Она украдкой бросила взгляд на барную стойку.
- Если хотите, можем вернуться в театр и поговорить там...
Она низко и гортанно рассмеялась.
- Позвольте дать вам совет, детектив: если действительно хотите получить хоть какую-нибудь информацию от меня или моих коллег, разговаривайте с нами наедине, подальше от всевидящего ока мистера Айзмана. Никто не скажет ни слова, если будет хоть малейшая вероятность того, что он подслушивает.
- Почему же? Не он платит вам зарплату, и не он выбирает, кто будет играть ту или иную роль.
Она бросила на меня снисходительный взгляд.
- Всё не так просто, детектив. Даже не думайте, что знаете всё о мистере Айзмане, прочитав название его должности. Он не просто занимается каждодневными делами театра. Он – уши и глаза Чарли Фромана, его доверенное лицо. И помяните моё слово, - внезапно её голос зазвучал абсолютно трезво, - вы не почерпнёте ни крупицы информации, если они будут уверены, что их слова услышит мистер Айзман.
Я внимательно посмотрел на сидящую передо мной женщину.
Всем своим видом она пыталась показать мне, что честна и полностью откровенна. Но я ни на минуту не забывал, как она только что предлагала мне взятку, пусть и не напрямую. К тому же она была актрисой; искусство обмана давало ей средства к существованию.
- Смею вас заверить, что мистера Айзмана здесь нет. Так что вам не стоит бояться разговора со мной, - заметил я.
Она вновь окинула помещение взглядом.
- А может..., - я откинулся на спинку стула и пристально взглянул на Молли Хансен, - может, это каким-то образом связано с услугой, о которой вы просили?
Она покраснела и старалась не смотреть мне в глаза.
- У меня есть друг, которому нужна помощь, и вы в состоянии вмешаться.
Она смотрела на стол, а пальцы её бездумно крутили пустой стакан из-под виски, наклоняя его то вправо, то влево.
- И какого рода помощь ему нужна? - осторожно поинтересовался я.
- Ему нужно чуть больше времени, чтобы расплатиться с человеком, которого вы знаете, за карточный долг. Он найдёт деньги, не сомневайтесь, просто ему нужно ещё пару недель.
Она тяжело сглотнула, с тревогой всматриваясь в моё лицо, пытаясь увидеть реакцию.
- А проблемы вашего друга стали вашими проблемами, потому что... - вскинул я брови.
- Потому что мне он тоже должен денег.
Её лицо скривилось, а в голосе сквозило отчаянье.
- И я не получу их, пока он в долговой яме у того человека. Они станут выбивать из него сумму любыми способами и оставят без гроша и возможности заработать ещё.
Да это было не одолжение, а абсолютно дурацкая затея. Не важно, о ком она говорила: о независимом букмекере или владельце одного из игорных клубов на окраине. Она была права, я знал подобных людей. Я вырос среди них в Нижнем Ист-Сайде, хотя и старался изо всех сил избегать их после вступления в ряды полиции. По крайней мере, по работе.
- И кому ваш друг должен деньги? - осторожно поинтересовался я.
Уверен, это именно тот человек, с которым я не хотел бы встречаться.
- Давайте просто называть его партнёром Майка Солтера.
Похоже, я угадал.
Клуб «Пелхам» Солтера был таким же, как и все остальные салуны в Бауэри: за фасадом респектабельного ресторана скрывалась криминальная деятельность, одобренная самим Майком Солтером.
Я старательно подбирал слова:
- Я знаком с этим конкретным «партнёром»?
Она кивнула, так и не поднимая на меня глаз, и тихо ответила:
- Вам не нужно говорить с ним или встречаться. Просто позвольте упомянуть в разговоре с ним ваше имя. Это даст нам - точнее, моему другу - чуть больше времени.
Я тщательно обдумал её слова.
Я понимал, что, возможно, нет никакого «друга». Похоже, она сама должна деньги. А «партнёр» мог быть как полицейским, так и самим владельцем клуба Майком Солтером.
Ни для кого не было секретом, что полиция сотрудничала с владельцами салунов в Бауэри. Это называлось «вымогательство денег под предлогом защиты», а попросту «крышевание». Деньги шли определённым сотрудникам полиции, а те, в свою очередь, закрывали глаза на незаконные делишки.
Да, Молли была права: я не хотел вдаваться в подробности.
- Я подумаю над этим, - наконец ответил я.
