- Таня, идем спать.
Жена приоткрыла глаза, я помог ей встать и дойти до спальни. Лег, прижал ее к себе крепко, зажмурился. Когда моя жизнь перестала быть управляемой? Почему у меня все вышло из-под контроля? В груди холодным комом развернулось предчувствие беды. То самое, которое не раз и не два спасало меня, предупреждало о взрыве или засаде в расстрелянном доме. Что-то будет…
***
Прошла неделя. Колесов молчал. Серега узнал, что в суд этот гад заявление еще не подавал. Но это ничего не значит, просто хочет поиграть на наших нервах, пытается выбить из колеи.
- Не получится у тебя ничего! – сказал я своему отражению в окне, представляя на месте этого отражения своего злейшего врага.
Таня была вся на нервах, замкнулась в себе. Ее точно беспокоило что-то еще, но я не понимал, что именно. Попытался разговорить – не получилось. Впервые за долгие годы мы серьезно поругались. Сам не понимаю, как так получилось, слово за слово… Очнулись от этого кошмара посреди кухни, выкрикивая очередную болезненную колкость в адрес друг друга. У меня на душе так муторно стало, что, не выдержав, я выскочил на улицу. Около часа бродил по окрестным дворам, пытался проанализировать произошедшее. Не получалось. Жена мне что-то недоговаривала, я чувствовал, был в этом уверен. И это «что-то» было точно связано с Колесовым. Мне было обидно. Неужели за все эти годы я так и не заслужил в ее глазах доверия? Мало того, что мне приходится бороться с бывшим одноклассником, так еще и надо заморачиваться секретами собственной жены. Яркое солнце, жара под сорок градусов, мокрая от пота футболка, усталость от быстрой ходьбы притупили эмоции, я постепенно успокоился. Пешком возвращаться не хотелось, а забрел на приличное расстояние, поэтому вызвал такси и поехал домой. Хорошо, что не выложил бумажник, по старой привычке.
Таня лежала на нашей кровати, уткнувшись в подушку. Ее плечи чуть вздрагивали, волосы рассыпались золотой гладью.
- Родная, прости…
Эта картина просто разрывала мне сердце, не выношу женских слез. Мне не кажется это глупым или наигранным, как другим мужикам, но настолько явное страдание слабого существа заставляет меня желать вывернуться наизнанку, лишь бы как-то помочь и утешить.
- Танюш…
Я прилег рядом, обнял жену крепко, начал нежно поглаживать плечи и спину.
- Прости меня, я погорячился. Мы все на нервах последний месяц.
Жена повернулась, не глядя на меня, уткнулась в шею. В то самое место, что и Ириска у меня в офисе.
— Это ты меня прости. Я виновата. Во всем…
Те же самые слова, что и двенадцать лет назад.
- Какая же я дура! Другая бы на моем месте поехала к тебе в часть, потребовала объяснений! А я…
- Таня!
- И сейчас, Коля, я не знаю, что мне делать!
Я укачивал плачущую жену, из последних сил старался ее успокоить, придать уверенности в светлом и радостном будущем.
- Прости меня, Коля!
- Опять старая пластинка, родная! Прекрати передо мной извиняться! Ты ни в чем не виновата!
Она наконец-то подняла заплаканные глаза и посмотрела на меня. В них было столько отчаяния и боли, что у меня ком в горле встал, и сердце защемило.
- Мне есть, за что просить прощения… Я тебе не сказала…
Снова. Таня снова от меня скрывает.
- Колесов звонит. Часто. Почти каждый день. Когда тебя дома нет. Я испугалась, не сказала сразу.
Я весь напрягся. Значит, моя интуиция меня не подвела.
- Он угрожает, постоянно угрожает! Колесов хочет разрушить твой бизнес, чтобы ты не смог нас содержать, и тогда, он думает, что мы Иришу добровольно отдадим!
Она снова зашлась слезами. Я прижал ее крепче к себе и ждал, когда жена продолжит.
