Задача:
Физическим лицом было приобретено право требования долга у ООО «Л» за 10% от суммы долга. Погашение задолженности производилось должником путем ежемесячных выплат новому кредитору до полного возврата суммы долга. По итогам проведения налоговым органом выездной налоговой проверки общества, осуществлявшего погашение задолженности, было вынесено решение о привлечении его к ответственности по статье 123 НК РФ. Основанием для такого решения послужило неудержание и неперечисление в бюджет НДФЛ, которое, по мнению налогового органа, должно было производиться при каждой фактической выплате дохода, имевшей место при возврате суммы долга новому кредитору. Общество не согласилось с решением налогового органа.
Ситуация более чем прозрачная: за 100 тыс. руб. купили — 1 млн. руб. погасили. Могут быть разные ситуации:
- за 900 тыс. руб. купил — 1 млн. руб. погасили;
- за 1 млн. руб. купил — 1 млн. руб. погасили;
- за 2 млн. руб. купили — 1 млн. руб. погасили.
Возникает вопрос о том, возникает ли здесь с позиции законодательства доход для целей налогообложения. То есть можно ли усматривать возникновение дохода как объекта налогообложения? Причем если бы признали факт возникновения дохода с позиции ст. 41 НК и каких-то положений гл. 23 НК, были бы у нас шансы доход, возникший от погашения суммы долга (в виде погашенной суммы долга), уменьшить на какие-либо расходы этого лица, связанные с приобретением этого долга? То есть у нас нет никакой правовой конструкции, которая позволила бы обеспечить налогообложение чистого дохода. Значит, впринципе мы ориентированы на добропорядочность законодателя. Может быть, на какую мысль нас бы наталкивало отсутсвие этой конструкции? Может, если законодатель не предложил нам такую конструкцию, он и вообще не усматривал здесь возникновение объекта налогообложения? Но у нас есть ст. 41 НК (перебили)... Наша задача: истолковывать так, чтобы не утрачивался конституционно-правовой смысл и так, чтобы наше толкование было наиболее оптимальным с конституционно-правовой точки зрения! Лера предлагает усматривать 1-ый объект налогообложения, когда он приобрел долг (когда он так дешево купил долг: миллионный долг за 100 тыс. руб., вообще за 10 тыс. руб. купили — очень выгодно купили, поэтому мы усматриваем материальную выгоду, но ее нет в перечне) и 2-ой объект в связи с погашением долга (когда получили сумму в погашение). Поставлен вопрос о том, что можно было бы усматривать экономию на приобретении как доход физического лица, но имея в виду то, что экономия на приобретении это фактически экономия на расходах, то есть мы облагаем неосуществленный расход: мы облагаем сбережение н/п средств в связи с тем, что он не осуществил расход в соответствующем объеме, то есть осуществил расход в меньшем объеме, чем мог бы и должен (!) был бы осуществить в этой ситуации. Но здесь есть препятствие: все-таки обложение экономии на расходах это не есть обложение реального экономического эффекта, реальной экономической сущности, которая была бы связана с приращением имущественной сферы физического лица, за счет которой можно было бы изъять этот налог с этого дохода в собственность ППО. Соответственно, с конституционно-правовых позиций, имея дело налогообложения дохода-фикции; дохода, придуманного законодателем; дохода, смоделированного законодателем, возможно, для целей исключения злоупотреблений, наиболее равного налогообложения, стимулирования н/п к наиболее взвешенному, продуманному обращению с долгами (регулирующая функция налога). Но так или иначе, в любом случае, мы говорим о том, что это налогообложение в отсутствие реальной экономической сущности, а значит, это исключение, которое может быть установлено законодателем (как это имеет место зачастую в налоге на прибыль). В ст. 212 НК только 3 исключения:
1) налогообложение экономии на процентах за пользование заемными средствами;
2) экономии при приобретении товаров (работ, услуг), причем у организаций и ИП;
3) экономия при приобретении ЦБ.
У нас ни 1-ое, ни 2-ое, ни 3-е. А перечень исчерпывающий и это правильно с конституционно-правовой точки зрения, потому что мы говорим об исключении из принципа экономической обоснованности. Мы говорим о том, что мы облагаем то, чего у н/п нет. Мы какой-то облагаем неосязаемый экономический эффект, мы облагаем то, что он якобы сберег, не имея реальных представлений о том, было ли ему что сберегать или нет. Тогда получается, что действующее законодательство нам не позволяет налогообложить экономию на приобретении долга, когда этот долг не выражен векселем (ЦБ) (п. 3 ст. 212 НК — экономия на приобретении ЦБ). А у нас векселя нет.
