— Нет, я же говорил, очнулся в полном одиночестве. Вообще никого не видел с того самого момента, как нас заклофелинил ЦКПЗ. Ты знаешь, какого черта тут вообще происходит?
— Думаю, они клофелину предпочитают рогипнол. В данную минуту меня гораздо больше интересует, где мой брат.
— То есть, — задумчиво протянул Рик, — поиски брата тебя интересуют больше, чем поиски правды?
— Шон — единственное, что для меня важнее правды.
— Но его здесь нет.
— И именно поэтому мы отправляемся его искать. Пошли.
Надо отдать Рику должное — спорить он даже не пытался.
— Двери не заперты, а значит, нас не считают зараженными.
— Или мы оказались в эпицентре вспышки вируса, и они просто запечатали все здание.
— Какой потрясающий воображение оптимизм.
— Как всегда. — Я криво улыбнулась.
— С каждым днем все лучше понимаю твоего брата.
— Сделаю вид, что этого не слышала.
Абсолютно пустой коридор, ряды одинаковых дверей в обоих направлениях. Я нахмурилась.
— Рик, ты представляешь себе стандартную планировку таких вот учреждений?
— Да.
В ответ на мою вопросительно поднятую бровь Казинс лишь пожал плечами.
— Мы с Лизой часто бывали в подобных местах.
— Понятно.
Повисла неловкая пауза.
— И куда идти?
— Налево. Все изоляторы ЦКПЗ обычно строятся по одинаковой схеме.
Логично. Зомби не способны анализировать и запоминать информацию, а в случае чего выжившие сотрудники точно будут знать, куда бежать. К тому же нельзя забывать про стадный рефлекс: люди, которые подверглись заражению, но еще находятся в сознании, бросятся к выходу и угодят прямиком в воздушный шлюз. А там, если результат анализа положительный, их пристрелят.
Я поспешила вслед за Риком, и тот оглянулся на ходу.
— Уверен, с Шоном все в порядке.
— М-м-м.
— Если бы у него случилась амплификация, мы бы заметили характерные признаки. Уж по крайней мере почувствовали бы запах дезинфектантов.
— М-м-м.
— Пользуясь возможностью, хочу сказать, не для протокола, у тебя очень красивые глаза, зачем прятать их за жуткими контактными линзами? Голубой цвет тебе не идет.
Я бросила на него взгляд исподлобья.
— А где обычное «м-м-м»? — улыбнулся Рик.
— Прости, когда я не знаю, где Шон, то начинаю немного нервничать.
— Джорджия, если это называется «немного нервничать», не хотел бы я с тобой встретиться, когда ты действительно волнуешься.
Я опять посмотрела на него исподлобья.
— А ты что-то слишком спокоен.
— Нет, — осторожно ответил журналист. — Это другое. Это шок. Будь я спокоен, я бы не боялся сейчас, что гибель Баффи вот-вот со всей силы стукнет меня по голове, как кирпич.
— Понятно.
На этот раз улыбка у Рика получилась натянутой и совсем невеселой.
— Об изоляторах ЦКПЗ я знаю из-за Итана. А о шоке — из-за Лизы.
Я не нашлась с ответом. Мы шагали по пустынному коридору, наши отражения белоснежными призраками мелькали в темных «зеркалах». Наконец впереди показалась стальная дверь: динамик переговорного устройства, рядом на стене висит анализатор.
— Как это мило.
— Переговорное устройство соединено с дежурным постом. А в анализатор вмонтирован передатчик, — пояснил Рик.
— Мило и практично, — признала я и нажала на кнопку. — Эгей?
— Джордж! — Голос у Шона был слишком уж бодрый; только я знала, что так он пытается скрыть горе и страх. — Решила вернуться в мир живых!
У меня камень с души свалился, я снова могла нормально дышать.
— Приятно знать, что ты его еще не покинул. В следующий раз хоть записку что ли оставь.