- Колесов сказал, что полиция нам не поможет. А еще у тебя могут случайно найти наркотики, или обнаружить твои отпечатки пальцев на месте преступления. Клиенты могут уйти в другую фирму, у него там друг работает директором. А если и тогда не поймем…
Таня снова зашлась в слезах, а я еще раз убедился в том, какой Колесов – подонок! Он не тот человек, который будет воевать в открытую. Его фишка – это подлость, хитрость, изворотливость. От Колесова можно ждать чего угодно. Я должен хорошо подготовиться, переосмыслить всю информацию, которая имеется, и ответить на самый главный вопрос. Зачем? Зачем ему понадобилась моя дочь? Если получится узнать это, то тогда мои действия могут быть более продуктивными. А так – догадки, версии, предположения…
- Коль, он угрожал мне, говорил, чтобы я тебе ничего не рассказывала!
Я понял, для чего он это делал. Колесов – очень даже неплохой психолог. И в то же время меня до сих пор цеплял тот факт, что Таня мне до конца не доверяет. А я выкладывался, делал для нее, Ириски, Темки все, что мог. Хотя, с другой стороны… Имею ли я право ее судить? После всего того, что она перенесла… И еще одна мысль мелькнула совершенно неожиданно: Ириска мне верит, полностью, безоговорочно. Она бы пришла ко мне. Всегда. В любой ситуации. Я закрыл глаза и встряхнул головой. Что-то странное со мной происходит, появляются мысли, которых совершенно не ждешь…
- Родная, я благодарен тебе за откровенность. Это правильное решение - твой рассказ. Ты просто помни… Чтобы я мог вас защитить, я должен знать все!
Таня удобнее устроилась на моих руках.
- Меня несколько лет терзает одна мысль…
- Какая?
- Ты столько для меня сделал, делаешь для нас всех каждый день. А я? Я так и не смогла тебя отблагодарить, я тебя не заслуживаю!
Я быстро перекатился, нависнув над женой, кровожадно улыбнулся и провозгласил:
- Тогда, я потребую платы, прямо сейчас!
Иногда это срабатывало, Таня отвлекалась на мои шутки и забывала о проблемах. Хотя бы на время.
У жены была очень мягкая, чувствительная кожа, особенно на шее и груди. Запах ее тела меня возбуждал, а тихие стоны будили что-то глубокое, неосознаваемое. Потребность в любимой женщине вспыхнула в моем теле. Таня поймала мои губы, начала целовать. Потребность была обоюдной.
***
Было уже восемь часов вечера, Ириска до сих пор не вернулась домой. Таня заснула после секса, мне не хотелось ее будить. Жене необходим отдых. Темку домой привела бабушка его друга – они иногда сидели у него дома после школы, играли в стрелялки. А Ириски все еще нет…
Не представляю, как можно жить под одной крышей после вот такого скандала, который у нас с Таней сегодня произошел. Я еще раз порадовался тому, что мы помирились. Она сговорчивый человек, не конфликтный, понимающий. Мне очень это нравилось. Я считал, что именно это и есть проявление женственности, мягкости, чувственности. Как же я ошибался! Но это все потом, а сейчас… Сейчас я ждал свою дочь.
На телефон пришла смс: «Папа, я с Костей. Задержусь до десяти. Не ругайся, пожалуйста, что так поздно. Нам с ним нужно поговорить. Приеду на такси. Костя проводит. Люблю! Целую!».