Но тогда доход, может быть, у нас возникает при погашении долга? В 2004, 2003, 2001 гг. лицо получало зп — 2 млн. руб. в месяц, а в 2016 г. - 2 млн. 100 руб. Лицо стало богаче? С экономической точки зрения мы выгоду определяем по номиналу? Долг может обесцениться. У нас нет цивилизованного (!) рынка (не базара) долгов. Ст. 220 НК не просто говорит, что у физического лица может возникнуть экономическая выгода при приобретении товаров (работ, услуг) или при приобретении ЦБ. То есть если сопоставлять с ЦБ, то ст. 212 НК содержит специальные правила определения налоговой базы, причем эти правила различаются для ситуаций выявления стоимости ЦБ, обращающейся на организованном рынке ЦБ, и необращающихся на организованном рынке ЦБ — это самостоятельные налоговые правила определения этой самой базы. Фактически законодатель признает допустимость возникновения дохода в виде соответствующей экономии и предлагает правила, по которым мы эту экономию экономически можем просчитать для целей налогообложения. Но почему-то он нам отказывает в определении правил такой экономии и в определении правил такой экономии применительно к нашей ситуации с долгами, которые не оформляются ЦБ. И более того, не содержит ни прямых указаний, ни косвенных в гл. 23 НК, которые позволяли бы полагать, что он нацелен на налогообложение в этом отношении впринципе. Есть волеизъявление законодателя, который говорит: в том случае, если речь идет о приобретении ЦБ, то может возникнуть экономия на приобретении, которую мы считаем по следующим правилам: если ЦБ обращается — одни правила, если не обращается, то другие. Вопрос экономический: может где-то складываться рынок векселей, но пока еще может не складываться в такой же степени рынок этих уступок, рынок долгов, рынок имущественных прав. Значит, законодатель не усматривает момента возникновения этого рынка на каком-то этапе, поэтому в отсутствие этих требований мы должны исходить из того, что раз он купил за 100 тыс. руб. миллионный долг, значит, на рынке (в базарный день) этот долг и стоил 100 тыс. руб., а не 1 млн. руб. и дороже его бы никто не продал и за большие деньги его бы никто на этот момент не купил. Значит, то, что на момент погашения долга сложилась какая-то иная ситуация, когда долг оказался погашенным в размере 1 млн. руб., значит, мы говорим, что цена этого долга возросла — удачно купил этот долг, потому что в цене он подрос за этот период. Он купил тот же самый долг. Мы пытаемся вменить лицу доход в виде погашения долга. У нас есть отношения: кредитор — должник. И у нас есть обязательства по погашению долга, которое позволяет этому лицу вернуть свое. И соответственно, есть ли у нас с гражданско-правовой точки зрения, формально-юридически основания говорить о том, что погашение долга может влечь образование у кредитора дохода? Просто за 1 млн. руб., который он получил сейчас, он, возможно, сможет купить ровно столько, сколько бы он купил на 100 тыс. руб., которые он потратил, когда покупал этот долг. Погашение миллиона равно этим 100 тыс. руб. Дохода вообще никогда не было! Для того, чтобы экономически доказать возникновение в этом случае дохода у лица в отсутствие специальных правил в гл. 23 НК, нам нужно будет провести какие-то такие экономические расчеты: один экономист будет доказывать, что реальный экономический эффект был, потому что он купил не в связи с тем, что он так стоил, а по каким-то иным причинам, возникшим неожиданно на рынке, а другой скажет, что по формуле рассчитает, что никакой выгоды соответствующее лицо не получило. Для того, чтобы все было однозначно, законодатель должен в гл. 23 НК установить определенность правил налогообложения. Если законодатель устанавливает эти правила налогообложения со всей определенностью для приобретения ЦБ, для приобретения товаров (работ, услуг) и не устанавливает для приобретения долгов. Мы не можем применить аналогию рынков. Мы не можем выявить по аналогии