Отчет Ляхова был заслушан на следующий день. В просторном кабинетеначальника Седьмого полигона едва разместились, кроме межпланетников,человек тридцать работников ракетодрома, инженеров с верфей "ВэйдадыЮ-и", представителей научно-исследовательских и проектных учреждений,связанных с Комитетом межпланетных сообщений. Ляхов, бледный иулыбающийся, говорил быстро, четко, постукивая для убедительностикарандашом по кожаной папке с дневниками и заметками. В соответствии с планом испытательного перелета "Хиус" черездвадцать часов после старта принял неподвижное по отношению к Солнцуположение и затем, с постоянным ускорением в 9.7 метра в секунду засекунду, устремился к точке встречи с Венерой в обход Солнца. Пройдяточно половину расстояния и достигнув скорости четыре тысячи километров всекунду (оживление среди слушателей). Ляхов повернул планетолет зеркаломк точке встречи и начал торможение. Через восемь с половиной суток "Хиус"вышел на орбиту "Циолковского" - одного из советских искусственныхспутников Венеры, а еще через несколько часов причалил к нему. Далее,следуя программе испытаний. Ляхов около месяца маневрировал вокругВенеры, проверяя работу фотореактора на всех режимах, посетилискусственные спутники, принадлежащие другим государствам, совершилпосадку на Вениту - естественный спутник Венеры, и наконец отправился вобратный путь, приняв на борт больного инженера с чешской станции. Ляхов рассказал о режимах работы фотореактора, о результатахприменения эффекта Допплера для определения собственных скоростейфотонной ракеты, высказал соображения относительно противометеоритногоустройства ("К сожа... э-э... к счастью, вернее... нам не пришлосьиспытать его в действии"), сообщил новые оценки распределения плотностейкосмической пыли в промежутке между орбитами Земли и Венеры ("Эти данные,товарищи, по моему глубокому убеждению позволяют надеяться наосуществление прямоточного фотонного двигателя, по крайней мере в такихрейсах, как только будет решена проблема фотонного привода нааннигиляции"). Особое внимание Ляхов уделил некоторым непонятнымфеноменам, имевшим место во время рейса. Наблюдались беспричинныеперерывы радио и телевизионной связи, вспышки ультрачастотной вибрациикорпуса планетолета, небольшие нарушения тормозного магнитного поля вфокусе зеркала. Все это происходило непосредственно перед торможением, тоесть в период максимальных скоростей. Ляхов выражал уверенность, что делоздесь именно в колоссальных скоростях планетолета - скоростях, требующихуже перехода на релятивистскую механику. Но в целом "Хиус" оправдал все надежды. После пробного рейса сталоочевидно, что "вопреки мнению перестраховщиков и тупиц, оскверняющихсамим фактом своего бытия славную идею межпланетных сообщений", будущее,притом ближайшее будущее, принадлежит фотонным ракетам. (Аплодисменты,одобрительные возгласы.) Даже в таком примитивном и прямолинейном видесочетание фотореактора с абсолютным отражателем является огромным шагомвперед в технике космогации. Мелкие конструктивные недостатки "Хиуса" с лихвой покрывались егонеоспоримыми достоинствами и преимуществами: практически неограниченнымзапасом хода, способностью совершать старты и посадки, не стесняясь врасходе энергии, и без перегрузок, опасных для жизни и здоровья экипажа,независимостью от промежуточных баз и множеством других, менеезначительных. -...и я, товарищи, грешным делом, - сказал Ляхов, - даже подумал:"А не попытаться ли заодно уж произвести высадку на Венере?" (Смех, шум взале. Краюхин сердито хмурится. Юрковский показывает Ляхову кулак.) Ачто? Никто бы и не узнал... Но достаточно было взглянуть на эту милуюпланету вблизи, чтобы вспомнить, что такое дисциплина. Нет, правда,дисциплина - прекрасная вещь. Я никогда прежде не летал к планетам сатмосферами, и, должен сказать, с непривычки это действует... Вид у нееневажный. После Ляхова выступила штурман Вера Николаевна, очень хорошенькая, всинем платье, с розовым от смущения круглым лицом. Она привела несколькооптимальных вариантов выхода фотонного планетолета на "прямуютраекторию". Выяснилось, что электронная курсовычислительная машина,установленная на "Хиусе", не вполне отвечает требованиям новой, "прямой"космогации. Штурману и оператору приходится непрерывно вводить поправкина возмущение со стороны Солнца, чего, например, не требовали перелеты поорбитальным траекториям. Веру Николаевну перебил пышноволосый усатыйюноша, представитель Института счетно-решающих устройств, и принялсяобъяснять Краюхину, что