Вот так просто, «не ругайся, пожалуйста». Знал, что даже если начну – все равно, толка никакого не будет. В очередной раз все закончится моим обещанием сводить ее на какую-нибудь премьеру или вывезти всю семью куда-нибудь отдыхать на выходные. Вот как, как у нее получается мне зубы «заговаривать»? Никто больше так не может, даже Таня. «Я с Костей». Почему-то сегодня мне это было слышать особенно неприятно. Да, моя девочка выросла, даже не успел понять, когда именно… Время пролетело незаметно. Казалось бы, совсем недавно любопытная светловолосая головка следовала за мной, как хвостик, и вот… «Нам с ним нужно поговорить» … Ириска выросла, стала взрослой, самостоятельной, умной. Понимаю, что не могу вмешиваться в ее отношения с парнем, пока тот не дал мне для этого веского повода. Пообещать Косте все круги ада за то, что он мою девочку обидит – это одно, а специально лезть… Нет, не имею на это права, как бы сильно ни хотелось. Я могу лишь поддержать ее. В детстве у нее никогда не было от меня секретов. Мальчики, которые ей нравятся, чем болеет кошка подруги, какой мультик самый любимый, что она хочет на день рождения – я знал все! Сбитые коленки, порезанные пальцы, многочисленные ушибы – это все было по моей части. Ириска всегда видела во мне того, кто защитит, спрячет от всего мира. Мне до безумия это нравилось и, чего уж греха таить, значительно повышало самооценку. Я гордился тем, что нашел «подход» к своему чуду, отыскал ключик от маленького сердечка.
С возрастом многое начало меняться. Было очень интересно наблюдать за тем, как она взрослеет, из девочки превращается в девушку. Первые настоящие подруги, первые секреты, первые мальчики, о которых моя девочка молчала, и лишь тяжело вздыхала, глядя на общеклассную фотографию. А год назад появился Костя, первое серьезное увлечение. Серьезное настолько, что я еле сдержался, застав их целующимися в подъезде… Молодежь в упор никого не замечала, поглощенная первыми вспышками страсти и сильных новых чувств. То, что для меня было обыденностью, повседневностью, для моей Ириски было открытием, новым рубежом, важной вехой в жизни девочки – девушки. Первое, новое, чистое, светлое… Я готов на все, чтобы Ириска была счастлива, чтобы ей никогда не пришлось пережить то, что пережила Таня.
А Костя... По большому счету, зря я его недолюбливал. Серьезный парень, да и намерения у него тоже серьезные для его возраста. Когда дочь привела его познакомиться с семьей – кстати, его инициатива, я просто впал в ступор. Привык считать ее кнопкой, а тут целый «мой парень», «мы решили встречаться» … Устроил я тогда ему допрос с пристрастием, не каждый мужик выдерживал мой коронный взгляд, родом еще из армии. Но парень держался, я его невольно зауважал. Конечно, о настоящей любви речи не шло, но влюбленность была. Сильная, юношеская, пылкая. Я понимал, что она все равно, рано или поздно, начнет с кем-нибудь встречаться. И Костя для роли «первого» подходил неплохо. Совсем неплохо…
Всклокоченная темноволосая головка появилась в кухне.
- Тем, ты чего не спишь?
- Пить хочу.
Я налил ребенку молока.
- Пап, сказку почитаешь?
- Сын, какая сказка, ты уже в школе учишься!
- Ну, паааааап….
Вот еще один, ну, у него хоть получалось не настолько профессионально вить из меня веревки, как у Ириски.
- Пойдем, – сказал со вздохом.
Сын лег в кровать. Долго не могли выбрать сказку, когда Артем наконец-то сделал свой выбор, я ушел искать книгу. Вернувшись назад, застал ребенка крепко и сладко спящим.
Я снова вздохнул, теперь уже от разочарования. Рядом с Темкой время пролетело бы гораздо быстрее. Но, не будить же сына из-за того, что папе скучно! Вернулся в кухню, сварил кофе.
Без десяти десять в замочной скважине повернулся ключ. Ириска пришла. Я вышел в прихожую, встретить дочь. Было видно, что она плакала, но пыталась это от меня скрыть.
- Кофе будешь? Недавно сварил. Горячий еще.
Ириска благодарно кивнула и пошла в ванную - умываться и переодеваться.
