Этический сентиментализм - это обобщенное название для мыслительной традиции в новоевропейской этике, представители которой полностью или частично основывали мораль на моральном чувстве (или чувствах, эмоциях). Родоначальником этического сентиментализма является английский философ Энтони Эшли Купер, 3-й граф Шефтсбери. Именно он ввел в этический обиход понятие "моральное чувство". Он берется за исследование добродетели как заслуги; добродетель для него - это характеристика действий человека. Он стремится понять, каким образом человек постигает добродетель и определяется в отношении ее. Так он приходит к идее морального чувства, как особого рода познавательной способности. Значение Шефтсбери выходит за рамки этического сентиментализма. Он оказал значительное влияние на развитие вообще просветительской мысли, в особенности на континенте.
Для Френсиса Хатчесона, мораль - это особого рода идеи, воспринимаемые моральным чувством. Иными словами, это, с одной стороны, идеи, обобщенно выраженные в понятиях добра и зла, а с другой - способность человека их воспринимать и способ, каким он их воспринимает. Моральное чувство - это познавательная способность, направленная на постижение добра и зла, а также способность высказывать суждения о них.
Джозеф Батлер был проповедником и ему был свойствен пасторски-теологический образ мысли. Батлер начинает свое рассуждение с рассмотрения человеческой природы. Быть моральным, для Батлера, это значит быть естественным, соответствовать природному предназначению.
Таким образом, Батлер продолжает критику этики эгоизма. Он признавал наличие в человеке разнонаправленных эмоций; причем себялюбивые эмоции могут быть как естественными, так и противоестественными, частными. Эти основные положения моральной этики Батлера - о приоритете благожелательности по отношению к эгоизму и приоритете совести по отношению к разуму - характеризуют его как мыслителя сентименталистского направления.
Давид Юм (1711-1776) в вопросе о роли разума и морального чувства в морали в основном развивает идеи Хатчесона. Критикуя интеллектуалистов, Юм стремится показать, что разум несостоятелен в морали, а моральные различия проистекают не из разума, который по своей природе направлен на различение истины и заблуждения.
Юм выделяет следующие характеристики морального восприятия. Во-первых, это восприятие представляет собой не идею, а впечатление. Во-вторых, моральные впечатления гедонистически окрашены (будучи вызваны добродетелью, они приятны, а пороком - неприятны). В-третьих, моральные восприятия бескорыстны, они безотносительны к частному интересу индивида, не зависимо от того, идет ли речь о мотиве действия, восприятии чужого действия или сторонней оценке действий и характеров. В-четвертых, моральные различия воспринимаются непосредственно, они очевидны; и их сопряженность с особого рода удовольствием и страданием обеспечивает этот интуитивный, характер моральных восприятий.
Другим важным моментом этики Юма было учение о благожелательности. Концепция благожелательности наполняет учение Юма о моральном познании определенным ценностным содержанием. Благожелательность, или доброта, - основополагающая добродетель, регулирующая все остальные добродетели. Наоборот, основополагающим пороком является бесчеловечность.
В философии Смита как концепция морального чувства, так и сам этический сентиментализм претерпевают значительные изменения. Смит не принимает мнения, согласно которому есть некая определенная моральная способность - моральное чувство, - посредством которой воспринимаются моральные различия и на основе которой высказываются моральные суждения.
Утилитаризм
Утилитаризм (от лат. utilitas — польза, выгода) — направление в этике (этическая теория), согласно которому моральная ценность поведения или поступка определяется его полезностью.
Во времена доминирования предприимчивости, когда деловая хватка гарантирует достойное положение в обществе, само «Добро» предпочитают трактовать как «пользу», а нравственную добродетель – как стремление принести максимальную пользу себе и (или) окружающим. Этика такого рода называется утилитаризмом или прагматизмом.
Утилитаризм (от латинского «utilitas» - польза) – этическая теория, рассматривающая в качестве источника нравственности «полезность». Именно «польза», по мнению утилитаристов, составляет истинную сущность поступков человека при формировании его отношений с другими людьми. Причем наилучшими должны считаться поступки, направленные на достижение наибольшего счастья наибольшим числом людей.
Прагматизм (от древнегреческого πραγμα - деяние, действие) – направление в нравственной философии, отождествляющее добро с полным удовлетворением практических потребностей (реально поставленных целей), каждый раз неповторимых, не сводимых к каким-то общим для всех определениям.