— Боюсь, мисс Мейсон, это я виноват, — вмешался какой-то незнакомец; говорил он с явным южным акцентом. — Мы не оставляем в палатах ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Бумагу в том числе. Вы же понимаете — вынужденная мера.
— Джо? — нахмурилась я.
— Да, чертовски рад, что вы оба целы и невредимы.
Оба? Рик ни слова не сказал после того, как я нажала на кнопку. Внимательно вгляделась в потолок. Вот она — маленькая бесцветная полоска, слегка выделяется на фоне белоснежной плитки. Все еще держа палец на кнопке переговорного устройства, я посмотрела прямо на нее.
— Девчонки в старшей школе от вас, наверное, были без ума. Они обожают, когда за ними подглядывают.
— Джордж, не задирай парня. Зато я смог хорошенько разглядеть твою замечательную пижаму. Настоящий снеговик, как в том мультике. Ну, только у него не было ПМС.
— Через минуту снеговик тебя хорошенько отдубасит. Кто-нибудь может мне объяснить, что тут происходит? Пока я окончательно не вышла из себя.
— Джордж, дверь откроется только после анализа.
— Естественно.
Я шлепнула ладонью по диагностической панели и даже не поморщилась, когда в нее впились иголки. Какие-то из них я чувствовала, а какие-то нет. Толстые иглы ЦКПЗ использует скорее для достижения психологического эффекта: люди уверены, что их проверяют, только если ощутили привычную боль. А самые важные уколы производятся акупунктурными иглами, которые даже следов на коже не оставляют.
Над дверью зажегся индикатор: красный, и почти сразу же зеленый. Громко щелкнул замок.
— Я так полагаю, если Рик тоже попытается выйти, сработает сигнализация?
— Точно. Заходите в воздушный шлюз, дверь захлопнется, а потом он тоже сможет сдать анализ.
— Ясно.
Я кивнула Рику и вышла.
Если уж коридоры в изоляторе показались мне совершенно белыми и безликими, то герметичную камеру иначе как стерильной и назвать было нельзя: стены прямо сияли, отраженный от них свет резал глаза даже сквозь блокиратор. Я сощурилась и, пошатываясь, вышла на середину помещения.
Крякнул интерком.
— Стойте там, мисс Мейсон, — велел Джо.
— Закрыть глаза и не дышать?
— Именно, — в его голосе послышалось легкое удивление. — Всегда приятно иметь дело со знающими людьми.
— Слово «приятно» в данной ситуации не совсем уместно. Мне, возможно, станет приятно, когда я опять натяну свои штаны.
Ворчи не ворчи — быстрее одежду не выдадут, и Шона я быстрее не увижу. Я закрыла глаза, сняла блокиратор и глубоко вздохнула.
Знакомый запах хлорки и дезинфектантов. Из потолочных распылителей вырвалось прохладное облако и окутало меня целиком. Я задержала дыхание и стала считать про себя от двадцати до одного. Уже на семнадцати заработали вентиляторы, и мутная взвесь втянулась в маленькие люки в полу. Там ее обработают раскаленным воздухом, и все частицы вируса, которые уцелели во время химической обработки, погибнут. Образовавшееся в результате вещество сожгут. ЦКПЗ никогда не шутит с санобработкой.
— Мисс Мейсон, можете открыть глаза.
Я снова надела блокиратор. Над дальней дверью горел зеленый огонек, она распахнулась, как только я коснулась ручки.
За последние двадцать лет дежурные посты в медицинских учреждениях несколько изменились: теперь они походят на странный гибрид сестринской и военного КПП. На стенах тревожные кнопки, возле кулера большой шкаф с ружьями. На таком посту можно спастись, даже если повсюду свирепствует вирус. Когда воздушные шлюзы работают исправно и боеприпасов достаточно, тут можно продержаться несколько дней кряду. Так, например, случилось в Атланте: четыре медсестры, три доктора, пять охранников и восемнадцать пациентов почти целую неделю сидели в осаде. В конце концов к ним пробился отряд ЦКПЗ. Вспышка вируса тогда затронула весь район вокруг больницы. Про тот случай даже фильм сняли.