В кухню она пришла в пижаме с мультяшными героями «Русалочки» - любимого мультика в детстве. Ее гардероб за последний год очень сильно изменился, короткие юбки, довольно открытые платья, каблуки… Но при этом ее страсть к детским пижамам с любимыми персонажами сохранилась. Тапки – мики-маус, халат с феями… Такая мягкая, открытая, уютная, родная! Даже львенок – один из первых моих ей подарков до сих пор охраняет постель хозяйки. Столько разных граней в одном маленьком юном человечке! Я привык к другому – все четко, ясно, просто.
- Осторожно, горячо.
Поставил перед ней чашку, добавил кусочек сахара и каплю молока.
Мы пили в молчании. Ее взгляд, устремленный в никуда, меня напрягал. Хрупкое молчание, комфортное для нас обоих, сближало. Я взял ее хрупкую маленькую ладошку и прижал к своей щеке.
- Все будет хорошо. Веришь?
Ириска усмехнулась, а потом из глаз полились слезы. Крупные, редкие, тяжелые. Я смотрел, как прозрачные хрустальные капли стекают по щекам, подбородку, падают на розовый хлопок пижамы и растекаются мокрыми пятнышками. Не мог понять, что же случилось, как помочь, почему ей так больно. Хотел прижать к себе, но почему-то не сделал этого.
- Ириска…
Она сама забралась ко мне на колени и крепко прижалась. Скоро и моя рубашка стала мокрой от слез. Я гладил ее по мягким длинным волосам своей шершавой широкой ладонью, шептал всякие глупости, обещал всегда быть рядом. Постепенно потоп прекратился, моя девочка затихла.
- Рассказывай! – велел я. Дело действительно серьезное, для нее серьезное, раз дочь так реагирует. Я обязан знать, что происходит.
- Костя уезжает через три дня.
Я почему-то облегченно выдохнул, будто бы внутри пружина ослабла. Ириска пошевелилась, устраиваясь поудобнее, подтягивая замерзшие ступни выше. Внезапно я совершенно по-новому ощутил ее тело, доверчиво прижатое ко мне, ласковое тепло, которое меня просто парализовало, легкое частое дыхание, еще не восстановившееся после слез. Внутри что-то екнуло и оборвалось…
Глава 4.
Ириска
Два дня после встречи с «бабушкой» я носа из дома не показывала. В школу нас отвозил папа, а домой привозил дядя Сережа, его зам. Когда мы с девчонками сели в такси, то у меня перед глазами все плыло, в ушах стояли слова Колесова: «Где бы вы ни были, я вас все равно найду!». Подружки пытались меня отвлечь, разговорить, но получалось это у них очень плохо. Водитель несколько раз спросил меня, куда ехать. Я не ответила, не могла сосредоточиться и понять, что от меня хочет этот грузный и недовольный дядька. Оля назвала мой домашний адрес. Увидев знакомый подъезд, поняла, что хочу к отчиму. Только рядом с ним почувствую себя в безопасности.
- Нам не сюда.
Офис отца находился на другом конце города, водитель явно не хотел нас везти дальше, и я сунула ему в ладонь пятисотенную купюру.
Девчонки доехали со мной до офиса, пообещав написать смс, как доберутся до дома.
- Спасибо! – они дружно кивнули, завели меня в здание, и пошли к выходу. А я поторопилась подняться на второй этаж. Охранник меня даже не затормозил, мы были давно знакомы. Пробежав мимо Инны, папиной секретарши, вломилась в его кабинет. Он уже собирался уходить, я до безумия обрадовалась, что успела. Бросилась к нему на шею, как в детстве, когда сдирала коленки, или со мной приключалась еще какая-нибудь беда, выдуманная или настоящая. Папа обнял меня, прижал к себе крепко–крепко, как мне хотелось. И тут я дала волю своему страху, рвущимся наружу слезам. Меня трясло, а он сел на диван, усадил меня к себе на колени. Свернувшись клубочком, наконец-то почувствовала себя абсолютно защищенной. Рядом с ним мне ничего не грозит, но проблема была в том, что папочка не мог находиться рядом со мной круглосуточно.
