– Инспектор уголовной полиции Лоубир рассчитывает тебя увидеть, – сказала Тлен. – Весьма почтенная дама. Не стоит обманывать ее ожидания.
– Если Анафема – твое второе имя, то Тлен, выходит, первое? – спросил Недертон.
– Первое Мария, – ответила она. – Тлен моя фамилия. Раньше на конце было два «н», но матушка одно ампутировала.
Кайдекс
В щелку между занавесками Флинн видела, как Бертон обогнул угол дома. Он быстро шагал в ярком утреннем свете, помахивая томагавком, который держал за головку, как прогулочную трость. Это значило, что на лезвия надеты кайдексовские мини-чехлы его собственной работы. Бертон с друзьями увлекались изготовлением ножен, чехлов и кобур из термопластика, как другие – петчворком или макраме. Леон шутил, что им пора выдать бойскаутские нашивки «За успехи в ручном труде».
У ворот стоял огромный, древнего вида «Урал», ярко-красный, с коляской того же цвета. И водитель, и пассажир были в круглых черных шлемах. В пассажире по куртке сразу угадывался Леон.
Она снова продрыхла полдня. Снов не помнила. Судя по теням, сейчас было часа четыре. Когда Бертон подошел к мотоциклу, Леон снял шлем, но из коляски не вылез. Достал что-то из кармана, протянул Бертону. Тот глянул, сунул в карман.
Флинн отошла от окна, накинула халат и собрала вещи, чтобы надеть после душа.
Однако прежде надо было сказать Бертону про Коннера. Она, в халате и пантолетах, спустилась по лестнице, неся под мышкой завернутую в полотенце одежду.
Бертон стоял на крыльце. Кайдексовские чехлы были ортопедического телесного цвета – ребята всегда брали такой, считая черный слишком пафосным. Может, если кто увидит розовые ножны или кобуру под рубашкой, решит, что ты носишь корсет после операции.
– Давно Коннера видел?
– Звякнул ему вчера.
– Зачем?
– Спросил, не хочет ли он нам помочь.
– Я видела его вчера ночью. На парковке у «Джиммис». Он мне очень не понравился. Шло к тому, что он уделает двух футболистов. При всем народе.
– Надо кому-то за ним приглядывать. Чувак нарывается. От скуки совсем крышу снесло.
– Что у него там на трайке сзади?
– Скорее всего, просто мелкашка двадцать второго калибра.
– Неужели никто не попытается ему помочь? Он же себя гробит.
– Еще не так гробит, как мог бы. И я пытаюсь помочь. В. А. ничего делать не будет.
– Мне было страшно.
– Он тебя пальцем не тронет.
– За него страшно. Чего Леон приезжал?
– Вот.
Бертон достал из заднего кармана новенький лотерейный билет и протянул Флинн.
С размытой голограммы смотрел Леон, рядом был отпечатан скан его сетчатки.
– Они скоро и геном будут сюда записывать, – сказала Флинн. Она давно не видела лотереек – мать приучила их обоих не играть в то, что называла «налог на глупость». – Думаешь, он правда выиграет десять миллионов?
– Там меньше, но если выиграет, то нам лафа.
– Тебя не было вчера, когда я закончила говорить с «Милагрос Сольветрой».
– Карлосу надо было помочь с дронами. С кем говорила?
– Не с теми, с кем ты. Какой-то Недертон. Сказал, из отдела по работе с персоналом.
– И?..
– Спросил, что было во время смены. Я рассказала то же, что тебе.
– И?..
– Пообещал быть на связи. Бертон?
– Да?
– Если это игра, почему тебя хотят убить за то, что ты видел в игре?
– Разработка игр стоит туеву хучу денег, вот бета-версию и секретят со страшной силой.
– Ничего там не было особенного, – сказала Флинн. – Во многих играх мочат такими уродскими способами.
Впрочем, она сама не очень-то верила своим словам.
– Мы не знаем, что для них особенное в том, что ты видела.
– Ладно. – Она протянула ему билет. – Я в душ.