Этических доктрин столь же противоположных утилитаризму и прагматизму, как аскетизм ‑ гедонизму, не существует. Более того, сознательные призывы к чему-то заведомо бесполезному или вредному науке неизвестны. Противники той или иной доктрины могли расценивать поставленную в доктрине цель как бесполезную и даже вредную, но всякий сторонник той же доктрины всегда находил в ней нечто весьма полезное.
Польза во все времена понималась, как положительная ценность, и в отличие от удовольствия не несла в себе никакого негативного оттенка (привкуса). Неприязненного отношения удостаивались не те, что стремятся к пользе, а только те, кто ради собственной выгоды причиняет вред окружающим. Тот же, кто не посягал на чужое, преследуя собственную выгоду, всегда пользовался уважением, а заботящийся о пользе человечества – всегда считался героем, заслуживающим всеобщего признания и публичного одобрения.
В качестве жизненного принципа полезность выражается в максиме: «Польза превыше всего!» При этом к числу достижений (дополнительных ценностей), сопровождающих извлечение пользы относят «выгодность», «предприимчивость», «успех» («преуспеяние»), «эффективность», «оптимальность средств». В то же время алчность, потребительство, карьеризм и т.п. считаются извращенными формами стремления к пользе.
И хотя в теории «утилитаризма» говорится, что любое наше действие, независимо от наших субъективных представлений, постоянно направлено к какой-то пользе, тем не менее, и в книгах, и в жизни звучит призыв: «Из всего извлекай пользу!» Что это, если не косвенное признание того, что стремление к пользе не вездесуще, что оно требует, как минимум, дополнительных усилий над собой, каких-то предварительных размышлений, направленных на осознание пользы и составление плана (алгоритма) ее извлечения?!
В обыденном сознании легко приживается обоснование этики, основанной на стремлении к полезному: дескать, каждый отвечает сам за себя, поэтому пусть он сам о себе и позаботиться; когда же о собственной пользе станут радеть все (причем сугубо самостоятельно!) ‑ в мире не останется неудовлетворенных людей.
Утилитаристы и прагматики легко (без длительных размышлений и угрызений совести) приспосабливаются к существующим условиям, приноравливаются к другим людям, а, если это возможно и более выгодно, то энергично подстраивают действительность под себя. Их не беспокоят несовершенства мира, поскольку и тот мир, что есть, сулит неисчерпаемые выгоды тому, кто не упустит своего и хорошо знает, как пользоваться имеющимися возможностями.
Там, где другие ищут цель жизни, человек, стремящийся к полезному, озабочен только подбором средств для получения желательного ему результата. «Все, что окружает утилитариста, как бы утилизируется, подгоняется под его частные цели» - писал английский неолиберал Мур, близкий по своим воззрениям к утилитаризму.
Логика стремления к полезности вынуждает обращать внимание и на людей (даже самых близких) лишь в той мере, в какой они могут быть полезными, то есть предоставить вещи или услуги, необходимые или выгодные.
Гегель о таком миропонимании писал: «Каждый для себя цель, а все другие для него лишь средство, то есть ничто в качестве самоценной личности. Но без соотношения с другими он не может достигнуть искомого объема своих целей, поэтому вынужден искать общения и взаимодействия в собственных интересах» 17
На бытовом же уровне торжествует лаконичный принцип: «Ты - мне, я – тебе!» Тот, в ком никакой пользы не видят, становится неинтересным и даже абсолютно безразличным. Тот же, кто препятствует извлечению выгоды (пусть и по самым благородным основаниям) рассматривается в качестве подлежащего устранению врага или гнусного злодея, от которого необходимо держаться как можно дальше.
Больше всего утилитаристы и прагматики гордятся своим реализмом. Мы, мол, реально смотрим на вещи, основываем свои планы на многолетнем опыте и точном расчете, не обманываем себя розовыми мечтаниями, стремимся только к достижимому, приносящему пользу на самом деле. И каждый свой успех, собственную солидность и благополучие «стремящиеся к пользе» расценивают как явное подтверждение правильности (победоносности) избранной жизненной стратегии, подтверждением жизнеутверждающего характера моральных принципов утилитаризма-прагматизма.
Гордятся они и тем, что их теория позволяет в любых пропорциях сочетать на практике пользу личную и пользу общественную, как две равнозначные и равноправные ценности.