подготовлено для решения этой проблемы в ихинституте. Он говорил горячо и непонятно; в него неожиданно вцепилисьКрутиков и один из инженеров; они яростно заспорили. Их никто неперебивал, и Быков уже подумал было, что счетно-решающие устройстваявляются сейчас наиболее важной частью оборудования фотонных ракет, ночерез минуту с изумлением увидел, что чинного и торжественного совещаниякак не бывало. Группа работников ракетодрома обступила Чокана Кунанбаева, и тотнеторопливо объяснял что-то, водя карандашом по развернутым листамватмана. Краюхин и Ермаков собрали вокруг себя ракетостроителей "ВэйдадыЮ-и", листали и показывали им дневники перелета. Ракетостроители кивали иписали в блокнотах и записных книжках. Ляхов, Богдан Спицын и Юрковскиймолча слушали начальника Седьмого полигона. Юрковский, ироническиусмехнувшись, сказал что-то, все заулыбались: Ляхов и Спицын - весело,начальник - смущенно. В кабинете стоял ровный шум голосов и шелестбумаги. Быков досмотрел, как изничтожают усатого представителя, и повернулсяк Дауге. Тот предложил: - Пойдем, Алексей, домой. Доспорят без нас. Надо разобраться в новыхданных о Венере. Прислал Махов, начальник "Циолковского". Вечером межпланетники собрались в читальном зале гостиницы. Вера Николаевна, блестя глазами, говорила: - Оторваться от Земли и оказаться в пространстве - это еще не значитзавоевать пространство. Первые воздушные шары не сделали человекахозяином воздушного океана. Это сделал только самолет. Не так ли?Хозяином пространства сделает нас только "Хиус", независимый от силтяготения, освобожденный от рабского подчинения этим силам... Богдан Спицын влюбленно смотрел на нее, а Ляхов пробормотал,растерянно улыбаясь, словно эта мысль только что пришла ему на ум: - Подумать только, ведь мы были первыми в таком деле! Юрковский усмехнулся: - Но все-таки дома, на Земле, лучше, не так ли, Вася? - Разумеется, лучше. - "Разумеется..." Ах, Василий, Василий. нет в тебе ни капли поэзии!Совершил такой перелет!.. Нет, ты положительно недостоин такой чести. Ляхов нахмурился. - Я, знаешь ли, не спортсмен, - сердито сказал он, - я работник! Ине вижу в этом ничего дурного. - Никто не говорит, что это дурно... - Юрковский поднял к потолкутомные глаза. - Но согласись, мон шер, что путь прокладывают обычно...спортсмены, как ты их называешь. - Значит, раз на раз не приходится. - Что за разделение такое? - удивленно спросил Крутиков. -Спортсмены, работники... - Всегда и везде, - твердо сказал Юрковский, - впереди шлиэнтузиасты-мечтатели, романтики-одиночки, они прокладывали дорогуадминистраторам и инженерам, а затем... - Затем по костям этих самых мечтателей и романтиков кидалась жаднаясерая масса, чернь презренная... - криво улыбаясь, тоненьким голосомсказал Дауге. - Трепло ты, милый Володя, вот что! Энтузиаст-мечтатель...гусар-одиночка! Юрковский стремительно повернулся к нему, но Краюхин поднял руку. - Одну минутку, - проскрипел он насмешливо. - Значит, ВладимирСергеевич, администраторов-энтузиастов не бывает? И инженеров-мечтателейтоже? Хм... И что там насчет серой массы? Быков сидел как на иголках. Никогда еще "пижон" не был ему такнесимпатичен. Он взглянул на Ляхова, бледного, с дрожащими от обидыгубами, и разозлился еще больше. Но он еще не имел здесь права голоса. - Мы все мечтатели, если угодно, Владимир Сергеевич, - продолжалКраюхин. - И энтузиасты тоже. Только каждый на свой лад. Вот ВераНиколаевна выражает свою радость по поводу того, что "Хиус" дает ейвозможность носиться по пространству куда угодно и как угодно, тешить еекрылатую душу. Так. В этом она, по-видимому, и видит истинное назначение"хозяина пространства". - Я совсем не это хотела сказать... - растерянно проговорила ВераНиколаевна. - Надеюсь, что не это... Потому что, имейте в виду, государство, нашнарод, наше дело ждет от нас не только... вернее, не столько рекордов,сколько урана, тория, трансуранидов. Мы все мечтатели. Но я мечтаю неноситься по пространству подобно мыльному пузырю, а черпать из него все,что может быть полезно... Что в первую очередь необходимо для лучшейжизни людей на Земле, для коммунистического содружества народов. Тащитьвсе в дом, а не транжирить то, что есть дома! В этом наше назначение. Инаша поэзия. - Как пчелы, - изрек Крутиков. - Именно как пчелы, а не как... бабочки-поденки. Кроме того, позволюсебе обратить ваше внимание и на то обстоятельство, что в наше времяпереходные периоды проходят быстро. И вот пример: в предстоящем рейсепилоты "Хиуса" будут уже выполнять скромную обязанность извозчиков.