Летнее “мэн тайрэ“, на котором молились Тангре, называлось Джиен, а зимнее, устраивавшееся в честь Нардугана и духов предков-героев (“сын“) - Нардуган или Мардукан. Вели эти моления выборные кельбиры, а всем бюрганам (юрганам) или кам-боянам в местах “мэн тайрэ“ появляться запрещалось, т.к. во время общений со злыми духами они впитывали зло и могли испачкать им место моления - “карамат“. Кельбиры имели на груди изображения Тангры или духов (в зависимости от того, кому посвящалось моление), а в руке держали посох, увенчанный полумесяцем, шаром и лошадиным хвостом красного цвета. Во время молитвы Тангре смотрели в небо с поднятыми вверх руками, а потом кланялись и падали ниц. Смотреть в землю было нельзя - ведь под ней живут нечистые духи. Раньше, когда приносились человеческие жертвы, мужчины нередко боролись друг с другом за честь быть принесенным в жертву...
1 
2 
1. Грифон с трезубцем – тронная палата Тырново(Болгария)
2. Изображение кана Тервела с знаком Тангры(8 в. Болгария)
Народ считал солнце, луну и звезды глазами Тангры, поэтому молились восходящему солнцу. В эпоху царствований кельбирами избирались цари или другие члены царствующего дома.
Гази-Баба так описывает джиенное моление, которое видел сам. Карамат располагалось на возвышенном месте на поляне, “Стена“-плетень была едва заметна - и то только у трех ворот карамата (у восточных, которые назывались Тангра Капа, у северных - Кук Капа и у южных - Ер Капа) и с западной стороны, наглухо закрытой от злых духов.
Посреди Карамата росло несколько деревьев, самое красивое из которых и называлось священным деревом Бай Терек. Южнее Бай Терека на земле был сделан помост для кельбира - “ег-кэпэ“...
Возстановка городского карамата, Плиска, Болгария
Когда в Карамат вошли люди, предводительствуемые Кельбиром, к западной “стене“ подвели жертвенных животных (белую лошадь, белого бычка и белую овцу) и привязали их к трем столбам. Затем животные были переведены к трем столбам на месте у Тангра Капа, называемом аба или уба, заколоты и разделаны. Их шкуры были развешаны по трем столбам. Вместо настоящих животных к столбам у западной “стены“ привязали их чучела. Это было сделано для обмана злых духов, чтобы они, привлеченные животными, по-прежнему оставались у западной “стены“ и не вошли внутрь Карамата. Через Кук Капа внесли воду для приготовления жертвенной пищи и разожгли три костра, на которых стали варить мясо жертвенных животных. Люди смотрели на все это до тех пор, пока Кельбир с дерева не возгласил: “Мэн тайрэ! Глядя на солнце, говорите!“
Тут люди воззрились на восточную часть неба, положили шапки под мышки, и Кельбир начал молитву. В старые времена она была такой:
Ты, белый властитель,
Имеющий тысячу лиц!
Ты, золотой властитель,
Имеющий тысячу глаз!
Ты, серебряный властитель,
Имеющий тысячу ушей!
Ты, медный властитель,
Имеющий тысячу кос!
Ты, изумрудный властитель,
Имеющий тысячу туловищ!
Ты, розовый властитель,
Имеющий тысячу рук!
Ты, черный властитель,
Имеющий тысячу ног!
Я молюсь, подчиняясь вращению твоему!
Я молюсь, поворачиваясь по Солнцу!
Вир Тангра! Бир Канар [Один Правитель]!
Бир Торе [Один Порядок]! Мэн Тайрэ [Большое Моление].
Одно начало, Один Кельбир.
Ты - владыка нашей семицветной земли,
Ты - владыка наших семи племен!
Мы - люди, которые собрались здесь,
Чтобы умилостивить тебя подношениями,
В знак покорности мы даем тебе
От семи наших племен
Семь душ чистых юношей,
Семь душ чистых девушек.
