Понятно, что эти описания выглядят фантастично, но, если задуматься, создание хоть и не точно такого же трона, то его подобия во времена Соломона было возможно. В египетских храмах еще за несколько столетий до Соломона стали строить различные автоматы. А Соломон, согласно Библии, напомним, постиг «всю мудрость Египетскую». Под «мудростью Египетской» Соломон мог понимать и создание подобных механизмов, начинавших действовать под влиянием силы тяжести: человек ступает на ступеньку трона, под его весом прогибается расположенный под ступенькой или даже встроенный в нее рычаг — и вот уже лев поднимает лапу, орел машет крыльями, вол протягивает ногу и т. д.
Любопытный вариант реконструкции трона Соломона предложил известный в Израиле исследователь архитектуры и внутреннего Первого храма и построек эпохи Соломона в целом раввин Менахем Маковер.
Основываясь на мидрашах, раввин Маковер предположил, что сам трон стоял на круглом помосте, к которому с восьми разных сторон вели лестницы по шесть ступеней каждая. На каждой лестнице стояли через ступеньку друг против друга два золотых льва — по шесть на каждой лестнице. К задней части литых золотых львов прикреплялись шесты, на которые были насажены вылитые из золота изображения орлов. Рядом с троном на круглом помосте стояли две колонны, а возле них — два золотых льва, еще большего размера, чем те, что располагались на ступенях. На самом помосте по обе стороны от царского трона размещались кресла членов синедриона и стояли искусственные пальмы, на ветках которых были сделаны изображения различных птиц[135].
Но, разумеется, о том, насколько эта реконструкция похожа на реальный трон Соломона, сказать сегодня не может никто.
Тем, кто сегодня может попасть на Храмовую гору в Иерусалиме в качестве туриста, арабы охотно показывают небольшое здание, окружающее, по их словам, место, где стоял трон Соломона-Сулеймана. Мусульмане верят, что само место сохраняет магические свойства трона великого царя, и потому женщины привязывают к оконным рамам этого здания кусочки ткани — в надежде, что такая отметина поможет им излечиться от бесплодия, тяжелой болезни и т. п.[136]
Кроме этого, на Храмовой горе туристам любят показывать камень, на котором, если внимательно приглядеться, можно увидеть выбитые фигуры двух голубей. Арабы утверждают, что это — один из тех камней, из которых был построен дворец Соломона. Согласно арабской легенде, как-то Сулейман ибн Дауд сидел во дворе своего великолепного дворца и наблюдал за любовной игрой двух голубей. Наконец, наласкавшись вволю, птицы поднялись в воздух, и тут голубь спросил голубку:
— А чей это роскошный дворец под нами?
— Разве ты не знаешь? — удивилась та. — Это — дворец Сулеймана ибн Дауда, повелителя джиннов, самого могущественного из всех царей!
— Это он-то самый могущественный?! — воскликнул голубь. — Да я могу разрушить этот дворец одним взмахом крыла!
Услышал этот разговор Сулейман, рассердился и велел голубю спуститься к нему.
— Так ты говоришь, что можешь разрушить мой дворец одним взмахом крыла?! — спросил Соломон.
— О господин мой, царь! — воскликнул голубь, трепеща от страха. — Я сказал это только для моей голубки, потому что каждая супруга должна быть убеждена, что именно ее муж и есть самый могущественный царь на земле!
— За то, что в твоих словах есть своя правда, я тебя прощаю. Лети с Богом, но все же старайся впредь воздерживаться от безудержного хвастовства, — сказал Соломон.
Когда же голубь встретился с супругой, та, естественно, не преминула спросить, о чем это с ним беседовал царь.
— О, царь услышал то, что я сказал тебе, и стал умолять меня не разрушать его дворца! — ответил голубь.
Узнал про этот ответ Сулейман ибн Дауд (ибо не было ничего скрытого ни от его ушей, ни от его сердца!), пришел в ярость и силой своей магии обратил двух голубей в камень. Затем впечатал их в один из камней своего дворца — в назидание всем мужьям, что, даже хвастаясь перед женами, следует соблюдать меру[137].
Немало легенд связано и с последующим исчезновением трона Соломона.