Главная роль отводится на сей раз уже другим. Вот ему... - Краюхин указална Быкова. (Тот испуганно заморгал.) - И Дауге, и вам, ВладимирСергеевич. Человечеству нужны богатства Венеры, а не восторженныерапорты. Так. А затем вы уступите место новым героям -производственникам, тем, кто будет строить заводы на берегах УрановойГолконды. И все это работа, друг мой, вдохновенная работа, а не спорт!Только одни относятся к ней как к эффектной возможности блеснуть подкуполом цирка и сорвать аплодисменты, а другие - как к работе в общемстрою. А вам, так сказать, мон шер, только бы добраться до сокровищницытайн, где они лежат штабелями, и водрузить... Эх, вы... спортсмены! Наступило молчание. Юрковский поднялся и, ни на кого не глядя,вышел. - Славный парень, - проговорил Краюхин. - Смелый, умница... Только -амбиции у него - ой-ой-ой! Ермаков сказал без улыбки: - Отец мне рассказывал, что некто НиколайЗахарович Краюхин в молодости... - "Краюхин, Краюхин"... - Николай Захарович стал кряхтя растиратьколени. - То было в молодости... И, кроме того, может быть, тебеизвестно, что упомянутого Краюхина за это самое мордой об стол...простите за выражение... на партийной конференции, да. И именно твойпапаша, Анатолий Борисович! Так. Краюхин сердито хмыкнул, покашлял и ушел, Последние дни перед стартом прошли незаметно. Все были заняты.Ермаков руководил работой группы обслуживания, грузившей "Хиус" всемнеобходимым. Корабль был погребен под массой металлических конструкций,опутан паутиной шлангов и кабелей. Под ним теснились десяткимашин-газгольдеров, машин-цистерн, тракторов, кранов и конвейеров. Работавелась днем и ночью. По толстым шлангам, покрытым пластами льда и инея,подавались сжиженные газы - водород для ракет и кислород для экипажа, потонким шлангам - вода и смазочные вещества. Конвейеры и краны забрасывалив три люка баки, мешки и ящики с продуктами, снаряжением и оборудованием.Десятки людей в спецкостюмах копошились в урановых реакторах. Приехавшиеиз Новосибирска специалисты микрон за микроном проверяли слой"абсолютного отражателя"; в этой неправдоподобно тонкой н вместе с темсамой прочной в мире броне могли оказаться микроскопические изъяны,которые привели бы экспедицию к мгновенной огненной гибели. Сам Краюхинприехал поглядеть, как с купола "Хиуса" сняли толстую титановую плиту иосторожно опустили в зарядные камеры фотонного реактора баллоны-капсулысо смесью жидкого трития и дейтерия. Затем плиту опустили на место и в тоже день затащили и укрепили над ней огромный контейнер с "Мальчиком". - С этим дурацким ящиком на горбу, - досадливо сказала ВераНиколаевна, - "Хиус" имеет какой-то доморощенный вид. Ляхов со Спицыным и Крутиковым все эти дни проводил в рубке, гдебыло сосредоточено управление планетолетом. Дауге и Юрковский занималисьизучением новых данных о Венере, привезенных Ляховым, без конца спорили,составляли какие-то таинственные радиограммы, несли их на подпись кКраюхину и потом на радиостанцию. В самый разгар этой горячки Краюхин вызвал Быкова и поехал с ним наодин из подземных складов на южной окраине города. В сухом и светломпомещении склада Быков увидел ящики с оружием. - Знакомые штучки? - осведомился Краюхин. Быков с недоумением посмотрел на него и нагнулся: - Карабин-автомат образца семьдесят пятого года. - А вот те? - Реактивные ружья... пистолеты... - Ну вот, выбирайте. Быков понял: - На всех? - На всех... да возьмите и запасец. Быков молча отобрал восемь новеньких карабинов, несколько десятковручных гранат, лучевые пистолеты, финские ножи в светло-желтых кожаныхчехлах. - А патроны где? И капсюли для гранат? - Есть патроны, капсюли и все, что хотите. Напишите начальникусклада, что вам нужно. Они спустились этажом ниже. - Это тоже для вас, - сказал Краюхин, указывая на цилиндрическиепредметы, тускло отсвечивающие воронеными боками. - Атомные мины... - пробормотал Быков. - Знаете? - Как не знать... - Возьмите десять комплектов. Прихватите десяток висячихпрожекторных ракет. Спустя два часа через город на полигон проехала машина, груженнаятяжелыми пластмассовыми ящиками и десятью круглыми решетчатыми футлярами.