Ты - владыка всего живого.
В знак этого мы даем тебе
Семь чистых иджиков (жертвенных коней),
Семь чистых мосха (бычков),
Семь чистых баранов.
Прими от нас, смиренных, все это
И пошли нам свою милость.
Пусть будет окрашена твоя земля
В твои семь благословенных цветов.
Пусть будет плодородна черная земля,
Пусть будут розовыми цветы,
Пусть будут полноводны изумрудные реки,
Пусть будут высоки изумрудные травы.
Пусть будет бесчисленным меднобокий скот,
Пусть будет высок среброствольный лес,
Пусть сияет золотое солнце,
Пусть крепко стоит тысячелетняя белая юрта!
“Но я слышал слова попроще и уже несколько иные, хотя начало ее оставалось прежним... “Канар“ произносили как “кана“... Фраза о человеческих жертвах пропускалась, и сразу говорили слова “Ты владыка всего живого“. Далее говорили о том числе животных, которым действительно жертвовали. Люди повторяли за Кельбиром, смотрящим на небо, его фразы, и после каждой фразы низко кланялись.
Когда сказали слова “Я молюсь, подчиняясь вращению твоему“, все прошли вслед за Кельбиром вокруг Бай Терека. Когда сказали слова “ Я молюсь, поворачиваясь по солнцу “, снова прошли вокруг дерева. Когда сказали “Одно начало, один Кельбир“, в третий раз прошли вокруг Бай Терека.
После этого по призыву Кельбира, уже перебравшегося на возвышение возле дерева, все стали на колени и молились с поднятыми к небу лицами и руками, заканчивая эту часть молитвы словами:
“Чистого и красивого иджика (жертвенного коня), чистого мосху (корову) и чистого барана“. Когда люди сказали эти слова, Кельбир встал и взял в руки ковш, сделанный из черепа и серебра. Своими руками он налил в этот ковш бал, поднял его к небу и, сказав: “Прими от нас, смиренных, все это“, вылил бал в огонь одного из костров возле уба. Затем положил в ковш хлеб с солью и сделал с ними то же, что и с балом. Наконец, положил в ковш мясо и, после тех же действий и слов, бросил его в третий костер.
Сделав это, Кельбир вернулся на свое возвышение у дерева и стал говорить, поднимая руки в начале каждой фразы и опуская их в конце, а люди повторяли за ним все его слова... [от слов “Прими от нас, смиренных все это...“ до слов “В твои семь благословенных цветов“]. Затем Кельбир полил из ковша кровью жертвенных животных Бай Терек и другие деревья, при этом “Казанчеи“ несли за ним котлы (“Казаны“) с этой кровью, а люди повторяли молитву.
Закончив с этим, Кельбир возвращается на тахет и словами “Мэн тайрэ! Глядя на Солнце - пойте!“ вызывает дынгырчиев [музыкантов] с барабанами, дудками, волынкой, дынгыром (бубном), домброй и кубызом. Дынгырчии, опустившись на колени возле Бай Терека, заиграли, а девушки, встав и подняв над собой несколько длинных белых льняных покрывал, хором пропели часть молитвы... [от слов “Пусть будет плодородна черная земля“ до слов “Пусть крепко стоит тысячелетняя белая юрта“.] В начале каждой фразы девушки поднимали полотна вверх, а в конце - опускали их себе на голову. А люди, остававшиеся на коленях, вслед за Кельбиром в начале каждой фразы поднимали руки вверх и в конце - опускали. А укрывание полотнами означало, что люди с радостью вступают под защиту Тангры...
Когда эту песню пропели, девушки опустили полотна на землю, и на одно из них сел Кельбир. Четверо мужчин - “Маджаров“ или “батыров“ подняли его и три раза пронесли на полотне вокруг Бай Терека, три раза сказав при этом: “Пусть крепко стоит тысячелетняя белая юрта“. Народ ходил за ними. В начале каждой фразы мужчины поднимали полотно с Кельбиром вверх, а в конце - опускали. Кельбир и народ при этом поднимали и опускали руки, глядя в небо.