Согласно одной из самой известной из них, первым из чужеземных царей захватил этот престол египетский фараон Не-хо. Трон Соломона был доставлен в Египет и поставлен в тронном зале. Но когда Нехо ступил на первую ступеньку трона, лев так сильно ударил его в бедро, что он на всю жизнь остался хромоногим.
Затем по праву победителя трон перешел во владение Навуходоносора. Однако когда последний доставил его в Вавилон и стал подниматься на престол, лев ударом лапы поверг Навуходоносора на землю. Из Вавилона трон был взят Дарием и увезен в Мидию, однако персидский царь даже не пытался пользоваться этим трофеем.
После своей победы над персами Александр Македонский вернул трон в Египет, оттуда тот был похищен кем-то из Селевкидов, а дальше его следы теряются.
Исследователи же, анализировавшие вышеприведенный библейский отрывок, обращают, прежде всего, внимание на слова: «И сделал царь большой престол из слоновой кости и обложил его чистым золотом…»
Но дело в том, напоминают ученые, что слоновая кость в ту эпоху была значительно дороже золота. Покрывать слоновую кость золотом — это все равно, что покрывать золото железом.
Так для чего же Соломон покрыл свой трон из слоновой кости золотом? Ответ, считают историки, напрашивается сам собой: потому что на самом деле трон не был сделан из слоновой кости. Вероятнее всего, он был сработан из прочного, добротного дерева (возможно, из кипариса или того же ливанского кедра), а Соломон сверху покрыл это дерево золотом, распустив одновременно слух, что под золотом скрывается слоновая кость.
И в этом тоже был весь Соломон, видимо, не так уж редко прибегавший к подобного рода трюкам. На протяжении всей жизни ему явно доставляло удовольствие создавать вокруг себя ореол загадочности, представлять себя куда более богатым и могущественным, чем он был на самом деле.
***
Возведением дворцового комплекса охватившая Соломона строительная лихорадка не закончилась.
Он занялся расширением своей столицы, всячески поощряя своих придворных и богатых иерусалимцев строить как можно более роскошные здания. Так как с юга и с востока Иерусалим окружали обрывистые склоны ручья Кедрон, то Иерусалим расширялся в сторону севера. Вокруг новых границ города Соломон построил новую крепостную стену, сооружение которой, видимо, продолжалось довольно долго — в Третьей книге Царств трижды упоминается о разных стадиях ее строительства (3:1; 9:15, 11:27).
Соломон — строитель Иерусалима.
Из всех этих описаний очень часто возникает представление об Иерусалиме как об огромном, величественном мегаполисе древности, каковым он, безусловно, не был, как Соломон ни старался. На самом деле, по оценкам историков, в дни завоевания Давидом Иерусалима за его стенами жило порядка тысячи человек. В дни Давида эта цифра увеличилась до полутора-двух тысяч человек. При Соломоне постоянное население города, по разным оценкам, колебалось между четырьмя с половиной и пятью тысячами человек (не считая обитателей царского дворца!). Не исключено, что примерно столько же в нем жило приезжих купцов, представителей различных зарубежных миссий и других гостей.
В городе действовал огромный рынок, на который съезжались торговцы со всего Ближнего, Среднего, а может быть, и Дальнего Востока. Число гостиниц и постоялых дворов в Иерусалиме, возможно, было вполне сопоставимо с числом домов его жителей и административных зданий. Не случайно одними из главных героинь литературы того времени являются обретающиеся на таких дворах блудницы, выполнявшие одновременно работу поварих и официанток, а порой и бывшие хозяйками этих заведений.
Наконец, население города резко увеличивалось в дни важнейших еврейских праздников, когда в Храм стекались десятки тысяч паломников со всех концов страны. Так что Иерусалим времен Соломона и в самом деле был пусть не самым большим, но одним из самых замечательных городов мира той эпохи, поражавший гостей своей красотой. Здесь можно было купить любые известные в ту пору товары. Таможенные и другие пошлины с приезжавших в город купцов обеспечивали непрерывный поток поступлений в казну, так что царские повара щедро расплачивались с жившими в Иерусалиме поставщиками различных съестных припасов. Обитательницы царского гарема и жены сановников покупали благовония и заказывали украшения у местных ювелиров, одежду и обувь у местных сапожников и т. д. Кроме того, иерусалимские ремесленники, менялы, трактирщики и т. д. жили за счет обслуживания приезжих торговцев и процентов с посреднических сделок.
