– А может, для тебя еще и девочку на трассе подхватить? – не поворачивая головы, поинтересовался Эдик. – Ты как, «Балтика», поддерживаешь идею с девочками?
– Не, у меня на девочек денег не хватит, – простодушно отозвался Стрепетов.
– Да фигня-вопрос, мы это дело потом по «девятке» спишем, на оперрасходы. Кстати, Паш, неплохая легенда прикрытия для местности, в которую мы направляемся, а? Мол, здрасьте, местные ребятки, мы приехали на блядки…
– Я же серьезно, Эдуард Васильевич, – не сдавался Хыжняк. – Всего-то на пять минут. Все равно тема терпит, да и не узнает никто. А то я в этом сезоне еще ни разу не купался. Да и Ленька тоже. Обидно ведь.
– А то, что ты в этом сезоне еще ни одной связи не установил, мне, думаешь, не обидно? – мгновенно закипел бригадир. – Нет, ну ты только погляди на него, Пашка! Ему, видите ли, обидно!.. А тема, которая, заметь, связана с похищением человека, так она, по его скудоумному мнению, видите ли, «терпит»!
– Да он просто так предложил, не подумав… – попытался вступиться за товарища Балтика-три.
– Ах, он «просто», он «не подумав»!!! То есть вы решили, что бригадира, которого из-за таких вот моромоев дрючат на каждом совещании, в придачу ко всему можно еще и грузить всякой бессознательной хренью?!..
Несчастный Хыжняк вжался в сиденье, проклиная себя за неосторожно вброшенную в воздух салона идею. Он не мог знать, что на самом деле и бригадир пребывал в столь же паршивом настроении, а следовательно, и ему элементарно требовалось выпустить пар. В ходе телефонного общения с руководством Каргин быстро смекнул, что новое, столь невнятно сформулированное задание было продиктовано отнюдь не соображениями целесообразности. Оно понятно, что тема серьезна и требовала немедленной оперативной отработки, – давненько в Питере не случалось преступлений, связанных с похищением людей. Вот только была это явно не их тема, не наружки. Проверить на месте одну, с колес родившуюся рабочую версию мог любой оперативник. Это – элементарно, это азбука. Тем паче у городских, в отличие от них, «нелегалов», возможностей и полномочий на порядок больше. Вот только… «Аполитично рассуждаешь, товарищ Каргин!»
Дело в том, что новый замначальника ОПУ, неприлично молодой, а потому все еще ретивый, как конь, майор Безмылов обладал особым чутьем на любые изменения «конъюнктуры рынка». Как следствие, по ключевым, с его точки зрения, вопросам он придерживался совершенно противоположного от своих подчиненных мнения. Сделав ставку на тотальный пиар якобы феноменальных возможностей Управления, Безмылов готов был, по выражению классика, «извертеться на пупе», лишь бы протолкнуться в генералитет с любой, даже самой бредовой инициативой. Понятно, что при этом он ничего не терял, так как в случае царственной отмашки исполнителями назначались совершенно другие люди, за счет которых он, Безмылов, собственно говоря, самоутверждался и невольно становился известен в не столь уж узких кругах милицейского руководства. Вообще-то, в милиции выскочек не особо жаловали, но тут ведь весь вопрос в подаче. А подать себя Андрей Сергеевич умел – не случайно за каких-то восемь лет совершил головокружительное восхождение с рядовых «грузчиков» до должности замначальника Управления. И это притом, что в «конторе» имелось немало куда более достойных людей, как в профессиональном, так и в общечеловеческом плане. Но не зря же в народе говорят: «Порожний колос выше стоит»..
Именно Безмылову, вошедшему на правах ответственного от руководства в рабочую группу по вызволению Леночки Капраловой, принадлежало авторство идеи отправить в Кавголово экипаж наружки. И так уж вышло, что географически именно «семь-три-седьмой» в этот субботний день держал самую северную, а следовательно, самую близкую к месту точку. Будучи человеком здравомыслящим, Андрей Сергеевич отдавал себе отчет, что шансы его людей на успех, мягко говоря, невелики. Но ведь всякое в этой жизни бывает. Вдруг да и… Тьфу-тьфу чтоб не сглазить.
