Его нимало не беспокоило, что по поместью Реддлов постоянно разгуливали боевые отряды авроров, пытаясь что-нибудь разведать, и что дом на холме был оцеплен двадцать четыре часа в сутки. Он лишь смеялся над жалкими министерскими псами. Просто издевался над властями, как обычно – слегка рисуясь перед сподвижниками. Он проделывал такие вещи с пространством… Питер даже не знал, как это называется, не говоря уж о том, как работает. Прошлогодний Колодец Жертв, который им впустую пришлось распечатывать вместе с Лестрейнджем, был для их лидера просто небольшой прихотью.
Непринужденная беседа за длинным столом вдоль огромного окна в зале раньше тоже не входила в повседневное расписание дел Повелителя. Теперь же он изменил своим привычкам и пустил посторонних на порог святая святых. Устрашающий, с потусторонним взором всевидящих очей и монстром-охранником за плечами, в нимбе из переплетенных змей, Лорд принимал доклады вперемежку с поздравлениями и время от времени требовал то от одного гостя, то от другого «спич по случаю». Да, приблизительно так: «Почтим память присутствующего здесь покойного вставанием и поздравим его с четырнадцатилетием сошествия в Вечность!» Чокаться бокалами он не позволил ни разу за весь ужин. Видать, чокаться после тоста – у личей это плохая примета. Поданные на стол угощения и напитки были здесь на высшем уровне, но кусок застревал в глотке Петтигрю, и он ничего не распробовал. Под него будто подложили дикобраза, еда просилась обратно от полных ненависти взглядов Снейпа, ледяных острот Повелителя и совершенно безумных взрывов хохота Беллы. Что из этого хуже – неизвестно.
Родерикусу было чем похвастать: его дипломатическими стараниями вот-вот должно было произойти объединение их организации и пусть не слишком крупной, но серьезной команды сынка Эдварда Булста, в прошлом, как и его папаша, заклятого врага мистера Реддла и мистера Лестрейнджа.
– Не трясись, Паршивец, – полубеззвучно ободрил Питера Родерикус, когда Повелитель переключил внимание на Снейпа, вместе с которым переместился к двери на веранду; теперь оттуда доносились какие-то невнятные подробности школьных будней и работы с «безнадежным идиотом Поттером», а также почти искренний смех Лорда. – Ты смог поставить перед ним окклюментный заслон на кладбище, что же тебя смущает сегодня? У него, как видишь, недурственное настроение…
Петтигрю нахохлился. Роджеру хорошо говорить, он же не знает главного. Главное в том, что в тот раз, на кладбище Литтл-Хэнглтона, с первых мгновений легилименции воскресший Повелитель без труда взломал разум Паршивца. Вынес пинком, точно дверь кладовки, запертой на ветхую щеколду. И что он там увидел, догадаться нетрудно. Но… и теперь это ясно, как дважды два: у него были какие-то свои планы на Питера. Он ограничился всего лишь пыткой, получив от нее очевидное наслаждение, только иного свойства, чем сука-Белла. И отпустил. Живым. Это нереально. Однако делиться правдой с Лестрейнджем Петтигрю не собирался. Слишком уж лихо тот избавляется от ненужных свидетелей и оплошавших соратников, а Питер втайне надеялся (и даже хотел тому поспособствовать, чтобы восстановить утраченное доверие), что Повелитель вперед избавится от Лестрейнджа.
– Это почти слово в слово совпадает с тем, что любезно рассказывала нам о мальчишке милочка, – снова рассмеявшись, подтвердил слова Снейпа Лорд, и счастье Беллы, что он не смотрел на нее и не заметил, какой ненавистью искривилось лицо Блэк при поминании Амбридж словом «милочка». – Да, и коль скоро заговорили о ней… Как, Эс-Ти, ты находишь ее работу в школе?
– Это было одно из ваших самых гениальных решений, сэр, – польстил грязный подпевала-Нюня и повертел снятую маску в руках. – Мадам Амбридж настолько успешна, что скоро в одиночку и без единого выпущенного проклятья развалит Хогвартс изнутри, – пользуясь расположением Повелителя, Снейп тоже позволил себе усмехнуться: – Одно то, сколько студенческих доносов на меня я прочитываю на каждой встрече со Стариком, не может не впечатлять. У других профессоров так же.