Когда начала свой рассказ, слова из меня потекли сами. Я практически не отдавала себе отчет в том, что говорю, просто выплескивала свой страх, все свои переживания. Папа гладил меня по голове. Его запах, знакомый с детства, родной, близкий, меня успокаивал. А тепло большого тела согревало, позволяло оттаять, вынырнуть из накатившего кошмара. Немного поерзав на коленях, забралась повыше и устроилась удобнее, уткнулась носом в ямочку между плечом и шеей – с детства люблю так делать. Его щетина щекотала мне лоб, и это было приятно. Мама всегда ругалась на отца, когда он не брился по утрам, а мне наоборот – нравилось. В такие моменты папа специально принимался меня щекотать подбородком по рукам, спине, плечам… Я хохотала и понарошку пыталась вырваться. Может быть, сейчас именно счастливые воспоминания вливали в меня по капле уверенность и надежду.
Снова вспомнились глаза Арины Юрьевны, матери Колесова. Опять к горлу подкатил болезненный ком. Я казалась себе глупой, наивной, трусливой, но не могла по-другому реагировать на появление в моей жизни самого страшного кошмара.
- Глупо, да? – сама не поняла, что задала терзавший меня вопрос вслух.
- Что глупо? – папа растерялся.
- Я так испугалась. Она же мне ничего не сделала, а я уже запаниковала. Так страшно стало, как в детстве. Привычка, наверное, бояться…
Я еще теснее прижалась к нему, и в ответ ощутила мягкие ласковые объятия. Мои предположения оказались верными. Именно из-за Колесова они всю неделю ходили наряженные, а сегодня этот подонок снова угрожал маме. Бедная! Как же ей сейчас плохо! Я тогда ребенком была, мало что из увиденного понимала… Но если на меня накатывает такой ужас при воспоминании о биологическом отце, то каково приходится маме? Вспомнились несколько малозаметных шрамов, которые всегда были спрятаны у нее под одеждой…
- Как она? – спросила папу, встречаясь с ним взглядом. И провалилась в глубокую насыщенную зелень его глаз, очень напоминающую болотный мох, который видела в детстве, когда была в гостях у бабушки. Я испугалась собственных чувств, тут же нахлынувших на меня. Мое сердце заколотилось с бешеной скоростью, в горле пересохло. И чем дольше смотрела в эти удивительные глаза, тем все больше и глубже тонула в их невероятной зелени… Мне вдруг стало страшно. Голова опустилась на прежнее место, и под равномерные сильные удары его сердца постепенно получилось успокоиться. Я никогда раньше так не воспринимала своего отчима. Отчима? Раньше он для меня был папочкой, родным, любимым, самым лучшим, но сейчас… Сейчас я почему-то была очень рада, что между нами не существует кровного родства.
Мои размышления были прерваны его откровением.
- Так хочется ему сейчас рожу разукрасить… И руки повыдергивать, чтобы больше не мог ни тебя, ни маму обидеть. И еще кое-что за то, что Таня от него натерпелась…
Я понимала его, мне тоже хотелось придушить Колесова, собственными руками, чтобы он больше никогда и никого не смог обидеть. Перед глазами снова встала та же картинка, что и в такси. Мне годика три… Конечно, маленькая девочка, которой я была в тот момент, мало что поняла, и лишь спустя годы, с возрастом стало ясно, чему стала свидетелем. Он был пьян, зашел в комнату, где мы находились, и попытался изнасиловать маму. Она долго отбивалась, тогда Колесов пригрозил, что побьет меня. И мамочка сдалась, безвольной куклой повисла на его руках. Я стояла и смотрела, как мой биологический отец причиняет боль самому дорогому для меня человеку. До сих пор не могу осознать масштабы происходившего тогда, но даже от смутной картины становится тошно.
Заскользив пальцем по его щетине, спустилась на горло, раньше в детстве часто так делала. Отчим почему-то напрягся.
