С ПРАЗДНИКОМ "ПРОЩАНИЕ С БУКВАРЕМ".
Но вот заиграла музыка. Веселая, громкая и очень праздничная. Под ее звуки распахнулась боковая дверь возле сцены, и в зал чинно, парами, стали входить ученики первых классов.
Их было много. Их было очень много.
Все первые классы школы сейчас торжественно входили в зал. И ученики первого "А". И ученики первого "Б". И ученики первого "В". И, может быть, если есть здесь такой, ученики первого "Г".
Мальчики были в белых рубашках. Девочки - в белых передниках, с пышными белыми бантами в волосах.
У всех, и у мальчиков и у девочек, слева на груди была приколота алая звездочка. Октябрятская звездочка. Такая же точно звездочка, как у Кости и Ашота.
И вдруг Косте так захотелось сейчас быть среди первоклассников этой школы, чтобы вместе с ними праздновать прощание со своим букварем!
- Вот они. Вот! Вот!- толкая локтем, горячим шепотом заговорил ему на ухо Ашот. - Смотри, вон они.
Но не так-то легко было найти среди стольких белых сияющих рубашек именно те две, которые на братьях-близнецах. И не так-то просто разглядеть и их самих, Шура и Юра, среди стольких совсем незнакомых ребят. Однако Костя их все-таки увидел и узнал. И изумился - какие же они были сейчас оба полные достоинства и гордые. Даже издали видно, какие гордые!
- Да вот же они, - продолжая его толкать локтем, нашептывал Ашот. - Да не туда глядишь…
- Отстань! - вдруг огрызнулся Костя. - Гляжу куда надо. Не мешай!
Он не только глядел куда надо. Ему казалось, будто сам он сейчас идет с первоклассниками этой школы, такой же, как и все они, торжественный и гордый, идет проститься со своим букварем. Проститься с верным товарищем, с которым бок о бок прожил все начало своей школьной жизни. С букварем, который шаг за шагом, постепенно научил его и писать и читать, открыл ему путь к книгам и знанию.
Тридцать две буквы узнал он из своего букваря. Всего лишь тридцать две буквы! Но с помощью этих наперечет ему известных букв он теперь может читать уже сотни слов. Какое там сотни - тысячи слов! Да нет, не тысячи - миллионы, несчетное количество слов! Слова мужественные и добрые, веселые и грустные, смелые и умные. Только тридцати двум буквам выучил его букварь, а сколько книг он, Костя, сумеет теперь прочитать!
И сейчас, как и все ребята здесь, Костя мысленно прощался со своим умным и надежным другом, со своим букварем. На смену букварю сейчас уже придут другие книги. Но Костя не забудет о нем. Через много-много лет, когда-нибудь, став уже совсем взрослым, он вспомнит не раз о своем букваре!
Вспомнит, как давным-давно, глядя на его первую страницу, пытаясь сложить из четырех букв слово "мама", он вдруг понял, что прочитал это слово, впервые понял, что умеет читать.
…А на школьной сцене между тем праздник шел своим ходом. Там стояла девочка с огромным букварем в руках. Ростом этот букварь был чуть ли не с нее самое. Она держала его бережно и крепко. А еще одна девочка, маленькая, с ровно подстриженной челкой и с бантом на голове, очень розовая от волнения, звонко читала стихи, обращаясь к букварю:
Букварь, тебя прочли мы,
Перелистали все листочки,
Не просто так, а наизусть,
От точки и до точки.
А дальше, подхватив это стихотворение, говорил стоявший сбоку мальчик:
И долго будем помнить мы,
Как буквы выводили,
Как рано утром по снежку
Мы в первый класс ходили.
Потом на сцене оказались мальчики и девочки, наряженные буквами - все тридцать две буквы алфавита. И каждая буква сама про себя сказала небольшое стихотворение.
- Вон, вон они! - чуть ли не на весь зал зашептал Ашот и принялся снова толкать Костю. - Гляди: буква "Ю" - это ведь наш Юр. А буква "Д" - Шур! Или наоборот, пожалуй? Видишь, видишь?
- Вижу, - ответил Костя.- Давно вижу их.
Голоса и лица братьев были так похожи друг на друга, что и верно не поймешь, кто из них какую букву держит. Но каждый из них бойко, без запинки выпалил все то, что ему полагалось.
Шурик (а может, Юрик) сказал из-за большой буквы "Д":
Дом с трубой на красной крыше;
Дом хороший очень вышел.