Естественно, ничего этого «грузчики» «семь-три-седьмого» не знали и, по определению, знать не могли. Но вот бригадир интуитивно о чем-то подобном догадывался. Потому, собственно, в данный момент и был зол. Потому, соответственно, и отругал несчастного Хыжняка. Какое, на фиг, купание?! При таких раскладах даже невинная фраза: «Паша, притормози где-нибудь у кустиков, отлить хочется – сил нет», – и та, скорее всего, сработала бы в качестве детонатора. Это в обычное время в ответ на подобную реплику Каргин обязательно процитировал бы свою любимую прибаутку: «Пейте дети молоко – туалет недалеко», – но только не теперь. Нет, похоже, не врут в газетах астрологи-уфологи – солнечная активность нынче как-то по-особенному активна.
Между тем Эдик продолжал живодерствовать:
– Значит, так, ловите ушами моих слов, господин Хыжняк. Тебя, Балтика, это тоже касается!.. Если в течение ближайшей недели каждый из вас не сделает по три уликовых и по три же опознавательных, то я лично проведу с вами семинар на тему «Удивительное рядом». И, поверьте, в таком случае у вас вообще пропадет охота открывать в текущем году купальный сезон. Потому что…
– Кавголово, бригадир, приехали, – очень вовремя разрядил грозовую ситуацию в экипаже Козырев. – Куда дальше?
– Улица 2-я Садовая, дом полста семь, – сверился с записями в блокноте Эдик.
– Это где такая?…
– А я почем знаю? Кто у нас оперативный водитель – ты или я?!
– Водитель-то я, вот только крупномасштабного плана поселка Кавголово у меня, уж извиняйте, нет. Мы с утра сюда вроде как не собирались…
– И очень плохо, что нет. Значит, тормози и определяйся с привязкой на местности у населения. Или ты считаешь, что это тоже моя работа?
Ну вот, теперь и Козырев перестал быть «белой вороной» – с этой минуты раздражение бригадира перекинулось на всех членов экипажа без исключения. Все правильно: от любви до ненависти…
– Вторая Садовая – это третий поворот направо, – подал голос Хыжняк. – Я знаю, у меня там рядом друзья дачу снимают.
– Слыхал, Паша, какие у него друзья крутые? Надо бы в ОСБ сообщить, пусть поинтересуются, – немного успокаиваясь, шутканул Каргин. – Ладно, давай за вторым направо уходи. Проверим версию нашего «краеведа»…
Версия «краеведа» оказалась состоятельной. Тем самым Юра слегка подчистил свою карму, еще недавно упавшую ниже плохо приклеенного плинтуса.
Искомый дом, сокрытый с парадной стороны улицы неслабым двухметровым забором, оказался на местной street последним. Что само по себе, с «рабочей» точки зрения, было очень даже неплохо. Далее дорога уводила в глубь куцей березовой рощицы, что, опять-таки с позиций наружки, было очень даже кстати.
Именно сюда в режиме «самый-малый-стоп» Паша и зарулил, углубившись в рощицу метров на пятьдесят. Здесь он прижался к тому, что на серьезных трассах называют обочиной, и заглушил мотор.
– Ша, народ, приехали. Просьба провожающим освободить вагоны, а пассажирам занять свои места.
– Значит, так, орлы! – скомандовал Каргин. – Установка такова: по оперативной информации (особо подчеркиваю – по оперативной) в данный момент в доме № 57 может удерживаться Елена Капралова, семнадцати лет от роду, которую накануне похитили неизвестные. Наша задача – организовать наблюдение за домом и в случае обнаружения фактов, указывающих на присутствие девушки в доме, сигнализировать руководству и продолжать наблюдение вплоть до прибытия оперативной группы либо сменного экипажа. Вопросы?
– А как она выглядит? Фотка или хотя бы словесный портрет есть? – деловито осведомился Хыжняк.