Она прошла через кухню во двор, закрыла дверь кабинки и уже сняла халат, когда на руке зазвонил телефон.
– Алло, – сказала Флинн.
– Это Мейкон. Как жизнь?
– Норм. А у тебя?
– Шайлен говорит, ты меня искала. Надеюсь, не клиентскую жалобу хочешь вчинить?
Голос у него был ничуть не встревоженный.
– Скорее, мне нужна техподдержка, но это терпит до встречи.
– Я как раз в закусочной, веду прием. У нас тут меговские свиные наггетсы. Фирменные. Много.
– Без посторонних.
– Не вопрос.
– Я подъеду на велике. Не уходи.
– Заметано.
Флинн вымылась, надела вчерашние джинсы и просторную серую футболку. Оставила полотенце, халат и пантолеты на полке снаружи душа и пошла к велосипеду.
Бертоновых ребят видно не было, но Флинн не сомневалась, что они здесь и что дроны по-прежнему над участком. Все это казалось нереальным. И билет с голограммой и сетчаткой Леона тоже. Может быть, не один Коннер двинулся умом.
Она отстегнула велик, села, убедилась, что Леон не полностью разрядил аккумулятор, и покатила, вдыхая теплый запах придорожных сосен.
Примерно на трети пути навстречу с ревом пронесся «тарантул» – так быстро, что Флинн не разглядела Коннера.
Запах жареной курицы еще долго преследовал ее, но потом все-таки рассеялся. Через сорок пять минут Флинн уже пристегивала велик рядом с «Мегамартом».
У Мейкона имелся в закусочной собственный столик, в самом дальнем от кассы углу. Он лечил магазинное оборудование, выправлял то, что штаб-квартира сетки в Дели выправить не могла. Когда ломались аэростаты видеонаблюдения за ворами или система отслеживания запасов, Мейкон чинил их на месте. Зарплату ему не платили, но по договоренности он использовал угловой столик в качестве офиса, а также имел открытый кредит на еду и напитки.
Мейкон не брался ни за что, связанное с наркотой. Для его профессии такая щепетильность была редкой. Она могла сильно осложнить ему жизнь, если бы его услуги понадобились кому-нибудь из тех, кто лепит наркотики, однако здорово упрощала ее в остальном. Заместитель шерифа Томми Константайн, единственный, на взгляд Флинн, привлекательный холостяк в городе, рассказывал, что управа обращается к Мейкону, когда свои техники не справляются.
Вся закусочная благоухала свиными наггетсами. У куриных запах не такой сильный, наверное, потому, что в них не кладут красную краску. Когда Флинн подошла к столику, Мейкон сидел, как всегда, спиной к стене и быстро уничтожал наггетсы. Эдвард, слева от него, чинил что-то удаленное.
У Эдварда были визы на обоих глазах, наверное для объемного зрения, и поверх них сиреневая атласная маска для сна, чтобы не мешал свет. Руки в эластичных ядовито-оранжевых перчатках с узором вроде египетских иероглифов двигались, и Флинн почти видела то, что они чинят, хотя на самом деле видеть не могла, поскольку оно было не здесь, а в кабинете управляющего магазином или вообще в Дели, но Эдвард-то видел и управлял двумя пластиковыми руками, которые это держали.
– Привет, – сказал Мейкон, поднимая взгляд от тарелки.
– Привет, – ответила Флинн и придвинула себе стул. Все стулья здесь были как будто из того же пластика, каким Бертон залил изнутри трейлер, только менее упругого.
Эдвард нахмурился, аккуратно поставил невидимый предмет в шести дюймах над столом и сдвинул маску на лоб. Глянул на Флинн через серебристые визы, широко улыбнулся. Его улыбка была нешуточным знаком внимания.
– Наггетсов? – спросил Мейкон.
– Нет, спасибо, – ответила Флинн.
– Они свежие!
– Из самого Китая.