Я собирался больше никогда не вмешиваться в подобные дела. Это поставит под угрозу мою репутацию и вовлечёт меня в теневые сделки, в которых я не хотел участвовать - и ради чего? Чтобы помочь Молли?
Я пока ещё не понял, стоит ли она такого риска.
- Расскажите мне о Анни Жермен.
Молли осушила третью порцию виски.
- Я заменяла её большую часть этого месяца, с тех пор, как вернулась в город.
Я воспользовался этим, чтобы разговорить женщину.
- А до этого вы были...?
- В Филадельфии, - машинально ответила она.
Но я заметил, как она при ответе отвела взгляд. Её неосознанный, и, тем не менее, уклончивый ответ недвусмысленно давал мне понять, что в её недавнем прошлом произошло то, что она хотела бы от меня скрыть.
- Что заставило вас вернуться в Нью-Йорк?
Ещё одна ослепительная улыбка.
- Ради чего актрисы приезжают в Нью-Йорк? - застенчиво посмотрела она на меня. - Ради славы и богатства.
Молли отодвинула в сторону стакан.
- Я была знакома с мистером Айзманом. Я нашла его, когда вернулась в город; он поручился за меня перед мистером Фроманом, и на следующий день я уже начала работать дублёршей ролей Анни и примы.
- Но свою собственную роль вам не обещали? - стараясь не обидеть, уточнил я.
Я осознал, как мало знал о внутреннем устройстве театра.
- Нет. Но в прошлом месяце трое дублёров получили постоянные роли в других спектаклях. Только так я могла снова самоутвердиться в Нью-Йорке.
- Когда в последний раз вы видели Анни? - спросил я, делая глоток виски.
- Прошлым вечером перед тем, как пошла домой. Она уходила одной из последних.
- Она всегда так уходила?
- О, нет! - натянуто рассмеялась Молли. - Именно это я и хотела вам рассказать. Она с кем-то встречалась после спектакля. С мужчиной.
Повисла пауза. Наконец, я нарушил тишину:
- Каким мужчиной?
- Если бы я его знала, детектив, то, вероятно, смогла бы за вас распутать это дело, - с усмешкой произнесла она.
И вдруг она наклонилась ко мне, так близко, что я рассмотрел не смытые вокруг карих глаз зелёные тени.
- Но он был мужчиной, о котором она никогда не рассказывала. Даже мне. Не называла его имя. Не рассказывала, как они встретились, или куда он её водил.
- Тогда откуда вы вообще о нём узнали?
- Ну, я ведь не слепая, правда? Она сходила с ума по нему. Всегда тщательно готовилась к встрече: надевала лучшее платье, идеально выглаженное, укладывала волосок к волоску.
- Но вы его никогда не видели?
- Никогда, - уверенно ответила она. - Но она называла его своей счастливой звездой. Она была убеждена, - Молли сделала глубокий вдох и торжествующе на меня посмотрела, - абсолютно убеждена, что он сделает из неё звезду.
* * *
«Сделает из неё звезду».
Мы закончили разговор, а слова Молли всё ещё эхом отдавались в моей голове.
Великий Белый путь[6] был полон людей, желающих стать звёздами. И мужчин, желающих их в этих звёзд превратить.
Но только один превратил это в убийство.
Я спешил обратно в театр «Гаррик», чтобы успеть на встречу с Алистером, и надеялся, что он узнал больше, чем я.
Потому что, к сожалению, после разговора с Молли Хансен у меня появилось больше вопросов, чем было до встречи с ней.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Театр «Гаррик», 35-ая улица, дом 67.
- Они не просто убили Анни! Они убили всё театральное сообщество!
Молодой человек театрально окинул взглядом комнату и сделал эффектную паузу, хотя все три женщины, находящиеся рядом с ним, и так ловили каждое его слово.
- Тот, кто убил Анни, забрал нечто важное у каждого из вас. Вас лишили защиты и безопасности, которую вы должны были чувствовать здесь, в театре, вашем втором доме!
Он бросил быстрый взгляд на меня, стоило мне войти в комнату, но почти сразу отвернулся и приблизился к сидящей слева даме - Лили Боуэн.
Она еле сдерживала рыдание, пряча лицо за кружевным платочком.
- Ох, Джек, я знала, что ты поймёшь! Как ужасно, что мы вообще должны были сегодня играть!