– Юра, твою мать! Мы работаем срочную, какая, на фиг, фотка, где я тебе ее раздобуду, а? Русским языком объяснил: семнадцать лет! Ты что, не можешь отличить тетку или старуху от девицы? Короче, еще раз: наблюдаем, фиксируем что-то похожее, запоминаем приметы, передаем. Там согласовывают, сличают. В случае портретной схожести – продолжаем наблюдение за домом. Ясно?
– Ясно, – покорно кивнул Юра. – Только как наблюдать-то? Забор под два метра, со стороны разве что один чердак и видно.
– Знаю, на зрение пока не жалуюсь. Посему ты устраиваешь наблюдательный пункт во-он там, на дереве.
– Где?!
– На дереве, Юрий, на сосне. Но если лично тебе больше нравятся, к примеру, березы, то принципиальных возражений с моей стороны не будет. Ну а мы с Балтикой пройдемся по задворкам. Чем черт не шутит, может, с тыльной стороны у этой крепости найдутся какие-то бреши. Все, двинули… Паша, развернись, передай настроечку и будь постоянно на связи. Если с Центра поступят какие-то уточнения, передавай немедленно.
Синхронно испустив многозначительный тяжелый вздох, молодежь вылезла из салона.
– Юрка, ты, на ветвях сидючи, замаскируйся как-то, что ли, – напутствовал Хыжняка Козырев. – Вдруг у них там контрнаблюдение со снайпером выставлено? Получится как в «Бумбараше»: «Не в тебя я стреляю, а во вредное донесение, которое в тебе».
– Ты мне личный состав не пугай, – одернул его Эдик. – А то, не ровен час, грохнется с перепугу. Юрец, надеюсь, высоты не боишься?
– Я ничего не боюсь, – насупленно отозвался Хыжняк.
– Вот я и говорю, орел. Вернее, кукушечка ты наша…
Каргин вернулся к машине минут через пятнадцать. Он достал из-под сиденья бутылку минералки и в один присест отпил больше половины.
– Ну как там? – поинтересовался Паша.
– Дохляк полный! Вот ведь научились, собаки, заборы ставить. Штакетник так плотно сбит, что ни малейшего просвета – между досок даже спичку не просунуть.
– Значит, есть что прятать от посторонних глаз.
– Или просто денег у людей до хрена. Знаешь, сколько такая доска стоит? Семь тысяч рублей куб. А они ее на забор пустили, да еще и сплошняком. Видел бы мой тесть – точно инфарктий хватил… Но, между прочим, в доме кто-то есть.
– С чего ты взял?
– Там, рядом с домом, в низинке, земля до сих пор сырая. Так следы протектора, ведущие во двор, есть, а обратно – нет.
– Ну, ты прям Зоркий Сокол!.. Шерлок Холмс!..
– Ага, Херлок… Кстати, о тачках. Хыжняк-то на ветвях сидит?
– Сидит. Вон он торчит, видишь, где береза с кривым стволом?
– Вижу. Именно что торчит.
Эдик нажал тангенту радиостанции:
– «Семь-девятый», «семь-девятый», кукушечка, что там у тебя на линии огня деется? Доложи обстановочку.
– Говорит «семь-девятый». Все тихо, Эдуард Васильевич, во дворе все это время никто не появлялся. Дверь в дом закрыта, на окнах первого этажа ставни, тоже закрыты. Правда, распахнута форточка в окне чердака. Короче, никакой движухи. Пока все.
– А все ли? Ты хорошо посмотрел?
– Ах да, еще машина во дворе стоит, синий «Пежо».
– Ну наконец-то. Соизволил увидеть и родить. Давай-ка выпиши квитанцию этой самой «Пежо», да чтобы контейнера потом можно было нормально опознать, а не как в прошлый раз, с микроскопом.
– Ой, а я не могу сфотогра… вернее, квитанцию выписать – мне нечем. Я сейчас спущусь и возьму.
– Ты что там, без длиннофокусной?
– Но вы же не говорили, что надо будет с дерева снимать.
– А ты сам, своими бараньими мозгами дотумкать не мог? – завопил Каргин – На хрен ты тогда вообще туда полез?