Таким образом, не только царь, но и все остальные жители столицы были по-настоящему богаты; уровень их жизни разительно отличался от уровня жизни земледельцев и ремесленников в провинции. Город, казалось, купался в золоте, и горожане не знали, куда его тратить, не говоря уже о Соломоне и его приближенных. «И все сосуды для питья у царя Соломона были золотые, и все сосуды в доме из Ливанского дерева были чистого золота; из серебра ничего не было; потому что серебро во дни Соломоновы считалось ни за что…» (3 Цар. 10:21) — говорит по этому поводу Библия. И буквально чуть ниже: «И сделал царь серебро в Иерусалиме равноценным с простыми камнями, а кедры, по их множеству, приравнял с сикоморами, растущими на низких местах» (3 Цар. 10:27).
Еще одним проявлением стремления Соломона к показной роскоши стало решение сделать для пятисот бойцов своей дворцовой гвардии золотые доспехи: «И сделал царь Соломон двести больших щитов из кованого золота; по шестьсот сиклей пошло на каждый щит; и триста меньших щитов из кованого золота: по три мины золота пошло на каждый щит; и поставил их царь в доме из Ливанского дерева» (3 Цар. 10:16–17).
1 сикль (шекель) — это 11,424 грамма, 1 мина (манна) — это 100 шекелей. Таким образом, вес большого золотого щита составлял около 7 килограммов, а малого — 3,5 килограмма. Необходимо отметить, что ряд авторов считают, что, будучи повешенными на стенах дворца, эти щиты отнюдь не предназначались для царских гвардейцев, а представляли собой нечто вроде неприкосновенного золотого запаса страны.
***
Как уже понял читатель, в дворцовом комплексе Соломона жили сотни людей — обитательницы гарема, стражники, слуги, придворные, да и просто приживалы, отцы которых получили за те или иные заслуги право принимать пищу за царским столом еще в дни Давида.
Вся эта огромная челядь требовала ежедневно и немалого количества продуктов. Впрочем, «немалого» — это мягко сказано: «Продовольствие Соломону на каждый день составляли: тридцать коров тонкой муки пшеничной и шестьдесят коров прочей муки; десять волов откормленных и двадцать волов с пастбища, и сто овец, кроме оленей, и серн, и сайгаков, и откормленных птиц…» (3 Цар. 4:22).
Таким образом, в год царский двор потреблял две тысячи тонн пшеничной муки тонкого помола, четыре тысячи тонн обычной муки, 11 тысяч голов крупного рогатого скота и 36 тысяч мелкого. Эти цифры на первый взгляд выглядят фантастическими, но такое впечатление обманчиво.
Во-первых, следует отметить, что подобная пышность двора с огромным числом прихлебателей была свойственна монархам во все времена, а восточным монархам в особенности. К примеру, двор жившего столетия спустя персидского царя Кира потреблял ежегодно 6,5 тысячи тонн пшеничной муки, 6,1 тысячи тонн ржаной муки, 36 тысяч голов крупного скота и 250 тысяч мелкого. Сравнивая эти цифры, поневоле приходишь к выводу, что по сравнению с Киром великий царь Соломон был сама умеренность (правда, не стоит забывать, что и размеры его царства были куда скромнее размеров Персидской империи).
Во-вторых, в приведенные выше данные об объеме потребления двора Соломона, безусловно, входило и обеспечение продовольствием всех служивших в Храме левитов и коэнов, а также, не исключено, и выполнявших трудовую повинность в столице строительных рабочих. С учетом этого цифры Третьей книги Царств выглядят вообще очень скромно.
И, наконец, напомним, что значительную часть времени дворцовой жизни составляли пиры с участием сотен гостей. Апологеты Соломона говорят, что он отмечал пирами окончание изучения той или иной главы Писания, но даже если это и правда, то далеко не вся правда. «Сказал я в сердце моем: „дай, испытаю себя весельем, и насладись добром“; но и это тоже суета. О смехе сказал я: „глупость!“ — а о веселье: „что оно делает?“. Вздумал я в сердце моем услаждать вином тело мое…» — признается Соломон в «Екклесиасте» (2:1–3).