Шон, подлец, уже успел нарядиться в собственные одежки и теперь восседал прямо на столе с чашкой кофе в руках. Рядом стояли какой-то мужчина в медицинском халате, накинутом поверх костюма, и Райман. Сенатор, казалось, нервничал больше всех присутствующих. Мимо сновали медсестры и сотрудники ЦКПЗ. Они напомнили мне киношную массовку — эдакая одушевленная часть интерьера.
Райман первым меня заметил. На его лице отобразилось явное облегчение, он распрямился, быстрым шагом подошел ко мне и обнял. Я даже не успела понять, что происходит, только тихонько ахнула — с такой силой мужчина сдавил мои ребра. Обнять его в ответ не было никакой возможности. Сенатор еще крепче сжал объятия. Он явно не меня пытался успокоить, а успокаивался сам.
— Шеф, по-моему, ей дышать нечем, — медленно, растягивая слова, предположил Шон. — Ей все еще нужен кислород.
Дверь позади открылась и снова захлопнулась.
— А почему сенатор решил придушить Джорджию? — удивленно поинтересовался Рик.
— Посттравматический шок, — объяснил брат. — Возомнил себя удавом.
— Смейтесь-смейтесь, детишки. — Райман наконец-то разжал руки (я быстренько отступила подальше — а вдруг опять полезет обниматься). — Вы меня до смерти напугали.
— Сенатор, мы сами до смерти напугались. — Я продолжала потихонечку пятиться, пока не оказалась рядом с Шоном.
Брат положил руку мне на плечо. Простой жест, но зато какое я испытала облегчение. Прильнув к нему, я повернулась к незнакомцу.
— Джо, я правильно понимаю?
— Доктор Джозеф Уинн, мемфисское отделение ЦКПЗ, — представился тот.
А потом подошел и пожал мне руку. Хорошее рукопожатие, крепкое, но в меру.
— Передать не могу, как я рад наконец беседовать с вами лично.
— А я рада, что вообще могу беседовать. — Я нахмурилась. — А теперь может мне кто-нибудь объяснить, как так получилось? Вот я стою на шоссе, выполняю свой гражданский долг, а в следующее мгновение внезапно просыпаюсь в изоляторе ЦКПЗ? Было бы здорово получить назад свою одежду. Без нее я чувствую себя голой, а находиться голой в присутствии сенатора Соединенных Штатов не очень-то прилично.
— Забавно вышло, — отозвался Шон.
Я повернула голову и посмотрела на брата.
— И что ты подразумеваешь под словом «забавно»?
Он взял со стола небольшой сверток и передал мне — моя одежда и мешок с оружием и украшениями. Я прижала вновь обретенные вещи к груди, а Шон меж тем продолжил:
— Кто-то позвонил в ЦКПЗ на две минуты раньше тебя и сказал им, что мы все погибли в автокатастрофе.
Целую минуту я не могла вымолвить ни слова — просто молча таращилась на него, а потом повернулась к Джо и сенатору.
— Это правда?
— Ну, милая, — Джо явно было не по себе, — мы обязаны проверять каждый полученный звонок.
— Но у вас же были наши результаты. Вы знали, что мы не мертвецы.
— Результаты можно подделать. Мы сделали все от нас зависящее.
Я нехотя кивнула. По закону, отряд ЦКПЗ имел право пристрелить нас, стерилизовать территорию и сжечь трупы. Странно, что они вообще решили оставить потенциальных зомби в живых и взять анализ крови. Ведь это для них дополнительный риск. Никто бы и слова не сказал, если бы они нас прикончили.
— Почему же вы взяли нас живьем?
— Немногие, мисс Мейсон, — улыбнулся Джо, — могут так решительно и спокойно разговаривать с представителем ЦКПЗ при сложившихся обстоятельствах. Мне захотелось лично встретиться с таким человеком.