– Так это… наблюдать, – после некоторых раздумий выдал «семь-девятый».
– Блин, Козырев, нет, ну ты видишь, с кем приходится работать?! Слушай, дай сигарету, пока я не взорвался, как триста тонн тротила.
Паша протянул пачку, и бригадир нервно закурил, предварительно сломав о коробок пару спичек.
– Так мне слезать? – «Сидящий на ветвях» Хыжняк явно не понимал, чего от него хотят.
– Ты у меня там теперь до заката просидишь. «Семь-девятый», как понял?
– Понял, сидеть до заката.
– Паша, будь другом, запроси настроечку Балтики, а то у меня в этих лесах что-то прием хреновый. Ни черта не слышу – одни всхлипы.
– А может, это Хыжняк на дереве плачет? – усмехнулся Козырев и принялся сканировать эфир. – «Семь-восьмой», «семь-восьмой», ответь «семь-три-седьмому». Твоя настроечка?…
– Я в районе полста первого дома, рядом с водоколонкой, на качелях. Со склада никто не выходил.
– Та-ак, замечательно, – прокомментировал услышанное Эдик. – Один на дереве, другой на качелях. А что, нормально устроились ребята, а?
Он отшвырнул скуренный до фильтра бычок и тщательно втоптал его в песок.
– Всё, эта тема меня уже задрала. Как говорится, не вынесла душа поэта сначала то, потом вот это. Придется перейти к активным действиям, а для этого в очередной раз оставить законную супругу без законного подарка.
– В смысле?
– В том смысле, что у нас сегодня семейное торжество. Типа девять лет совместной жизни строгого режима. Да и ладно, не жизнь и была…
Произнеся эту загадочную фразу, Каргин наклонился в салон, достал с заднего сиденья свою сумку и вытащил из нее маленькую коробочку. Судя по окраске, ее содержимое было явно парфюмерно-гигиенического назначения. Он сунул коробочку в карман, зачем-то взлохматил волосы, повесил на плечо рабочую сумку с фотомоделью и, ничего не объясняя, снова отправился в поселок.
На подходе к неприступному дому бригадир срисовал взглядом Балтику-три, который и вправду старательно качался на качелях неподалеку от склада. По-видимому, играл легенду «беззаботный дачник». «Н-да, детский сад на выезде, – недобро констатировал Эдик. – Хоть бы кто из местных высунулся да накостылял тебе по шее за эксплуатацию дитячьего имущества. Всяко впредь наука».
Каргин вразвалочку подошел к железной, наглухо закрытой калитке и, чутка потоптавшись перед ней, нажал кнопку звонка. Прислушался и, убедившись, что трель сигнала добралась и услышана в доме, позвонил снова. На сей раз более решительно, типа по-свойски.
«Ну же, черти, подайте голос! Пообщайтесь с папочкой, что вам стоит?» – раздраженно бормотал Эдик, давя на кнопку звонка в третий, в четвертый, в пятый раз…
Наконец, покровителю оперативно-поисковых служб Двуликому Янусу угодно было услышать стенания бригадира. Дверь в доме открылась, о чем Каргину немедленно сигнализировал возбужденный, хрипловато-далекий голос «семь-девятого»:
– Эдуард Васильевич! Выходит, мужик из дома выходит! К вам идет!!!
– Понял тебя. Теперь – заткнись, пожалуйста. Ша, народ, всем в эфире – молчать! – прошипел Эдик и для подстраховки перевел носимую станцию в режим вибровызова.
Шаги во дворе зазвучали отчетливее. Похоже, мужик сдался и все-таки решил поинтересоваться, кого там черти принесли. Опять же – слишком настырно трезвонят. А нервы, они, чай, не казенные.
– Кто там? – Вопрос с той стороны калитки был задан, мягко говоря, недружелюбно.
– Слышь, сосед, открой, дело есть.
– Чего надо?
– Дело, говорю, есть. На сто рублей. Шучу – всего на полтинник. Выручай, по-соседски, а?
