Заложники сепаратизма
Наступила весна 1918 года, и революционные ветры достигли заснеженной, дремотной и сытой Сибири. После Октябрьского переворота и заключения Брестского мирного соглашения с немцами бывшая Российская империя развалилась на куски. Только часть территории Москва удерживала силой партийных решений и лихих красногвардейских отрядов. Возникли «красный Урал» с центром в Екатеринбурге и Западно-Сибирская область, в состав которой включили и Тобольскую губернию, не спрашивая согласия Тюмени, куда по решению местного совета 5 апреля 1918 года перенесли губернский центр.
В свою очередь, Тобольский совет, состоявший сплошь из меньшевиков и эсеров, не признал полномочий ни Тюмени, ни Омска, ни Екатеринбурга. Уверенность Тобольску придавал бескрайний Север и гвардейский отряд полковника Кобылин- ского, который, однако, после свержения Временного правительства уже полгода не получал денежного довольствия. От разложения и дезертирства гвардейцев сдерживали боевые традиции, воинская дисциплина и... надежда на погашение долгов. И не важно, кто их погасит: новая власть, бывший царь или Гермоген.
В Москву отправился делегат от отряда Матвеев, тот самый автор «записок». Его принял председатель ВНИК Яков Свердлов. Посочувствовал, приободрил, но денег не дал — их у него еще не было. В то же время в Москве находился и Гермоген, как позднее свидетельствовал Иринарх, «получить у патриарха Тихона согласие на переезд царской семьи из губернаторского дома в Ивановский монастырь и на принятие Николаем... монашеского сана». Умен был тобольский святой старец Гермоген. Умен и прозорлив. Только так, в молитвах и покаянии, можно очиститься от распу- тинщины и пережить смутное время. Такое бывало на Руси: далекий предок Николая Романова Филарет стал патриархом. Русские люди, как известно, отходчивы и терпеливы: простят монарху все прегрешения и вновь сплотятся у трона — царского или церковного. Но как же охрана? Отдаст ли она бывшего царя в монахи? Гермоген готов взять гвардейцев на содержание, деньги у него есть.
Но Тихон холодно отнесся к этой идее. Он сам уже предал анафеме большевиков. И ему чудилось: после прочтения во всех российских храмах его послания крестные ходы верующих опрокинут бесовскую власть. Его православные россияне назо-
Тайны епископа Гермогена 63 вут спасителем Отечества. Делиться победой и славой с безвольным, отрекшимся от престола Николаем патриарх не желал. В утешение послал венценосным узникам в Тобольск через Гермогена просфору и свое благословение. А епископу приказал: деньги на охрану Романовых не тратить, а беречь их для церкви.
Потом Иринарх на допросе в ОГПУ показал: «...Гермоген возвратился из Москвы угрюмый, недовольный. Уехал в Абалакс- кий монастырь, там затворился, молился, думал... Послание патриарха Тихона против самозваной власти большевиков он сам прочитал в Тобольском соборе и хотел для этой же цели поехать в Тюмень, но, очевидно, получив какие-то тревожные вести, он вместо себя послал меня, в Тюмень я приехал с одним купцом под видом его спутника и там узнал, что по пути Гермогена должны были арестовать. Поэтому все удивились, как проскочил я. Гермогеном мне было дано задание, кроме прочтения послания патриарха Тихона, организовать по городу крестный ход. Я вместе с протоиереем Алерским наметил план демонстрации крестного хода. Но накануне рано утром Алерский пришел ко мне и заявил, не указывая источника, что тюменские власти по поводу наших предстоящих действий
64 А. Петрушин. На задворках гражданской войны запрашивали Москву, от которой получили известие, чтоб крестному ходу не препятствовать, но переписать участников. Так как к крестному ходу было все приготовлено и народ оповещен, то мы не нашли возможным отменить его. Крестный ход состоялся, хотя и был оцеплен красноармейцами. Когда я собрался уезжать обратно в Тобольск, мне сказали, что в дороге меня арестуют. Тогда я официально известил все духовенство, что в пятницу я служу в Тюмени последнюю службу и потом уезжаю в Тобольск. Вместо этого я накануне под видом простого мирянина уехал в Тобольск...».
Чему молился Гермоген в Абалаке? О чем думал? О земных страстях праведников? О церковной скупости? А может, о том, как выполнить волю патриарха: обмануть беспокойных кредиторов и сохранить для церкви полученные от них деньги и ценности.
Побег на Север
Установлено: от оставшегося в Петрограде и Москве царского окружения в Тобольск поступали большие средства — на жизнь и на освобождение. Об этом сам Николай записывал в своем дневнике: «12 (25) марта: из Москвы вторично приехал Влад. Ник. Штейн, привезший оттуда из-
Тайны епископа Гермогена 65 рядную сумму от знакомых нам добрых людей, книги и чай. Он был при мне в Могилеве вторым вице-губернатором. Сегодня видели его проходящим по улице».
Считается: все эти ценности под предлогом организации побега из Тобольска царской семьи присвоил Борис Соловьев, зять Григория Распутина. Тогда почему после гражданской войны он полунищим работал во Франции на автомобильном заводе и в 1926 году скончался от туберкулеза. А его жена Матрена Соловьева-Распутина устроилась в Париже гувернанткой и с двумя крохотными дочерьми жила в небольшой квартирке. А потом уроженка сибирского села Покровского окажется в Америке, где станет... укротительницей тигров. Умерла она в 1977 году в Лос-Анджелесе.
Историки не знали о показаниях Иринарха: «...Епископ Гермоген имел крутой нрав, был подозрителен. Работать с ним и быть в согласии задача была не из легких. Делами епархии Гермоген занимался мало и крайне урывчиво — нередко во время заседаний Епархиального совета он оставлял дела, поручал мне продолжение заседания, а сам уединялся во внутренние покои, и видно было через открытую дверь соседней комнаты, что к нему приходили какие- 5 Заказ 814
66 | А Петрушин. На задворках гражданской войны то неизвестные мне люди, светские, большею частью в простой одежде. Принимал их Гермоген всегда секретно, имея дверь на запоре. Со мной этой стороной жизни Гермоген не делился... Но после его ареста я узнал, что к нему приезжал зять Распутина и передал ему большую сумму денег, для какой цели, не знаю...».
Иринарх перед следователями О ГПУ осторожничал — жизнь заставила его не говорить лишнего. Но здесь очевидно: все деньги и ценности, поступавшие в Тобольск для царской семьи, попадали к Гермогену. Ни Н иколай, ни его близкие свиданий с волей не имели.
Если бы Гермоген рассчитался с охраной за полгода невыплат, 300 Георгиевских кавалеров, молодец к молодцу, любому черту любые рога обломали бы! Но пойти против воли патриарха епископ не смел. А чтобы полученные от Соловьева и других монархистов ценности для церкви сберечь и сокровища самой царской семьи добыть, он слух пустил: готовится, мол, их бегство. И все этим слухам поверили. И верят до сих пор.
Но задумаемся: куда бежать? На Север — он всегда равнялся на губернский и православный Тобольск. А дальше? «В устье Оби, — утверждают историки, — там шху-