– Не может быть! – притворно округлил глаза Лорд. – Наверное, это доносы исключительно от слизеринцев?..
Снейп скорчил настолько же притворную кислую мину:
– Это было самое страшное разочарование Дамблдора, сэр. Больше всего «анонимок» от учеников его обожаемого факультета.
– Как?! Разве последователи великого Годрика способны на стукачество? Разве они способны предать ближнего?!
Повелитель даже не покосился в сторону Петтигрю, но того едва не скрутило сердечным приступом от мысли, что завоевать доверие снова будет почти невозможно и что его сейчас заставляют ходить по лезвию ножа, а деваться ему некуда.
– Что ж, я доволен ее исполнительностью. Пусть продолжает в том же духе.
– Да, сэр, – Нюня отвесил подобострастный поклон и снова напялил свою маску, даже под нею оставаясь прежним уродом.
Лорд посмотрел через стекло веранды на небольшой отряд авроров, крадущихся по пригорку, ностальгически вздохнул и резко развернулся к сидящим:
– Не навестить ли нам в честь праздника альма-матер, Эс-Ти?
Все – в том числе тихо переговаривающиеся между собой за столом Рудольфус и Люциус – вскинули головы. Знай Питер, что такого не может быть, ему бы померещилось, что после сказанного в темных глазах Повелителя мигнул маячок бесовского озорства. Как если бы ему было шестнадцать или семнадцать.
– Весьма удачная идея, мой Лорд! – без малейшей заминки отозвался Снейп.
__________________________________________
[1] Автор фанфика знает, что канонный муж МакКошки Elphinstone Urquart скончался только в 1985 году от ожога соком Venomous Tentacula. Но здесь эта неприятность с ним случилась в конце 1970-х.
[2] Фея Розабельверде – героиня сказки Гофмана «Крошка Цахес по прозванию Циннобер». Сжалившись над маленьким уродцем и его матерью-крестьянкой, волшебница воспользовалась их сном и заколдовала волосы ребенка, спрятав в них три золотых волоска, благодаря которым обыватели видели в нем лишь достоинства, причем достоинства кого-то из окружающих карлика людей, и были бессильны перед его фальшивым обаянием, тем самым помогая ему беспрепятственно подниматься по карьерной лестнице.
[3] Именно эту легенду обыграла Роулинг, описывая свойства меча Годрика Гриффиндора, извлечь который мог лишь достойный (в эпосе о короле Артуре вытащить заколдованный меч из-под наковальни было под силу только тому, кто имел право на трон Англии).
[4] Вот такая беда-беда-огорчение у змеюки: https://www.pichome.ru/images/2018/08/16/eIDfPbLlx3.jpg А еще Rhinella marina смертельно ядовита – конечно, не настолько, как ядовитая тентакула, но Минерва с некоторых пор лучше разбирается в таких вещах.
[5] От фр. magnifique – «великолепно».
[6] Англ. идиотматическое выражение «good riddance to bad rubbish». Его часто пробуют привязать к нашей сексистской поговорке «баба с возу», но англичане вообще-то избегают такого в своем обиходе. Пришлось приводить фактически дословный вариант.
[7] Не все феи одинаково полезны https://www.pichome.ru/images/2018/08/22/WYHVptRs.gif...
Глава шестьдесят первая
Current mood: https://youtu.be/FwSCgFc8XJk
Она выбралась из своей рамы одним из тех слаженных движений, какими в детстве покоряла крышу родительского дома, а в юности, уже вместе с ним – окна облюбованного ими для встреч заброшенного здания, одного из старых корпусов фабрики. Как оказалась картина в его спальне и почему ватное оцепенение не позволяло даже моргнуть, Северус не знал. Просто она была здесь, и вдалеке женский силуэт чуть расплывался – казалось, в углу стоит всё та же тоненькая пятнадцатилетняя девчонка, что и на портрете.
– Где ты? – прошептала она, обреченно озираясь.
«Кто ты?» – хотел спросить он, но не было сил.
Ведь это не Лили. Ведь это не может быть она – Лили мертва.