В широком социально-философском смысле, принцип полезности служит важнейшей «идейным столпом» так называемого «гражданского общества», основанного на автономии индивидов, равенстве всех перед законом, священном праве частной собственности, свободе выбора занятий и других правах, и свободах, без которых стремление к извлечению выгоды невозможно или затруднительно.
Таким образом, деловой интерес соединяет людей, когда им это выгодно, но создает вакуум безразличия во всех остальных сферах человеческого общения, дает ориентиры для повседневной жизни, но лишает эту жизнь «возвышенного смысла».
Термин «утилитаризм» принадлежит английскому философу Джону Стюарту Миллю (1806-1873). Так называлось его основное морально-философское произведение – «Утилитаризм» (1863), в котором он систематизировал и обосновал основные положения, развитые его учителем, Джереми (Иеремия) Бентамом (1748-1832) в трактате «Введение в основание нравственности и законодательства» (1780, опубл. 1789). Благодаря Миллю именно под этим названием он вошел в историю этики как особая разновидность моральной теории, в которой мораль основывается на принципе пользы. Утилитаризм (от лат. utilitas – польза) и означает теорию пользы, точку зрения, основанную на пользе.
Джереми Бентам. Ранний, или классический, утилитаризм предложил моральную теорию, в которой, так же как это было у французских материалистов (в частности, у Гельвеция), этика непосредственно опирается на антропологию. Так, по Бентаму, удовольствия и страдание суть основополагающие природные принципы человеческой жизни. Мораль, право и государство должны строиться в соответствии с этим природным началом. Для социальных институтов Бентам обобщенно обозначает это начало как принцип полезности, или величайшего (возможного) счастья или благоденствия. В развернутой форме он утверждает «величайшее счастье всех тех, о чьем интересе идет дело, истинной и должной целью человеческого действия», целью «во всех отношениях желательной», а также «целью человеческого действия во всех положениях, и особенно в положении должностного лица или собрания должностных лиц, пользующихся правительственной властью». Формулировка принципа пользы не принадлежит Бентаму, и он никогда не приписывал ее себе. Она проходит через весь XVIII в., начиная с Ф. Хатчесона, и встречается у Ч. Беккария, Д. Пристли, К. Гельвеция и др. Однако именно Бентам придал ей принципиальное значение для построения теории морали. Бентам рассматривал ее не только как описательный и объяснительный принцип нравственности, но и как основополагающее этико-нормативное начало: принцип полезности задает главный критерий оценки действий.
У Хатчесона эта формулировка имеет следующий вид: «То действие является наилучшим, которое обеспечивает самое большое счастье для наибольшего числа людей» (Хатчесон Ф. Исследование о происхождении наших идей красоты и добродетели. Впоследствии многие комментаторы, в том числе Г. Сиджвик, а вслед за ним и Дж. Ролз, необоснованно рассматривали Хатчесона в качестве зачинателя утилитаризма. Идея этого принципа хотя и не в сформулированном, но развернутом виде встречается уже у Цицерона (Цицерон. Об обязанностях).
Все люди, согласно Бентаму, стремятся к удовлетворению своих желаний. Счастье, или польза заключается в удовольствии, но при отсутствии страдания, т.е. счастье заключается в чистом, длительном и непрерывном удовольствии. И удовольствие, и польза понимались Бентамом предельно широко: наслаждение – это всякие наслаждения, в том числе чувственные, польза – всякая польза, в том числе выгода. Бентам безусловно «генерализировал» принцип полезности, полагая, что он обобщает все известные принципы морали. Приведя девять различных принципов, отстаивавшихся в моральной философии XVIII в., Бентам замечает: «Фразы различны, но принцип один и тот же».