- Я его тогда пальцем не тронул, боялся, что не остановлюсь. Посадят – вы снова без защиты останетесь.
После этих слов мое сердце пропустило удар. Я не представляю свою жизнь без него, без родного дома, где меня любят и ждут, без маминой улыбки, без смешной сонной мордашки брата по утрам. Моя семья для меня – это мой мир, это самое ценное, что у меня есть!
Позвонила мама, мы быстро собрались и поехали домой. Она обняла меня и долго не отпускала от себя, действительно сильно переживала и расстраивалась. А я благодарила кого-то… Сама не понимаю, кого… За то, что она рядом, за то, что с ней все хорошо…
Артемка утащил нас смотреть мультик. Мы постепенно расслабились, и даже немного посмеялись над приключениями забавных зверюшек. Потом включили следующую часть. Я досматривала ее, положив голову маме на колени. Так, под красивую мелодию титров и нежные прикосновения родных рук, незаметно уснула. День был слишком тяжелым. Сквозь дрему услышала, как папа отнес Темку в его кровать, потом разбудил маму и отвел в комнату. Какой-то частью не задремавшего сознания я ждала, что он и меня унесет в мою спальню. Но, папа лишь постоял рядом несколько мгновений, укрыл пледом и ушел…
Стон разочарования потревожил сумрак гостиной. Меня снедала нужда в его большом, сильном, родном теле. Желание быть рядом, быть под его защитой, укрыться одеялом из нежности, заботы, любви, ласки просто зашкаливало. Во сне эти мысли и стремления казались правильными, настоящими, естественными. Здесь, на грани между сном и явью, не существовало норм приличия, многие невозможные вещи оказались допустимыми и возможными. Я все глубже и глубже проваливалась сквозь чувственную завесу. Жажда чего-то непонятного, но очень желанного и необходимого в это мгновение накрыла меня, смывая мою личность неконтролируемой силой, дикой первозданной потребностью… в ком? Уже невозможно было вспомнить.
Нежные, большие, чуть шершавые ладони легли на мою грудь, отчего внизу живота до предела сжалась спираль желания, кровь с бешеной скоростью заструилась по телу. Мне было жарко, плед стал мешать. А Он принялся целовать мою шею, иногда поднимаясь до ушной раковины, а затем опускаясь вниз, до ложбинки груди. Я выгнулась дугой, стремясь побыстрее закончить эту пытку, и в то же время желая, чтобы она длилась до бесконечности. Его тело прижалось ко мне, я растворялась в Нем, Его тепло проникало мне под кожу, ближе, глубже… Его движения замедлялись, а желание внутри меня все нарастало и нарастало. Мне хотелось немедленно… Что? Я не знала, но была уверена, что это мне необходимо, жизненно важно. Он был мне нужен, до боли, до сдавленного крика.
Пытка продолжалась до самого утра. Я не выспалась, проснулась злой и раздраженной. Родители списали мое плохое настроение на события прошедшего дня, разубеждать их в этом не стала.
Школа встретила меня звонким гомоном, привычным и неизменным на протяжении десяти лет. Костя ждал в фойе, болтая с охранниками. Он вчера написал несколько смс, но я не ответила – увидела их только утром.
- Прости, – даже не поздоровавшись, перешла сразу к делу.
- Все в порядке. Мне Оля звонила. Все рассказала.
Взявшись за руки, мы пошли проверять расписание. Странно, но дикие мысли об отчиме, преследовавшие меня все утро, рядом с Костей растаяли. Я сумела сосредоточиться на важных для меня вещах. Глядя в серые, чуть темнее моих, глаза Кости, спросила себя: что за нелепица влезла мне в голову? Мой папа – это папа. Конечно, я взрослею, и начинаю по-другому оценивать мужчин вокруг себя, это нормально… Но папа! Хотя… Маме очень с ним повезло. Теперь это отчетливо понимаю.