экономический объект для налогообложения. Мы по аналогии не можем усматривать возникновение экономической сущности в ситуации, когда экономические обстоятельства несопоставимы (!), потому что в одном случае мы говорим о рынке векселей, а в другом случае мы говорим о рынке имущественных прав, долгов, не оформленных этими ЦБ. Экономическая сущность этих отношений не будет абсолютно тождественна, то есть мы тогда доказать должны абсолютную тождественность экономической сущности экономических отношений, которая не оправдывает дифференциацию подходов законодателя к этому вопросу. Важно то, что мы имеем дело с ситуацией исключения из конституционных принципов налогообложения, то есть мы в любом случае говорим в этой ситуации о налогообложении дохода как фикции в отсутсвие реального приращение имущественной сферы. Отсюда мы не можем допускать расширительное толкование тех норм, которые носят исключительный характер, поскольку работают против конституционных принципов налогообложения экономической обоснованности, фактической способности к уплате. Дополнительно посмотреть Постановление Президиума ВС от 22.07.2015 г. № 8-ПВ15 (может возникнуть вопрос, что в какой-то степени эта позиция Президиума сформировать подход к разрешению ситуации, которая нас мучает), Постановление ФАС Уральского округа от 02.11.2006 г. № Ф09-10453/06-С2, письмо Минфина РФ от 03.04.2015 г. № 03-04-05/18909 (более усложненная ситуация той ситуации, которую мы сейчас рассмотрели).
Лекция от 23.04.2016 г.
У нас с вами сегодня очень интересный день, потому что мы будем искать ответы и находить ответы на те вопросы, которые не имеют ответа на практике или ответы на которые со стороны компетентных органов нас не очень устраивают по тем или иным причинам.
Обещали подумать над ситуацией, которую в завершении прошлого занятия немножечко скоропалительно рассматривали, кое-какие намеки к решению этой ситуации МВК сделала, есть позиция Минфина РФ на сей счет.
Что делать с этой ситуацией, когда купил долг за 100 тыс. руб., а погасил в итоге за 1 млн. руб.?
Мы начали подбираться к понимаю объекта НДФЛ и к тому, как разбираться с этими вопросами. Но тем не менее, основа какая-то заложена.
Мы усомнились в том, что возникает объект налогообложения в условиях действующего правового регулирования. То есть, мы договариваемся о том, что мы не просто пытаемся понять есть тут какой-то положительный эффект, образовался он у лица или нет. Мы пытаемся понять с точки зрения действующего законодательства вправе ли мы ему вменять доход для целей гл. 23 НК. С чего начнем рассуждать?
Мы купили за 100 тыс. руб. этот миллионный долг, потому что рыночная цена, «красная цена» этого долга такая и была, то есть в принципе невозможно было его продать больше, чем за 100 тыс. руб. Спасибо, что хотя бы за 100 тыс. руб. кто-то купил, поэтому возникает вопрос: можно ли вменить доход по правилам гл. 23 НК?
Но мы должны начинать с чего? Самый первый акцент, который мы делали: структуру рисовали. Значит, ст. 41 НК РФ: экономическая выгода, как её понимает гл. 23 НК, потом пришли к тому что для того, чтобы нам говорить о какой-то экономической выгоде, мы должны, грубо говоря, эту сумму денежных средств или какой-то экономический эффект в натуральном выражении увидеть в его юридическом оформлении, то есть мы должны дать правовую квалификацию тому, как-то квалифицировать то, что мы собираемся вменить лицу в качестве дохода. То есть мы же не можем сказать, что, знаете, мы получили доход постольку, поскольку мы усматриваем поступление на счет какой-то суммы, например, и экономический эффект в какой-то сумме, мы должны эту сумму как-то квалифицировать юридически, мы должны дать юридически-правовую квалификацию. У нас должно появится это экономическое основание юридически оформленное (!), а не каким-то образом обывательски воспринимаемое с точки зрения приобретения неких абстрактных выгод. Вот мы с этого и начинаем.