— Родители неплохо нас выучили. — Я помахала свертком с одеждой. — У вас здесь есть, где переодеться?
— Келли! — Джо остановил проходившую мимо женщину в белом халате.
Румяная, большеглазая, юная — совсем как Баффи. Да еще длинные светлые волосы, скрепленные заколкой. Я сглотнула комок в горле.
— Джорджия Мейсон, доктор Келли Конноли, — представил нас Джо. — Доктор Конноли, вы не могли бы проводить мисс Мейсон в женскую раздевалку?
— Пошли, Рик. — Шон спрыгнул на пол. — Я тебе покажу мужскую.
— Буду крайне признателен.
Казинс взял со стола такой же, как у меня, сверток.
— Конечно, доктор Уинн, — согласилась Келли. — Мисс Мейсон, сюда.
— Спасибо.
Мы прошли по коридору (этот был выкрашен в приятный желтый цвет) к небольшой комнате с рядами металлических шкафчиков.
— Здесь медсестры переодеваются.
— Благодарю. — Я взялась за ручку и оглянулась на нее. — Обратно я сама дойду.
— Хорошо.
Но Келли не спешила уходить. Казалось, она что-то обдумывает. Мы переглянулись.
— Я читаю ваш сайт, — наконец решилась она. — Каждый день. А раньше, пока вы не отделились, читала вас на «Мостостроителях».
— Да? — Я вздернула бровь. — Чему обязана такой чести?
Девушка покраснела и сконфуженно пролепетала:
— Ваша фамилия. В университете я делала доклад о том, как Келлис-Амберли передается от животного к человеку. И нашла вас, когда искала информацию о… о вашем брате. Мне понравилось, как вы пишете, и я стала читать дальше.
— Ясно.
Келли покраснела больше и явно собиралась еще что-то сказать. Я молча ждала.
— Просто хотела сказать, мне так жаль.
— О чем?.. — нахмурилась я.
— Баффи?
Внутри все мгновенно оцепенело. Я постаралась дышать ровнее и спросила:
— Как вы узнали?
Девушка удивленно посмотрела на меня.
— Я видела сообщение, о том, что ее пост отправили на Стену.
— На Стену? Но как они узнали… боже мой, камеры.
— Мисс Мейсон? Джорджия? С вами все в порядке?
— А? — Я покачала головой и посмотрела на Келли (видимо, на какой-то момент перестала ее замечать). — Я просто… Не думала, что она уже на Стене. Спасибо. За ваши соболезнования.
Я повернулась, прошла в раздевалку, не дожидаясь ее реакции, и закрыла за собой дверь. Пусть считает меня грубиянкой. Я ведь журналист, а все журналисты грубияны. Имидж такой.
В голове, словно подхваченные ветром осенние листья, безостановочно крутились разные мысли. Я сняла белую пижаму и переоделась в свое. Времени понадобилась куча — пришлось тщательно развешивать по местам и рассовывать по нужным карманам все диктофоны, камеры и беспроводные передатчики. Иначе потом в них и за неделю не разберешься.
Баффи на Стене. Конечно же. Значит, семья Месонье уже знает, они послали туда ее пост. Баффи присоединилась к другим бесчисленным жертвам проклятой чумы, почему-то из-за этой простой мысли смерть девушки стала гораздо более реальной. И еще кое-что, кое-что важное: даже когда мы ото всех изолированы, мы остаемся на связи с окружающим миром. Камеры постоянно снимают. Это меня беспокоило.
Я сняла блокиратор и надела черные очки. В них я никогда не чувствую себя голой. Потом дотронулась до сережки.
— Махир.
И спустя несколько секунд услышала знакомый заспанный голос:
— Кто бы это ни звонил — надеюсь, новости хорошие.
— У тебя акцент сильнее, когда ты устаешь.
— Джорджия?
— В точку.
— Джорджия!
— И снова в точку.
— Ты жива!
— Чудом, и мы в отделении ЦКПЗ, так что долго разговаривать не могу.