Уже исходя из этих слов, мы можем предположить, что вино на этих грандиозных пирах текло рекой; одно блюдо сменяло другое; гремела музыка; пирующие, стремясь развлечь царя, состязались в шутках, тостах, искусстве стихосложения…
Царь видел вокруг себя толпу счастливых, вполне довольных жизнью людей и, видимо, искренне считал, что так же счастлив и доволен весь народ. Между тем, как считают историки, чем дальше, тем больше в различных слоях населения назревало недовольство политикой Соломона.
В Иерусалиме, очевидно, росло и ширилось противостояние Соломона с ревнителями Закона, жрецами и членами синедриона. Им были явно не по душе как браки Соломона с иноплеменницами, так и — еще больше — та свобода, которую он предоставил языческим культам. Все большее подпадание Соломона под языческое влияние виделось им и в самом образе его жизни, и во всех его нововведениях.
Разве фигуры животных, украшавших трон Соломона, не напоминали культы египетских, финикийских и ассирийских богов, которые изображались в виде тех же животных?! Разве это не было нарушением заповеди «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли» (Исх. 20:4)?! Таким образом, в самом расширении Соломоном международных связей, в введении им различных новшеств, менявших привычный уклад жизни (скажем, во все более широком использовании лошадей в армии, в сельском хозяйстве и в качестве транспортного средства), они видели реальную опасность ассимиляции и отказа народа от Синайского откровения.
Пол Джонсон в своих предположениях идет еще дальше: по его мнению, многие ревнители культа Единственного Бога должны были находить языческие элементы в самом оформлении Иерусалимского храма (херувимы, статуи быков, на которых стояло «медное море», и т. п.). Да и само объявление Храма единственным местом, где можно было приносить жертвы Богу, вызывало, по мнению Джонсона, недовольство колен, живших на севере страны. Вдобавок ко всему Соломон явно отвергал авторитет пророков своего времени, не спрашивал их советов и не прислушивался к ним — в отличие от своего отца Давида, не делавшего без такого совета и шагу. Судя по всему, после смерти Нафана Соломон вообще ликвидировал институт придворных пророков, хотя, по меньшей мере, один выдающийся пророк — Ахия Силоянин — в его время жил.
На основании этого явно чувствующегося в библейском тексте недовольства деятельностью Соломона ряд израильских историков высказывают предположение, что последняя книга Пятикнижия Моисеева — Второзаконие была написана или, по меньшей мере, серьезно отредактирована именно в эпоху царя Соломона. Во всяком случае, при чтении излагаемых ею законов, касающихся царя, невольно возникает предположение, что этот отрывок был написан именно в дни Соломона и специально для Соломона:
«Когда ты придешь в землю, которую Господь, Бог твой, дает тебе, и овладеешь ею, и поселишься на ней и скажешь: „поставлю я над собою царя, подобно прочим народам, которые вокруг меня“, то поставь над собою царя, которого изберет Господь, Бог твой; из среды братьев твоих поставь над собою царя; не можешь ты поставить над собой царем иноземца, который не брат тебе. Только чтоб он не умножал себе коней и не возвращал народа в Египет для умножения себе коней, ибо Господь сказал вам: „Не возвращайтесь более путем сим“; и чтобы не умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его, и чтобы серебра и золота не умножал себе чрезмерно. Но когда сядет он на престоле царства своего, должен списать для себя список закона сего с книги, находящейся у священников левитов; и пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни жизни своей, дабы научался бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии; чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его, и чтобы не уклонялся он от закона ни направо, ни налево, дабы долгие дни пребыл на царстве своем он и сыновья его посреди Израиля» (Втор. 17:14–20).
Как считает Барух Каплинский, в этом отрывке что ни слово — то прямое обличение царя Соломона. «Только чтоб он не умножал себе коней и не возвращал народа в Египет для умножения себе коней», — говорится в тексте. Но разве Соломон не завел себе целые табуны коней и колесницы и разве ради торговли с Египтом он не послал своих представителей в эту страну?!