Мужчина был худым, с точёными чертами лица и густыми, идеально уложенными волнистыми волосами.
Он улыбнулся.
- Всё благодаря моему отцу, да благословит его Господь. Сколько я помню, он работал в театре, и я вырос среди вас. Театр - моя семья!
Две блондинки, в которых я узнал хористок из спектакля, безмолвно кивнули, не сводя глаз с молодого человека.
Лоб мужчины пересекли морщины.
- Я жил жизнью театра, пока не умер отец. А мне было тогда всего девять!
Рука его взметнулась к сердцу.
- Это сильно повлияло на меня. Да и до сих пор не отпускает...
Я двинулся в сторону задней комнаты, где вдоль одной стены стояли четыре столика с баночками с гримом, а вдоль второй - два потёртых дивана с цветочной обивкой.
Там в одиночестве стоял угрюмый Алистер.
- Что за щёголь? - тихо спросил я, подходя ближе.
Алистер поморщился.
- Джек Богарти, - так же тихо ответил Алистер. - Помните, из «Таймс»? Театральный критик, который якобы нам помогает.
Он нахмурился.
- И судя по тому, что я видел, его главная цель - более близкое знакомство с мисс Боуэн.
Я внимательно присмотрелся к молодому человеку. Как тогда сказал редактор? «Красивый парень, который любит модную одежду»?
Джек Богарти одевался ярко: на нём был коричневый костюм с жёлтым шейным платком и красным галстуком. Весь его выбор - и кроя, и цвета, и ткани - был призван подчеркнуть ещё мальчишескую, но весьма привлекательную внешность.
- Как ужасно лишиться отца в столь юном возрасте!
Блондинка повыше почти дрожала.
Джек вознаградил ее широкой, снисходительной улыбкой.
- Никто после этого не поддерживал меня так, как актёры и актрисы, с которыми он работал! Они все до единого пришли на его похороны.
Женщины начали выражать ему свои соболезнования, и он с застенчивым выражением лица их принял.
- А что насчёт Фрэнка Райли - криминального репортера, с которым мы сегодня встретились?
Алистер покачал головой.
- Не видел. А вот этот молодой человек почти весь прошедший час провёл здесь, строя глазки всем женщинам.
Мы наблюдали, как Джек смотрел на Лили Боуэн проникновенным взглядом.
- Видите? Я понимаю, что вы сейчас переживаете. Правда, понимаю. Возможно, - он коснулся её руки, - вы хотите выговориться мне за бокалом вина? Посидим с вами где-нибудь?
- Я живу в отеле «Алгонкин», - смущённо улыбнулась дама.
Это был фешенебельный отель к северу на сорок четвертой улице.
Но я знал, что там почти не продают спиртных напитков, и, видимо поэтому, Джек немедленно предложил другой вариант.
- Давайте лучше отправимся в «Никербокер». Он как раз рядом с моим офисом на 42-ой.
И он сжал ладонь мисс Боуэн в своей.
- Почему бы и нет, Джек? - проворковала она. - Я обожаю «Никербокер».
Джек поднялся.
- Где ваше пальто, мисс Боуэн?
Его взгляд упал на блондинок, сидящих слева.
- И вы, леди, тоже должны к нам присоединиться.
Джек помог мисс Боуэн надеть пальто, не обращая внимания на её надутые губы.
- А разве мы не помешаем вам, Джек? - поддразнила его одна из блондинок.
Он отпрянул в притворном удивлении.
- Нонсенс! Я сразу решил, что мы все должны отправиться в «Никербокер». Ваши шляпки, леди?
Лили Боуэн уже поправляла в зеркале свою широкополую шляпу, а остальные женщины быстро набросили пальто и надели шляпы, весело щебеча.
- Джентльмены.
Джек коротко кивнул в нашу сторону и пожелал доброго вечера. Мы подождали пару секунд, а затем последовали за ними через дверь за кулисами.
Сверху доносился громкий голос Льва Айзмана, жаловавшегося на братьев Шуберт - главных конкурентов Чарльза Фромана.
- Поговорим с ним? - спросил Алистер, кивая на идущую вверх лестницу.
- Не сегодня.
Если честно, я просто слишком вымотался за сегодняшний день.
И Алистер это тотчас понял.
- Пойдёмте со мной, дружище, - произнёс он, хлопая меня по плечу, когда мы вышли на промозглый мартовский ветер. - Займёте сегодня мою гостевую спальню. Просите всё, что потребуется.