Щелкнул замок, калитка с легким скрипом приоткрылась, и в образовавшуюся щель осторожно выглянул молодой брюнетистый парень. Из всей одежды на нем были лишь цветастые бермуды, резиновые шлепанцы и цепочка желтого металла с подвеской в виде черепушки с костями.
– Ну?!
– Слушай, братан, выручай. Трубы горят, мочи нет. Короче, сам понимаешь… Вот, купи своей бабе, а? Вещь классная! – Эдик сунул руку в карман и едва не вытащил на свет божий вместе с цветной коробочкой тангенту радиостанции.
– Это чё за фигня?
– Эта «фигня», между прочим, в магазине четыреста рублей стоит. Парфюм, французский.
– Как же, французский. Небось в местном сельпо разливают.
– Сосед, да ты чё? Читать умеешь? Видишь, написано: «Ланкоме». Товар запечатан, даже чек есть.
Возмущение мнимого соседа было настолько искренним, что парень невольно заколебался. Увидев, что тот дал слабину, Каргин пошел на окончательный штурм:
– Меня Семеном зовут, меня все Кавголово знает. Хочешь, пойдем в любой дом, на твой выбор, и сам спросишь, было ли такое, чтоб Семен кому-нибудь фуфло втюхал. А ну пошли!..
С этими словами бригадир схватил парня за рукав, но тот брезгливо высвободился:
– Отвали. Никуда я не пойду.
– Братан, всего полтинник прошу. Если денег нет, могу бутылкой взять. Выручай, по-соседски. Если когда понадобится баньку срубить, колодец выкопать, я ж завсегда… Ты ко мне по-человечески, и я к тебе по-человечески. Выручай!
– Ладно, давай сюда свой парфюм. Пойду узнаю.
– Не-а, сосед, ты уж извини. Семен никогда никого не обманывал, но вот его в жизни сплошь и рядом кидали. Давай бутылку в залог и нюхай сколько влезет.
Окончательно сообразив, что назойливый сосед все равно по добру не отстанет, парень сплюнул, дал команду ждать и захлопнул перед носом Каргина железную калитку. Прикинув, когда тот отойдет на достаточное расстояние, бригадир снова включил станцию:
– «Семь-девятый», Юра, кукушечка, что там у нас происходит?
– Возвращается в дом, Эдуард Васильевич… Поднимается на крыльцо, заходит в дом…
– Дверь за собой закрыл?
– Что? Дверь? Нет, не закрыл… Выходят, Эдуард Васильевич, двое выходят. Он и девка молодая. В вашу сторону идут.
– Понял. Всё, молчим дальше. Отбой связи…
Снова скрипнула калитка, и пред очами местного жителя Семена предстали двое – давешний парень в прикрывающих муды бермудах и девица в измятой мужской рубашке до колен. Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять – девица очень даже в масть. В смысле – возраст, рост, цвет волос. Вот только на удерживаемую в застенках заложницу никак не тянула. Девица держалась уверенно, по-свойски развязно и производила впечатление человека, только-только сдернутого с постели. По крайней мере, просвечивающие сквозь полупрозрачную ткань рубашки первичные половые признаки свидетельствовали об отсутствии на юном девичьем теле нижнего белья.
Однако особо анализировать было некогда. Каргин придал своему лицу умилительно-добродушное выражение, закосив под пейзанина-идиота, и вымученно закашлялся, оттеняя тем самым характерный звук щелчка затвора микрофотоаппарата.
– Чем торгуешь, дядя? «Красной Москвой»? Или «Пахучим горшочком»? – насмешливо прокурлыкала девица и явно дразняще томно повела плечиком. Мол, цени момент, мужик, когда еще такое увидишь?
«Издевается, сучка», – зло подумал Эдик. Но вида не подал и интонацию подхватил:
– Не, племяшка, ни «Москвы», ни «Горшочка» сегодня нет. Очень быстро разбирают. Но если сильно надо, персонально для тебя могу достать.
– Слышь, мужик, ты не борзей, в натуре! – Оскорбленный кавалер грозно сдвинул на переносице бровки, добившись тем самым прямо противоположного результата.
– Да ладно тебе, братан. Вы пошутили – я пошутил. Что ты, в самом деле? – виновато затараторил Каргин, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. – Вот, «Ланкоме», новье, все запечатано. Всего полтинник прошу.
Девица брезгливо взяла протянутую ей коробочку, повертела в руках и ковырнула наманикюренным ноготком целлофановую упаковку.
– Э-э, аккуратнее, слышь! – шагнул в ее сторону бригадир. Парень, уловив движение, мгновенно перегородил ему дорогу:
– Не суетись, мужик.
– Так ведь товарный вид портит!
– Главное, чтоб тебе товарный вид не испортили. Лапы не тяни и стой где стоишь.
Каргин покорно отступил и в эту самую секунду боковым зрением углядел, как метрах в десяти, беспечно болтая по мобильнику, профланировал Балтика-три. «Бля, куда его черти понесли? Засветился, зараза! Убью! Честное слово, убью!»
Девица извлекла из футляра прозрачный флакончик, пшикнула на запястье, повела вздернутым носиком и рассмеялась:
– Накололи тебя, дядя.
– Как это?!
– Да так это. Никакой это не Lancome – чистой воды Польша. Причем наполовину вода, а наполовину Польша.
– Не может быть, я же в магазине… – заблажил бригадир. – У меня и чек есть, четыреста рублей…
– Не в те магазины ходишь, мужик, – покровительственно-сочувственно хлопнул его по плечу молодой телок. – Ты сам говорил, что Семена по жизни сплошь и рядом кидают. Вот тебя снова и кинули.
Распираемый от собственного остроумия, парень заржал, а бригадир машинально стиснул кулаки, борясь с соблазном заехать ему по физиономии. «Вот ведь стерва», – пронеслось в голове. При этом Каргин сам до конца не осознал, к кому в большей степени был обращен сей пассаж: то ли к стоящей перед ним лолите, то ли к продавщице из парфюмерного на Загородном, которая накануне втюхала ему этот флакончик за четыреста полновесных тугриков, клятвенно уверяя в благородном парижском происхождении «аромата сезона».
Тем не менее, начатую игру следовало довести до логического завершения.
– Так чего, может, хоть за тридцатку возьмете?
– Не, дядя, спасибо. Мы еще не в том возрасте. Ты их маме своей подари. Всяко оценит, – заржала девка.
– А лучше – сам выпей. Вот и будет тебе опохмел, – посоветовал парень и, приобняв за плечи лолиту, дал понять, что аудиенция закончена.
– Ну смотрите, соседи. Я с вами по-хорошему, но ведь могу и как-то иначе, – вполголоса произнес Эдик и нехорошо так посмотрел на приобнявшуюся парочку.
– Вали отсюда, Семен. И мой тебе совет: завязывай с бухлом, а то до Сочинской олимпиады не дотянешь.
Железная калитка перед носом Каргина захлопнулась во второй раз.
«Ладно, сосед. Бог не фраер, троицу любит. Авось еще свидимся сегодня», – проговорил про себя бригадир и побрел в сторону рощицы, заранее предвкушая как отыграется на Стрепетове, который в нарушение приказа позволил себе бездарно светануться на глазах у объекта.
А Балтика-три как ни в чем не бывало беспечно стоял, привалившись к оперативной машине, и, поглощая бутерброд с колбасой, увлеченно беседовал с Козыревым. Никаких угрызений совести при этом он явно не испытывал.
– Какого хрена бросил пост? – с ходу начал Каргин. – За выходом Пушкин за тебя смотреть будет? Или Мандельштам?
– Так все равно Юрке с дерева всю поляну видно. А мне стремно было столько времени на одном месте торчать. А другой привязки нет. Вот сейчас доем и пойду, Юрку сменю.
– То есть ты принял решение?
– Так ведь у нас в инструкции что написано? Ориентируясь с обстановкой, разведчик должен…
– Мой юный друг! Открою тебе страшную тайну – я тоже имею первую форму допуска, а посему знаю, что написано в инструкции. Кстати, там написано еще и то, что схему организации постов скрытого наблюдения разрабатывает старший смены. И он же расставляет людей по прибытии на местность. А теперь скажи мне, многоуважаемый полиглот, я давал тебе команду возвращаться к машине?
– Нет. Но…
– Стоп! Первое – верно, второе – лишнее. Итак, подобной команды от меня не поступало. Но ты самостоятельно решил, что больше тебе там делать нечего. Так?
– Но ведь все равно…
– Блин, Балтика, запомни и заруби себе на носу. Одна из заповедей «грузчика» гласит: «Коли все равно – так делай по-моему». В данном случае ключевое слово «по-моему». Ясно?
– Ясно, – насупился Леня.
– Замечательно. Идем дальше. Если уж ты решил пойти перекусить, почему это нужно было делать именно в тот момент, когда я вынужденно вступил в непосредственный контакт с объектом? Вспомни, что по этому поводу можно прочесть в цитируемой тобой инструкции? Запамятовал?… А то, что в сухом остатке мы теперь имеем двух выбывших из игры по причине засветки «грузчиков». И отныне нам ничего не остается, как присоединиться на соседние ветки к Хыжняку. Старательно работая легенду «токующие тетерева». Нормальный ход?
– Я просто хотел сделать опознавательный снимок.
– Похвальное желание. Вот только, если не ошибаюсь, в тот момент фотомодели при тебе, равно как у нашего забывчивого друга, не было.
– Так я… Я на мобильник снимал.
– Ах, вот как? Даешь передовые технологии на службу отечественному сыску? И что же, как снимочки?
– Да классно получилось, – встрял в пикировку старого да малого Козырев. – Вполне опознаваемо, девка так вообще зашибись. Надо будет себе скачать, на память. Там есть на что посмотреть.
– Ну давай, показывай, папарацци, чего ты там нателефонил, – смилостивился Эдик.
Снимки, сделанные шустрым Балтикой, и вправду оказались презентабельными. Более того, Леня исхитрился щелкнуть стоящую у калитки парочку под таким ракурсом, что сам бригадир попал в кадр лишь единожды, да и то со спины. Дело в том, что по своей инициативе выходить на непосредственный контакт с объектом, а уж тем более попадать с ним в один кадр, «грузчикам» строжайше воспрещалось. Так что в этом смысле фотоработы Балтики-три вполне отвечали букве инструкции. А потому теоретически могли быть без проблем переданы заказчику.
– Согласен, в целом недурственно, – вынужден был признать Каргин. – Черт с тобой, на первый раз оставим инициативу ненаказуемой. Но учти – только на первый!.. Ладно, народец, займемся делом: пора звонить на Центр и передавать приметы этой девицы. Ты, Леньк, кстати, послушай. Если что забуду – подскажешь.
– Эдуард Васильевич, а зачем диктовать приметы? Если есть какой-то доступный адрес, мы можем скачать им фотки – и все.
– В смысле – скачать? – не врубился Эдик.
– А прямо с телефона. У меня на трубе включена функция отправки MMS-файлов, – заметив недоумение на лице бригадира, Балтика-три пояснил: – Через Интернет можно отправить эти фотки на любой электронный адрес.
– Однако!.. – Каргин поскреб пятерней мощный затылок. – Н-да, бросай свой плуг – садись на трактор… А я, признаться, думал, что ты только в пиве и разбираешься… Может, и мне такой мобильник по случаю прикупить? И на хрена нам тогда будут все эти дедовские аксессуары времен хрущевской оттепели?… Говоришь, можно прямо по Интернету отправить?… Щас, позвоню поинтересуюсь, я один у нас в конторе такой дурак остался. Или, может, еще кто в MMS-ах не шарит…
* * *
– Ну же, Виктор Васильевич, давайте, колитесь! Как вы его вычислили?
– Дедукция, мадам, исключительно дедукция.
– Между прочим, мадемуазель. Нет, ну правда! Почему вы решили, что Борис может быть причастен к истории с похищением? Вы же знаете, я все равно не отстану…
Служебная машина везла Смолова и Катю в Кавголово той же самой дорогой, по которой несколько часов назад проезжал «семь-три-седьмой» экипаж. Принимать непосредственное участие в операции по освобождению заложника сотрудникам службы «Р» было совсем необязательно. Однако на этот раз захотелось своими глазами посмотреть на «маски-шоу», в сценарий которого их скромный тандем внес весомый вклад. Так, знаете ли, из чисто человеческого любопытства. Тем более что нынешний день, в его классическом, «выходном» качестве, все равно был безвозвратно потерян.
– Слушай, Катерина, ты ведь сама сказала, что чаше всего на этой неделе Лена болтала по мобильнику со своей подругой. Как бишь ее?…
– Оля Клюева.
– Точно. А также с некоей Риммой Сергеевной Афанасьевой. К примеру, вчера они общались целых три раза. Причем последним был входящий от этой самой Риммы Сергеевны, который состоялся в 20:08. То бишь ровно через семь минут после этого Лена позвонила домой и сказала, что идет в клуб «Росси». Так?… А теперь скажи мне, какие-такие общие дела могут быть у семнадцатилетней девчонки с теткой, которая на тридцать лет ее старше?
– Ну мало ли какие…
– Вот именно что «мало», посему танцуем дальше. У Афанасьевой есть сын Борис, двадцати двух лет от роду. Улавливаешь тему про «чумовую любовь»? И про голос звонившего. Который не молодой, но и не старый?
– Вы хотите сказать, что трубка зарегистрирована на мать, но пользуется ею сын? А к чему такие сложности? Взрослый мальчик, паспорт имеет. На фига ему шифроваться?
– А почему обязательно шифроваться? Я проверил по базе – этот мобильный номер был зарегистрирован четыре года назад. Причем аккурат за двое суток до дня рождения Бориса. Могла заботливая мамаша сделать сыну такой подарок – подарить ему новую трубку вместе с новой сим-картой? Да запросто. Ну а когда ты сказала, что сегодня абонент Афанасьева также недоступна, я попросил Левку уточнить, примерно в каком районе она может обретаться. Уточнили, оказалось в масть. Ну а дальше ты уже знаешь: Травкин выяснил, что у Афанасьевых действительно есть загородный дом в Кавголово, после чего «опушники» как раз там эту сладкую парочку весьма оперативно и срисовали. За что, собственно, честь им и хвала. Тем более, что в последнее время работают они крайне паршиво.
– Шеф, так я не понял, – отреагировал на рассказ Смолова дежурный водитель Женя, – весь Главк просто на ушах стоял, а, выходит, никакого похищения и не было?
– Выходит, что не было. Просто молодежь развлекается.
– Ни хрена себе – развлекается! Если б моя старшая такое устроила, даже не представляю, что бы я с ней сделал!..
– Да ничего б ты не сделал – в семнадцать лет пороть поздно, все равно не в коня корм. А вот папаше ее, дабы замять сей шкандаль, чую, придется пожертвовать энную сумму в фонд бескорыстных друзей ГУВД. Жаль только, что мы не состоим в его пайщиках.
– Во-во. Одних вечно хвалят: «Ишь!» – а другим все кажут шиш.
– Какая-то идиотская история, ей-богу, – проворчала Катя. – Неужели и правда решили пошутить? Ведь не дети же сопливые. А может, в клубе с экстази переборщили?
– Да нет, Катюша. Думаю, здесь другое. Похоже, девочка неплохо разбирается в прикладной психологии и в какой-то момент сообразила, что не может быть так плохо, чтобы не могло стать еще хуже.
– Не поняла. Это как?
– Ты же сама раскопала, что у девочки наличествует серьезная проблема. Со дня на день родители должны были узнать, что институт, по крайней мере в этом году, ей не светит по причине отсутствия аттестата. Следовательно, чтобы смягчить удар, срочно требуется заполучить куда более серьезную проблему. Согласись, когда речь идет о жизни или смерти, школьные двойки на этом фоне – все равно что детский лепет на лужайке.