Все перемены я проводила рядом с Костей. Мы болтали о разных пустяках, смеялись, вспоминали забавные случаи. Но ощущение надвигающейся разлуки давило, как бетонная плита.
- Когда ты уезжаешь?
- Пока не знаю. Скоро.
Так, в подвешенном состоянии, и ожидали новостей от Костиного отца.
После уроков Костя пригласил меня к себе, но я отказалась и поехала домой вместе с дядей Сережей. Страшно было высовывать из дома даже кончик носа. Он все понял. То же самое повторилось и на следующий день. За время моего добровольного заточения я выучила уроки на неделю вперед. Даже любимые тренировки по плаванию решила пропустить. Мой тренер был недоволен пропусками, и я понимала, что скоро придется что-то решать…
В пятницу Костя все-таки уговорил на поход в кино. Мы держались за руки, упорно глядя лишь на экран. Когда до конца оставалось минут двадцать, я все же встретилась с Костей взглядом. Таких страстных поцелуев, между нами, еще не было. Постепенно стал зажигаться свет, и из кинозала мы вышли, тяжело дыша, и с раскрасневшимися лицами. Было немножко неудобно перед пожилой женщиной – контролером. Она наверняка все поняла по нашему внешнему виду. Как же мне не хотелось терять Костика!
На выходные мой парень уехал навестить родных, а я снова засела за уроки. Если так и дальше пойдет – стану круглой отличницей. Положение спас папа – вытащил меня вместе с Темкой погулять по парку.
В понедельник и во вторник мы с Костей снова не расставались на переменах, а в среду случилось то, чего я никак не ожидала. Он пригласил меня к себе, знакомиться с родителями. Они приняли меня хорошо, радушно. Хотя, его отец был очень серьезен – наверняка нашел бы общий язык с моим отчимом. Официальный статус «девушки», заверенный согласием родителей, меня немного напрягал. Мы же подростки – нам положено романы налево и направо крутить, а родители – решили узнать всю родословную, вплоть до седьмого колена.
После ужина Костик увел меня к себе в комнату. Я отдала ему подарок, который начала готовить незадолго до появления моей «бабушки». Долго ломала голову, чем же его удивить, и наконец-то придумала. Заказала для Кости ежедневник, на страницах которого фоном шли наши фотографии. Конечно, вышла кругленькая сумма, но это того стоило. Мой парень был в восторге.
- Спасибо!
Я подошла к нему и поцеловала. Первая. Костик углубил поцелуй, и мы не заметили, как оказались на кровати.
- Прости, Ириш, поторопился…
Он хотел встать, но не я отпустила. Тогда Костя перекатился на бок и прижал меня к себе.
- Я люблю тебя!
Очень… Очень сильно мне хотелось сказать ему те самые слова, что он желал сейчас услышать больше всего на свете. Но я сомневалась… Что-то внутри меня протестовало против ответного признания в любви. Костя был мне дорог, но как-то по-другому.
- Мы уезжаем через три дня, – сказал парень спустя несколько минут.
У меня ком в горле встал. Хотелось зареветь. Навзрыд.
- Кость…
- Буду к тебе приезжать, ты только жди. Хорошо?
Я кивнула. Говорить что-либо сил просто не было. На душе поселились тоска и печаль.
Прощание с родителями Кости и возвращение на такси домой помню очень смутно. Ревела всю дорогу, да еще и дядечка–водитель сердобольный попался, всю дорогу допытывался: кто же так сильно меня обидел? На лестничной площадке постаралась привести себя в порядок, поправила макияж, расчесала волосы, сделала над собой невероятное усилие и улыбнулась своему отражению в зеркале… Но! Как только папа меня увидел – так сразу все понял.
- Кофе будешь? (в предыдущей главе отчим поил Иру кофе)
Я была благодарна ему за понимание. Кивнув в знак согласия, поплелась в ванную, умываться уже как следует. Потом зашла к себе в комнату, переоделась в любимую пижаму, натянула халат с русалочкой. Подружки смеялись, когда видели меня в моей домашней одежде, но у меня все никак не поднималась рука «расстаться с детством».