Далее «Пятикнижие» предупреждает: «…чтобы не умножал себе жен, дабы не развратилось сердце его». Но ведь это именно Соломон поставил абсолютный рекорд среди всех царей по числу жен и наложниц, а те, будучи язычницами, «развратили» его сердце!
«…И чтобы серебра и золота не умножал себе чрезмерно». Но это именно Соломон скопил в Иерусалиме такие богатства, что серебро в его столице «ничего не стоило». Следствием этого стал гигантский разрыв в уровне жизни между столицей и периферией, а цены даже на самые обыденные товары в Иерусалиме стали так высоки, что провинциал с его горсткой серебра почти ничего не мог там купить.
Вдобавок ко всему Соломон все дальше отступал от заповедей «Пятикнижия», и сердце его все больше и больше «надмевалось… пред братьями его», что никогда не было свойственно его отцу Давиду.
В этом контексте чрезвычайно важный характер приобретает рассказ о втором Откровении Бога Соломону, в каждом слове которого звучит предупреждение, смешанное с угрозой:
«После того, как Соломон закончил строение храма Господня и дома царского, и все, что Соломон желал, сделал, явился Соломону Господь во второй раз, как явился ему в Гаваоне. И сказал ему Господь: Я услышал молитву твою и прошение твое, о чем ты просил Меня. Я освятил сей храм, который ты построил, чтобы пребывать имени Моему там вовек; и будут очи Мои и сердце Мое там во все дни. И если ты будешь ходить пред лицом Моим, как ходил отец твой Давид, в чистоте сердца и правоте, исполняя все, что Я заповедал тебе, и если будешь хранить уставы Мои и законы Мои, то Я поставлю царский престол твой над Израилем вовек, как Я сказал отцу твоему Давиду, говоря: „не прекратится у тебя сидящий на престоле Израилевом“. Если же вы и сыновья ваши отступите от Меня и не будете соблюдать заповедей Моих и уставов Моих, которые Я дал вам, и пойдете и станете служить иным богам и поклоняться им, то Я истреблю Израиля с лица земли, которую Я дал ему, и храм, который Я освятил имени Моему, отвергну от лица Моего, и будет Израиль притчею и посмешищем у всех народов. И о храме сем высоком всякий, проходящий мимо его, ужаснется, и свистнет, и скажет: „за что Господь поступил так с сею землей и с сим храмом?“ И скажут: „за то, что они оставили Господа, Бога своего, который вывел отцов их из земли Египетской, и приняли других богов, и поклонялись им и служили им, — за это навел на них Господь все сие бедствие“…» (3 Цар. 9:1–9).
Итак, Бог второй раз является Соломону вскоре после завершения им строительства своего дворца, то есть на двадцать четвертом году его царствования. Является так же, как некогда в Гаваоне — во сне. Но, если разобраться, Всевышний не открывает в этом видении Соломону ничего нового. Бог сообщает царю, что строительство Иерусалимского храма принято Им, и обещает, что Его присутствие никогда не отойдет от того места, на котором построен Храм, но при этом не гарантирует вечности Храма. Строительство «дома Господа» является величайшей заслугой Соломона, но ее недостаточно, чтобы Еврейское государство продолжило свое существование в истории. Условие существования евреев на Земле обетованной, условие долголетия самого Соломона и сохранения трона за его потомками остаются теми же: строгое следование духу и букве данных Им законов. По сути дела, значительная часть этого второго Откровения Соломону представляет собой повторение грозного предупреждения Второзакония:
«И скажет последующий род, дети ваши, которые будут после вас, и чужеземец, который придет из земли дальней, увидев поражение земли сей и болезни, которыми изнурит ее Господь: „сера и соль, пожарище — вся земля; не засевается и не произращает она, и не выходит на ней никакой травы…“ И скажут все народы: „за что Господь так поступил с сею землею? какая великая ярость гнева Его!“ И скажут: „за то, что они оставили завет Господа, Бога отцов своих, который Он поставил с ними, когда вывел их из страны Египетской“…» (Втор. 29:22–25).