– Никто не выращивает таких сочных свиных наггетсов, как китайцы. – У Мейкона кожа была светлее, чем у Эдварда, вроде как в конопушках, и очень красивые карие, с зеленой крапинкой глаза. Левый сейчас поблескивал серебристой визой. – Телик залочился?
– Ты их не боишься? – спросила Флинн, имея в виду визу. – Они все видят.
– Наши довольно основательно брейкнуты, – ответил Мейкон. – Тех, что из коробки, стоит бояться.
– Мой не залочился, – сказала Флинн, отлично зная, что Мейкону это и так известно. – Тут другое дело. Безбаши забрали Бертона на стадион в Дэвисвилле, чтобы не навешал луканутым.
– Обидно как. Совсем не успел навешать?
– Успел, потому и забрали. В общем, его телик был у них всю ночь. И я боюсь, не заглянули ли они в мой.
– Тогда они и в мой заглянули, – сказал Мейкон. – У нас с твоим братом много общих дел.
– А ты можешь определить, было или нет?
– Наверное. Если бы безбаш в фургоне от нечего делать полез искать порнушку, я бы понял. А какой-нибудь всевидящий федеральный ИИ? Фиг его разберет.
– Они бы просекли, что мой телик – левый?
– Просечь можно, – сказал Эдвард, – но для этого к тебе должна залезть такая зараза, которая специально проверяет конкретные телефоны.
– Вообще-то, мы всё делаем аккуратно, – добавил Мейкон. – Китайские производители еще ни одного нашего телика не засекли.
– Насколько нам известно, – заметил Эдвард.
– Верно, – сказал Мейкон. – Но обычно когда они засекают, то действуют.
– В общем, ты не знаешь?
– В общем, да. Но даю тебе бесплатное разрешение не волноваться.
– Ты что-нибудь в последнее время делал для Коннера Пенске?
Мейкон с Эдвардом переглянулись. Эдвард надвинул сиреневую атласную маску для сна и взял из воздуха вещь, которая была не здесь. Повертел ее в руках. Потыкал оранжево-черным пальцем.
– Ты типа про что? – спросил Мейкон.
– Я заходила вчера в «Джиммис». Искала тебя.
– Жалко, что разминулись.
– Там был Коннер. Поцапался с малолетними придурками. У него что-то было на трайке.
– Желтая ленточка?
– Какая-то механическая змея. Управляемая таким типа моноклем.
– Мы ему ее не фабили, – сказал Мейкон. – Списанная военная через eBay. Мы сделали только сервоинтерфейс и схему.
– Что там у нее на конце?
– Фиг его знает. Наше дело маленькое.
– Ты понимаешь, что он может серьезно влипнуть?
Мейкон кивнул.
– Ты же не будешь спорить, что Коннер – законченный придурок? – сказал он. – Со своим трайком и этой новой фигней.
– А еще таблетками и бухлом. Просто игрушки и трайк, может бы, и ничего.
Мейкон глянул на нее печально и сказал:
– Маленький манипулятор на конце, как у Эдварда, только с меньшей подвижностью.
– Мейкон, я видела, как ты фабил пушки.
Мейкон мотнул головой:
– Нет, Флинн. Для него – нет.
– Он мог добыть где-нибудь еще.
– В этом городе плюнь – попадешь в сфабленную пушку. Добыть – не проблема. Пойми: если я посылаю Коннера лесом, его драндулет ломается, В. А. починить не может, ему становится еще хреновей. Если не посылаю и мы лечим его драндулет, Коннер улыбается и просит у меня то, чего ему нельзя. Такая вот ерунда.
– Может, Бертон подкинет ему работу.
– Вы хорошие, Флинн. Ты и твой брат. – Он улыбнулся. – Точно не хочешь наггетсов?
– Я пойду. Спасибо за техподдержку. – Она встала. – Пока, Эдвард.
Сиреневая маска кивнула:
– Пока, Флинн.
Она вышла из магазина и отстегнула велосипед.