Еще через два часа эти ящики и футляры при посильном участии и под личнымнаблюдением Быкова были погружены на "Хиус". Наконец все было закончено. В течение одной ночи исчезли легкие инеуклюжие фермы, опутывавшие планетолет, шланги, краны и конвейеры. Ушлимашины и тракторы, уехали люди. На истоптанной, развороченной землеостались под моросящим дождем только обрывки проводов и тросов, кускифанеры, несколько забытых досок да вбитые в грязь клочья маслянистойупаковочной бумаги. Краюхин в сопровождении Ермакова и начальника группы обслуживанияоблазил все помещения "Хиуса", все пересмотрел и перетрогал, придирчиво иподозрительно прислушался к мощному гулу включенных для пробы соленоидов,сделал несколько пустячных замечаний, слез на землю, вытер руки о крайплаща и сказал: - Пожалуй, все в порядке, Анатолий Борисович. Подписывайте акт. Ерников согласно наклонил голову. Начальник группы обслуживанияоблегченно вздохнул, потоптался, затем спросил, покашливая: - Когда же старт, Николай Захарович? Завтра? Но, как оказалось, оставались еще кое-какие формальности. В городеКраюхина срочно вызвали на радиостанцию, и, вернувшись оттуда, он сухо(так, по крайней мере, показалось Быкову) сообщил, что стартоткладывается на утро послезавтра, а завтра прибывает комиссия. - И вечером будет... э... торжественный обед. Можно без фраков. Юрковский энергично пошевелил губами, Ермаков равнодушно зевнул, аКрутиков пожал плечами и снова углубился в какую-то книгу. - Пойдем прогуляемся, - предложил Дауге Быкову. Они вышли из гостиницы и не спеша направились вдоль улицы кполигону. - Тосты, напыщенные речи, - сказал Иоганыч устало. - Терпеть этогоне могу! - Ну, знаешь... - Быков недовольно поглядел на него. - Такое событиевсе-таки... - Да какое оно "такое"? Люди делают свое дело. Чего же тутэкстраординарного? Ведь не назначается же специальная комиссия, скажем,для того, чтобы отметить отправление геологической экспедиции? - Бывает, наверное, что и назначается. - И напрасно. Это только на нервы действует. - Не знаю, не знаю. Все-таки проявление внимания, так сказать...Люди идут на риск... - Не хвастайся, - сказал Дауге строго. Быков сконфузился. - Нариск... Думаешь, эти министерские понимают, что это за риск? Проявлениевнимания... - Дауге сплюнул. - Это же сплошная казенщина. И никакогочувства такта. Обязательно найдется какой-нибудь ишак, который будетпревозносить до небес "аргонавтов вселенной", а заодно и самого себя замудрое руководство упомянутыми аргонавтами. - Гм... - Причем, заметь, настоящие, ценные работники аппарата министерствасюда не поедут специально на проводы. Ни Кокорышкин, ни Привалов, ниСтручинский... Во-первых, они заняты по горло, во-вторых, они достаточнотактичны, в-третьих, отлично понимают, что все это комедия. Впрочем, этокаждый понимает. Некоторое время они шли молча. Быков спросил: - Так почему же так делается? - А черт его знает, почему. Думаю, еще с первых лет послереволюции... Тогда еще, наверное, нужно было воодушевлять людей,напомнить им об их долге, разъяснить им значение предстоящей работы...Вот с тех пор и повелось так, и не могут отказаться от дурацкого обычая.Ведь кому лучше нас понимать значение того, что делает сейчас с нашейпомощью Краюхин? Вот увидишь, они будут делать вид, что только благодаряим... и так далее. А Краюхину потребовалось битых пять лет, чтобыотвоевать проекту "Хиуса" место под солнцем. Дауге помолчал, затем добавил: - Конечно, формально министерство должно иметь акт комиссии осостоянии "Хиуса" перед стартом. Но уж эти банкеты... Быков не стал возражать. Спорить не хотелось, и кроме того, ончувствовал, что Иоганыч во многом прав. Они повернули назад, и тут он заметил, что встречные прохожиепочтительно сторонятся их, давая им дорогу, а некоторые в знакприветствия прикладывают руку к головному убору. Он обратил на этовнимание Дауге. Тот рассмеялся. - Мы живем здесь уже месяц, и все в городе знают, кто мы такие.Знают они и то, что послезавтра мы... прыгнем. Снова пошел дождь, и они поспешно вернулись в гостиницу. У входа встоловую Дауге остановился, попятился и толкнул Быкова локтем: - Тихо!.. Столовая была освещена неярким вечерням солнцем. На диване,склонившись друг к другу, усидели Богдан Спицын и Вера Николаевна. Онимолчали, глядя в окно, и лица их были так серьезны и необычайно грустны,что у Быкова сжалось сердце. Большая белая рука Богдана обнимала узкие,хрупкие плечи женщины. Дауге потянул Алексея за рукав, и они на цыпочкахпрошли на второй этаж. - Вот, Алексей, как бывает... - проговорил Дауге. - Встречаютсятолько на неделю, на две, и снова в разные стороны. Она старше его напять лет... Любовь, ничего не поделаешь. Настоящая, большая любовь... Он задумался. Быков осторожно спросил: - Чего же они не женятся? - Что? Почему не женятся? - не сразу отозвался Дауге. - Да при чемздесь это? Они встречаются раз, много - два раза в год, понимаешь? - Понимаю, - пробормотал Быков, но затем сказал решительно: - Нет,ни черта не понимаю! Женились бы, жили бы вместе, вместе и летали... - Вместе... Вместе им нельзя, Алексей. Они встречаются раз-два вгод. Летать им вместе нельзя - ведь Богдан ходит в такие экспедиции, кудаженщин не берут. Какая же это будет семья? - Нет, - твердо сказал Быков, - могли бы как-то устроить, если бызахотели. - Может быть, конечно. Может быть, они просто выдумали себе этулюбовь? - Ну вот ты... - Я бы, Алексей... - голос Дауге дрогнул, - я бы жизнь за любимуюженщину отдал! Я, друг мой, слабый человек. На следующий день прилетели гости из Москвы. К удивлению иудовольствию Быкова, ужин прошел весело. Были речи (и неплохие, какпоказалось ему), и тосты (только шампанское), и пожелания, межпланетникидержались чинно и благопристойно, вежливо вставали и кланялись и дажесмеялись, когда кому-нибудь из гостей случалось сострить. Краюхинрассказал несколько комических эпизодов из раннего периода межпланетныхсообщений, а Юрковский вдруг разразился стихами Багрицкого. Он прочиталсвоих любимых "Контрабандистов" и, когда смолкли аплодисменты, сказалгрустно: - Вот... сколько хороших стихов о море и моряках, а о нас совсемнет. Сплошное "ты лети, моя ракета". - Поэты знают море тысячи лет, - заметила Вера Николаевна, - апространство они совсем еще не знают. Потерпи, Володя, будут отличныестихи и о нас. Юрковский поцеловал ее руку: - Терплю, Верочка. А пока у нас только и остается: Как аргонавты в старину, Покинув отчий дом, Поплыли мы, Тирам-там-там, За золотым руном. Когда гости разошлись, Крутиков вздохнул и заметил: - Слава богу, хорошо посидели. Только... - Да, - кивнул Дауге. - В своем кругу прощальный обед был бы лучше. Краюхин поднялся, с шумом отодвинул свое кресло. - Прошу внимания, друзья мои, - сказал он. - Одну минуту внимания.Сейчас мы в своем кругу, и мне хочется сказать вам несколько слов.Алексей Петрович, налейте, пожалуйста, всем вина... По капле, Анатолий,не беспокойся... Вот так, благодарю вас. Друзья! Я здесь самый старыймежпланетник... да. Страшно вспомнить, на каких гробах мы начинали дело!По сравнению с "Хиусом" это были колымаги, чтобы не сказать хуже. Но я неиз тех самодовольных дураков, которые ворчат, что нынешней молодежи-де нев пример легче, чем было нам. Ибо я знаю, как сложна ваша задача. Задачавсегда определяется средствами, и насколько мощнее ваши теперешниесредства, настолько сложнее и ваша задача. Вам будет не легче, чем нам...и даже труднее, ибо на вас больше ответственности. Друзья, если вам будеточень трудно, нестерпимо трудно, прошу вас, вспомните, для кого и во имячего вы это делаете! Я знаю вас всех достаточно хорошо, чтобы бытьуверенным: если вы об этом вспомните, сил у вас будет больше. Ну... вот ивсе. За вас! Он поднял свой бокал, выпил и быстро вышел из комнаты. Некотороевремя все молчали. Затем поднялся Юрковский и сказал негромко: - Что ж, аргонавты... за старика! В этот вечер Быков долго не мог уснуть. Он встал, зажег свет и сел за стол, уставясь на лампочку, и таксидел долго. Взгляд его упал на газету, которую он так и не удосужилсяпросмотреть сегодня. _"Смелее внедрять высокочастотную вспашку"_ - передовая._"Исландские школьники на каникулах в Крыму", "Дальневосточные подводныесовхозы дадут государству сверх плана 30 миллионов тонн планктона","Запуск новой ТЯЭС мощностью в полтора миллиона киловатт в Верхоянске","Гонки микровертолетов. Победитель - 15-летний школьник Вася Птицын", "Набеговой дорожке 100-летние конькобежцы"._ Быков листал газету, шелестя бумагой. _"Фестиваль стереофильмов стран Латинской Америки", "СтроительствоАнгло-Китайско-Советской астрофизической обсерватории на Луне", "С Марсасообщают..."_ Быков просмотрел газету, подумал и, сложив, сунул в карман куртки.Это надо взять с собой. Это дыхание Земли, могучий пульс родной планеты,который хочется ощущать н в далеком рейсе. Символ... Алексей вздохнул нпогасил свет. Утро старта было ясное. В пять часов никто уже не спал, всесобрались в гостиной, сидели или слонялись из угла в угол. За завтракомели мало и неохотно, и Ермаков делал вид, что не замечает этого. Краюхини гости о чем-то переговаривались вполголоса. Подали машины. Несмотря наранний час, улицы были полны людей. Никто не выкрикивал лозунги иприветствия, никто не подбегал с цветами, люди просто стояли и смотрели,но смотрели так, как смотрят на родных и близких, уходящих в далекий иопасный путь. Машины выехали за город. И тут с