Концепция гомосе Н суальных (гомосенсорных) первичных отношений с «двойником», которые предполагают постепенное выстраивание встречи с объектом как с «двойником» себя, является обоснованной только в том случае, если она включает в себя теорию открытия инаковости объекта. Этот процесс имеет двоякий смысл: идентифицироваться с другим и идентифицироваться посредством другого; отличаться от другого и отличать другого от себя. Различие имеет смысл только на фоне конструирования другого как двойника себя самого. В этой области Винникотт делает нововведение: он дополняет идеи Фройда и обязывает нас «копать» их глубже.
Для Фройда реальность является первичной «данностью» восприятия. С самого начала существует «Я-реальность», которая находится в диалектических и конфликтных отношениях с «Я-удовольствием». Испытание реальности опирается на восприятие и сопряжение восприятия с моторикой, чтобы осуществить свою деятельность и поддержать активность в бодрствующем состоянии. В этом различие галлюцинации и восприятия. Однако в некоторые периоды своего творчества, мы чувствуем, что Фройд находится в замешательстве. Реальность – это не просто вопрос восприятия, это также вопрос концепции (решения). Точно так же отношение к объекту – это не только вопрос «восприятия», но и «концепция». Утверждение Фройда в 1905 году, что «объект рождается в ненависти», содержит в себе нечто большее, чем «восприятие» объекта. Усложняет проблему факт того, что галлюцинаторная инвестиция объекта смешивается с простым «восприятием» этого объекта. Галлюцинация и восприятие могут находится в диалектической связи, конфликтовать друг с другом или угрожать спутыванием.
Винникотт предлагает гипотезу о возможном наложении галлюцинации и восприятия, гипотезу, к которой и сам Фройд направлялся в 1938 году в работе «Конструкции в анализе», для того, чтобы решить проблему психоза. Винникотт привносит в проблему дополнительное осложнение и в то же время позволяет обновить терапию. Когда восприятие инвестировано и галлюцинация последнего следа смешивается с ним, возникает иллюзорный опыт, которому потенциально угрожает спутанность. Фройд подчеркнул это уже в 1926 году и вернулся в 1938: бессмысленно пытаться «доказать» нереальность иллюзии или галлюцинации. Иллюзия не противопоставлена реальности, скорее, она является частью отношения к реальности. Иллюзия выражает желание, которое структурирует эти отношения. Испытание реальности не может основываться на восприятии или моторной активности, когда они либидинально инвестированы. Опыты удовольствия также не могут служить основой этой дифференциации, потому что они изначально имеют своим источником наслаивание, встречу с «двойником» галлюцинации восприятия. Иллюзия может вызывать аффекты неудовольствия, приводить к неудовлетворению, но такой опыт не порождает разочарования, которое позволило бы некоторую дифференциацию между внутренней и внешней реальностью. Это центральное замечание Винникотта.
Опыт неудовольствия производит, скорее, то, что я назвал бы «негативной иллюзией»[6], которая является не разочарованием, а негативной формой иллюзии, которая основывается на субъективном впечатлении, будто субъект разрушил свою способность к удовлетворению. Это порождает нарциссические раны, ярость и деструктивность, которые в долгосрочной перспективе и перед лицом их дезорганизующей природы толкают субъекта к сокращению его инвестиций во внешний мир, к уходу в себя, отступлению, к дезобъектализации, но не к открытию инаковости объекта. Гипотеза Винникотта делает проблему более сложной из-за введения между переживанием неудовольствия и «открытием» реальности (или инаковости объекта) дополнительное время, структурный момент, включающий в себя роль окружающей среды и её «ответ» на движения влечений субъекта. Объект «встречается» в атмосфере ненависти, он предвосхищается в опыте неудовольствия и в реакциях субъекта на него. Потенциально объект замечается, начиная с переживания неудовольствия, которое мобилизует деструктивные влечения. Деструктивность не приводит напрямую к разочарованию, но порождает негативную иллюзию, иллюзию того, что мир является источником «зла»[7].