Над парковкой висел аэростат, делая вид, будто просто рекламирует следующее поколение виз. Однако из-за плаката с увеличенным изображением глаза под серебристой паутинкой визы создавалось впечатление, будто стат за всеми следит, как оно, разумеется, и было на самом деле.
Весьма почтенная
Недертон впервые попал в гостиную Зубова-деда. Она показалась ему одновременно мрачной и аляповатой, какой-то чужой в своей чересчур истовой английскости. Дерево – а оно тут преобладало – поблескивало болотного цвета эмалевой краской и позолотой. Мебель была темная и тяжелая, кресла – высокие, с такой же болотной обивкой.
Если бы Тлен не предупредила заранее, что инспектор Лоубир – первый представитель органов правопорядка, вступивший в дом Зубовых с момента приобретения, – женщина, Недертон затруднился бы сразу определить ее пол.
Равномерно розовые руки и лицо инспектора казались слегка раздутыми чем-то немного светлее крови; волосы, густые и белые, как сахарная глазурь, были коротко подстрижены сзади и по бокам, а спереди зачесаны вверх, так что получалась своего рода стоячая челка. Чересчур ярко-васильковые глаза смотрели внимательно и зорко. Костюм отличался той же гендерной неопределенностью, что и весь облик: Сэвил-роу либо Джермин-стрит, ни один стежок не проложен роботом или перифералью. Мужского кроя пиджак идеально сидел на широких плечах, между краем брючин и черными оксфордскими туфлями проглядывали узкие щиколотки в гладких черных носках.
– Исключительно любезно с вашей стороны, мистер Зубов, было встретиться со мной так скоро, – сказала инспектор из кресла, – а уж тем более пригласить меня к себе домой.
Она улыбнулась, показав зубы, в неидеальности которых читалась заоблачная цена. Недертон знал, что в ознаменование ее исторического визита по Ноттинг-Хиллу сейчас кружат два автомобиля с боевым контингентом семейных адвокатов. Сам он всячески избегал гиперфункционально старых людей – они, как на подбор, оказывались чрезвычайно сведущи и очень влиятельны. Правда, и встречались довольно редко – что и было их главным достоинством.
– Пустяки, – сказал Лев.
Оссиан, еще больше обычного похожий на дворецкого, принес чай.
– Мистер Мерфи! – искренне обрадовалась Лоубир.
– Да, мэм. – Оссиан замер с серебряным подносом в руках.
– Извините, я забыла, что мы не представлены. В мои лета связь с миром идет главным образом через трансляции, мистер Мерфи. За свои грехи я имею постоянный доступ практически ко всему, отчего приобрела ужасную привычку вести себя так, будто уже знакома с теми, с кем мне только предстоит встретиться.
– Я ничуть не в претензии, мэм, – ответил Оссиан, потупясь в точном соответствии со своей ролью.
– Тем более что в определенном смысле я их действительно знаю, – сказала Лоубир остальным, будто не слышала его слов.
Оссиан с тщательной невозмутимостью поставил тяжелый поднос на боковой столик и приготовился обнести всех бутербродами.
– Вам, наверное, известно, – продолжала Лоубир, – что я расследую недавнее исчезновение Аэлиты Уэст, проживающей в Лондоне гражданки Соединенных Штатов. Будет проще, если каждый из вас расскажет о своих отношениях с разыскиваемым лицом и друг с другом. Может быть, мистер Зубов, вы начнете первым? Разумеется, все произнесенное с этой минуты будет зафиксировано.
– Как я понял, достигнута договоренность, что в этом доме не будет каких-либо записывающих устройств.
– Безусловно, – ответила она. – Однако я обладаю сертифицированной памятью, и все запечатленное в ней может быть предъявлено в суде.
– Не знаю, с чего начать, – произнес Лев после короткой паузы, в течение которой он пристально разглядывал Лоубир.
– С лососем, спасибо, – сказала та Оссиану. – Не могли бы вы для начала объяснить, в чем состоит ваше хобби, мистер Зубов? Ваши адвокаты в беседе со мной назвали вас «страстным континуумистом».
– Объяснить непросто, – ответил Лев. – Вы знаете про сервер?