Будто услышав его мысль, она поспешила к кровати. С каждым шагом фигура ее уточнялась, а лицо взрослело, и на край постели присела женщина уже далеко не юная, с медной патиной взамен свежей зелени глаз и с проседью в волосах. Ее вихры напомнили ему бутон вечернего гемерокаллиса в паутинках скорой осени: лепестки еще с вызовом глядят в неласковое небо, но где-то там, в самой их глубине, уже затаилась и ждет своего часа змея неизбежного увядания… Губы Лили отчетливо пересекал беловатый рваный шрам – его не было тогда, в их последний день… или Северус, как многое, забыл и это. Ее лицо отражало многолетние страдания – так, словно все эти годы она подходила к зеркалу тогда же, когда это делал и он, и смотрела оттуда в ответ, повторяя за ним каждую гримасу. Так долго и отчаянно, что это, словно клеймо, навсегда исказило ее ненаглядные черты.
– А как ты думаешь? Каждый раз, доканывая себя, мы делаем то же самое с теми, кто нас любит – кто тоже мы, только в другом теле. Нравится ли тебе то, что видишь сейчас перед собой? – тихо спросила она, нерешительно протянула руку и невесомо погладила его по щеке; он по-прежнему не мог пошевелиться, закричать: да, черт возьми, ты нравилась бы мне любой, лишь бы только билось твое сердце, лишь бы ты дышала. – Что же ты сделал с собой, мой безумный, мой любимый гений? – расплывшимся под слезами взглядом Лили скользнула по его шее, груди, плечам, рукам, и одеяло тоже не было препятствием для нее: оно не могло скрыть той смертельной худобы, которую больше не прятали ни учительский костюм, ни спасительная когда-то мантия. – Нам нужно что-то придумать, нам надо как-то выбраться из западни… Но вы оба не слышите меня… Не слышите… Проклятье! Как же я всё это ненавижу, Сев…
Она, кажется, говорила что-то еще. Может быть, что-то важное, по лицу не понять – оно угасло и не оживало более. Но Северус видел лишь то, как движутся ее некрасиво зажившие губы. Видел, но не слышал, точно его и ее разделила теперь невидимая и звуконепроницаемая стена. Расплакавшись, она множество раз указала на свою картину, и внутри него всё рвалось на части: он не мог не верить, что это настоящая Лили… и не мог в это поверить.
Со мной… Что они сделали с тобой – вот это терзает и не дает мне жить… Не мне одному, Гэбриелу тоже.
Сон отхлынул. Снейп раскрыл глаза и уставился в потолок с вмерзшим в мозг вопросом: какого дьявола я проснулся. Это был тот редкий случай, когда…
Ах, ну да. Близнецы Уизли. Как он мог забыть этот двойной дюралевый восьмидюймовый гвоздь в заднице… Когда-нибудь, Дамблдор, когда-нибудь ты вынудишь тебя убить. И не надо усмехаться, говорить «да, да, так и будет» – это будет не так. Потому что за два восьмидюймовых дюралевых гвоздя на протяжении семи (семи!) долбанных лет преподавания в этой долбанной школе кто-то должен ответить адекватно. Северус почти с удовольствием сжал в ладони длинную стальную тубу для хранения перьев, хотя бы понарошку примеряясь осуществить давнюю мечту.
Минерва не изменяла своим привычкам даже по воскресеньям, поэтому найти ее утром за завтраком можно было только в Большом Зале. Большинство студентов под присмотром помощников преподавателей уже смоталось в Хогсмид (отговорить Деда от этого гусарства так и не получилось, ну да и поротые импы ему под хвост). За столами вяло ковырялись в своей еде только те, кому по какой-то причине нельзя было в поселок. Гэбриела не было – парень любил отсыпаться по выходным или просто использовал любой предлог не посещать лишний раз это место. Между скамейками важно проплывали школьные привидения, нет-нет да исчезая прямо на ходу, а потом объявляясь вновь на несколько шагов впереди. И это раздражало. Хотя чего там, раздражало в принципе всё.
– Я готов, – сказал он МакГонагалл вместо «доброе утро»: по слухам, испанцы с итальянцами тоже никогда не говорят такой глупости, поскольку совершенно справедливо считают, что утро добрым быть не может.
На столе, напротив его пустующего стула, из воздуха возникли тарелки с кашей и с гренками. Он поморщился и велел невидимому эльфу убрать.
– Ну отчего же, Северус? Такие разговоры следует вести на сытый желудок, – проговорила Минерва с интонациями Дамблдора.