Он с лёгкостью отмахнулся от моих вялых отговорок, и всё было решено.
* * *
Несмотря на усталость, я не мог заснуть из-за сумбура в голове.
Я знал, что когда-то эта гостевая спальня была комнатой Тедди. Сына Алистера.
Комната оставалась живым свидетельством интересов Тедди: серебристые ножны на левой стене; книжные полки, уставленные артефактами из прошлых раскопок; египетская фреска над изголовьем кровати.
Я посмотрел вниз и пробежал пальцами по сине-золотому покрывалу на кровати. Ткань была плотной и дорогой, в отличие от потрёпанного одеяла у меня дома.
Естественно, ничто в моей крохотной квартирке не напоминало эту уютную, обставленную со вкусом комнату с мебелью из красного дерева.
Сине-золотая гамма сохранялась во всём: в обоях, в покрывалах, в подушках и даже в шикарном турецком ковре на полу, привезённом, как я догадывался, из путешествия по Дальнему Востоку.
Наверно, на свою зарплату я мог позволить себе лучшие апартаменты, чем грязный клоповник в Добсоне, к северу от Манхеттена, который я сейчас называл домом. У меня не осталось родственников, которым надо было помогать, и я скопил кое-какую сумму - результат многолетней скромной жизни, когда я помогал маме и собирал деньги на свадьбу с Ханной.
Но моя мать умерла несколько лет назад, а Ханну забрали у меня воды, омывающие остров Норт-Бротер.
Не в первый раз я задумался: каково же расти в подобном окружении?
От этой мысли мне стало неуютно. Особенно учитывая тот факт, что Тедди был мёртв, а я лежал в его кровати, среди его вещей, и старался не думать о его жене. Вернее, о его вдове. Которая, без сомнений, уже давно заснула в своей квартире напротив.
Всё, что меня окружало, принадлежало Тедди с рождения. Но оно не дарило ему удовлетворения, которое он пытался найти в своих бесконечных далёких поездках.
Я поднялся и плотно запахнул тёмно-синий халат. Я пытался уверить себя, что он принадлежал Алистеру, но сам не верил...
Затем я осторожно открыл дверь спальни.
Тишина.
Стараясь ступать тихо, я на цыпочках прокрался на кухню Алистера - просторное помещение с белыми шкафчиками, чёрно-белой в клетку плиткой на полу и гигантской плитой, занимающей большую часть комнаты.
Здание «Дакоты» было одним из первых, где провели электричество, поэтому мне нужно было всего лишь нажать одну кнопку, чтобы комнату залил свет.
Часы оказывали 02:10.
Сначала я подумал о баре и бутылке ликёра, который Алистер предлагал мне попробовать этим вечером. Но никакое спиртное не помогло бы мне справиться с бессонницей.
Меня будоражили мысли об Изабелле.
Может, она тоже не спит?
«Нет, чепуха», - подумал я.
Я часто вспоминал о ней. И особенно о том волшебном вечере, который провёл с ней прошлой осенью.
Мы ужинали в Китайском квартале, ели юэбины, наслаждались кофе в Маленькой Италии... И на те несколько часов я полностью забыл о сложностях дела, которое тогда расследовал.
Это был момент мимолетного счастья.
Когда мне удалось избавиться от мыслей об Изабелле, их место заняли размышления о последнем деле.
Я осознал, что уже не усну, и отыскал в шкафчике кофейные зёрна; там же, на соседней полке, стоял кофейник и кофемолка. Я измельчил зёрна, утрамбовал их в кофейник и залил кипящей водой. Наградой мне послужила чашечка крепкого кофе.
Я сел с чашкой кофе за небольшой деревянный столик у окна, выходящего на абсолютно пустую в это время ночи 72-ую улицу.
Аромат кофе и его уютное тепло успокоили мои нервы.
Это дело глубоко засело в моей голове.
Хотя сегодняшнее убийство и было замаскировано под суицид - никаких следов насилия и крови - от этого становилось лишь ещё более тревожно.
Убийца был изощрённым. Замысловатым.
Это делало работу ещё более зловещей, чем обычные кровавые убийства, которые мне приходилось расследовать.
К тому же, сегодняшнее представление в комнатке театра только подтвердило, что Джек Богарти и его коллега Фрэнк Райли будут лишь помехой в этом деле, а никак не союзниками и помощниками.