Быковым произошло то, о чем он долго вспоминал потом снедоумением и стыдом. Какое-то странное оцепенение охватило его. Он какбы раздвоился и с безучастным любопытством смотрел на себя со стороны, нев силах сосредоточиться. Обрывки мыслей метались у него в голове, но низа одну из них он не мог ухватиться и заставить себя вполнепоследовательно реагировать на то, что происходит вокруг. Они проехалимимо стартовых установок, и Быков долго и упорно старался представитьсебе, о чем думает ворона, сидящая на одной из них. У капониров все стали прощаться. Быков машинально пожимал чьи-торуки, чувствуя на своем лице глуповатую застывшую улыбку и не имея силсогнать ее. Краюхин что-то сказал ему, они обнялись и поцеловались, иопять Алексей Петрович подумал только, что щека Краюхина очень холодная иочень шершавая. Он с готовностью кивал головой, когда ему что-то с жаромговорил председатель горсовета, похлопывая по плечу. Затем он нанегнущихся деревянных ногах отошел в сторону и смотрел, как Спицын обнялплечи Веры Николаевны, а она гладит ладонями его лицо. Дауге взял Алексеяза руку и подвел к машине....Когда Быков поднял глаза, над ним уже громоздилась матовоотсвечивающая выпуклая поверхность реакторного кольца. Наконец он понял,что мешало ему. В мозгу бессознательно, но отчетливо билась одна и та жемысль: "В последний раз. В последний раз". Он не мог вспомнить, когда этовпервые пришло ему в голову, но теперь отделаться от этих слов былоневозможно. - По местам! - крикнул Ермаков неестественно резким голосом. Быков оглянулся. Машины, которые подвезли их к "Хиусу", уже уехали.Кругом расстилалась ровная пустынная тундра. - Алексей Петрович, не задерживайтесь! "Последние шаги по земле", - со странным любопытством прислушиваяськ себе, подумал он, подходя к гибкому металлическому трапу. "Последнийглоток земного воздуха", - думал он, ухватившись за край люка. Кто-то -кажется, Юрковский - сердито оттолкнул его и попросил быть осторожнее."Последний взгляд на голубое небо..." Люк со звоном захлопнулся. Тогда онпонял, что боится. Просто-напросто трусит. Он сразу успокоился н пошелвслед за Дауге в кают-компанию. Они расселись в креслах - Быков, Дауге иЮрковский - и молча пристегнулись широкими эластичными ремнями. Ермаков,Спицын н Крутиков были, вероятно, в рубке. Быков посмотрел на Юрковского.Лицо Юрковского было сердитое, на носу виднелось желтоватое пятно."Здорово все-таки я его тогда..." - подумал Быков с мимолетнымраскаянием. - Приготовиться! - раздался из невидимого репродуктора высокий извонкий голос Ермакова. Наступила мертвая тишина. На мгновение Быков почувствовал тошноту ислабость. Огромным усилием воли он подавил отвратительное ощущениебеспомощности и покосился на Дауге. Тот сосредоточенно смотрел прямоперед собой. - Старт! Громовой гул донесся откуда-то снизу. Все вдруг сдвинулось. Сиденьекресла мягко навалилось на тело. Быков изо всех сил зажмурил глаза иувидел разноцветные круги. Гул усилился, стал тише и наконец затих.Наступила тишина. Быков осторожно приподнял веки и повернулся к Дауге. - Боли больше не будет, - ясным, веселым голосом сказал Дауге. -Старт дан. Юрковский вдруг яростно хлопнул себя по лбу. - Что с тобой? - встревоженно спросил Дауге. - Дьявольщина!.. Я забыл электробритву в гостинице и, кажется, невыключил ее! Быков с некоторым трудом принял сидячее положение, крепко потерладонями виски и облегченно вздохнул.
* ЧАСТЬ ВТОРАЯ ПРОСТРАНСТВО И ЛЮДИ *
КРАЮХИН
К вечеру погода испортилась. Со стороны океана потянуло ледянымхолодом, над тундрой тяжело заворочались плотные волны серого тумана.Небо заволокли низкие тучи. Стало сумрачно, почти темно. В кабинете начальника Главной радиостанции Седьмого полигона былотепло и светло. У стола в низком кресле, уткнув в грудь подбородок,дремал Краюхин. Его ноги в испачканных подсохшей глиной ботинках былинеловко вытянуты, большие узловатые руки тяжело лежали на подлокотникахкресла. Над дверью звонко щелкали часы, отсчитывая минуты, и каждыйщелчок вызывал судорожное подергивание покатых плеч сидевшего. Нетронутыйчай в стакане с никелированным подстаканником остывал на тумбочкевидеофона. В полуоткрытую дверь заглянул дежурный, постоял внерешительности, затем подошел на цыпочках и положил перед ним пачкурадиограмм. - Что нового? - сипло проговорил Краюхин. Дежурный вздрогнул: - Э-э... ничего. Тринадцать минут назад "Хиус" передал, что все впорядке. - Телевизионную связь наладили? - Никак нет, Николай Захарович, не удается пока. Краюхин долго молчал (дежурный несколько раз переступил с ноги наногу и покашлял), затем сказал: - Так нового ничего, говоришь? - Никак нет, ничего. - Ладно... Он покосился на радиограммы и снова закрыл глаза. Сердце ныло тупой,тягучей болью, ломило левое плечо. Вытянутые ноги затекли, но двигатьсяне хотелось. Все же он заставил себя снять руку с подлокотника и взятьстакан. Чай показался до тошноты приторным. "Это все нервы, - сказал онсебе. - Нервы и старость". До сих пор он не знал, что такое нервы. Врачиговорили, что ему вредно волноваться. Он только посмеивался. Емуказалось, что он никогда не волновался... До сегодняшнего дня... Сегодня, 18 августа 19.. года, ровно в 5.00 по московскому времени,началось то, к чему он готовился полтора десятка лет. Старт первойфотонной ракеты ознаменовал новую эру в истории межпланетных сообщений. Иэтим же стартом закончилась для него, Краюхина, возможностьнепосредственно влиять на дальнейший ход событий. Полтора десятка летисканий, борьбы, огромного напряжения... И вот чем все это закончилось:он сидит, прислушиваясь к тоскливым осенним звукам, к однообразномудробному стуку дождевых капель в оконные стекла, бульканью струек,стекающих с крыши, к тонкому завыванию ветра. Шестеро отборных людей наборту самого совершенного в мире планетолета взяли у него эстафетнуюпалочку и двинулись дальше, к осуществлению его заветной мечты. А оностался, сразу ослабевший и согнувшийся. И ждет, ждет, ждет... На мгновение он ощутил острую жалость к себе и зависть к ним,молодым, но сейчас же забыл об этом, потому что главным чувством,оттеснившим на задний план все другие чувства и мысли, был страх за этихлюдей. Ну хорошо... Пробный рейс "Хиуса" прошел благополучно. Кажется, дотонкости изучены процессы в титановом кожухе фотореактора... Инженерможет с абсолютной точностью указать, что происходит там в любуюмиллиардную долю секунды, и предвидеть, что произойдет в последующиедоли. Учтено все: чудовищные температуры, чудовищные скорости, чудовищныедавления и напряжения. Но ведь не по злому року взорвался несчастныйПетросян! Краюхин с трудом проглотил несколько ложек чаю. Горло пересохло,глаза резало. Телом овладевал противный озноб. По стеклу блестящимиполосами струилась вода. - Мерзость, - пробормотал он, зябко втягивая голову в плечи. Неудача экспедиции была бы катастрофой дела всей жизни... Именнотеперь, когда многие еще не верят в "Хиус", когда еще не улеглась шумиха,поднятая "осторожными" вокруг внезапного взрыва первого "Хиуса". Тогдаказалось, что идея фотонного привода дискредитирована надолго... бытьможет, навсегда. Только вмешательство правительственной комиссиизаставило замолчать маловеров, примазавшихся к великому делу. Нет, ему нельзя жаловаться. Он потребовал огромных средств - дали,даже больше, чем он смел надеяться. Он потребовал убрать работников,которых считал вредными или ненужными, - а среди них были люди с большимизаслугами в прошлом, - их убрали. Он бесстрашно экспериментировал, и емуверили. Вероятно, была в нем огромная сила, непоколебимая убежденность.Впрочем, важно, конечно, было и то, что ему все удавалось. Краюхин -первый исследователь двух больших планет и нескольких лун, строитель пятикрупнейших искусственных спутников, воспитатель и кумир трех поколенийсамых отважных в мире межпланетников... И теперь Краюхин фактически воглаве самого мощного межпланетного флота. Это были трудные успехи,трудные победы. Позади - погибшие товарищи, часы нестерпимого отчаяния иужаса, боль невознаградимых потерь... триумфы, мгновения огромногосчастья, ослепляющей гордости... Но оглядываться назад было нельзя. Нужнобыло торопиться. Великий народ доверил ему лучших своих детей ипервоклассную технику и за это доверие требовал победить пространство совсеми сокровищами и тайнами. Под силу ли ему, Краюхину, дать народу этупобеду? Да, если "Хиус" возвратится с удачей, тогда никто больше непосмеет поднять голос против фотонной ракеты. Нет, если... Краюхин встал и, разминая ноги, прошелся из угла в угол. - Так не годится, - сказал он громко. - Я гадаю, как старая баба."