Соединением добродетели и пользы, а также, как это видно из развернутой формулировки принципа полезности, морали и политики Бентам серьезно покушался на устойчивые стереотипы морального сознания и этики, а именно на то, что добродетель противоположна пользе и что в политике и в морали основополагающие принципы различны. Однако Бентам придерживался представления о цельности ценностной сферы и рассматривал антитезу добродетели и пользы как результат смутного понимания как одного, так и другого. Как выразил это русский последователь Бентама Н.Г. Чернышевский (1828-1889), различия между пользой и добром носят лишь количественный характер: польза – превосходная степень удовольствия, добро – превосходная степень пользы (Чернышевский Н.Г. Антропологический принцип в философии). Поэтому для Бентама при правильном понимании блага нет существенной разницы между удовольствием, пользой, добродетелью и счастьем: это разные слова для обозначения одного и того же. Польза – обобщающее понятие, но проверить, является ли определенное действие человека или мера правительства нравственной, или полезной, или доброй, мы реально можем, лишь исследуя в какой степени оно содействовало повышению количества и качества удовольствия людей. Поэтому, приведя реестр основных удовольствий и страданий человека и дав их классификацию, Бентам посвятил специальную главу возможности измерения удовольствий и страданий. Но если в этом он продолжал традиции английской моральной философии, то в анализе различных случаев моральной оценки на основе сопоставления мотива и результата (причем не только по критерию положительный – отрицательный, но и по их качественно-ценностному разнообразию) Бентаму принадлежит несомненный приоритет.
Джон Стюарт Милль придал утилитаризму статус концепции, не только выступив с опровержением многочисленных критиков учения Бентама, но и сформулировав позиции утилитаризма по отношению к априоризму и интуитивизму, в частности, как они были выражены Кантом и его английскими последователями.
В продолжение той линии в моральной философии, которая идет от Аристотеля и Эпикура, и в противовес кантианству - Милль выводит мораль из того, что составляет конечную (высшую) цель человека. Все люди стремятся к удовлетворению своих желаний, и счастье, или польза заключаются в чистом, длительном и непрерывном удовольствии. При этом утилитаризм - это теория, направленная против эгоизма, т.е. против такой точки зрения, согласно которой добро заключается в удовлетворении человеком личного интереса. Приемлемость или неприемлемость в каждом конкретном случае получаемого удовольствия или выгоды определяется тем, содействуют ли они достижению высшей цели, т.е. общему счастью. На этом же основываются определения (оценки) явлений и событий как хороших или дурных.
Соответственно, мораль определяется Миллем как «такие правила для руководства человеку в его поступках, через соблюдение которых доставляется всему человечеству существование наиболее свободное от страданий и наивозможно богатое наслаждениями» (Миллъ Дж.С. Утилитарианизм).
В полемике с критиками утилитаризма Милль проясняет принцип пользы. Польза действительно заключается в счастье. Но это не личное, а общее счастье: от личности требуется не стремиться к собственному счастью, а содействовать счастью других людей. Такого рода требования имеют смысл. Поскольку было бы наивным уповать на достижение всеобщего счастья и даже счастья значительной части людей, принцип пользы на самом деле предполагает (и предполагает в первую очередь) стремление человека к устранению и уменьшению несчастья. А это уже вполне реалистичная цель.
Провозглашая общее благо как высший принцип нравственности, Милль, как и его предшественник Бентам, подчеркивал, что человек должен, имея в виду высший нравственный принцип, стремиться обеспечить хотя бы свое частное благо. Вполне в духе протестантской этики тем самым предполагается, что человек должен исполнить в первую очередь свое профессиональное и социальное предназначение; но исполнить его с чистыми руками, по совести - добродетельно. Соответственно Милль решал и проблему добродетели: хотя добродетель может восприниматься индивидом как благо само по себе, она не является целью самой по себе, а есть лишь средство для ее достижения. «Человек не имеет ни малейшего побуждения, ни малейшего желания быть добродетельным: добродетель возбуждает его желание только потому, что составляет средство получить наслаждение и, в особенности, устранить страдание...». Добродетель ценна не сама по себе, а как средство для достижения счастья или как часть счастья.
Этика И. Канта
Вопросам этики Кант посвятил философскую работу «Критика практического разума». По его мнению, в идеях чистый разум говорит свое последнее слово, а далее начинается область практического разума, область воли. Ввиду того, что мы должны быть нравственными существами, воля предписывает нам постулировать, считать познаваемыми некоторые вещи в себе, как, например, нашу свободу и Бога, и вот почему практический разум имеет первенство перед теоретическим; он признает познаваемым то, что для последнего только мыслимо. В силу того, что наша природа чувственна, законы воли обращаются к нам в виде приказаний; они бывают или субъективно-действительны (максимы, волевые мнения индивидуума), или объективно-действительны (обязательные предписания, императивы). Среди последних своей несокрушимой требовательностью выделяется категорический императив, повелевающий нам поступать нравственно, как бы ни влияли эти поступки на наше личное благополучие. Кант считает, что мы должны быть нравственными ради самой нравственности, добродетельными – ради самой добродетели; исполнение долга само по себе составляет цель хорошего поведения. Мало того, вполне нравственным может быть назван только такой человек, который совершает добро не вследствие счастливой склонности своей натуры, а исключительно из соображений долга; истинная нравственность скорее побеждает склонности, нежели идет с ними рука об руку, и в числе стимулов добродетельного поступка не должно быть природной склонности к таким поступкам.