Кофе мы пили молча. Я пыталась успокоить разбушевавшиеся чувства, взять эмоции под контроль, только царивший в голове и сердце бардак никак не желал проходить.
- Все будет хорошо!
Понимаю, что он хотел меня поддержать, но папины слова произвели обратный эффект. Из глаз брызнули долго сдерживаемые слезы. Я не выдержала и пересела к нему на диванчик, спрятавшись в надежных объятиях. Глупо, конечно, что пятнадцатилетняя девица все так же бегает к отцу за утешением, только отказаться от ощущения спокойствия и защищенности мне было не по силам. Он вообще не любил женских слез, лишь к моим обычно относился с пониманием. Папа гладил меня по волосам, шептал что-то на ухо, говорил, какая я умная, красивая, хорошая, и что все будет замечательно! На душе стало светло от его присутствия рядом.
Я рассказала обо всем, что случилось. Откровенно, не подбирая слов, не думая о том, как моя исповедь будет воспринята со стороны… Даже с мамой у меня не получилось бы такого открытого разговора. Она сразу начинала меня жалеть, перебивать, не позволяя выпустить наружу все то, что бурлило внутри меня. А папа – он никогда не стал бы взращивать мое неумное горе!
После затянувшегося молчания я подняла голову. Его глаза стали какими-то необычными, темными, взгляд потяжелел, губы упрямо сжались в тонкую линию. Он на несколько секунд прикрыл веки, а когда снова открыл глаза, то я уж не могла с уверенностью сказать – было ли это на самом деле, или просто показалось?
- Что случилось?
- День был тяжелым.
- Прости, я тут еще со своими проблемами…
Хотела встать с диванчика, чтобы налить нам еще кофе, но папа удержал, прижал меня к себе крепче и поцеловал в макушку. Нужно было выяснить один вопрос, и я решила задать его сейчас.
- Ты отпустишь меня учиться в Москву?
Он закашлялся.
- Почему именно в Москву?
- Там Костя будет жить и учиться. Мне бы тоже хотелось туда уехать.
Папа долго не отвечал. На меня уже начала наваливаться дрема, когда услышала ответ.
- Давай мы с тобой об этом поговорим, когда ты закончишь школу.
По его тону я поняла, что этот разговор для него неприятен. Только почему? Понимаю, что родители меня любят, но не думают же они, что я всю жизнь буду жить здесь, в нашей квартире? Сейчас разговор действительно не хотелось продолжать, волнений на сегодня уже достаточно. Вернемся к этому позже. И потом… Слишком хорошо, слишком уютно было слушать тишину у него под боком…
***
Четверть подходила к концу. Колесов звонил еще два раза. Маме. Оба раза трубку брал папа и, глупость какая, мне даже хотелось пожалеть Колесова – настолько холодным и угрожающим был тон отчима. Но этот подонок просто так отступать не хотел. Я не понимала, что, ну, что ему от меня нужно!?
Прощание с Костей мне далось очень тяжело. Родители поставили жесткое условие – до первой сессии никаких поездок. Значит, мы увидимся с Костей нескоро, в нашем распоряжении оставались скайп и телефон. Меня саму поразила глубина моих чувств, рваная рана кровоточила, только рядом с папой я чувствовала себя немного лучше. По собственному желанию снова заперлась в четырех стенах, и, как результат, стала практически круглой отличницей. Но папа был недоволен. Сказал, что лучше бы я на тройки закончила, чем ходила такой хмурой.
Однажды, проснувшись рано утром от ласкового солнечного лучика, пробившегося в щелку между занавесками, поняла – лето, каникулы, свобода! Я привыкла ходить в школу, на тренировки, делать уроки. А сейчас появилось такое огромное количество свободного времени, что я растерялась. Конечно, пару дней буду заниматься ничегонеделанием, но потом?..