Он не двинулся с места, давая понять, что не собирается терять ни минуты, и уж если суждено угробить свое время на такую чепуху, то пусть, по крайней мере, это произойдет поскорее. Сделать и забыть. Тогда декан Гриффиндора с недовольным видом отставила недопитую чашку и поднялась.
– Ты и святого до греха доведешь, – сухо заметила она, минуя его.
– Я еще не приступал, – в той же манере откликнулся Северус, натягивая перчатки: на улице бушевал злобный северо-восточный ветер, и проклятую Лестрейнджем руку ломило, отдавая в корни зубов, еще даже до выхода из замка. Без перчаток на холоде кисть утратит всякую подвижность и просто не удержит палочку при обычной аппарации.
За воротами, где заканчивался антиаппарационный барьер, они переместились в Оттери-Сент-Кэчпоул одним совместным прыжком. Минерва кривилась из-за того, что ей пришлось слишком долго прикасаться к нему. Он назло дал ей понять, насколько это взаимно. Хотя, если честно, ему на самом деле было плевать и на то, и на другое: и на вынужденные объятия с нею, и на ее реакцию.
Хозяева были дома и гостей не ждали. В своем полузаброшенном огороде Молли лениво ворочала две тыквы к скорому Хэллоуину и что-то вопила мужу, а тот отвечал ей через открытое кривое окно второго этажа, и оттуда же доносился подозрительный визг неизвестного слесарного инструмента. Вне сомнений, запрещенного к использованию в волшебных семьях эдиктом за номером каким-то там. Определить, дома ли Перси, вот так, сходу, было невозможно. Что ж, Муффлиато в помощь, если дома.
Было даже в некоторой степени отрадно наблюдать, как воодушевление, озарившее круглое лицо миссис Уизли при виде Минервы, померкло и сползло, когда Молли перевела взгляд на его унылую рожу. Пока женщины обнимались, МакГонагалл успела вполголоса спросить, дома ли Персиваль.
– Какое там! С утра не срам… – Уизли снова опасливо дернула взглядом в сторону Северуса и исправилась: – пораньше дернулся выслуживаться перед своим шефом. Послезавтра Самайн, Фадж хочет, чтобы молодежь украсила Министерство на все сто…
То есть, кроме старших Уизли, в доме сейчас никого нет. Не считая чердачного упыря, о котором однажды рассказывал Гэбриел. Сын упоминал еще и одну странную черту Молли: когда в их доме появлялись гости, та принималась изображать кипучую хозяйственную деятельность, создавая у всех впечатление, будто тонет в заботах и хлопотах. То же самое она начала делать и сейчас, и в первую минуту Снейп едва ей не поверил, но во вторую здравый смысл взял свое, и он огляделся по сторонам. Старшие сыновья разъехались, младшие и единственная дочь – в интернате по десять месяцев в году. Дома – двое взрослых магов, две палочки, а гипотетически не исключен и домовый эльф, поскольку семья чистокровная. Но можно и без него, коль скоро они такие демократичные. И при всем этом Нора – это действительно нора. От калитки и до флюгера. Проблема тут явно не в вечном отсутствии денег и не в чьем-то алкоголизме. Малоизученное и очень хитрое фамильное проклятие вечной разрухи?.. Северус выгнал из головы эпитет, которым обычно награждал это жилище Люциус, а вслед за ним и Драко, и перешагнул порог.
Одно точно: если бы не их старший, Билл, полностью оплативший поездку Рональда, не видать бы младшему Франции и своей вейлы как минимум до окончания Хогвартса. «Может, это было бы во благо, – пискнул где-то в районе левого уха внутренний мини-Снейп. – Не пришлось бы теперь постоянно слышать в коридорах это его идиотское словечко-паразит».
– Ой, щас, обождите, у меня же там белье высохло, я на секундочку! – всполошилась вдруг Молли, цапнула висящий на ржавом гвозде в прихожей цинковый тазик и исчезла. – Вы говорите, говорите, я слы-ы-ы-ышу! – донеслось откуда-то из глубин логова… то есть Норы.
Северус взглянул на МакГонагалл, но та старательно делала вид, что не замечает этого. Прекрасно зная, что периферийное зрение у женщин имеет куда более широкий охват, чем у мужчин, Снейп только усмехнулся про себя, но досмотреть, чем закончится представление, решил молча.