Если мы с этого начинает, то тогда какой доход мы можем вменить н/п? То есть что он получает то? Погашение долга. Вот если мы исходим из юридической квалификации этих отношений так, как они собственно и оформлены, а мы не можем заниматься здесь какой-то переквалификацией, мы имеем дело с тем, с чем мы имеем. Мы можем заниматься переквалификацией, но когда у нас есть сомнения в том, что эта квалификация соответствует реальной действительности тех экономических отношений, которые складываются. А тут нет оснований для переквалификации. Лицо погашает долг, то есть ему вернули долг, у него долговые отношения и он возвращает сумму долга. Вопрос в том: мы можем сам по себе возврат суммы долга квалифицировать как выгоду лица? Может ли законодатель полагать, что возврат суммы долга облагаться должен налогом как экономическая выгода в соответствии со ст. 41 НК РФ и с учетом гл. 23 НК? Вот МВК нам дала в долг, мы ей вернули и говорим, что тот 1 млн. руб., который она нам в свое время дала нам в долг, а мы теперь ей возвращаем, образуют у вас доход в размере 1 млн. руб. так экономически можно сказать?
У нас тут не заемные отношения, но с точки зрения тех отношений, которые возникают у физического лица с этой организацией — это отношения по погашению долга, других то отношений нет. То есть было уступлено физическому лицу право требовать возврата долга, этот долг этому лицу и вернули. Значит, все, если это возврат долга с точки зрения юридической квалификации, то мы не можем ставить вопрос о налогообложении в соответствии с гл. 23 НК, либо мы должны давать какую-либо иную правовую квалификацию, какую-то другую аргументацию должны искать. Мы берем те отношения, в которых состоит это физическое лицо, и это отношения, связанные с погашением долга. Заметьте, ни в одном письме Минфина РФ, ни в одном судебном акте эти отношения не получают никакой другой правовой квалификации.
-Но вывод то другой?
МВК: «Если бы был тот же вывод, то мы бы вообще эту ситуацию даже не стали бы рассматривать, потому что у всех было бы единодушное понимание, этого элементарного».
Мы не говорим о том, что в принципе здесь не могло быть какого-то регулирования, позволяющего нам обложить эти суммы при определении все-таки того, что мы собираемся облагать и при установлении правил определения базы. Но, нет ни того, ни другого, ни третьего НЕТ. Законодатель специально не сказал. Лера говорила о том, что в данном случае бы было разумнее ставить вопрос о налогообложении экономии на приобретении этого долга. Ну, например, в связи с какими-нибудь обстоятельствами: взаимозависимости лица, которое приобретало право требования, было бы установлено, что это на самом деле это абсолютно реальный долг, который реально будет погашен, но почему-то миллионный долг за 100 тыс. руб. продается, притом, что и за 900 тыс. руб. его кто-то бы купил, то есть, мы могли бы говорить об установлении неких правил налогообложения экономии на приобретении долга так, как мы говорим об экономии на приобретении, например, ЦБ или имущества и тд. Но если эта экономия на приобретении по правилам НК не облагается, то дальше уже на этапе погашения долга, в нашем примере, мы уже не можем ставить вопрос о налогообложении вот только для того, чтобы как-то невелировать или исключить эти последствия необложения экономии на приобретении этого долга.
Повторение: со слов правильных Леры, можно было бы ставить вопрос о налогообложении экономии на приобретении долга, но постольку, поскольку законодатель не установил правил налогообложения экономии на приобретении долга, как он это сделал в отношении экономии на приобретении имущества, ценных бумаг и тд., то отсутствие этого нормативного регулирования налогообложения на том этапе, мы уже сейчас не можем нивелировать тем, что вдруг открываем возможность налогообложения погашения долга через такое обывательское понимание соответствующих отношений и игнорируя совершенно нормы гл. 23 НК.
Сейчас будет такой неучебный, неуниверситетский пример, наверное, но, может быть, мы еще лучше услышим МВК после него. А пример следующий: вы приобретаете имущество (ни долг, ни ЦБ), ту же квартиру, и вы покупаете её чрезвычайно дешево, вот повезло, вот срочно кто-то продавал и вы ее купили, и у вас не будет здесь экономии на приобретении, потому что с позиции НК экономия на приобретении возникает для целей налогообложения только в том случае, если сделки совершаются между взаимозависимыми лицами, и если вы покупаете у организации или ИП (?). Только тогда мы усматриваем возникновение объекта налогообложения. Вот 15 млн. руб. квартира стоит, а вам удалось за 3 млн. руб. ее купить, бывает такое. Или вот вы купили квартиру за 5 млн. руб. то, что и стоило 5 млн. руб., и вдруг начинается рост цены на квартиры, вот вчера купили, а сегодня такая квартира уже за 15 млн. руб. торгуется. То есть у вас появляется некий экономический эффект. Как повезло! Вы экономически выгодно провернули эту операцию, эту сделку. Но никто же у вас не облагает эту выгоду, которую вы сами у себя усматриваете, по правилам НК. Вот если вы будете продавать и продадите за 15 млн. руб., то тогда у вас возникнет доход от продажи как разница между той суммой, которую вы выручили от продажи и той суммы, которую затратили на приобретение, но до момента отчуждения у вас не будет возникать никакого дохода.
