Когда Луне исполнилось пять, пять раз в ней удвоились чары, но оставались в ней, влились в её кости, в мышцы и в кровь. В самом деле, каждую клеточку её наполнила сила. Инертная, неиспользованная, но всё же невероятно могучая.
- Так больше не может продолжаться, - вздыхал Глерк, - чем больше в ней копится магии, тем больше выльется потом! – он корчил девочке рожи, вопреки своим словам, и Луна хохотала, словно сумасшедшая. – О, помяни мои слова! – он тщетно пытался быть серьёзным.
- О, ты не знаешь, - покачала головой Ксан. – Может быть, она никогда не вырвется на свободу, и плохо никогда не станет.
Вопреки её неустанной работе по поиску дома брошенным детям, Ксан испытывала глубокое отвращение к сложным вещам. И к печальным вещам. И к неприятным вещам. Она пыталась о подобном не думать, если, конечно, не могла это остановить. Она сидела с девочкой, пускала милые пузыри, красные и зелёные, творила волшебство, и цвета крутились на их поверхности. Девочка ловила их, каждый пузырёк рано или поздно касался её пальцев и рассыпался цветочными лепестками, или бабочками, или листьями деревьев. Она даже сотворила особенно большой пузырь, в котором крутились травинки.
- В мире столько красоты, Глерк! – вздыхала Ксан, - как можно думать о чём-то другом?
Глерк только покачал головой.
- И сколько это будет длиться, Ксан? – спросил он, но ведьма отказалась отвечать.
А потом он держал девочку на руках, напел ей колыбельную. Он чувствовал вес магии на себе, он чувствовал пульс и волны магии, что бились в ребёнке, не находя верный путь к берегу.
Ведьма говорила, что ему просто померещилось.
Она настаивала на том, что сосредоточить усилия следовало на воспитании маленькой девочки, что сама по своей природе была самым настоящим клубком озорства, движения и бесконечного любопытства. Казалось, каждый день способности Луны нарушать правила как-то по-новому поражали всех, кто только её знал. Она пыталась седлать коз, чтобы кататься с гор, скакала по валунам в сторону сарая, катила их туда (говорила потом, что хотела всё украсить), пыталась научить кур летать, а однажды чуть не утонула в болоте (но, к счастью, её успешно спас Глерк). Она дала гусю эль, чтобы увидеть, как он будет смешно ходить (и это вправду того стоило), а ещё подсыпала перец в корм для коз, чтобы посмотреть, будут ли от этого козы прыгать (но они не прыгали, зато славно разрушили забор). Каждый лень она вынуждала Фириана творить что-то чудовищное, а ещё шутила над бедным дракончиком, и он страшно рыдал. Она поднималась, прятала, строила, ломала, писала на стенах и портила платья, когда их только-только ей давали. Её волосы завязывались узлами, нос вечно был измазан в чём-то, и она оставляла отпечатки ладоней всюду, где только находилась.
- А что ж будет, когда у неё появится магия? – раз за разом спрашивал Глерк. – Что ж она тогда станет творить?
Ксан старалась об этом не думать.
Ксан посещала Свободные Города дважды в год, один раз с Луной, один раз – без неё. Она не объясняла ребёнку цель собственного второго визита, не поведала ей о печальном городе по другую сторону леса, ни слова не проронила о младенцах, что оставляли на небольшой полянке, вероятно, только с целью убить их. В конце-концов она, разумеется, вынуждена будет рассказать девочке. Однажды, повторяла Ксан сама себе, она обязательно это сделает. Но не сейчас. Во-первых, это было слишком грустно, а, во-вторых, Луна казалась слишком маленькой для того, чтобы всё понять.
Когда Луне исполнилось пять, она в очередной раз отправилась в один из дальних Свободных Городов, в тот, что носил красивое название Обсидиан. И Ксан поняла, что оказалась с ребёнком, что тихо сидеть не будет. Ни за что.
- Барышня, вы тут же сбежите из этого дома и найдёте себе друзей, с которыми можно поиграть?!
- Бабушка, смотри! Шляпа! – и она залезла в миску, натянула тесто себе на голову и даже поправила, как заправская модница. – Шляпа, бабушка! Красивая шляпа!