Но одно нам всем обидно:
Кто живет там, нам не видно.
А Юрик (а может, Шурик) сказал, держа перед собой картонное "Ю":
Юла юлит, поет юла
На самом кончике стола.
Так быстро вертится она,
Что даже ручка не видна.
А когда тридцать две буквы ушли со сцены, там оказались другие буквы, тоже нарисованные на картонках, и уж эти-то буквы не только умели говорить стихи: переходя с места на место, они могли складываться в разные слова.
Букв было немного. Но слова, которые из них получались, были, пожалуй, самые лучшие, самые важные и самые благородные из всех слов на свете.
Сперва встали рядышком пять букв. Тогда все в зале, и Костя с Ашотом тоже, громко прочли:
ЛЕНИН
Потом новые буквы составили другое великое слово:
ПАРТИЯ
Потом из ряда букв сложилось слово
РОДИНА
За ним - еще одно слово, о котором думают все люди на земле:
МИР
А последнее слово, которое прочли все сидевшие в зале, было словом
ДРУЖБА
Вот на каком замечательном празднике побывали Ашот и Костя!
МУЖСКОЙ РАЗГОВОР
- Красиво у них получилось! - воскликнул Ашот, когда праздник окончился и под парадные звуки марша первоклассники парами стали уходить из зала.
- А у нас ничего этого не было, - пожаловался Костя и, сняв очки, принялся от огорчения протирать их ладонью: кусочек замши так и остался лежать у него в кармане.
- Букварь у вас в классе прошли? - спросил Ашот, глядя на расстроенное Костино лицо.
- А как же! Прошли.
- Тогда считай, что и ты сегодня тоже попрощался с букварем.
Костя вздохнул:
- Я так и считаю.
Ашот одобрительно усмехнулся. Сам-то он уже давным-давно расстался с букварем. Он даже не помнит, когда это было. Да не в эту ли пору в. прошлом году?
Но букварь букварем, а забывать о деле нечего. Зазеваешься и пропустишь главное!
- Айда в раздевалку! - крикнул Ашот и устремился вниз по лестнице.
- А Шур? А Юр? - запрыгав по ступенькам рядом с ним, спросил Костя.- А поговорить как же? Ведь надо же с ними поговорить?
- Внизу их будем ждать.
Бегом спустились они на первый этаж. В раздевалке сдернули с вешалки свои пальто, нахлобучили шапки и, хлопнув дверью, - на крыльцо.
- Здесь уж их не провороним, - сказал Ашот.- Это точно!
- Точно! - согласился Костя.
А тем временем Шурик с Юриком, не торопясь, спускались вниз. Оба раскрасневшиеся. Оба благодушные. Оба в таких рубашках, будто эти рубашки и жевали, и мяли, и крутили, и вообще неизвестно что с ними делами (ах, если бы мама увидела, что стало с рубашками, на которые она потратила столько мыла, сил и картофельной муки!).
Но братья о своих рубашках, разумеется, не думали. А чего думать-то? Все у них сегодня шло как по маслу. Стихи они сказали хорошо. Учительница похвалила. И вообще праздник в школе удался, замечательный праздник! А теперь им предстоит побывать в гостях у Туси.
И когда со свертками в руках (все те же подарки Тусе) они вышли на школьное крыльцо, то глазам своим не поверили.
Погодите, погодите, да неужто это ребята из бассейна - Ашот и Костя?
Да нет.
Да не может быть!
Братья переглянулись.
"Они?" - безмолвно спросил Шур у Юра,
"Кажется…" - так же без слов и не совсем уверенно ответил тот брату.
Но все их сомнения сразу рассеялись, когда к ним подскочил не кто-нибудь, а именно Ашот. Одного он шлепнул по плечу, другому сказал: "Молодец, здорово говорил стихи!" И сразу - быка за рога - приступил к делу.
Разговор был коротким. Без лишних слов. Энергичный и деловой разговор. Таким и должен быть разговор, когда в нем участвуют четверо, пусть и не очень взрослых мужчин.
Ашот объявил Шуру и Юру, что если они настоящие товарищи, то им нельзя идти к Тусе на день рождения.
- Почему? - опешил Юр.
- Она же нас звала! - с недоумением в голосе воскликнул и Шур.