Вот то же самое примерно с долгом, вот вы, может быть, удачно этот долг купили, но эта удачная покупка не рассматривается действующим НК как повод для налогообложения. Мы не просто не можем найти статью, мы для того чтобы обложить некий положительный экономический эффект, возникший у плательщика, должны его юридически как-то квалифицировать (!). В данном случае квалификация у нас только одна: вы погашаете долг, то есть это долговые отношения, значит, вам должны, и вы получаете то, что вам должны и неважно по каким причинам. Погашение долга как возврат займа, то есть не может само по себе нести в себе экономической выгоды, вы выгоду то усматриваете не в связи с тем, что долг погашен, а в связи с тем, что этому предшествовала цепочка каких-то иных отношений со всеми вытекающими отсюда последствиями, а мы должны квалифицировать то, что этим лицом получено. Либо вы должны сказать МВК, что она не права и эти отношения нужно квалифицировать иначе, тогда она спросит, какую иную правовую квалификацию этим отношениям вы дадите?
Если бы был процентный доход, то процент прямо облагается в соответствии со ст. 208 НК. А мы говорим исключительно про сумму долга.
Здесь весь вопрос и вся проблема в том, что мы даем квалификацию того дохода, который в рамках этих отношений получило это лицо.
На вопрос Альберта: в чистом виде это могло бы быть так: продана квартира за 3 млн. руб., 3 млн. руб. не получил, уступает право требования 3 млн. руб. другому лицу за 3 млн. руб., получил 3 млн. руб., с 3 млн. руб. заплатил налог (учитывает какие-то расходы при продаже этого долга), заплатил налог с 3 млн. руб. за вычетом расходов и тд. А то лицо погашает долг и все, и ничего не платит, но если бы он приобрел дешевле, то у него могла бы возникнуть экономия на приобретении этого долга, если бы (!) законодатель счел возможным налогообложение экономии на приобретении. То есть как раз все сходится и никакого дисбаланса в налогообложении здесь не возникает у этих лиц.
Катя Е. предполагает, что это необоснованная налоговая выгода. Необоснованная налоговая выгода только тогда возникает, когда н/п начинает оформлять свои отношения с целью исключительно получить непричитающуюся ему льготу из бюджета или возмещение из бюджета получить и тд., и эти отношения не имеют под собой цели обоснованной. Заключение ими цессии ничего им не дает с точки зрения выгоды. Если они начинают договариваться, если они взаимозависимые лица и недобросовестно эту уступку заключать, то есть реально уступил право требования за 3 млн. руб. на бумаге, а реально в карман получил 10 млн. руб. или 15 млн. руб., только чтобы уйти из-под налогообложения, это та ситуация, когда налоговый орган должен работать и доказывать недобросовестность н/п и доказывать факт не то что даже получения необоснованной налоговой выгоды, а доказывать, что последствия должны наступать так, как фактически складывались эти отношения. Мы не посягаем на гражданско-правовую составляющую, на признание в гражданско-правовом порядке этой сделки недействительной для иных целей и в отношении этих лиц, но для целей налогообложения мы говорим, что эта была иная сделка, а не та, которую вы заключили — другие деньги были. До тех пор пока налоговый орган и законодательство не видят здесь «карманчика» для злоупотреблений, для этой лазеечки и не устанавливают ее закрытие на уровне НК, у нас нет оснований применять здесь налогообложение. Вот пусть законодатель внесет изменения в НК и скажет, что сегодня мы уже готовы к налогообложению экономии на приобретении долга. Базу будем определять так, мы не знаем, кто за сколько кому продал, но мы усматриваем уже сложившийся рынок долгов, мы рыночную цену этого долга можем определить. Или мы будем разницу, если например, кто-то систематически этими долгами торгует, мы будем говорить, что он каждый день продавал за 700 руб., а этому один раз вдруг продал за 400 руб., значит у него (700 - 400) вот эта дельта будет образовывать его доход для целей налогообложения, но это должны быть правила, установленные законодателем, экономически продуманные и обеспечивающие реализацию принципа экономической обоснованности налогообложения, речь только об этом. МВК кажется, что это справедливый подход, по крайне мере.