Согласно Винникотту, то, что потом произойдет зависит от того, как объект «реагирует» на деструктивность младенца. Именно тогда завеса «зеркала», покрывающая объект, начнет мутнеть, тускнеть и порвется; затвердеет сама или сделает окаменевшим его отражение. Если объект «мстит», «зеркалит» или «дублирует» влечения ребенка, если он принимает ответные меры, если он удаляется, прерывает связь или отношения, то эти «ответы» поддерживают негативную иллюзию и фиксируют в субъекте опыт зла существования, чувство «плохости» и ядро первичной вины. Это ядро является предварительно амбивалентным, ещё не связанным с любовью. Имеет место деструкция: она больше не является «сообщением» о неудовольствии, «внутренним сигналом», «возможностью» дифференциации, но становится реальным состоянием, это факт действительного разрушения. В результате нарциссизм остается запертым в солипсизме. И наоборот, если объект «переживает» деструктивные импульсы и бессильный гнев, если он ранен, задет, но не принимает ответных мер, не выходит из отношений ни сенсорно, ни аффективно, а продолжает поддерживать связь, тогда деструктивность ничего не «ломает», а остается «потенциальной возможностью». «Испытание реальности» становится возможным и может начаться процесс дифференциации между внутренним и внешним объектами.
Объект «обнаруживается» во внешнем, он не только «воспринят» как внешний – как мы теперь знаем, это происходит довольно рано – но «создан» как внешний, создан как либидинально инвестированный внешний объект, как другой, а не просто двойник или отражение себя. Опыт дифференциации между внутренним объектом – той фантазией, которая уничтожена деструктивностью и бессильной яростью, и внешним объектом, другим, — тем, кто «выживает», может положить начало обретению смысла. С этого момента организуется психическая топика. Когда есть двое или трое, становится возможным выйти за пределы первичного нарциссического солипсизма. Именно когда мы думаем об ответах объекта или его вопросах, и того, что они в нас поднимают, мы можем освободиться от первичной нарциссической негативной иллюзии и её экзистенциальных тупиков. Объект, инвестированный как «гомосенсуальный двойник» (гомосенсорный) себя, т. е. объект, представленный в этой функции отражения себя, является инвестированным и «любимым».
Отсутствующий объект, другими словами объект, отсутствующий в этой функции, который не берет на себя эту роль, становится другим объектом, не представленном как «двойник» себя, не «нарциссический», будет ненавидим за своё отсутствие, за нехватку, которую он углубляет. Нехватка приходит на место негативной иллюзии и дает начало организации конфликта амбивалентности. Объект любят, потому что он присутствует, и ненавидят, потому что он отсутствует, иначе говоря, он присутствует где-то в другом месте, а значит, открыт для третьего. Ответ объекта определяет судьбу деструктивности и её функции в психической экономике. С одной стороны, она может закапсулироваться внутри, отвернуть и возвратить на себя последствия против психики и психические инвестиции. С другой, она позволяет дифференциацию между внутренним миром, миром психических репрезентаций, миром фантазий и внешним миром восприятий, инвестированном, но находящимся вне творческого всемогущества субъекта.
Заключение
Винникотт вводит разрыв между субъектом и им самим, будь то при конструировании первичного нарциссизма или при опыте его деструкции. Он создает разрыв, который делает нарциссизм и выход из нарциссизма «анализабельным» и символизируемым. Он вводит то, что разрушает идентичность себя и загоняет анализ в тупик. Включая в это дополнительное время, когда ставится вопрос об отражении и ответах объекта на движение влечений субъекта, его собственную долю в построении и деконструкции нарциссизма, он «де-нарциссизировал» теорию. С помощью теории, где солипсизм проанализирован и деконструирован, Винникотт осмыслил и сделал возможным осмыслять то, как организуется нарциссизм или как он дезорганизуется, как субъект ставит себя в тупик и находит выход при нехватке организациии и открытии объектов, которые его составляют.
Перевод с французского Кривуля Н. В. осуществлен в учебных целях и не предназначен для публикаций.
Источник: L’annéepsychanalytiqueinternationale, 2011/1, с. 177-193
Библиография:
[1]Эхо как напоминание о способе, которым Нарцисс обходится с любовными импульсами Эхо и вызывает в ней стыд, анорексию и истощение.
[2]У всех детей в этой большой семье были те или иные проблемы: наркомания, психоз, антисоциальное поведение, что являлось одним из «решений», которое они реализовали.
[3]Для более развернутого обсуждения этого конкретного примера, см. R. Roussillon (2002), «Le transfertdélirant » in TransfertÉtats-limites sous la direction de P. Fédida, PUF.
[4]Подробнееобэтомсм. R. Roussillon (2001), Le plaisir et la répétition, Dunod.
[5]См. Cf. R. Roussillon (1991), Paradoxes et situations limites de la psychanalyse, PUF.
[6]См., R. Roussillon (1991), Paradoxes et situations limites de la psychanalyse, Paris, PUF.
[7]Более полно об этой точке зрения см. R. Roussillon (1999), Agonie, clivage et symbolisation, Paris, PUF.
Источник:https://psychic.ru/library/articles/modern13.htm