– Да, великая загадка. Предполагается, что он китайский и, как многое в сегодняшнем Китае, абсолютно вне нашего понимания. Вы через него общаетесь с прошлым, вернее, с неким прошлым, ибо в нашем реальном прошлом такого не происходило. У меня от этого ум заходит за разум. У вас, мистер Зубов, как я понимаю, нет?
– Куда меньше, чем от парадоксов, которые мы традиционно связываем с путешествиями во времени, – сказал Лев. – На самом деле все довольно просто. Факт взаимодействия порождает развилку – новую, полностью уникальную ветвь. Срез, как мы это называем.
– Почему? – спросила Лоубир, пока Оссиан наливал ей чай. – Почему вы так их называете? Звучит грубо и жестоко. Разве вы не ждете, что новая ветвь будет расти и развиваться дальше?
– Разумеется, ждем, – ответил Лев. – Я не знаю, почему континуумисты остановились на этом термине.
– Империализм, – сказала Тлен. – Мы действуем в альтернативных прошлых как в странах третьего мира, а слово «срез» психологически облегчает такой подход.
Лоубир глянула на Тлен. Сегодня та была в чуть более строгой версии своего викториански-вокзального наряда.
– Мария Анафема, – проговорила Лоубир, – очень мило. И вы помогаете мистеру Зубову проводить его колонизаторскую политику? Вы и мистер Мерфи?
– Да, – ответила Тлен.
– И это первый континуум мистера Зубова? Первый срез?
– Да, – ответил Лев.
– Ясно, – сказала Лоубир. – А вы, мистер Недертон?
– Я? – Недертон, не глядя, взял бутерброд с протянутого Оссианом подноса. – Друг. Друг Льва.
– Вот эта часть дела мне не ясна, – сказала Лоубир. – Вы – специалист по связям с общественностью и оформлены на работу через крайне запутанную систему подставных контрагентов. Вернее сказать, были оформлены.
– Был?
– Жаль вас огорчать, но да, вы уволены. Сообщение находится в вашей непрочитанной почте. Я также вижу, что вы и ваша бывшая сослуживица Кларисса Рейни, проживающая в Торонто, были свидетелями убийства некоего Хамеда аль-Хабиба американским ударным комплексом.
Она оглядела собравшихся, словно желая понять, какое впечатление произведет это имя. Судя по лицам – никакого.
Недертону раньше не приходило в голову, что главного мусорщика как-то зовут.
– Это было его имя? – спросил он.
– Да, – ответила Лоубир. – Хотя и не слишком широко известное.
– Свидетелей, к несчастью, было много, – сказал Недертон.
– Ваше и мисс Рейни положение уникально тем, что вы наблюдали событие практически непосредственно. В любом случае у вас, судя по всему, была очень напряженная неделя.
– Да.
– Не могли бы вы объяснить, как оказались здесь, мистер Недертон? – Она поднесла чашку к губам и отпила кофе.
– Я пришел ко Льву. Был расстроен. Из-за мусорщиков, из-за той ужасной бойни. Ну и подозревал, что меня уволят.
– Вы искали общества?
– Да, именно так. И в ходе разговора со Львом…
– Да?
– Это довольно запутанная история.
– Я неплохо умею распутывать сложные истории, мистер Недертон.
– Вы знаете, что сестра Аэлиты – моя клиентка? Вернее, уже бывшая. Даэдра Уэст.
– Я надеялась, что мы к этому подойдем.
– Я договорился со Львом, что он сделает Даэдре подарок от моего имени.
– Подарок. Какой же?
– Я организовал для нее услуги одного из жителей принадлежащего Льву среза.
– Какие именно услуги?
– Охранные. Он бывший военный. Оператор дронов, помимо прочего.
– У вас были основания полагать, что она особо нуждается в услугах охранника?
– Нет.
– Тогда почему, если не секрет, вам пришла в голову эта мысль?