Если, если"... В сущности, он прекрасно знал, что никто и ничто на свете уже несможет остановить бурное развитие фотонной техники. С того мгновения,когда были получены первые крупинки "абсолютного отражателя", участьстарых импульсных ракет была решена. Теперь пространство будет толькоотступать. Огрызаясь, выхватывая новые жертвы... но только отступать. Оноснимет свои межевые знаки сначала в солнечной системе, а затем (ктознает... может быть, это произойдет еще при жизни Краюхина) и вмежзвездных пустынях. Но как сильна инертность мысли! Как и все новое, новый принципмежпланетного транспорта с первых же минут обрел немало противников -тех, кто возлежал на старых лаврах и не хотел идти дальше, кто всю жизньсвою посвятил доказательству невозможности практического осуществленияфотонного привода, кто сначала, с маху, охаял нововведение, а потом ненашел в себе смелости признать свою неправоту, и просто тех, кто искреннене хотел огромного риска людьми и государственными средствами... Их быломного, гораздо больше, чем этого хотелось Краюхину и его соратникам, и онвсегда ломал их сопротивление. Они кричали: "Беспочвенная фантазия! Делоотдаленного будущего!" Требовали, чтобы он отчитался за десятки сгоревшихмоделей, а он поднял за атмосферу и провел вокруг Земли беспилотный "ЗмейГорыныч". Они пытались использовать против него гибель первого "Хиуса",но это им тоже не удалось. Второй "Хиус" дал старт. Может быть, Краюхиндопустил ошибку, дав "Хиусу" такое головоломное задание? Может быть,следовало сначала использовать фотонную ракету в обычных рейсах,привыкнуть к ней, сделать ее распространенным и надежным видомтранспорта? Может быть... Но сколько времени отняло бы это? А сокровищаГолконды ждут. И только "Хиус" даст человеку возможность овладеть ими. Краюхин снова опустился в кресло и застыл, обхватив плечи руками.Его знобило, и он подумал, что болезненное состояние вызвано такимнепривычным для него пассивным ожиданием и беспокойством. Было бы во стократ лучше, если бы он сам повел эту экспедицию. Но его, конечно, непустили бы. Да и кому он нужен был бы там, на самой страшной планете всолнечной системе, со своими выжженными легкими, искусственным желудком,изношенным сердцем? Только одним он мог бы помочь: своим огромным опытом,хладнокровием и осмотрительностью. Умением отступать... Нынешняя молодежьзабыла это умение, а оно стоит всякого другого. Эти шестеро молоды, онинетерпеливы и горячи. Они бесстрашны и лишены драгоценного дараосторожности. Они не пожалеют своих жизней, забыв или не поняв, какойогромный вред нанесут своей славной гибелью великому делу покоренияпространства. Никакие Голконды не возместят этого вреда. Никто не узнает,что произошло под белой пеленой, скрывающей лицо неприступной планеты,все будет отнесено за счет несовершенств "Хиуса", проекты и расчетыостанутся в пыли архивов, и на многие годы вернется эпоха старыхимпульсных ракет. Об этом лучше не думать. Да и нет оснований не доверять этойшестерке. Ермаков... Умный, хладнокровный, всегда спокойный Анатолий Ермаков.Пожалуй, он единственный, кто наиболее близок к пониманию истинногоположения вещей. Во всяком случае, он достаточно опытен, чтобы оценитьзначение термоядерной ракеты для межпланетных сообщений. Да это инеудивительно. Вся его жизнь прошла под наблюдением и руководствомКраюхина. Краюхин водил его в первый рейс. Краюхину он поверял своизамыслы, порой казавшиеся фантастическими по размаху и смелости. Краюхинуон подражал в ненависти к застою и рутине, у него учился понимать людей,в нем видел пример беззаветного служения родине. И все же... Он идет наВенеру, как солдат на штурм, и не задумываясь ляжет грудью на амбразуру,чтобы отомстить за все - за страшную, бессмысленную гибель жены, заогненную смерть товарищей. Но даже он не видит за покоренной Венерой покоренную Вселенную... И для Дауге, способного геолога-радиоактивщика, самым заманчивымпредставляются сказочные богатства Урановой Голконды. Вероятно, ончувствует себя в положении заядлого охотника, долгое время вынужденногопробавляться скудными подачками пригородной природы и вдруг получившегоприглашение в заповедный лес, полный дичи. Правда, у него еще остаетсяМаша Юрковская... Но он - геолог до мозга костей и поэтому, конечно, неможет позволить себе слишком остро переживать семейные невзгоды. Для Юрковского, удачливого геолога-разведчика, перелет означаетпрежде всего новый рекорд и новые ощущения. Его не очень прельщают славаи почет - он открыто издевался над иными пилотами, опьяневшими отвнимания и забот, которыми их окружала благодарная страна. Он принималучастие в самых рискованных экспедициях, но портреты его редко появлялисьв газетах и на телеэкранах. Он любит опасность за высокое ощущение победынад ней. Он наслаждается ею, как гурман ароматом изысканного блюда.Правда, он стыдливо скрывает эту маленькую слабость, которую Краюхинкак-то назвал "отрыжкой монтекристовщины самого дурного толка".Романти