Махир, умница, сразу же примолк.
— Ты должен скачать материал с внешних камер грузовика и моего мотоцикла; проверь, чтобы все скачалось, а потом сотри исходники.
— А зачем это?..
— Позже объясню. — Когда буду звонить не из правительственного здания, где наверняка все прослушивают. — Сделаешь?
— Конечно. Прямо сейчас и займусь.
— Спасибо, Махир.
— Джорджия? Я очень признателен тебе за то, что ты до сих пор жива.
— Я тоже, Махир, — улыбнулась я. — Раздобудь материал и немного поспи.
Мы разъединились.
Поправив воротник куртки, я стерла с лица улыбку и вышла из раздевалки. Камеры. Как я могла про них забыть?
Наши внешние камеры работают постоянно. Иногда мы потом просматриваем материал и находим что-нибудь важное. Например, однажды Шон, глядя на снимки обычной с виду разделительной линии на шоссе, вычислил свору зомби, которая охотилась неподалеку от городка под названием Колма. Надо рассчитать угол, под которым были сделаны выстрелы; возможно, сможем найти убийцу. Если, конечно, этот неизвестный злодей не успел уже добраться до наших жестких дисков. И если Баффи не поведала своим «друзьям» о нашей страсти к постоянной записи.
Я чувствовала себя специалистом по заговорам. Ну и ладно. Ведь происходящее действительно сильно смахивает на заговор.
У Рика с собой было меньше оборудования, так что, когда я вернулась на пост, все ждали только меня. Казинс умудрился раздобыть где-то кружку кофе. Я посмотрела на него с завистью, но тут Шон протянул мне холодную и запотевшую банку колы.
— Ты истинный бог.
— Сегодня-то я бог, а вот завтра, когда ты будешь оттаскивать меня от моих мертвецов, снова превращусь в идиота, так ведь?
— Точно.
Я открыла банку и сделала большой глоток.
— В ЦКПЗ все хорошо с напитками, я смотрю.
— Стараемся, — согласился Джо.
Я уцепилась за эту фразу, чтобы начать интересующий меня разговор — опустила банку и посмотрела ему в лицо (теперь-то из-за очков моего выражения не разобрать).
— Вам сообщили по телефону, что мы мертвы?
— Судя по записям, они звонили за две минуты до вас. Мы с вами как раз общались, когда мне вывели информацию на монитор.
Так, понятно, почему он стал спрашивать подробности.
— Звонивший назвался? А номер его зафиксировали?
— Боюсь, что нет.
— Это был анонимный звонок, — встрял Шон. — С одноразового мобильника.
— То есть номер есть…
— Только он ничего не дает.
— Класс. — Я не сводила глаз с Джозефа. — Доктор Уинн…
— Просто Джо. Если уж воскресли из официально зарегистрированных мертвых, так уж, пожалуйста, зовите меня по имени. — У меня на лице, видимо, было написано откровенное изумление, потому что мужчина усмехнулся: — Когда ЦКПЗ получает сообщение о том, что у кого-то положительный результат, этот кто-то официально считается мертвым, пока мы не опровергнем подобное заявление и не докажем, что это обман. Стандартная юридическая мера предосторожности.
— Потому что никто обычно не обманывает ЦКПЗ.
— Нельзя так делать, и поверьте, мисс Мейсон, когда мы найдем виновных, мы им хорошенько это втолкуем.
Джо помрачнел. Вполне понятно. В ЦКПЗ в основном работают люди, главная задача которых — помогать другим. И большинство из них искренни в этом желании. Если кто-нибудь и сумеет найти лекарство от Келлис-Амберли, это наверняка будут сотрудники Центра. У них ведь огромные финансовые ресурсы и поддержка по всему миру. Юные идеалисты бьются не на жизнь, а на смерть за должности в ЦКПЗ. Туда берут только лучших. В этой организации работают очень гордые люди, которые не потерпят позорного пятна на своей репутации.