– Лев особо интересовался одним конкретным подразделением в своем срезе, тем, где служил тот молодой человек. Переходная технология, самый канун джекпота. – Недертон глянул на Льва.
– Гаптика, – подсказал тот.
– Мне подумалось, это позабавит Даэдру своей курьезностью, – продолжал Недертон. – Хотя, надо признать, фантазия не самая сильная ее сторона.
– Вы хотели произвести на нее впечатление?
– Да, наверное.
– Вы состояли с нею в интимных отношениях?
– Да, – ответил Недертон, вновь покосившись на Льва. – Однако Даэдре это оказалось не нужно.
– Отношения?
– Полтер в качестве охранника. И отношения, как вскоре стало ясно, тоже. – Недертон обнаружил, что в разговоре с Лоубир все волей-неволей говорят правду. Он не понимал, чем именно инспектор вызывает на откровенность, но ему это очень не нравилось. – Так что она попросила отдать полтера сестре.
– Вы встречались с Аэлитой, мистер Недертон?
– Нет.
– А вы, мистер Зубов?
Лев проглотил последний кусок бутерброда.
– Нет. Мы условились пообедать вместе. Кстати, это должно было произойти сегодня. Она очень заинтересовалась континуумом, – он покосился на Тлен, – или срезом, если угодно.
– Итак, бывший военный из среза должен был находиться на дежурстве в самый момент предположительного исчезновения Аэлиты Уэст?
– Это был не он, а его сестра, – вставил Недертон и тут же поборол желание прикусить нижнюю губу.
– Сестра?
– Его вызвали по срочному делу, – пояснил Лев. – Сестра заменяла его в последние две смены.
– Его имя и фамилия?
– Бертон Фишер, – сказал Лев.
– Ее?
– Флинн Фишер, – сказал Недертон.
Лоубир поставила чашку с блюдцем на стол.
– И кто беседовал с нею о тех событиях?
– Я, – ответил Недертон.
– Пожалуйста, опишите, что она, по ее словам, видела.
– Она взлетела, чтобы заступить на вторую смену…
– Взлетела? Как?
– В квадрокоптере. В качестве квадрокоптера? Она его пилотировала. Увидела, как что-то взбирается по стене здания. Прямоугольное, с четырьмя конечностям. Как оказалось, оно содержало нечто, по описанию похожее на роевое оружие. Женщина на балконе, которую сестра полтера по нашей цифровой фотографии позже опознала как Аэлиту, была убита этим оружием. Затем уничтожена. Съедена, как выразилась сестра полтера. Без остатка.
– Понятно, – заметила Лоубир уже без улыбки.
– Она сказала, он знал.
– Кто?
– Мужчина, который находился рядом с Аэлитой.
– Ваша свидетельница видела какого-то мужчину?
Недертон, уже не зная, чего наговорит, если откроет рот, просто кивнул.
– И где она теперь, эта Флинн Фишер?
– В прошлом, – сказал Недертон.
– В срезе, – поправил Лев.
– Чрезвычайно занятно. Весьма и весьма необычно, чего никак не скажешь про значительную часть расследований. – Лоубир внезапно поднялась с зеленого кресла. – Вы очень мне помогли.
– И все? – удивился Недертон.
– Простите?
– У вас больше нет вопросов?
– У меня их еще очень много, мистер Недертон. Однако я предпочту дождаться, пока не возникнут следующие.
Лев и Тлен тоже поднялись, так что пришлось встать и Недертону. Оссиан, в черном фартуке с узкими белыми полосами, вытянулся в струнку подле темного буфета с зеркальными дверцами.
– Спасибо за гостеприимство и за помощь, мистер Зубов. – Лоубир пожала руку Льву. – И вам спасибо за помощь, мисс Тлен. – Снова рукопожатие. – И вам, мистер Недертон.
Ладонь у нее была мягкая и сухая, нейтральной температуры.
– Не стоит благодарности, – ответил Недертон.
– Если вы захотите связаться с Даэдрой Уэст, мистер Недертон, не звоните ей отсюда или из других домов мистера Зубова, дабы не порождать лишние, совершенно ненужные сложности. Отправьтесь в какое-нибудь другое место.