Я, конечно, и не надеялся, что будет по-иному. Но то, как Богарти увёл у нас из-под носа актрис, которых мы хотели опросить, только подтвердило мои догадки.
Естественно, я мог помешать ему. Но он бы тогда всё равно присутствовал при разговоре. А я подозревал, что совет Молли был хорош: я добьюсь лучших результатов, если буду опрашивать актрис по одной, лично.
И ещё больше мне не нравилось то, насколько просто Богарти удалось увлечь этих женщин за собой. Он вызвал у них доверие, несмотря на то, что только что с ними познакомился.
Я не видел, чтобы у кого-то так получилось... Ну, кроме одного человека.
Кроме Изабеллы.
Во время нашего прошлого расследования она так дружелюбно и обезоруживающе общалась со многими важными свидетелями.
Такая способность - дар божий. Может, она согласится помочь и с этим делом?
Я налил себе вторую чашку кофе и впервые за вечер и ночь позволил себе расслабиться.
Завтра. Я спрошу у неё завтра...
И надеюсь, она мне не откажет.
Суббота
17 марта 1906 года
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Шип-Медоу, Центральный парк.
- Я помню, что вы любите выпечку с миндалём.
Изабелла подняла на меня удивлённый взгляд. Я присел на скамейку рядом с ней и поставил между нами белую коробку с пирожными из «Кондитерской Бернадет».
Она колебалась, поэтому я сам взял ещё тёплый слоёный круассан, посыпанный миндалём.
- Вы принесли круассаны с миндалём, - тихо произнесла она.
Стоял прекрасный день ранней весны; воздух наполнял запах мокрой земли.
Сегодня было тепло, и вчерашний снег уже почти весь растаял, за исключением тенистых участков под раскидистыми клёнами, куда не попадали солнечные лучи.
Погода в марте всегда была переменчивой.
- Я думала, вы скорее утром выберете чашку кофе, чем круассаны, - заметила Изабелла с лёгкой улыбкой.
- Вы меня слишком хорошо знаете, - беззаботно ответил я. - Я уже выпил кофе, пока ждал заказ с выпечкой. Кстати, кофе был неплох.
Я откусил кусок круассана.
- Но выпечка мадам Бернадет несомненно лучше.
Она осторожно попробовала один из круассанов, и когда её пёс - дружелюбный золотистый ретривер по кличке Обан - бросился к ней с грязными лапами и палкой, подняла пирожное над головой.
Изабелла постаралась отпихнуть сующего свой нос в коробку с выпечкой Обана и попросила меня минутку подержать её круассан, а сама поднялась и забросила палку подальше в траву, где, несмотря на ранний час, уже играли мальчишки неподалёку от пасущихся овец.
Ходили слухи, что овцы были неотъемлемой частью плана Олмстеда и Вокса по созданию мирного и временами даже сельского местечка в парке. Очевидно, они совсем не учли, что этот широкий зелёный луг будет идеальным местом для шумных игр мальчишек и их отцов.
И собак.
Обан рванул за палкой, но на полпути отвлёкся на другого пса, энергичного белого терьера, который жаждал, чтобы за ним погонялись.
- Прогуляемся? - спросила Изабелла, кивая в сторону собак.
- Конечно.
Я взял коробку с выпечкой и пошёл рядом с Изабеллой.
На южной стороне в небо величественно поднимались несколько самых высоких зданий Манхеттена - их называли «небоскрёбы». И ещё несколько находились в процессе постройки - город расширялся.
Я посмотрел на Изабеллу.
Она была одета в плотное тёмно-синее пальто из тех, которые женщины обычно надевают на улицу, чтобы защитить спрятанные под пальто нарядные платья от грязи и дождя - привычных спутников весны.
И в отличие от других женщин, идущих нам навстречу, Изабелла оделась по погоде. Остальные же прогуливались в широкополых шляпках и шёлковых платьях, которые точно будут испорчены с учётом сегодняшней слякоти.
И Изабелла была единственной, кто вышел на прогулку в одиночестве - остальных дам сопровождали джентльмены. Я знал, что привычка Изабеллы ходить одной беспокоила Алистера, хотя девушка и уверяла его, что её охраняет Обан.
- Мы давно не виделись, Саймон. Вы могли нам позвонить. Я знаю, что Алистер несколько раз приглашал вас на праздники.