Таким образом, Всевышний, повторим, лишь напоминает Соломону, что тот нарушает Его заповеди, отступил от соблюдения Его законов, и это в итоге может обернуться драматическими последствиями для самого Соломона и совершенно катастрофическими для страны и народа. Сторонники рационального подхода к Библии считают, что если Соломону и в самом деле приснился такой сон, то он, вероятнее всего, лишь отражал те предостережения, которые ему приходилось выслушивать днем от священников.
Тем временем страна (по меньшей мере, внешне) процветала. Строились новые и укреплялись старые города. На границах было относительно спокойно. А потому Соломон попросту не видел причины менять систему государственного устройства, выстроенную им за два десятилетия своего правления.
Строительные работы Соломона.
Глава седьмая
ДЕЛА ДЕРЖАВНЫЕ
Историки, увы, так и не пришли к единому мнению о том, насколько же на самом деле мудрой и рациональной была внутренняя политика Соломона. Точнее, все исследователи понимают, что последующий раскол единого Израильского царства был следствием не столько ошибок сменившего Соломона на престоле его сына Ровоама, сколько очевидных просчетов политики самого Соломона.
Вопрос, таким образом, заключается в том, насколько были и в самом деле велики успехи Соломона на государственном поприще, да и вообще можно ли считать это успехами.
Если Давид за годы своего правления создал в Иерусалиме мощный бюрократический аппарат, в котором каждый из множества министров отвечал за некую узкую конкретную область деятельности и отчитывался непосредственно перед царем, то Соломон, придя к власти, значительно сократил число членов своего правительства, наделив их при этом более широкими полномочиями.
«И вот начальники, которые были у него: Азария, сын Садока, священника; Елихореф и Ахия, сыновья Сивы, писцы; Иосафат, сын Ахилуда, дееписатель; Ванея, сын Иодая, — военачальник; Садок и Авиафар — священники. Азария, сын Нафана, начальник над приставниками, и Завуф, сын Нафана, священника, — друг царя. Ахисар — начальник над домом царским, и Адонирам, сын Авды, — над податями» (3 Цар. 4:2–6).
По распространенному мнению, перед нами — список «членов правительства» Соломона, составленный, видимо, в самом начале его правления, а затем редактировавшийся в соответствии с происходившими при дворе переменами. Имя попавшего в опалу и сосланного в Анатот священника Авиафара, вероятно, задержалось в этом списке по ошибке. Одновременно из списка видно, что Соломон сохранил возле себя часть министров, служивших еще его отцу, а также приблизил к себе сыновей некоторых верных слуг Давида, составивших, таким образом, второе поколение израильской аристократии. В числе последних оказались и два сына пророка Нафана — Азария (Азария-гу) и Завуф (Заувуд), причем первого, как мы увидим, Соломон сделал одним из высших лиц в государстве, а второго просто держал при себе в качестве друга и советника.
Не вызывает удивления и то, что многократно упоминавшийся на этих страницах Ванея назван в качестве главнокомандующего армией. И дело не только в том, что Ванея был одним из самых близких и верных Соломону людей. Начавший свою армейскую карьеру простым бойцом в армии Давида, он участвовал во многих сражениях, а после мятежа Авессалома стал начальником гвардии критских и филистимских наемников. Его назначение «министром обороны» и главнокомандующим армией после казни Иоава было вполне закономерным и ожидаемым шагом.
Просматривая этот список сановников, мы не можем не остановиться на имени Адонирама, сына Авды, и не вспомнить, что он так же, как и Ванея, верно служил еще Давиду. При этом имя Адонирам имеет явно финикийское происхождение, а имя отца писцов Елихорефа (Элихарефа) и Ахии — Сивы — вне всякого сомнения, является египетским. И это означает только одно: следуя принципам своего отца, Соломон отнюдь не чурался иноплеменников и охотно вводил их в свое окружение и назначал на высшие посты, если они этим постам соответствовали. Вопрос о том, проходили ли эти сановники гиюр или хранили верность религии своих предков, остается открытым. По всей видимости, часть из них и в самом деле были прозелитами, а часть — нет.