— Держу пари, анонимный звонок сделал тот же человек, который прострелил наши шины.
— Мисс Мейсон…
— Пожалуйста, зовите меня Джорджией.
— Джорджия, я бы не стал делать поспешных выводов. ЦКПЗ нечасто пытаются обмануть, а чтобы при этом автоколонну обстрелял снайпер…
— У нас есть результаты баллистической экспертизы?
Лицо Джо стало непроницаемым.
— Боюсь, эта информация не подлежит разглашению.
Я оглянулась на Раймана, но он тоже безучастно уставился куда-то поверх наших голов.
— Сенатор?
— Прости, Джорджия. Доктор Уинн прав, информация напрямую связана с полицейским расследованием и засекречена.
Слава богу, очки скрывают выражение моего лица. Только Шон, наверное, догадался, как я разозлилась.
— То есть засекречена для прессы.
— Джорджия, послушай…
— Вы серьезно? Получается, будь я простым рядовым обывателем, вы бы ответили на вопрос? Но я работаю на новостном сайте.
Молчание Раймана было красноречивее слов.
— Питер, черт подери. Мы гибнем ради вас, а вы не хотите рассказать, какие они использовали пули? Почему? Если мы репортеры, так, значит, по определению лишены здравого смысла? Так? Сразу же побежим устраивать панику? Потому что погиб наш собственный журналист, а мы, вот те раз, можем на это только написать: «Смерть — отстой!», чтобы никто ничего не заподозрил.
Я хотела подойти к сенатору, но Рик и Шон удержали меня за руки.
— К черту вас. — Я сплюнула на пол, даже не стараясь вырваться из их хватки. — Я была о вас лучшего мнения.
Райман изумленно покачал головой.
— Джорджия. Она мертва. Баффи мертва. Чак мертв. И ты чуть было не погибла, вы все. Чудо, что вы сейчас стоите здесь, что вас не пристрелили и не сожгли. Чудо, что ты сейчас кричишь на меня. Я просто не хочу, чтобы вы тотчас ринулись обратно и погибли! Джорджия, я не потому скрываю информацию, что ты журналист. Я не хочу, чтобы ты умерла.
— При всем моем уважении, сенатор, думаю, подобные решения должны принимать мы сами.
Я стряхнула руку Шона. Рик тоже меня отпустил. Мы трое молча смотрели на Раймана, но тот отвернулся.
— Джорджия, я не хочу, чтобы ваша смерть была на моей совести. На совести моей кампании.
— Тогда, сенатор, мы изо всех сил постараемся не умирать.
Питер наконец поднял глаза. Лицо у него было мрачное — лицо человека, который в самый разгар погони за мечтой вдруг осознал, чего эта мечта может ему стоить.
— Вам вышлют отчеты. Наш самолет вылетает через час. А теперь прошу меня извинить.
Сенатор не стал ждать нашей реакции, а просто повернулся и вышел.
…первый раз, когда я встретил Баффи. Боже, да я тогда даже не понял, кого встретил. Так бывает. Мы с Джордж знали: если хотим попасть на «хороший сайт», нам нужен сочинитель. Вы же не можете просто прийти к ним и сказать: «Привет, ребята, у нас тут неполный набор, дайте-ка нам работу». Нам недоставало определенной детали. И этой деталью была Баффи. Только мы тогда об этом не знали.
В блогосфере устраивают виртуальные ярмарки вакансий. Мы с Джорджией вывесили объявление «требуется сочинитель», открыли свой интернет-стенд и стали ждать. Уже было собирались бросить это дело, и вдруг приходит запрос, неизвестная представляется как «Б. Месонье» и заявляет, что у нее нет полевого опыта, но она готова учиться. Мы тогда проболтали тринадцать часов подряд. И в ту же ночь наняли ее.