– Я не собираюсь ей звонить.
– Вот и отлично. Примите мои благодарности, мистер Мерфи. – Она подошла к Оссиану и пожала ему руку. – Вы замечательно преуспели в жизни, учитывая ваши юношеские конфликты с законом.
Оссиан промолчал.
– Я вас провожу, – сказал Лев.
– Не надо, не утруждайтесь, – ответила Лоубир.
– Наши домашние животные ревниво относятся к своей территории, – сказал Лев. – Лучше, если я пойду с вами.
Недертон ничего такого за Гордоном и Тиенной не знал (помимо того, что самый их вид внушал ужас и отвращение), к тому же был уверен, что их поведенческие инстинкты генно-модифицированны.
– Хорошо, спасибо. – Лоубир повернулась к остальным. – При необходимости я свяжусь с вами индивидуально. Если потребуется мне позвонить, вы найдете меня в списке ваших контактов.
Они вышли, и Лев закрыл за собой дверь.
– Взяла образцы наших ДНК, сука, – сказал Оссиан, разглядывая свою ладонь, которую только что пожала Лоубир.
– Ну конечно, – ответила Тлен, глядя на Недертона, чтобы ее речь не шифровалась. – Как иначе убедиться, что мы те, за кого себя выдаем.
– Мы могли бы провернуть с ней то же самое, – произнес Оссиан, хмуро глядя на чашку, из которой пила инспектор.
– И на нас бы настучали. – Тлен по-прежнему обращалась к Недертону.
– С порога взяла меня за грудки, – сказал Оссиан.
– Мерфи? – спросил Недертон.
– Не наглей. – Оссиан резким движением скрутил полотенце, затем швырнул задушенную тряпку на буфет, взял с подноса две тартинки, сунул в рот и принялся энергично жевать, сохраняя при этом всегдашнее невозмутимое выражение.
Возникла эмблема Тлен. Недертон встретился глазами со стоящей перед ним Тлен. Та чуть заметно кивнула и открыла трансляцию.
Глазами птицы, способной неподвижно зависнуть в воздухе, Недертон увидел, как Лоубир садится на заднее сиденье автомобиля – уродливого, дутого, тяжелого на вид. Лев что-то сказал, отошел от машины, и по ее матово-черному корпусу мгновенно расползся пиксельный рисунок отраженных зданий.
Невидимая машина тронулась, словно наматывая на себя улицу, и пропала совсем. Лев повернул к дому. Трансляция выключилась.
Оссиан все еще жевал. Теперь он проглотил, плеснул чая в хрустальную стопку, выпил.
– Итак, – сказал он, не обращаясь к Тлен, чтобы речь не шифровалась, – мы подключаем студентов-финматиков из Лондонской школы экономики?
– Лев согласился, – сказала Тлен Недертону.
– Их местная экономика держится на синтезе наркотиков, – сказал Оссиан Недертону. – Наверняка там есть все, что нам нужно.
Лев, улыбаясь, вошел в дверь.
– И как? – спросила Тлен.
По тыльной стороне ее ладони пронеслась стайка птиц. Тлен их не заметила.
– Удивительная женщина! – воскликнул Лев. – Я впервые говорил с полицейским такого ранга. И вообще с полицейским.
– Они не все такие, слава богу, – пробурчал Оссиан.
– Ничуть не сомневаюсь, – ответил Лев.
Тебя только что подцепили на крючок, подумал Недертон. Подцепили очень ловко и основательно, вполне в духе инспектора Эйнсли Лоубир.
Мертвые парни
Флинн разбудили мужские голоса где-то совсем близко. Один из них принадлежал Бертону.
Накануне она съездила в «Фарма-Джон», взяла лекарства для матери, вернулась и помогла той приготовить ужин. Они втроем – Флинн, мама, Леон – поели на кухне, потом Леон и Флинн вымыли посуду и вместе с мамой посмотрели новости. Сейчас она выглянула в окно и увидела у ворот большую прямоугольную машину из управы шерифа. «Четверо?» – спросил голос брата под самым окном, на дорожке к парадному крыльцу.