Кроме того, Соломон, судя по всему, ввел при дворе по египетскому образцу новую должность — «начальника над домом царским», которая, по свидетельству Библии, сохранялась и при дворах остальных царей Израиля и Иудеи. Как следует из списка, при Соломоне этот пост занимал некий Ахисар (Ахишар). Он был отнюдь не только управляющим, «завхозом» царского дворца, как это можно подумать, исходя из названия его должности. Нет, полномочия «начальника над домом царским» были куда шире. Он являлся одним из самых приближенных к монарху людей. Именно Ахисар каждое утро первым встречался с царем, знакомил его с новостями и списком первоочередных дел, а затем царь вместе с ним составлял распорядок своего дня и список лиц, которых он в этот день примет.
Думается, уже из этого читатель понял, каким огромным влиянием обладал Ахисар и сколь важно было для любого придворного и чиновника пользоваться его благосклонностью.
В непосредственном подчинении Ахисара находились два царских писца — братья Елихореф и Ахия. Должность писца была введена еще Давидом, но Соломон, как видим, решил, что одного писца недостаточно. Груз забот, лежавший на Елихорефе и Ахии, был и вправду огромен. Правильнее, наверное, назвать их начальниками царской канцелярии, хотя и это понятие не вмещает специфики их должности. Елихореф и Ахия отвечали за учет всех поступлений в казну и в сокровищницу Иерусалимского храма; вели обширную дипломатическую переписку и таким образом оказывались вовлеченными в решение важнейших государственных вопросов. Вероятно, в их подчинении находилась целая группа рядовых писцов и счетоводов.
Личным же секретарем и историографом Соломона был, как следует из приведенного списка, Иосафат (Иеошафат), сын Ахилуда. Ему же, по всей видимости, Соломон диктовал свои книги, и не исключено, что Иосафат выступал и в качестве их редактора.
Наконец, был еще Адонирам, верно прослуживший трем царям Израиля — в его задачу входило определение размеров налогов и распределение государственного бюджета, то есть, по сути дела, он был не «мытарем», как его порой называют российские исследователи Библии, а министром финансов.
Особняком в этом ряду стоит имя Азарии, сына Нафана, поставленного «над правителями областей». Это была одна из высших должностей в государстве, и чтобы осознать всю ее значимость, следует понять цели той реформы управления, которая была проведена Соломоном.
Сразу после своего воцарения Соломон продолжил шаги по централизации государственной власти, начатые еще его отцом Давидом. Но напомним, что в ту эпоху еврейский народ все еще больше напоминал племенной союз, чем единую нацию. Все члены этого союза говорили на одном языке; у них была общая религия, общие священные книги и общая многовековая история, а значит, и общая культура; они вместе противостояли внешним врагам, но все это еще не превращало их в единый народ. Они продолжали жить, разделенные на колена, каждое из которых четко знало границы своей территории и управлялось советом своих старейшин. На этом совете принимались все судьбоносные для колена решения; старейшины ведали судами, собирали налоги и т. д., то есть были своего рода посредниками между своим коленом и центральной властью в лице монарха и его администрации. Отношения между коленами были часто весьма далеки от идиллии; Библия сохранила для нас рассказы об идущих между ними кровопролитных гражданских войнах, причем, возможно, лишь о части из них.
Чтобы создать централизованное государство, абсолютистскую монархию с мощным властным аппаратом, Соломону было необходимо в первую очередь подорвать власть совета старейшин каждого отдельного колена. Бросить им открытый вызов он не мог — это обернулось бы новым мятежом, подобным тем, какие происходили в дни Давида. В поисках решения данной проблемы Соломон и нашел ход, который формально не посягал на авторитет советов старейшин, но фактически лишал их власти, оставляя им лишь право совещательного или рекомендательного голоса.
Суть проведенной им реформы государственного управления сводилась к разделу страны на 12 округов. Каждый из этих округов должен был платить налоги в таком объеме, чтобы в течение одного месяца в году покрывать расходы на «продовольствие царю и дому его», то есть обеспечивать продуктами питания как царский двор, так и армию — включая фураж для лошадей. Но так как численность различных колен была разной, то чтобы более-менее уравновесить это налоговое бремя, границы округов далеко не всегда совпадали с границами колен — и это был первый удар по власти советов старейшин, этой самой древней в мире системе демократии.