Казанчии в это время уже перелили часть бала из деревянного корыта в Казаны (котлы), а шамбаты (like Kurbat's brother Shambat, and one of the names of Kyiv) разрезали приготовленное мясо на куски.
Когда пение закончилось, Кельбир первым привязал к ветке Бай Терека три ленточки и связал их, после чего это же сделали другие люди, а при этом они загадывали свои желания и клялись в верности Тангре словами: “Бир Тангра! Бир Канар! Бир Торе! Мэн тайрэ!“ Почтенные мужи привязывали ленточки к ветвям Бай Терека, а прочие - к ветвям других деревьев. Ленточки должны были быть белыми, синими (зелеными) и красными (желтыми). Белый цвет означал Тангру, синий или зеленый - Небо и небесные воды, а красный или желтый благодатную Землю, озаренную светом и милостью Тангры. Кроме этого в маленьких платочках привязывали также монеты...
Затем Кельбир взял поданную казанчиями чашу с балом и окропил из нее Бай Терек, ленточки и людей.
За ним деревья и ленточки окропили все люди. При этом Кельбир и все присутствующие восклицали: “Бир Тангра! Бир Канар! Бир Торе! Мэн тайрэ!“
После этого казанчии и шамбаты раздали бал, мясо, бульон, яйца и кашу мужчинам, замужним женщинам и юношам. Пищу расставили на полотнах, сели вокруг и стали пировать. Но через некоторое время девушки, оставшиеся без еды, спели песню “Батумар“, в которой алп грозы, небесных вод и молнии Кубар назывался “Кумаром“ и “Самаром“:
“Кумар, лей, лей, лей!
Самар, лей, лей, лей!
Принесу тебе в жертву черную овцу!
Ляжку оставлю тебе,
Разноцветную ложку дам тебе,
Вкусную кашу дам тебе!
Дождик мой, лей, лей -
Чтобы народ не умер с голоду,
Чтобы было много трав,
Чтобы сыты были коровы,
Чтобы можно было нам пить молоко!
Покушали ли вы, подружки?
Сыты ли вы, подружки?“
Дынгырчии подыграли им, а потом подыграли парням, спевшим в ответ девушкам:
“Солнце, выйди, выйди, выйди!
Ложку каши дам тебе,
Масло со сковородки дам тебе,
Зарежу жирного быка [для тебя]!
Кашу тебе отдам,
Мясо съем сам,
Кости брошу собаке!“
С этими словами парни дали девушкам еды, в которой не было только мяса. Через некоторое время девушки опять спели “Батумар“, и вновь парни угостили их, но опять не дали мяса. Так повторилось несколько раз, до конца пира. В конце концов девушки получили немного мяса, но должны были унести его с собой и съесть только на рассвете следующего дня.
“Как мне говорили, злые духи думали, что это мясо пожертвовано им, и не вредили людям. Но были и другие объяснения этого обычая...“
Покрывало, на котором носили Кельбира, разорвали на части так, что кусочки достались всем, и разошлись по домам, говоря; “Бир Тангра! Бир Канар! Бир Торе! Мэн тайрэ!“ Из этих кусочков потом сделали мешочки для амулетов. Кельбир, казанчии, шамбаты и дынгырчии были щедро вознаграждены большим количеством еды.