В жизни не встречал большей чудачки, чем Баффи Месонье. Она обожала компьютеры и поэзию, была истинным технарем (починит твой наладонник, когда ты даже не подозреваешь, что он сломался), любила старые телесериалы и новые фильмы, слушала самую разную музыку, даже такую, которая больше похожа на радиопомехи вперемежку с колокольным звоном. Очень скверно играла на гитаре, но зато всю душу в это вкладывала.
Найдутся такие, кто назовет ее предательницей. Возможно, одним из них буду я сам. Но она все равно была моим другом. Задолго до того, как успела совершить непоправимое. Я был рядом с ней, когда она умерла, и буду по ней скучать. Это самое главное. Она была моим другом.
Баффи, надеюсь, там, где ты сейчас оказалась, есть компьютеры, и дешевые телесериалы, и музыка, и смеющиеся люди. Надеюсь, ты счастлива там, по ту сторону Стены.
Мы скучаем по тебе.
из блога Шона Мейсона
«Да здравствует король»,
21 апреля 2040 года.
Двадцать
Сенатор вместе со своими телохранителями прилетел в Мемфис на специализированном самолете хьюстонского ЦКПЗ. Такой есть у каждого отделения Центра, всегда в полной боевой готовности. Но не на случай эвакуации: если вдруг произойдет настолько серьезная вспышка вируса, что придется эвакуировать все местное подразделение ЦКПЗ, то скорее всего эвакуировать будет уже просто некого. Самолеты нужны, когда необходимо быстро, а, самое главное, незаметно перевезти с места на место специалистов, пациентов или политиков и других больших шишек. Секретность очень важна, вы же не хотите спровоцировать панику, а паника непременно поднимется, если кто-нибудь вдруг заметит, например, как в город прибыл ведущий мировой специалист по синдромам Келлис-Амберли. Страна постоянно балансирует на грани, в любой момент могут начаться беспорядки, лучше не подливать масла в огонь — и ЦКПЗ об этом отлично известно.
Последний раз я летала на таком самолете в девять лет. Меня показывали Уильяму Кроуэлу, который как раз и считался «ведущим мировым специалистом». Доктор якобы обнаружил лекарство от ретинального КА. Родители всегда охотно бросались в разные нелепые аферы ради громкой истории, так что меня, конечно, потащили к нему в Атланту. Кроуэл был весь насквозь фальшивый, начиная с парика. И лечение тоже оказалось фальшивкой. После «легкой терапии» у меня еще месяц рябило в глазах. Зато удалось полетать на самолете, да еще без Шона — целое приключение. Много ли надо девятилетней девчонке?
А еще маленьким детям в таких самолетах дают конфеты, и пилоты охотно готовы пустить забавную малышку в черных очках в кабину. А вот взрослому журналисту, который страшно не хочет общаться со своими спутниками, вряд ли так повезет. Я страшно обрадовалась, когда через час мы прибыли на место назначения. Неудивительно: сенатор всю дорогу избегал смотреть мне в глаза, а Шон упорно пытался разобрать свое кресло при помощи украденной у охранников отвертки.
И по правилам ЦКПЗ, в полете нельзя пользоваться беспроводными средствами связи. А мы с Махиром так и не успели поговорить. Нам еще трапа не подали, а я уже включила все свои коммуникаторы и тут же получила кучу входящих сообщений. В почтовом ящике скопилось больше пятисот писем, и ни на одно из них мне не хотелось отвечать.
Возле самолета нас встречали шестеро сотрудников службы безопасности. У Стива в руках была плетеная переноска. Рик вскрикнул от радости, протиснулся мимо Шона и уже через мгновение ворковал со своей ненаглядной Лоис. Кошка вытаращила желтые глаза и нервно била хвостом по бокам.
— Лоис выжила, — заметила я, поправляя очки.
— Куда же он без подружки, — покачал головой Шон.
— Тихо, это сцена трогательного воссоединения.
— Остаюсь при своем мнении, — брат запрокинул голову и посмотрел в лицо Стиву. — Ты ему принес зверька?
— Да, — удивленно отозвался великан.
— А мне ты подарок принес?
