Если во второй половине XVIII века многие европейские монархи, в том числе Екатерина II, руководствовались идеями Просвещения (и выросшего на его основе просвещенного абсолютизма), то к 1820-м годам и в Европе, и в России философия Просвещения многих разочаровала. На передний план стали выходить идеи, сформулированные Иммануилом Кантом, Фридрихом Шеллингом, Георгом Гегелем и другими авторами, впоследствии названные немецкой классической философией. Французское просветительство говорило о том, что есть одна дорога к прогрессу, выложенная законами, человеческим разумом и просвещением, и все народы, которые по ней пойдут, придут в конце концов к процветанию. Немецкие классики пришли к выводу, что единой дороги нет: у каждой страны своя дорога, которой руководит высший дух, или высший разум. Знание о том, что это за дорога (то есть в чем заключается «дух народа», его «исторические начала»), открывается не отдельному народу, а семье народов, связанных единым корнем. Поскольку все европейские народы происходят из одного корня греко-римской античности, им эти истины открываются; это «исторические народы».
К началу правления Николая Россия оказалась в довольно сложной ситуации. С одной стороны, идеи Просвещения, на основе которых прежде строилась политика правительства и проекты реформ, привели к неудавшимся преобразованиям Александра I и восстанию декабристов. С другой стороны, в рамках немецкой классической философии Россия оказывалась «неисторическим народом», поскольку никаких греко-римских корней у нее не было — а это значило, что, несмотря на свою тысячелетнюю историю, ей все равно суждено жить на обочине исторической дороги.
Предложить решение удалось российским общественным деятелям, в том числе министру народного просвещения Сергею Уварову, который, будучи человеком александровского времени и западником, разделял основные положения немецкой классической философии. Он полагал, что до XVIII века Россия действительно была страной неисторической, но, начиная с Петра I, она присоединяется к европейской семье народов и тем самым выходит на общеисторическую дорогу. Таким образом, Россия оказывалась «молодой» страной, которая семимильными шагами догоняет ушедшие вперед европейские государства.
В начале 1830-х годов, глядя на очередную революцию во Франции, Бельгийскую революцию и восстание в Польше, Уваров решил, что если Россия будет следовать по европейскому пути, то ей неминуемо придется столкнуться и с европейскими проблемами. А поскольку преодолеть их она пока по своей молодости не готова, сейчас нужно сделать так, чтобы Россия не шагнула на этот гибельный путь, пока не будет в состоянии противостоять болезни. Поэтому первой задачей Министерства просвещения Уваров считал «подморозить Россию»: то есть не полностью остановить ее развитие, но на время его задержать, пока русскими не будут усвоены некоторые установки, которые позволят в дальнейшем избежать «кровавых тревог».
С этой целью в 1832–1834 годах Уваров сформулировал так называемую теорию официальной народности. В основе теории лежала триада «Православие, самодержавие, народность» (парафраз оформившегося в начале XIX века военного лозунга «За веру, Царя и Отечество»), то есть три понятия, в которых, как он считал, заключается основа «народного духа».
По мнению Уварова, болезни западного общества произошли оттого, что европейское христианство раскололось на католичество и протестантизм: в протестантизме слишком много рационального, индивидуалистического, разобщающего людей, а католичество, будучи излишне доктринерским, не может противостоять революционным идеям. Единственная традиция, которой удалось сохранить верность настоящему христианству и обеспечить единство народа, — это русское православие.
Понятно, что самодержавие — единственная форма правления, которая может медленно и осторожно управлять развитием России, удерживая ее от роковых ошибок, тем более что российский народ никакого другого правления, кроме монархического, в любом случае не знал. Поэтому самодержавие находится в центре формулы: оно с одной стороны поддерживается авторитетом православной церкви, а с другой — традициями народа.
А вот что такое народность, Уваров нарочито не объяснял. Сам он считал, что, если оставить это понятие многозначным, на его основе смогут объединиться самые разные общественные силы — власти и просвещенная элита смогут найти в народных традициях наилучшее решение современных проблем .
Но если сам Уваров считал эту триаду временной, то Николай I воспринял ее как универсальную, поскольку она была емкой, понятной и полностью соответствовала его представлениям о том, каким образом должна развиваться оказавшаяся в его руках империя.
Смерть
Кончина императора датирована 18 февраля 1855. Официальное заключение – смерть от воспаления легких. Последние дни Николая 1 протекали в полном сознании. Он успел проститься с членами семьи и дать всем напутственные слова.
Однако, бытует много версий о том, при каких обстоятельствах умер Николай 1. Некоторые медэксперты говорили о роковой травме Николая Павловича, которую он получил во время путешествия за 20 лет до его кончины. Путешествуя, он попал в аварию неподалеку Чембары и поломал ключицу. Диагностировал императора местный доктор, который не смог проверить работу внутренних органов. Николай 1 был вынужден задержаться, чтобы восстановить свое здоровье. После поездки по России продолжились, но император долгое время не осматривался более квалифицированными врачами.
Также ходили слухи, что болезнь Николая 1 и тяжелый перелом никак не связаны с его смертью. Причиной стало самоубийство. В то время военные действия в Евпатории и Севастополе были безуспешными. Для Николая Петровича это было неприемлемо. Во время зимнего парада император был легко одет. Сильные морозы и легкий грипп вкупе однозначно сыграли против иммунитета императора. Такой поворот был воспринят, как попытка поскорее уйти из жизни.
В день смерти Николая 1 он бился в агонии и дабы облегчить свою участь, попросил яду. Последней волей Николая Петровича был запрет на вскрытие его тела. 21 февраля в Санкт-Петербурге прошла траурная церемония.