МВК просила посмотреть «Д ело Игнатовой» (Постановление Президиума ВС от 22.07.2015 г. № 8-ПВ15): возмездная уступка права требования, то есть реализация (продажа) имущественного права. Продал имущественное право, налоговый орган говорит: у нас есть конструкция, предусмотренная гл. 23 НК, обеспечивающая налогообложение чистого дохода, в данном случае мы могли бы уповать только на имущественные вычеты, но, к сожалению, ст. 220 НК не позволяет учесть нам расходы, связанные с приобретением этого долга, законодатель не предусматривает, соответственно, облагаем всю сумму, полученную от продажи долга. Причем, в данном случае возникновение объекта налогообложения в принципе у нас не вызывает никаких сомнений, потому что пп. 5 п. 1 ст. 208 НК прямо указывает на то, что при продаже долга у нас возникает выгода для целей налогообложения. Что говорит по этому поводу ВС? Притом, что мы на прошлой встрече говорили давольно много о принципе налогообложения чистого дохода, тот доктринальный принцип, который был выработан КС. Доводы Игнатова довели ВС до такого состояния, что читать гл. 23 НК невозможно, поэтому нам хватит ст. 41 НК:). Вот как мы понимаем экономическую выгоду, так будем и дела решать, примерно таким образом. Притом, что вроде бы есть позиция КС РФ от 2008 года, что облагаться должен не валовый, а чистый доход, полученный валовый должен уменьшаться на расходы н/п, связанные с извлечением дохода. Строго говоря, как нам относиться юридически к этому акту ВС, в общем-то согласитесь, довольно привлекательному для нас с вами и, более того, все-таки претендующему на то, чтобы основываться на конституционных принципах. В самом то акте ВС есть какие-то правовые аргументы, которые кроме как к Конституции сразу позволяют оперировать и какому-то пониманию дохода по ст. 41 НК? Кстати сказать, в ст. 41 НК РФ экономическая выгода, как ее понимает гл. 23 НК, строго говоря.
Строго говоря, ВС вывода то не сделал, он отправил дело на новое рассмотрение, он сказал, что не исследовали (!) вопрос о возможности определения этой разницы, то есть мы в общем-то не знаем к чему бы в итоге бы пришел ВС. То есть дело пошло на второй круг, нужно было бы исследовать эти вопросы. Вы как первая инстанция, на которую вернулось дело, читаете этот вывод ВС и понимаете, что нужно как-то учитывать принцип налогообложения чистого дохода, нужно принимать его во внимание, чтобы вы попытались сделать? Доход есть в силу прямого указания пп. 5 п. 1 ст. 208 НК: доход от возмездной уступки права требования. А ВС говорит, что судами не исследован (!) вопрос, касающийся размера полученной экономической выгоды. То есть, он говорит о необходимости определить размер.
Саша: гл. 23 НК говорит, что нет специальных правил, поэтому смотрим на ст. 41 НК, а она трактует понятие экономической выгоды, включая туда и разницу почему-то.