Слесарный шум на втором этаже прекратился, сменился скрипом половиц, и через пару секунд перед визитерами возник усыпанный опилками и стружкой отец рыжего семейства в залатанном домашнем халате и выцветшем колпаке на макушке. Колпак, очевидно, вязала Молли. Точно такие же страшные кособокие свитера она постоянно присылала в школу всем своим детям, и те предпочитали мерзнуть, лишь бы не надевать на себя это убожество.
– Ох, как я рад, как я рад! Да вы проходите, чего ж вы тут встали-то? Давайте, сюда, на кухню-то! Во-о-от! Ну Молли!
– Чего? А чего это?! – наверху, оправдываясь, загремели тазиком. – Я ж тут всё слышу!
– Присаживайтесь, присаживайтесь! – Артур выдвинул из-под стола три табуретки.
Минерва села, Северус даже не пошевелился, и мистеру Уизли стало неловко. Он что-то забурчал в адрес жены и кинулся кипятить чайник, выглядевший так, словно весь их выводок по очереди, пока подрастал, катался в нем зимой с ледяной горки.
– Уже иду-у-у-у! – пропела Молли, но теперь откуда-то… из подвала, что ли?! – Артур, я тебе сколько раз говорила привинтить эту полку? Снова у нас весь чеснок погнил, а осень еще только началась!
– Как ты думаешь, чем я сейчас занимался наверху? Выпиливал тебе твою полку!
– И где она?
– Развалилась пополам. Я неправильно настроил пилу, она не хочет работать под чарами, как нужно.
– Значит, проведи втайне от Перси эту, как его? лепи… клеспи… леспичичество, что ли?
– Электричество не будет работать у нас как положено. Из-за магии.
– Да что ж у тебя всегда так – ни в телегу не лягу, ни пешком не пойду! Прям перед людьми стыдно!
Стыдно было Молли, а покраснел Артур. Вода в чайнике начала постепенно закипать.
Минерва поставила локоть на стол, согнула руку и нерешительно водрузила голову на расставленные прямые пальцы. Северусу стало скучно, и он посмотрел в окно, на раскачиваемое гномами огородное пугало. Чайник взревел, крышка, отскочив, ударилась о маятник часов, которые показывали не время, а местонахождение членов семьи – Гэбриел рассказывал и об этой штуке тоже. Недавно, когда зашла речь о новом изобретении близнецов. Два недо-Теслы умудрились сварганить по такому же принципу что-то вроде карты школы, на которую наносились люди и объекты. Пару лет назад, по их словам, они раздобыли похожий, только куда грамотнее зачарованный артефакт. На одном из своих уроков Снейп тогда сам отобрал у них тот клочок пергамента, даже не подозревая о его истинном назначении, а затем карту из кабинета унес Гилдерой Локхарт под видом обертки для позаимствованных ингредиентов. Следы артефакта затерялись. Теперь Фред с Джорджем, по души которых Северус с Минервой и явились сегодня в этот дом, хвастались своей поделкой под самым носом у Амбридж, постоянно навлекая на все факультеты ее инспекторский гнев, чем очень гордились. Всё как двадцать лет назад, только по тем временам таких гриффиндурков было ровно вдвое больше.
Из-за сбоя в «часах» Билла забросило из Египта на Чукотку, Чарлза съел дракон, которого он только что дрессировал в румынском заповеднике, Персиваль украшал свечками теперь ядро Земли вместо громадной тыквы в кабинете начальника, а все остальные (по логике, прозвище Хани-Бан принадлежало Джиневре) вместе с Хогвартсом и Хогсмидом переместились в Канберру. Поправив маятник, Артур засыпал в заварник какой-то куриной слепоты с медвежьими ушками – даже Снейпу было не под силу установить точную видовую принадлежность этой смеси – и бухнул сверху треть галлона кипятка. После этого что-то крабообразное с невменяемым воплем попыталось вылезти из-под крышки и удрать. Мистер Уизли затолкал его обратно деревянной мешалкой, прилевитировал из комнаты и положил на чайник в качестве груза подушку.
– Ксено посоветовал. По-соседски. Это мы с ним раз на рыбалку ходили… Так что рекомендую: помогает от нервов и давления, и вкус – знаете – такой пикантный вкус, как…
– Спасибо, мы ненадолго, – быстро отказалась Минерва, отодвигая пустую кружку. – Артур, прости за спешку, но нельзя ли как-нибудь поторопить твою супругу? Нам нужно поговорить с вами обоими.