– Для нашего округа больше чем достаточно, уж поверь мне, Бертон, – сказал замшерифа Томми Константайн. – Надеюсь, ты не откажешься поехать со мной? Вдруг кого узнаешь.
– Потому что их убили на середине Портер-роуд, а я живу в ее конце?
– Надежды мало, но я буду признателен, если ты со мной съездишь, – сказал Томми. – Из-за этих мертвых парней у меня все наперекосяк.
– Что за парни?
– Два пистолета, новенький набор разделочных ножей, кабельные стяжки. Никаких удостоверений личности. Машина угнана вчера.
Флинн лихорадочно одевалась.
– Как их убили? – спросил Бертон таким тоном, будто интересовался, какой сейчас иннинг в бейсбольном матче.
– Выстрелом в голову. Судя по диаметру дырок – двадцать второй калибр. Выходных отверстий нет, так что у нас будут пули.
– Они сидели и ждали, пока их перебьют?
– Вот тут и начинаются странности. Китайский четырехместный автомобиль, стреляли снаружи. Водителя убили выстрелом через лобовое стекло, пассажира рядом с ним – через окно в ближайшей к нему дверце, того, что за ним, – через окно задней боковой дверцы, а того, что за водителем, – через заднее стекло. Как будто кто-то обходил машину и щелкал их по одному. Однако у двоих в руках были пистолеты, и непонятно, почему они не отстреливались.
Флинн провела по лицу мокрой губкой, вытерлась вчерашней футболкой. Вытащила из кармана джинсов блеск, мазнула губы.
– У тебя загадка запертой комнаты, Томми, – сказал Бертон.
– У меня полиция штата, вот у меня что.
Флинн вышла в коридор, коснулась дедушкиных «Нейшнл географиков» – на счастье – и сбежала по лестнице.
Маму она по пути не видела, впрочем из-за лекарств та в это время обычно спала крепко.
– Здравствуй, Томми! – крикнула она через внешнюю сетчатую дверь.
– Здравствуй, Флинн!
Томми наполовину – но только наполовину! – дурашливым жестом снял широкополую шляпу.
– Вы меня подняли, – сказала Флинн, открывая сетчатую дверь и выходя наружу. – Маму не разбудите. Кого убили?
– Извини. – Томми понизил голос. – Четыре трупа. Похоже на профессиональную работу. Примерно на полдороге между вами и городом.
– Разборки между лепилами?
– Вероятно, да. Но эти ребята угнали машину в Мемфисе, так что ехали сюда издалека.
При упоминании Мемфиса Флинн прикусила язык.
– Я поеду с тобой, Томми, – сказал Бертон, пристально глядя на сестру.
– Спасибо. – Томми надел шляпу. – Рад был тебя повидать, Флинн, и прости, что разбудил.
– Я с вами, – сказала Флинн.
Томми глянул на нее:
– Хочешь посмотреть на трупы с дыркой в башке?
– На полицию штата и вообще. Брось, Томми. У нас не так часто что-нибудь случается.
– Будь моя воля, – сказал Томми, – я бы подогнал экскаватор, вырыл большую яму, столкнул туда машину и присыпал землей. Гады они были, туда им и дорога. Правда, тогда я мучился бы вопросом, не больший ли гад тот, кто их пришил. Зато у нас в машине новая кофеварка. «Кофе-Джонс». На выбор: колумбийский или французской обжарки.
Он спустился с крыльца, Бертон и Флинн – за ним.
Все трое уселись в большую белую машину.
Флинн допивала из бумажного стаканчика эспрессо, когда впереди показались огни, палатка, машина полиции штата и «скорая». Томми сбавил скорость. Флинн сидела рядом с ним на пассажирском сиденье, кофеварка стояла между их подлокотниками. В бардачке перед Флинн лежали две курносые винтовки-буллпап.