Другой мэн тайрэ - Нардуган - проводился в далеком прошлом в десятом месяце, который в народе назывался также нардуганом. Этот мэн тайрэ начинали с того, что люди с масками на лицах и в самых причудливых одеждах высыпали на улицы села и с громкой музыкой и с дикими криками прогоняли нечистых духов. Эти ряженые называли себя кукерами - “небожителями“, а действовали они в их образах и от их имени для того, чтобы избежать ответной мести злых духов... Несколько человек тащили за собой сани, на которые из каждого дома выбрасывались какие-нибудь старые вещи. Они были убеждены, что вместе с этими вещами они выбрасывают все накопившееся в доме за год зло. Кроме этого, все были вооружены палками, вилами, топорами, деревянными саблями, самодельными копьями, рогатыми шлемами. В двери каждого дома стучали этим оружием, а потом заходили внутрь с дымящимися ветками арчи (можжевельник) или сосны и окуривали их, т.к. нечистые духи боялись этого дыма.
При всем при этом, время от времени, все “кукеры “ пели начало нардугановской молитвы, в которой славился Мардукан или Нардуган. В ней люди разных местностей указывали разные числа:
“Ты, находящийся за белыми облаками,
Ты, находящийся за черными облаками,
Ты, находящийся на синем небе,
Ты, находящийся во владениях Тангры,
Ты, носящий столько-то кос,
Ты, совершивший столько-то подвигов (или “убивший столько-то врагов)
Ты, чья слава достигла Неба,
Ты, аба (родоначальник) такого-то рода,
Ты, чье лицо лучилось красотой,
Ты, чье сердце было полно состраданием,
Ты, чья душа была полна благородством,
Ты, чья сила защищала слабого...“
К этим словам молитвы в селах добавлялись самые различные устрашающие припевы о том, что “кукеры“ скачут по зову Нардугана на врага - нечистых духов - с четырех сторон, на конях четырех мастей и полны решимости разгромить нечисть самым различным оружием.
Кукеры(Болгария)
Выгнав нечистых духов из села, “кукеры“ шли на кладбище. По пути они брали снежный город, представлявший собой чаще всего небольшой холм с ледяными склонами, а после этого вешали захваченное в нем чучело Тама-Тархана и сжигали сани со старыми вещами. На кладбище опять пелось начало молитвы, о котором уже писалось, и к нему добавлялись такие слова:
“Прими от нас столько-то верблюдов,
Прими от нас столько-то коней,
Прими от нас столько-то баранов... (число и виды жертв были различными)
Прими от нас дорогое оружие,
Прими от нас дорогие одежды,
Прими от нас драгоценную посуду,
Прими от нас сладостные напитки,
Возрадуйся нашим подаркам, Передай наши просьбы Тангре -
Пусть Тангра выполнит их,
Пусть наполнятся наши сердца радостью“.
Когда говорились слова об оружии - Кельбир, руководивший молитвой, втыкал возле столбиков жертвенника стрелы, когда - об одеждах, то он расстилал возле столбиков какую-либо материю, когда - о посуде, то ставил на материю большую чашу, когда - о напитках, то наливал в чашу медовый напиток. Затем все, начиная с Кельбира, выпивали жертвенные напитки в честь Мардукана и других предков -героев, родоначальников многих родов, повторяя ту же молитву, но адресуя ее абаям (ancestors - Translator's Note). После этого “кукеры“ возвращались в село, бурно веселясь, Перед входом в село для них разжигали костры, и они прыгали через них. В селе “кукеры“ собирали с каждого дома подарки, которые клали в свои торбы. При этом они также пели различные песни, в которых пугали хозяев бедствиями, когда они были скупы, или обещали много добра, если хозяева были щедры...
Перед тем, как разойтись по домам, где происходили пиры и гадания, “кукеры“ со смехом обливали друг друга водой и устраивали пляски. Сильные морозы заставили Булгар многих мест перенести некоторые действа Нардугана на время других праздников, главным образом весенних, особенно на время Сюрена и Шиллыка (моление на кладбище). Таким образом почти совместились действа, посвященные гибели Мардукана, его возрождению (через 40 дней) и его свадьбе на Ашна-бике (Чакчак).
Джагфар тарихы - Том 3 (номера страниц в издании Оренбург 1997 г., тираж 230 экз.) стр. 110 - 118