— Расскажу вам, где грузовик, пойдет?
— Пойдет. Джордж?
— Я, конечно, рассчитывала на миллион долларов, но если ты еще скажешь, где мой мотоцикл, переживу. На этот раз. — Я натянуто улыбнулась. — Привет, Стив.
— Рад видеть тебя живой и в добром здравии, Джорджия.
— А я рада быть живой и в добром здравии.
Сквозь толпу громил-охранников протолкался Ченнинг, теперь уже не главный помощник. Как только стало понятно, что дело вполне может закончиться Белым домом, его повысили до начальника штаба. Роберт моментально вцепился в Раймана мертвой хваткой.
— Сенатор! У нас только двадцать минут, а надо еще через полгорода проехать. Опаздывать категорически нельзя — тогда Тейт будет выступать один.
Прозвучало это так, будто Райману грозил как минимум конец света.
— А мы, конечно, не можем этого допустить? — Сенатор поморщился и сконфуженно посмотрел на нас. — Простите, но…
— Работа есть работа, — кивнула я. — Давай сюда кошку.
Казинс испуганно прижал переноску к груди. Лоис взвыла.
— Зачем это?
— Несмотря на недавние события и обострение идиотизма, мы все еще журналисты. Если нам, конечно, позволят ими быть.
Я искоса поглядела на Раймана, он в ответ кивнул.
— Рик, поедешь с сенатором и сделаешь репортаж о выступлении, что там оно будет из себя представлять…
— Оно для Дочерей американской революции,[22]— пояснил Роберт.
— Вот именно. — Я нетерпеливо махнула рукой. — Рик, с тебя репортаж об этом самом выступлении, и постарайся сделать его интересным. А мы пока проверим оборудование и разведаем, в какой же очередной притон нас забросила судьба.
Огорченный Рик кивнул и передал мне Лоис. Мне даже немного жалко было их разлучать. Самую капельку. Но нужно переговорить с Шоном, и, как ни гадко самой себе в этом признаваться, переговорить с глазу на глаз. У Рика с Баффи были свои отношения, а Баффи нас предала. Так что он под подозрением. Работать дальше вместе с достопочтенным мистером Казинсом или нет — это мы решим вместе с братом и, естественно, без участия самого мистера Казинса. Если соберемся увольнять — надо тщательно подготовиться.
— Вас поселили в «Плазе», — оскорбился Ченнинг, — вместе с остальными членами предвыборного штаба. Пять звезд, самые современные удобства и сертифицированная служба безопасности. Прошу прощения, сенатор, но у нас нет времени на болтовню. Пойдемте.
Роберт схватил Раймана за руку и потащил к машине. За ними поспешили двое охранников и Рик.
С нами остались Стив и еще один, незнакомый мужчина: латиноамериканец, судя по виду; в совершенно непроницаемых черных очках (либо он их носит по врачебному предписанию, либо не видит вообще ничего), довольно высокий (хотя он и казался маленьким рядом со Стивом).
Я перехватила переноску левой рукой и поинтересовалась:
— Приставили нянек?
— Телохранителей, — без тени улыбки поправил Стив. — Вы, ребята, чуть с жизнью не расстались на дороге. Мы проследим, чтобы подобное больше не повторилось.
— А мы больше не поедем одни в такую даль.
— Неважно.
Ко мне подошел Шон.
— Будете мешать нам выполнять свою работу?
— Нет, делайте свою работу, а мы за вами присмотрим.
Я прямо почувствовала, как вскинулся брат. Ирвины всегда рискуют и лезут в неприятности, чтобы развлечь аудиторию. Когда хороший ирвин «правильно» идет в магазин за кока-колой, зрители следят за этим «полным опасностей, самоубийственным» путешествием, затаив дыхание. А теперь представьте, какой получится репортаж, если за спиной будет маячить телохранитель. Да это для Шона то же самое, что для меня цензура. Я взяла брата под руку и поинтересовалась у нашего караула: