Что происходит с евхаристическими дарами и каким образом они освящаются? Меняется ли их сущность или природа, или нет? Этот вопрос, не рассмотренный в древнем святоотеческом богословии, был остро поставлен в русскоязычном христианстве во время спора между сторонниками латинской трактовки освящения даров как «пресуществления» и их противниками. Но корни этого спора – в средневековой схоластической доктрине Западного христианства. На чьей стороне был Василий Великий? С первого взгляда может показаться, что на стороне сторонников пресуществления, ведь он чётко и внятно говорит, что Евхаристический хлеб и есть «самó» или «то сàмое» святейшее Тело Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. Но оказывается сторонники пресуществления не могут считать ВВ своим единомышленником. Он ни в своих трактатах, ни в Литургии, ни в надписанных его именем молитвах ни разу и нигде не использует субстанциальную терминологию для описания таинства Евхаристии! Ни разу термин οὐσία или производное от него не было задействовано ВВ в контексте учения о Евхаристии.
В ряде своих творений Василий использует термин μετουσία в значении «соучастие». Так в Epist 49 (53) к хорепископам он пишет «…тому, кто берет деньги, необходимо сказать то же, что сказано было Апостолами хотевшему на серебро купить причастие [μετουσίαν] Святаго Духа: "серебро твое с тобою да будет в погибель" [Деян 8:20]». А в книгах против Евномия μετουσία означает сопричастие по сущности между Отцом и Сыном, т.е. Их взаимное участие в существовании Друг Друга (Bas.Magn. Adv.Eunom., II // TLG 2040:19,29.620.20). Подчеркнём: не превращение одной сущности в другую, а сопричастие по сущности. Так же и при описании различия между ангелами и Св.Духом, он пишет: «Различие же у них (ангелов) с Духом Святым то, что в Духе святость есть естество, а в них – освящение по причастию [μετουσίας]» (Bas.Magn. Adv.Eunom., III // TLG 2040:19,29.660.11). Но в литургических молитвах это слово им не употребляется вообще!
Быть может лучше (для сторонников теории транссубстанции) обстоят дела с глаголом μεταβάλλω (который используется в эпиклезе греческого Златоуста)? – Но и тут наших оппонентов ждет разочарование. «Как земледелие изменяет качества [ποιότητας μεταβάλλει] растений, так усердие души к добродетели может одержать верх над всякими недугами» (Bas.Magn. Hexaem., V // TLG 2040:1,5.7.30). Речь идет о качественной перемене, а не о субстанциальной – т.е. полная противоположность тому, чего хотят сторонники пресуществления. И далее производными от этого глагола в трудах Василия описываются процессы метаболизма в природе. Нигде нет и намека на какие-то «превращения по сущности». Святитель Василий не был алхимиком и не видел вообще ни возможности, ни нужды превращать одну сущность в другую.
Какими же словами пользуется автор анафоры для описания того, что он испрашивает у Бога относительно даров?
«…дерзновенно приблизившись святому Твоему жертвеннику и возложив на него заместительные образы [τὰ ἀντίτυπα] святых тела и крови Христа Твоего – Тебя, Святой святых, молю и призываю: по благоволению Твоей благости прийти Духу твоему Святому на нас и на сии предлежащие дары, и благословить [εὐλογῆσαι] их, и освятить [ἁγιάσαι], и показать [ἀναδεῖξαι] Хлеб сей тем самым святейшим Телом Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, а Чашу сию той самой святейшей кровью Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа».
Итак, использовано четыре понятия: пришествие, благословение, освящение и явление. С благословением и освящением вроде бы не должно возникать вопросов, а вот пришествие и явление требуют особого внимания.
[12]Пришествие Духа на дары делает с ними то же самое, что с Девой в момент Благовещения: они становятся боговместимым Храмом ибо на них почитает, в них вселяется Дух, образовавший из плоти и крови Марии, не изменяя ее природу или субстанцию, плоть и кровь Логосу
’Aνάδειξις. В богословии у этого термина целая история (во время иконоборческих споров). В Литургии он встречается только в двух (византийской и александрийской) версиях анафоры Василия Великого, причем, в византийской – в самой эпиклезе [см. Винклер 2009]. Происходит от ἀνάδειγμα – «рупор глашатая» (Дворецкий). И глагол ἀναδείκνυμι означает «поднимать для показа или сигнализации» (Дворецкий), т.е. некий торжественный акт. В византийской анафоре ВВ термин встречается дважды: а) При «установительных словах»: «…в ту ночь, когда предавал себя за жизнь и спасение мира, он в свои чистые и святые руки взял хлеб, показав[ἀναδείξας] Тебе, Богу и Отцу Своему»; б) В эпиклезе, как было показано выше. В НЗ: Иоанн был в пустыне «до дня явления [ἀναδείξεως] своего Израилю» (Лк 1:80), т.е. до дня торжественного выхода Иоанна на проповедь; Апостолы молились о замещении места отпавшего Иуды перед тем, как бросить жребий: «Сердцеведец, Господи, яви [ἀνάδειξον] из этих двух – одного того, кого Ты избрал» (Ден 1:24). Больше на страницах НЗ этого термина нет. В LXX: Авв 3:2; 1Эзд 8:23; 2Макк 2:8; 9:14; 14:12,26; Дан 1:11; Сирах 42:6. Слово редкое и встречается в основном только в «очень поздних» текстах (только Аввакум относится к доэллинистической эпохе, но и вариант дошедшего до нас его текста может быть результатом поздней редакции).
В каком смысле употреблял это слово ВВ? – Чтобы ответить на этот вопрос, сравним, как он пользуется этим словом за границей Литургии. Так, в TLG Epist 28 встречается ἀναδεῖξαι. «…Οὓς φυλακτέον ὑμῖν ἐγρηγορικοῦ τινος ποιμένος ἐπιστασίᾳ. Ὃν ὑμέτερον μὲν αἰτῆσαι, φιλονεικίας πάσης καὶ φιλοπρωτίας τὰς ψυχὰς καθαρεύοντας, τοῦ Κυρίου δὲ ἀναδεῖξαι» […беречься от них под начальством недремлющего пастыря вам надлежит. Искать же (такого пастыря), очистив души от всякого властолюбия и соперничества, – вам предоставим, а явить (этого пастыря предоставим) Господу].
Но прямое отношение к Евхаристии имеет следующее место у ВВ:
«Τὰ τῆς ἐπικλήσεως ῥήματα ἐπὶ τῇ ἀναδείξει τοῦ ἄρτου τῆς Εὐχαριστίας καὶ τοῦ ποτηρίου τῆς εὐλογίας,τίς τῶν ἁγίων ἐγγράφως ἡμῖν καταλέλοιπεν»[13], т.е.: «Слова эпиклезы при явлении (ἀναδείξει) Хлеба Евхаристии и Чаши Благословения кто из святых передал нам письменно?». В Collectio verborum (в корпусе Lexica Segueriana) для θήσομαι даются следующие синонимы: ὁρίσω, ποιήσω, ἀναδείξω [TLG 4289:5, theta.256.20]. Да, ВВ не использует глагол ποιήσω в эпиклезе, но правильно ли будет утверждать, что ἀναδείξω у него – только «объявление»? Или подразумевается нечто более торжественное и глубокое? К примеру, какое то внутреннее изменение «являемой» вещи! И в таком случае у глагола ἀναδείξω спектр смыслов окажется более широким, чем у глагола ποιήσω. Более того! Понятие, отражаемое глаголом ποιήσω, становится лишь одной из составляющих смысл глагола ἀναδείξω, а смысл глагола ἀναδείξω невозможно описать только в рамках глагола ποιήσω. Как невозможно весь дом описать даже самым точным описанием окна или двери. Одно несомненно – изменения, сколь бы глубоки они ни были, не относятся к порядку субстанции. Мы же не станем утверждать, что Иоанн Креститель во время явления своего Израилю претерпел субстанциальное изменение, а не просто получил мистическое призвание?
Итак, несомненным фактом является то, что ВВ не использует субстанциальную терминологию для описания того, что происходит в Евхаристии. Один оппонент мне уже возразил, мол, «не использует, но разделяет». Увы, такой вывод недопустим по двум причинам: Во-первых, он является фантазией, попыткой додумать «что думал древний отец Церкви». Здесь мы узнаем только то том, что думает фантазер, а не о том, что думал ВВ. Во-вторых, ничто не мешало ВВ использовать субстанциальную терминологию, которой он владел прекрасно ввиду своего превосходного образования. Если бы он разделял взгляд на Евхаристию как на субстанциальное превращение, он бы сумел это внятно высказать и обосновать – благо искусством силлогизмов он владел превосходно. Но очевидно, что он не считал возможным описывать Таинство языком φυσικά и μετάφυσικά Аристотеля. Для ВВ было достаточным понимания происходящего как μυστήριον, т.е. то, что выходит за пределы тварного порядка вещей. И не оттого ли современные апологеты пресуществления так настаивают на своей керигме, что они не воспринимают μυστήριον как нечто реальное? Я могу допустить, что это вследствие того, что в средневековой Европе «мистика» звучал как пейоратив, а mysteria – это всего лишь театральная постановка, игра актеров. Возможно, по указанным причинам апологеты реализма Евхаристии стали подыскивать другой термин для исповедания веры в реальность Евхаристии как тела и крови Христа. Но для восточных отцов ранней Церкви именно μυστήριον (Таинство) и обладало всей полнотой реализма и реальности. Реальность мистическая в его глазах была не менее реальной, чем реальность субстанциальная и поэтому он не пытался описать мистическую реальность терминами субстанциальной.
Теперь остановимся на формулировке «τὰ ἀντίτυπα». Обычно этот термин понимают как «заместительные образы» (именно так мы и перевели в эпиклезе), т.е. символические знаки, изображения. Но исследовав употребление этого термина в Новом Завете (Евр 9:24) и в некоторых других памятниках древней литературы, мы приходим к совершенно иному выводу.
Евсевий Кесарийский делает точную копию письма императора Константина к епископу Римскому Мильтиаду, в котором, между прочим, читаем: «А чтобы вы могли иметь самые полные сведения обо всем этом, я разослал упомянутым соепископам вашим вместе с письмом моим и копии документов [τὰ ἀντίτυπα], присланных мне Анулином»[14]. В том же смысле, т.е. в значении «точных копий документов», используется τὰ ἀντίτυπα и в послании «полуарианского» собора в Анкире, которое цитирует Епифаний (Панарий, ересь полуариан, 2[15])
Т.е. всюду τὰ ἀντίτυπα – это не то, что «замещает» или «изображает» что-то. Нет, здесь идея точной копии, причем, не по восходящей (мы делаем эту копию), а по нисходящей: Бог являет в этих вещах «точную копию» высших реальностей. В Евр 9:24 земной Храм является «точной копией» Небесного (но Христос все-таки входит не в копию, а в «оригинал»), а в Евхаристии хлеб и чаша – «точные образы» или «копии» крестной жертвы Христа. Эту «точность копии» следует понимать не в драматургическом, не в изобразительном смысле, а в мистериальном: акт Евхаристии устанавливает Иисусом как «воспоминание» Его жертвы. Это – не просто когнитивная память, как и образ – не просто внешний знак. Здесь и «память», и «образ» относятся к мистическому опыту, а не к психологическому, ассоциативному, аллегорическому или историческому.
В этом же смысле «точной копии» употребляют это слово и другие древние авторы, в частности, гностики, согласно описанию Епифания, учившие, что Мысль и Величество совокупившись, «произвели на свет Отца Истины, которого совершенные именуют собственно Человеком, потому что он был подобообразен прежде него бывшему Нерожденному [ὅτι ἦν ἀντίτυπος τοῦ προόντος Ἀγεννήτου]»[16]. Здесь первый, очевидно, Небесный Человек – «точный образ» [ἀντίτυπος] Нерожденного Бога. Покой субботы Епифаний называет «ἀντίτυπα» покоя небесного[17]. Но в контексте Евхаристии куда интересней использование этого термина тем же святителем в другой главе его пространного трактата: «Мелхиседек Аврааму вынес хлеб и вино – загадки в качестве прообразов Таинства [προτυπῶν τῶν μυστηρίων τὰ αἰνίγματα·]: Заместительные образы Господа нашего [ἀντίτυπα τοῦ κυρίου ἡμῶν], сказавшего "Я есмь хлеб Жизни", и заместительные образы крови Его [ἀντίτυπα τοῦ αἵματος αὐτοῦ]»[18].
Апостольские Постановления – литургический памятник, оказавший огромное влияние на всю сирийско-каппадокийскую традицию – так говорит о Евхаристии, совершенной Христом: «Преподав же нам вместообразные таинства [τὰ ἀντίτυπα μυστήρια] драгоценного тела и крови Своих, когда Иуды не было с нами, Он вышел на гору масличную близ потока кедронского» (Constitutiones Apostolorum, V, 14 // TLG 2894). Здесь τὰ ἀντίτυπα однозначно относятся к тому, что апостолы приняли из рук Христа – т.е. к самому причастию, к таинству, а не к «дарам до освящения», как думают многие современные церковные писатели. Так же τὰ ἀντίτυπα в том же произведением называется и совершаемое Церковью служение Евхаристии: «…Благодарим Тебя, Отец наш, за драгоценную кровь Иисуса Христа, пролившуюся за нас, и за священное тело, совершать это вместообразное которого [οὗ καὶ ἀντίτυπα ταῦτα ἐπιτελοῦμεν] – Его нам установление дабы возвещать смерть Его» (Constitutiones Apostolorum, VII, 25 // TLG 2894). Здесь ἀντίτυπα – это не хлеб и не вино, а само совершаемое служение, мыслящееся как образ Евхаристии и Жертвы Христа.
Наконец, очень важно упомянуть, в каком смысле использовал ἀντίτυπα друг и сподвижник Василия – Григорий Богослов. Так в слове надгробном своей сестре Горгонии он пишет о том, как она, ещё будучи в живых, решила во время болезни спрятаться в храме ночью и у святой трапезы просить исцеления: «Какое изобретает лечение болезни? Ибо в этом заключается уже тайна. Отвергнув все другие способы, она прибегает ко Врачу всех, и воспользовавшись темнотой ночи, когда болезнь ее несколько облегчилась, припадает с верой к жертвеннику [τῷ θυσιαστηρίῳ], громогласно взывая к Чествуемому на нем, нарицая Его всеми именами и вспоминая обо всех когда-либо бывших чудесах Его (как знавшая и ветхозаветные и новозаветные сказания). Наконец отваживается на некоторое благочестивое и прекрасное дерзновение, подражает жене, иссушившей ток крови прикосновением к краю риз Христовых; и что делает. Приложивши к жертвеннику главу свою [τῷ θυσιαστηρίῳ τὴν κεφαλὴν ἑαυτῆς προςθεῖσα] с таким же воплем и столь же обильными слезами, как издревле омывшая ноги Христовы, дает обет не отойти, пока не получит здоровья. Потом помазала все тело лекарством своего изобретения: Что могла рука собрать из вместообразных [τῷ θυσιαστηρίῳ τὴν κεφαλὴν ἑαυτῆς προςθεῖσα τῶν ἀντιτύπων] честного Тела и Крови, смешавши то со своими слезами, (какое чудо!) немедленно отходит, ощутив в себе исцеление»[19]. Для того чтобы правильно понять этот текст, важно сделать ряд уточнений. В тексте речь идет о том, что девушка решилась на ночное посещение храма и дерзнула припасть к самому «жертвеннику». Греческое θυσιαστήριον – это и в литургии Василия, и в литургии Златоуста, и в литургии Апостольских Постановлений название святой трапезы, на которой совершается Евхаристия. Это очень важно понимать, т.к. в русской практике св.трапезу чаще всего именуют «престолом», а «жертвенником» кличут стол предложения (который и в славянских служебниках официально именуется «предложение», что точно соответствует греческому πρόθεσις). Официально престолом именуется горний синтрон (седалище для епископа и пресвитеров), жертвенником именуется святая трапеза, на которой совершается Евхаристия, а находящийся в левом, северном отделении (сейчас в северном углу алтаря) столик именуется «предложением». Горгония решается припасть «к святому жертвеннику». Но как она попадает в алтарь? – Да очень просто! Тогда не существовало закрытых иконостасами алтарей. Современный храмы римских католиков полностью соответствуют тому, как был устроен древний храм: алтарь был на возвышении, но на открытом месте. Как правило, он оставался вне богослужения пустым, т.е. стояли только синтрон и святая трапеза-жертвенник. Все остальное уносилось в ризницу. Горгония поднимается по ступенькам алтаря и припадает к подножию евхаристической трапезы. И что же она делает? – Она рукой собирает крошки Евхаристии! Да, в те далекие времена еще не было написано «Известие Учительное», помещенное при литургическом формуляре, подробно расписывающее, как тщательно следует беречь каждую крошку Евхаристии (на всякий случай, дабы не быть заподозренным в халатности – я полностью поддерживаю эти предписания, но во времена Горгонии их еще не было). Тут еще одно важное уточнение: в древности все верующие принимали причастие на том месте, где и молилась Горгония. Тогда в чем же уникальность ее поступка, граничащего с дерзостью? – В том, что на литургии все верующие не сами брали со святой трапезы частицу, а принимали из рук епископа или пресвитера. Т.е. сам себе никто (крое епископов и пресвитеров) таинства не преподавал. Горгония сама коснулась трапезы и собрала с нее крошки, оставшиеся после последней Литургии. И вот эти то крошки святитель Григорий именует τῶν ἀντιτύπων. Очевидно, что он признает их истинной Евхаристией, а значит, в его понимании «вместообразное» относится и к уже освященным дарам.
А ведь если бы те, кто отрицают правомерность применения формулировки «вместообразные» после освящения даров задумались, то они бы увидели, что ἀντίτυπα = излюбленной схоластической формулировке "под видом": Даже после преложения Евхаристия сохраняет "вид" (τύπος) хлеба и вина, а потому хлеб и вино остаются «заместительными образами» Тела и Крови Иисуса Христа.