Её яркие карие глаза смотрели на меня с упрёком.
- У меня не получалось приехать в Нью-Йорк, - ответил я, прекрасно понимая, что моя ложь её не обманет.
Я намеренно избегал Алистера: половину приглашений отклонил, а вторую половину вообще проигнорировал.
Я поступил с ним несправедливо и обидел Изабеллу, и вновь почувствовал укол вины. Но я точно знал: из моих отношений с ними двумя ничего хорошего не выйдет.
Несмотря на то, что Алистер добровольно согласился помочь мне с поисками жестокого убийцы в расследовании дела в прошлом ноябре, он фактически утаил от меня важную информацию. Я никогда не сомневался в его уме и гениальности, но его поступок поставил под сомнение надёжность Алистера.
А что касается Изабеллы... Мы стали близки за те недели, что я вёл расследование.
И мне было неловко.
Не сомневаюсь, что это сближение произошло из-за чувства потери, мучающего обоих: она потеряла своего мужа Тедди, а я - свою невесту Ханну.
Я пока не был готов признать очевидное: моё решение держаться от Изабеллы подальше было связано с моими к ней чувствами.
Я больше не мог выдерживать повисшее между нами молчание, поэтому произнёс, запинаясь:
- Я был занят на работе.
Она кивнула.
- А сейчас благодаря работе вы снова здесь...
Это было начало, на которое я надеялся.
- Вообще-то, я снова хотел попросить вас о помощи.
Я бросил на неё взгляд, пытаясь распознать реакцию.
- Прошу вас...
Она покачала головой.
Мы поравнялись с Обаном, и Изабелла нагнулась за его любимой палкой. Пёс выхватил палку из её ладони и побежал рядом с нами. А мы направились в сторону озера, где группа людей на коньках пыталась кататься, несмотря на тающий этим субботним утром лёд.
- Обан, - задумчиво произнёс я. - Необычное имя. В честь виски? - рискнул я предположить.
- Нет, Саймон, не в честь виски, - рассмеялась она.
Этот звон колокольчиков я очень хорошо помнил.
- Но и виски, и мой пёс - оба родом из шотландского Обана. Это небольшой, красивый курортный городок на западном побережье, где я пробыла некоторое время после смерти Тедди.
На минуту между нами повисла неловкая пауза.
- Некрасиво с вашей стороны было поступать так с Алистером, - медленно произнесла, наконец, Изабелла. - Когда он встретил вас прошлой осенью, вы пробудили в нём то, что я..., - девушка сделала глубокий вдох, -что я не видела со смерти Тедди. И он остро ощутил это, когда последние месяцы вы начали его игнорировать.
- Чепуха, - резко возразил я. - Алистер продолжил вести занятия на юридическом факультете, да и знакомых у него много.
- Да, но ни один из его многочисленных друзей и коллег не похож на вас. Большинство из них хотят чего-то от Алистера — в частности, воспользоваться его богатством и связями. Никто не встанет на его сторону, если он ошибётся. Никто не станет возражать ему, когда он не прав. Никто, кроме вас, Саймон. И он это уважает.
- Возможно.
Я смущённо улыбнулся Изабелле и поведал о события прошлого вечера - как мы с Алистером пытались разговорить актёров и актрис театра, но нас полностью переиграл репортёр «Таймс».
- Его зовут Джек Богарти, и он способен очаровывать похлеще Алистера, - горестно вздохнул я. - Поэтому прошлой ночью я задался вопросом: как нам обойти его. И правильный ответ: с вашей помощью.
- Моей? - она казалась искренне озадаченной.
Я кивнул.
- Люди вам доверяют. Я заметил это в прошлом году, в ноябре, когда вы помогали мне опрашивать свидетелей по делу Уингейт. Возможно, это из-за того, что вы не офицер полиции. И не штатский криминолог. Обещаю, никакая опасность вам не грозит.
Но она, как и всегда, не обратила даже внимания на мои слова о её личной безопасности.
- Значит, вы хотите, чтобы я поговорила с актрисами в театре «Гаррик»?
Она спокойно и серьёзно подошла к моей просьбе.
- Да. Сегодня днём, если у вас получится.
Она повернулась ко мне лицом.
- Хорошо, но у меня одно условие. Я хочу полностью участвовать в деле. А значит, сегодня утром я должна сопровождать вас на вскрытии.
- Откуда вы...?
Но я не закончил вопрос.