Согласно идеям этики Канта, закон нравственности ни по своему происхождению, ни по своей сущности не зависит от опыта; он априорен и поэтому выражается только в виде формулы без всякого эмпирического содержания. Он гласит: «поступай так, чтобы принцип твоей воли всегда мог быть и принципом всеобщего законодательства ». Этот категорический императив, не внушенный ни волей Бога, ни стремлением к счастью, а извлекаемый практическим разумом из своих собственных глубин, возможен только при предположении свободы и автономии нашей воля, и неопровержимый факт его существования дает человеку право смотреть на себя, как на свободного и самостоятельного деятеля. Правда, свобода – идея, и реальность её не может быть доказана, но, во всяком случае, ее необходимо постулировать, в нее необходимо верить тому, кто хочет исполнить свой этический долг.
Высшим идеалом человечества является соединение добродетели и счастья, но опять-таки не счастье должно быть целью и мотивом поведения, а добродетель. Однако Кант полагает, что этого разумного соотношения между блаженством и этикой можно ожидать только в потусторонней жизни, когда всесильное Божество сделает счастье неизменным спутником исполненного долга. Вера в осуществление этого идеала вызывает и веру в бытие Бога, и теология, таким образом, возможна только на моральной, но не на умозрительной почве. Вообще, основанием религии является мораль, и заповеди Бога – это законы нравственности, и наоборот. Религия отлична от морали лишь постольку, поскольку к понятию этического долга она присоединяет идею Бога, как морального законодателя. Если же исследовать те элементы религиозных верований, которые служат придатками к моральному ядру естественной и чистой веры, то надо будет прийти к заключению, что понимание религии вообще и христианства в частности должно быть строго-рационалистическим, что истинное служение Богу проявляется только в нравственном настроении и в таких же поступках.
Эволюционистская этика
Эволюционная этика — направление в буржуазной философии морали, к-рое толкует происхождение, природу и назначение нравственности с позиций биологического эволюционизма. Основоположником этого направления считают Спенсера, рассматривавшего нравственность как форму развития эволюционного процесса, обнимающего всю живую природу, на той его ступени, к-рая соответствует человеческому об-ву. Добро он определял как «более развитое», а зло — как «менее развитое».
Идеи Спенсера получили развитие в буржуазной этике XX в., в учении амер. неореалиста Э. Хоулта, англ. философов Дж, Хаксли и К. Уоддингтона, фр. теолога и палеонтолога Тейяра де Шардена. При всех различиях теорий морали, относящихся к данному направлению, их объединяет общий методологический принцип: нравственность рассматривается не как специфически общественное явление, а как проявление процесса биологической эволюции, определенной фазой к-рого якобы является история об-ва.
Человек с этой т. зр. — высокоразвитое и социализированное животное, а мораль — система условных рефлексов, вырабатываемых об-вом в ходе его эволюции и служащих для человека орудием приспособления к среде. Хоулт, напр., вообще отрицает общественный характер морали. Понятия добра и долга, с его т. зр., — это средства ориентации человека в природной действительности; они якобы помогают людям осуществить в своем поведении требования органической эволюции, привести поступки в соответствие с внешней средой.
В др. теориях Э. э. биологизм выражен не так явно, а проявляется в заимствовании методологии и понятий из научно-теоретического аппарата эволюционной биологии. Сторонники Э. э. часто высказываются против субъективизма и крайнего релятивизма в истолковании нравственности, по-своему пытаются найти объективные основания морали при помощи данных естественной науки.
В целом такого типа теории можно отнести к вульгарно-механистическим, хотя в них часто имеются также элементы объективного идеализма, фрейдизма и бихевиоризма. Ненаучность данного направления нередко совмещается с реакционностью проповедуемых идей. Напр., у Хоулта достаточно ясно выражены антиобщественные мотивы индивидуализма и эгоизма.