Тут Ашот и Костя, перебивая друг друга и поддакивая один другому, напомнили братьям, как плохо обошлась Туся с Маринкой, и неужели, несмотря на это, они все-таки пойдут к ней в гости, да еще будут есть у нее разные там "Лунные сюрпризы"?
- Мы, например, не пойдем! - яростно взмахнув рукой, сказал Ашот.
- Ни за что! - прибавил и Костя, отчеканивая каждый слог.
Близнецы растерялись. Как же им быть? Ведь они уже совсем собрались. И дома их отпустили в гости. И подарки - вот они! Что же теперь им делать?
- Что делать? А ничего не делать! Сейчас мы вместе пойдем в гости к Маринке Голубевой. Вот и все! - вскричал Костя и сам удивился своему уму. Как это ловко и быстро он сообразил!
- А что?! - обрадовался Ашот. - Даже очень правильно. Пошли к Марине!
- Разве сегодня у нее тоже день рождения? - сомневаясь, спросил Шур, все еще ошарашенный неожиданным поворотом.
Юрик, что-то прикидывая, вслух размышлял:
- Хорошо, если бы и у Марины сегодня был день рождения. Тогда и подарки у нас есть. Подарим ей.
Но Костя сказал, что подарки им нельзя дарить. Он точно знает - Маринке исполнится восемь только летом.
- Ну и пускай летом! - решил за всех Ашот.- А мы вот возьмем да и сейчас ей подарим.
- Нет, мы к лету их прибережем, - сказал Шурик. И, вдруг развеселившись, затараторил:- Айда к Голубевой! Чего нам тут стоять - айда!
По правде говоря, теперь он даже был доволен, что не надо идти к Тусе. Рубашки-то у них с Юром действительно были жеваные-прежеванные. Разве можно в таких к Тусе явиться? Мама со стыда сгорит.
А к Маринке - другое дело. К Маринке в чем есть, в том и можно. Маринка - своя! И идут они к ней не в гости, а просто так. Вздумали да и пошли.
- Айда, - сказал и Костя.
- Ишь какой ты скорый. А с Галей как? - спросил Ашот.
И он сказал, что это будет уж совсем не по-товарищески, если они не предупредят Галю. Ведь Галя ничего не знает об их решении. Надо и ее тоже к Маринке взять.
С этим согласились все.
И четыре мальчика пустились бегом к тому дому, где жила Туся.
Прибежав туда, притаились возле высоких круглых ворот и все четверо стали смотреть в ту сторону, откуда с минуты на минуту должна была появиться Галя.
Было около пяти часов, когда они ее увидели. Тоже со сверточком в руках, она чинно шла на день рождения к Тусе.
Вся четверка сорвалась к ней навстречу.
У МАРИНКИ
Не очень- то приятно, когда знаешь, что твои товарищи будут напропалую веселиться, а тебе в это время придется сидеть дома.
И на сердце становится очень обидно, когда вспомнишь: "В дом тебя не пущу…" И еще разные другие скверные Тусины слова.
Да, все это не особенно приятно!
А если к этому прибавить, что мамой уже куплен подарок - красивая кукольная посуда, с которой неизвестно что делать…
А бабушка вынула из шкафа нарядное платье и к нему приготовила две ленты для косичек. И все это впустую будет лежать на стуле, потому что сегодня не удастся надеть ни то, ни другое.
А дедушка нет-нет да глянет на тебя поверх очков, словно спрашивая: "Ты почему сегодня не в своей тарелке? Почему молчишь? На кого дуешься?"
Если все это собрать вместе, то будет совершенно понятно, почему в воскресенье с самого утра Маринка хмурилась, молчала и действительно была, как говорится, не в своей тарелке.
Но все у нее прошло в тот самый момент, когда папа и мама, окончив воскресную уборку, стали собираться в лес на лыжах.
- И я с вами! - сказала вдруг Маринка.
Папа перестал мазать одну из лыж и посмотрел на нее:
- А не устанешь перед гостями?
Тут Маринка и выпалила:
- Ни в какие гости я не пойду. Я с Тусей больше не дружу!
Все взрослые - бабушка, дедушка, мама и папа - молча переглянулись. И вот ведь как удивительно: все они почему-то обрадовались.
Дедушка сказал:
- Не пойдешь? Вот и отлично.
А бабушка сказала:
- Прекрасно. Значит, обедать будем все вместе.
А мама не сказала, а прямо пропела на весь дом:
- Очень хорошо! За-ме-чательно!
А что хорошо и что замечательно, Маринка и не поняла!