Наверно, ей сегодня утром рассказал Алистер. Он знал, что она отправилась в Центральный парк, ведь именно он сказал мне, где искать Изабеллу.
- Я хочу полностью участвовать в деле, Саймон, - её голос оставался уверенным и спокойным. - Если вам нужна моя помощь, не стоит отодвигать меня на второй план.
- Ладно, - кивнул я, - но лишь до тех пор, пока это не станет опасным.
Я смотрел на неё с беспокойством.
- Мы выслеживаем убийцу, охотящегося на молодых девушек.
- Актрис, - напомнила она.
- Не обязательно. Лишь из-за того, что две первые жертвы были актрисами, мы не можем с уверенностью утверждать, что...
Я не смог продолжать. К счастью, мне и не пришлось.
- Я понимаю, - произнесла она. - Вы боитесь, что есть и другие жертвы, не вписывающиеся в схему.
- Либо эта схема более обширна и включает гораздо больше признаков, чем мы пока можем предположить. И это меня беспокоит больше всего.
Изабелла подозвала Обана, мы развернулись и направились обратно к выходу из парка и к зданию «Дакоты».
- Тогда нам точно стоит отправиться на вскрытие и начать разбираться в этом деле. На понимание сложных вещей всегда требуется время, - ободряюще улыбнулась Изабелла.
Но мне не обязательно было понимать убийцу. По крайней мере, целиком и полностью.
Я просто должен его остановить.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Городской офис коронера.
Его называли «мертвецкой». И его хранителем и защитником был Макс Уилкокс, врач - судебно-медицинский эксперт. Он защищал это место и тех, кто к нему попадал, от политического и иного вмешательства.
Макс был всегда верен двум вещам: во-первых, науке и истине, которую она открывает, и, во-вторых, несчастным душам, которые оказались на его столе.
Лысый, подтянутый, с мягкой и лаконичной манерой общения, Макс легко лавировал между столами.
На каждом столе имелись желобки, по которым всевозможные жидкости из мёртвого тела стекали прямо в канализацию, отверстия которой были разбросаны стратегически по всему помещению.
Три стола были забиты оборудованием: флаконами, губками, баночками и даже весами.
И не возникало никаких сомнений, что лежит у дальней стены на столе, прикрытое белой простынёй.
Тело Анни Жермен.
Эту часть своей работы я любил меньше всего. С моим отвращением к крови и легко подкатывающей тошнотой я пытался заранее подготовиться к этой поездке. Мне обычно удавалось подавить реакцию своего организма, отключившись от эмоций и сосредоточившись лишь на строгом анализе фактов. Но, даже несмотря на это, я побледнел от одного только запаха в помещении - смеси чистящих средств, антисептиков и биологических жидкостей трупа. На глаза навернулись слёзы, а дыхание стало резким и прерывистым.
Уилкокс как раз покончил с аутопсией и был готов поведать нам свои выводы.
Он практически не обратил внимания на нас с Алистером, но когда в помещение вошла Изабелла, Макс поднял голову и пристально на неё посмотрел.
- Вы не переоделись, - неодобрительно произнёс он, наконец.
Прежде чем войти в прозекторскую, помощник Уилкокса отвёл нас в специальную комнатку, где мы должны были переодеться. Мы с Алистером покорно натянули белые штаны, шапки и халаты, которые принято надевать при входе в прозекторскую.
Изабелла тоже надела белый халат поверх платья, но штаны бы ей не подошли, даже если бы она сняла свою юбку и решилась их надеть. А шапка, которую ей предложили надеть, не смогла бы налезть на её пышные, убранные назад волосы.
Изабелла спокойно посмотрела на доктора Уилкокса.
- Я не переоделась, потому что у вас нет подходящей одежды для дам.
Уилкокс на секунду задумался.
Большое количество женщин посещали медицинские школы и работали в сфере медицины. Но это не значило, что люди вроде Макса Уилкокса одобряли их и готовы были терпеть. Даже в качестве простых наблюдателей.
Он окинул Изабеллу оценивающим взглядом.
- Впечатлительным и робким здесь не место, - мрачно предупредил он.
- Ясно.
Изабелла решительно сжала губы.
- Не подходите слишком близко к моему столу или образцам материала. Я должен защитить их от попадания инородных частиц извне.
Его голос по-прежнему оставался неприветливым, но мне показалось, что он сдерживает улыбку.