МВК: Вам это не кажется странным? Тогда вообще утрачивает смысл постепенного расширения параметров применения ст. 220 НК. То есть когда-то мы применяли ст. 220 НК только для целей учета расходов, которые понесены на приобретение имущества, за исключением, любых имущественных прав. Потом мы расширили параметры этой статьи и сказали, что она будет применяться в том случае, если получен доход от продажи доли участия в капитале организации, потом еще чуть-чуть подумали и сказали, что еще при продаже доли участия в строительстве будем применять эту норму. Вот так по-тихонечку мы поэтапно расширяем параметры применения. Если все это время можно было применять ст. 41 НК, то вообще сама ст. 220 НК несколько утрачивает, может быть, свою роль в той части, в которой она позволяет учесть во всяком случае документально подтвержденные и фактически произведенные расходы, она тогда сохраняет свою роль только в части установления нормативной величины вычетов, а в части продажи вот этих прав требования, когда речь идет о долевом участии в строительстве или о продаже доли участия в капитале организации, то есть, когда речь идет о продаже этих имущественных прав, тогда нам вообще ст. 220 НК не нужна. То есть мы в любой момент с начала действия гл. 23 НК могли учитывать расходы с учетом наличия ст. 41 НК. Кроме того, смотрите-ка, у нас ведь еще есть такая интересная функция у налогообложения, о которой мы вообще забываем - регулирующая функция. У нас налог может выступать в роли экономического регулятора и здесь диапазон возможностей использования законодателем налога в качестве экономического регулятора, достаточно широкий. Вспомним дело по госпошлине, КС сказал, что, знаете, как это мы будем госпошлину взимать в размере многократно превышающем размер тех затрат, которые несет организация, выдающая лицензию на право розничной торговли алкогольной продукцией? КС сказал: это регулирующая функция. Здесь мы вообще можем сдерживать розничный оборот этой алкогольной продукции, вредоносной продукции и тд. Поэтому сказать, насколько при таком регулировании отсутствия возможности в гл. 23 НК учесть расходы это случайность или намеренная позиция законодателя — это большой вопрос. А может быть это норма, которая направлена на сдерживание оборота долгов или оборота каких-то имущественных прав, за исключением тех, при продаже которых по ст. 220 НК допустим учет расходов. Так гипотетически, можем мы себе предположить, что за вот таким регулированием стоит выраженная законодателем воля, которая может быть связана с использованием налога как экономического регулятора. Почему нет?..
Тогда действия МВК были бы связаны с учетом, высказанном ВС позиции, попытки все-таки интерпретации самой положений именно гл. 23 НК в конституционно-правовом смысле (!), усилия МВК были нацелены на такое толкование ст. 220 НК, которые бы позволило учесть в данной ситуации расходы госпожи Игнатовой. Но если бы МВК это толкование не удалось, то есть не нашла бы МВК возможности юридически истолковать положения гл. 23 НК, как позволяющую учесть соответствующие расходы и не было бы очевидной такой направленности на реализацию конкретной регулирующей функции налога в этой ситуации, а возникли бы, так сказать, сомнения в конституционности такого регулирования, то тогда нужно было бы обращаться с запросом в КС. Вот с точки зрения МВК суды общей юрисдикции были бы не правы, если бы они во всех случаях оправдывали бы возможность учета расходов исключительно со ссылкой на ст. 41 НК. То есть либо нужно искать выход из этой ситуации путем истолкования положений гл. 23 НК, либо ставить под сомнение конституционность такого регулирования, которое не позволило учесть расходы, и обращаться с запросом о конституционности соответствующей нормы в КС. МВК кажется, что это наиболее юридически чистое решение. Наверное, это игнорирование воли законодателя. Если иной воли законодателя мы не усмотрели, значит, мы имеем дело с изъявлением воли, сомнения в конституционности которой у нас есть. Значит, мы должны запрашивать в КС о конституционности такого регулирования, которое исключает возможность учесть расходы при реализации имущественных прав. Опять-таки если мы не сумели интерпретировать иначе нормы самой гл. 23 НК.
Минфин РФ и ФНС начинают воспринимать позицию ВС о том, что нужно учитывать расходы, как ситуация запутывается, в феврале 2016 года со ссылкой на «Дело Игнатовой», НО говорит: при погашении долга (!) можно учесть расходы на его приобретение. То есть уже речь идет о том, что всегда можно учесть расходы, то есть мы уже даже перестаем задумываться над тем, а погашение долга вообще какую-то выгоду для целей налогообложения образует или нет, допускает ли гл. 23 НК такое обложение с учетом положений ст. 41 НК хотя бы и уже мы облагаем здесь разницу. Вы чувствуете в какой мы уходим отрыв от законодателя? Законодательство само по себе, вообще юриспруденция, право это вообще где-то там отдельно, а акты и выводы налоговых органов, судов вообще слабо соотносятся с этой законодательной материей. Допустим, можно было бы поспорить, например, с точки зрения того, что экономически погашение долга образует выгоду или нет, попытаться как-то по-другому интерпретировать. Но даже сам подход (!) по себе искажен, неправилен, то есть мы не начинаем с правовой квалификации тех отношений, в рамках которых мы пытаемся усматривать экономический эффект.