Только папа ничего не сказал. Но зато он сразу достал Маринкины лыжи и давай их мазать той самой мазью, которая была специально для морозной погоды.
Они вернулись домой часов около четырех. Веселые. Румяные. Голодные.
И сразу переднюю наполнил запах хвои, снега и зимы: с лыжной прогулки они принесли большую еловую ветку с двумя коричневыми шишками.
- Ух, как вкусно пахнет! - еще не войдя в дом, прямо с порога воскликнула Маринка. - Бабушка, у тебя много всего наготовлено? Мы такие голодные, такие голодные! Просто ужас, какие мы голодные!
Излишне было об этом спрашивать. Бабушка сама знала, сколько нужно людям, когда они возвращаются после лыжной прогулки.
У бабушки на плите стояла не кастрюлька, а кастрюлища с горячими грибными щами. А на сковороде лежала чуть ли не гора котлет с поджаристой сухарной корочкой. А на другой сковороде была навалена румяная картошка. А еще в одной кастрюле краснел Маринкин любимый клюквенный кисель. А на столе стояла селедка да с зеленым лучком.
Одним словом, садись и ешь на доброе здоровье!
Так оно и было: помывшись и переодевшись, они сели за стол.
И только взялись за еду, как раздался звонок. Не очень громкий и не очень слабый, а просто самый обыкновенный вежливый звонок у входных дверей.
- Может, Нина Ивановна к нам? - сказала бабушка. - Обещалась зайти сегодня. - И бабушка поставила на стол шестую глубокую тарелку и все, что полагается, когда обедать садится еще один человек.
Но каково же было Маринкино изумление, когда папа, открыв входную дверь, крикнул ей:
- Марина, иди гостей встречать!
И тут же Маринка услыхала знакомые голоса. Один - Ашота, другой - Костин, и голоса Шура и Юра, и тихий Галин голосок. Все ребята, зашумев, заговорив как-то враз, стали спрашивать у папы: можно ли им побыть у Марины? А громче всех раздавался Костин голос:
- Не к Тусе. Мы сюда прийти решили. Можно? Маринка кинулась к ним со всех ног. А бабушка уже ставила на стол не одну, а много тарелок, а дедушка и мама несли для ребят стулья.
О том, как все разместились за столом, с каким аппетитом пообедали и как было весело, говорить не стоит. Главное, что клюквенного киселя каждому досталось по два стакана!
А после обеда, ничего никому не сказав, папа куда-то исчез. Вернулся он довольно скоро, притащив разных вкусностей - пастилы, карамелек, печенья и апельсинов. Совершенно ясно, что чай (с вишневым вареньем бабушкиной варки), за который уселась компания из десяти человек, тоже прошел необыкновенно весело.
"Ну, уж если хорошо, - подумала Маринка,- то хорошо! А если повезет, то уж повезет!"
Снова у входных дверей раздался звонок. Но этот звонок был другого характера. Продолжительный и властный. Ясно было, что кнопку нажимает чья-то сильная рука.
- Не к нашей ли Марине снова гости? - пошутил папа и не ошибся.
Правда, эти гости пришли не только к Маринке. Но и к ней они имели прямое отношение. Кто это был?
Да Антон же Черных! И не один. Вместе с ним пришли еще двое взрослых.
Маринка сперва не поняла, кто был этот высокий мужчина, очень похожий на Антона, только с голубыми глазами. И кто эта совсем маленькая женщина, малопохожая на Антона, но с такими же, как у него, черными глазами?
- Это мой папа, а это моя мама, - сказал Антон и смущенно улыбнулся. - Они обязательно хотели со всеми познакомиться. Они только вчера вечером вернулись из Барнаула.
Им обрадовались все: и дедушка, и бабушка, и мама, и папа. Знакомясь, пожимали им руки. Помогали снять пальто.
Антон же, увидев бассейновских ребят, которые, конечно, всей оравой высыпали в прихожую, чуть ли не присвистнул от удивления:
- Вы-то здесь по какому случаю?
И, кинув взгляд на сияющее лицо Маринки, подозрительно спросил:
- У тебя, случайно, не день рождения?
Но тут выскочил вперед Ашот (нет, не может он без того, чтобы не выскочить!):
- Зачем Маринкин?! Нет. Сегодня день рождения в другом месте!
Костя же медленно и веско сообщил:
- У Марины день рождения будет летом. На пять дней раньше, чем мой.