– Молли! Ну совесть-то у тебя есть? Ждут же люди!
– Да я уже туточки, ну что вы сразу? Вот, коврижек как раз принесла с подпола. К чаю, – она выставила на стол тарелку с выпечкой, вытерла руки о передник и наконец-то села, под шумок стреляя глазами по заросшей кухне, где бы чего еще прибрать или протереть. – Я слушаю, слушаю!
Минерва поглядела на своего спутника, но теперь настала очередь Северуса делать вид, будто у него поломалось боковое зрение. И говорить ей пришлось самой, что после пережитого из-за чайника потрясения требовало недюжинной концентрации сил и нервов. Лавгуд ерунды не посоветует.
– А я выпью, пожалуй! – решился Артур, призвал к себе свою старую кружку с надписью «Артуру от Молли» и плеснул в нее варево, которое, на удивление, пахло весьма и весьма недурственно – в основном имбирем и луговыми травами.
– Артур, Молли, вы знаете, в какой обстановке нам приходится сейчас работать, а детям – учиться, – МакГонагалл заложила вираж издалека. – Многим окончившим школу в прошлом году пришлось поступиться своими планами и надеждами при выборе места работы. Но сейчас всё стало еще хуже: у нас новый преподаватель ЗОТИ.
– Да, да, ребята писали, – согласилась Молли. – Но у вас каждый год новый преподаватель ЗОТИ!
Артур хмуро промолчал: уж он не знать Амбридж просто не мог. Минерва суховато улыбнулась:
– Письма, которые присылают вам дети, подвергаются тщательной цензуре, Молли. Стараниями этой самой мадам Амбридж. Она же по совместительству…
– Генеральный инспектор школы с директорскими полномочиями, – совсем грустно договорил за нее мистер Уизли и подправил нервы глотком Лавгудовского чая. – Я говорил, но Молли не совсем точно представляет себе, что это за женщина.
Пока замдиректора просвещала мамашу семейства, Северус позволил части своих мыслей окунуться в недавние воспоминания.
«Но с какой стати туда нужно идти мне, Альбус? Неужели недостаточно будет одной Минервы?»
«Нет, Северус. Важно, чтобы ты тоже был там. Артур и Молли должны видеть, что ты с нами».
«Не продолжай, дай я досмеюсь. Так и вижу, как Уизли прослезились и поверили, что я пришел спасать их дебоширов. Они только еще больше испугаются, если к ним приду я. Это, конечно, не самое эксцентричное во всем твоем плане, но, клянусь тебе своей магией: в данном случае вполне можно обойтись и без таких жертв».
«Можно. Но мы не станем. И не говори, что избавление от близнецов не является твоей заветной мечтой! Более того: это в твоих интересах и по более серьезной причине. Пока они шалят, дразнят Долорес и теряют баллы факультета – это полбеды. Но они ребята смышленые. Даже слишком. Представь, если они со всеми этими вредилками и следилками случайно докопаются до главного? Ты готов потерять всё из-за двух дурачков?»
«Ты директор. Один росчерк пера – и не надо ни с кем говорить и никого упрашивать».
«Вообрази себе только, как за это ухватятся наши друзья-попечители, и что они из этого раздуют. Скандал в таком ключе школе сейчас не нужен. И также совершенно не нужно, чтобы Артур и Молли затаили на нас обиду. Мы найдем, на чем поймать мальчишек, но не до того, как родители подготовят для них почву. И начать готовить ее они должны чем раньше, тем лучше».
Северус не сказал вслух многого, что рвалось в ту секунду с языка. Например, о крайне избирательной щепетильности, больше похожей на желание выглядеть милым «и для наших, и для ваших». Он молча встал, а на следующее утро подписался на эту авантюру. Очередную авантюру в списке Дамблдора.
– И что же делать? – вернул его в реальность вопрос хозяев Норы.
– Ты мог бы выбить для них, скажем, непыльную стажировку где-нибудь у вас, Артур. Если их выставит Амбридж, они вылетят с волчьим билетом. И это непременно повредит вашей репутации с Персивалем.
Молли посмотрела на Снейпа, будто только сейчас вспомнила о его присутствии:
– Се… Северус, а что скажете вы?
– Ничего сверх того, что уже сообщила Минерва, – без каких-либо эмоций неспешно отрапортовал он. – Ваши парни сами роют себе западню, – при слове «западня» в переносицу вгрызся острый бур, неся с собой отголоски слов Лили из недавнего сна. – Мистеру Уизли известно положение вещей в Министерстве. Мне… тоже кое-что известно, – и по тому, как благоговейно встрепенулась чета Уизли, Северус понял, что какую-то лапшу о нем Альбус им навешать успел. – Всё очень и очень тревожно. Словом, будущее ваших детей в ваших руках, – он даже сам восхитился пафосной пошлости, которую только что повернулся сморозить его язык.
Хани-Бан на «часах», разгуливавшая по Хогсмиду, вдруг стала сначала Джинни, потом Джиневрой, затем Джиневрой-к-которой-лучше-не-подходить. Дольше смотреть на нелепый циферблат, чтобы узнать, чем там всё закончится, Северус не стал: слишком уж раскудахталась чета Уизли.
– Фред еще возможно, но Джордж ни за что не пойдет к нам, – прикидывал Артур. – Даже на один день стажировки.
Тут ожила Молли:
– А если их в Мунго?
«Если только положить»…
– А что, Мунго – это мысль. Фред ни за что не согласится выносить утки за больными, а вот Джорджа можно было бы уговорить.
– Как?! Ты хочешь разлучить мальчиков?! Но, Артур…
– Молли, ты вообще понимаешь, что происходит? – серьезно осведомилась МакГонагалл, и мистер Уизли также ничем супругу не утешил – кивнул, становясь на сторону гостьи.
– Сдайте их в аврорат, – поворачиваясь уходить и снова всовывая руки в перчатки, напоследок кинул совет Снейп. – Хотят косить от учебы – пусть служат. Сэр! Мэм!
Только на свежем воздухе он дал волю злости и от души пнул валявшееся под ногами дырявое ведро. Этим двум лбам весной исполнится по восемнадцать, а в волшебном мире они и так полгода уже считаются юридически взрослыми… И все эти ненормальные гриффиндурки пляшут на пуантах, как бы половчее вытереть их наглые изнеженные носы! Годрикова срань…
– Ты невыносим! – прошипела, догоняя его, замдиректора. – Почему даже в таких ситуациях ты не можешь не быть сволочью?
– В каких «в таких»? – он прищурил глаза, сдерживая новую вспышку ненависти. – Кто-то умер? У кого-то отняли детей? Кого-то водят за нос и лишают всех доступных любому человеку прав?
Она посмотрела на него из-под стекол своих очочков почти Альбусовским взглядом. Когда тот на самом деле хочет стереть тебя в порошок, но при этом с видом превосходства и улыбочкой изрекает какую-нибудь мудрую сентенцию, достойную Чеширского кота.
– Да. О чем это я. Такому, как ты, не понять.
Как когда-то, в дремучие ученические времена, он просто захлебнулся раскаленным порывом возмущения и потерял дар речи. В мозгу вихрем пронеслись сотни оскорбительных конструкций, большинство из которых тяготели к напоминанию об одном никчемном учителишке, чьи деяния в школе благодаря воспитательной гениальности некоторых дам едва не привели к трагедии. Пятнадцатилетний Северус выпалил бы ей это в лицо, не задумываясь. Северус взрослый уже знал, чем иногда заканчиваются такие экспромты, и, словно гадюка – убитого ежа, затолкал слова, готовые сорваться с языка, обратно себе в глотку. Кажется, сделав несколько шагов, МакГонагалл тоже поняла, что перегнула. По крайней мере, следующая ее фраза походила скорее на смягченную уступку, нежели на упрек:
– Как, по-твоему, мальчикам поступать в аврорат, когда ты первый завалишь их на экзаменах, а туда для поступления нужен сам знаешь какой балл по Зельям?!!
Снейп тоже решил не лезть в бутылку. Удары ниже пояса – для врага, как Сектумсемпра. Любой темный применит без лишних церемоний. Но Минерву, несмотря ни на что, Северус врагом не считал, хоть она и считала его темным. Скорее, между ними уже много лет был установлен вооруженный нейтралитет, омрачившийся лишь одним недавно всплывшим фактом из ее биографии, которого зельевар прежде не знал. Но, черт подери, кому тут говорить о скелетах в шкафу, когда у самого амнезия…