- Это не шляпа, - возразила Ксан, - а кусок теста! – она находилась как раз в клубке магии. Учительница лежала на кухонном столе, спала, и Ксан прижимала к щекам юной женщины ладони, пытаясь сконцентрироваться. Учительница страдала от страшных головных болей, что, как обнаружила Ксан, были причиной новообразования в её мозгу. Ксан могла убрать его с помощью волшебства, кусочек за кусочком, но сделать это было трудно и опасно. Задание для умной ведьмы, но не было ведьмы умнее, чем Ксан.
Но работа всё ещё оставалась трудной, да ещё и куда сложнее, чем ей казалось. А ещё очень трудоёмкой. Ксан винила во всём старость. Её магия в эти дни так быстро истощалась, а потом её было так трудно пополнять! И как же она устала…
- Молодой человек, - обратилась Ксан к учительскому сыну, хорошему мальчишку лет пятнадцати отроду, и кожа его будто бы светилась. Ещё одно Звёздное Дитя. – Прошу вас принять этого хлопотного ребёнка в своё распоряжение, вывести его на улицу и поиграть там наконец-то, чтобы я могла сосредоточиться на исцелении вашей матери, при этом не умудрившись попутно её убить, - мальчишка побледнел. – О, милый, я, разумеется, шучу, ведь со мной твоя матушка в полной безопасности! – и Ксан хотелось верить, что это правда.
Луна схватила мальчишку за руку, и её чёрные глаза засияли настоящими драгоценными камнями.
- Давай играть! – воскликнула она, и парень заулыбался. Он любил Луну, равно как и все остальные, и они, расхохотавшись, выбежали через дверь и растворились в лесу.
Позже, когда новообразование было удалено, а мозг учительницы зажил, и женщина спокойно уснула, Ксан почувствовала, что может наконец-то расслабиться. Взгляд её упал на чашу за прилавком. Чашу с тем самым тестом.
Но никакого теста там больше не было. Вместо него оказалась огромная, широкополая шляпа, с такими прекрасными изгибами – и это оказалась самая красивая шляпа из всех, что когда-либо видела Ксан.
- Ах, - прошептала ведьму, поднимая шляпу и чувствуя, как плескалось в ней волшебство. Синее с серебристым отливом. Лунная магия. – Ах, о мой боже…
Следующие два дня Ксан делала всё возможное, чтобы завершить свою работу в Свободных Городах столь же быстро, как только это было возможно. Луна, впрочем, в этом совсем не помогала. Она то и дело игралась с другими детьми, гонялась за ними, прыгала через заборы. Она надоумила остальных забраться с нею на огромное дерево, а потом на чердак сарая. А ещё плясала на соседских крышах. За нею они следовали всё выше и выше, но постоянно сопровождать не могли. Она словно парила над ветвями и танцевала на берёзовых листьях.
- Немедленно спуститесь вниз! – кричала колдунья.
Маленькая девочка только рассмеялась. Она скользнула к земле, прыгая с листа на лист, и другие дети благополучно следовали за нею. Ксан видела завитки волшебства, что вились лентами за её спиной. Синева на серебре, синева на серебре… Они спиралями растворились в воздухе – и замерли только на земле. Ксан подхватила ребёнка – и быстренько превратила всё в пыль.
Осёл превратился в игрушку.
Дом стал птицей.
Сарай внезапно оказался сделанным из леденцов и пряников.
Она понятия не имела, что творила, думалось Ксан. Магия лилась из девочки потоком, но Ксан никогда в жизни не видела её в таком огромном количестве. Она так легко могла навредить себе! И Ксан тащила её на руках, хотя старые кости стонали, и отменяла все заклинания, что натворила своенравная девочка.
- Ещё не время, - сказала колдунья, потирая ладони, и Луна соскочила на землю. Она никогда не вмешивалась в магию других. Никогда. Много лет назад, почти полтысячелетия, она пообещала своему опекуну, Зосиму, что никогда этого не сотворит. Но сейчас… Ксан всё спрашивала себя, что она творит, и думала, что, возможно, заболела.
Все дети замерли – а Луна захрипела, выплюнув целую лужу слюней на землю.
- Она в порядке? – спросил один из мальчишек.
Ксан подхватила Луну на руки, ощущая вес ребёнка на плече и прижимая собственную морщинистую щёку к её гладким волосам.
- Она в порядке, дорогой, - промолвила она. – Видишь, уснула, так уснула… А вам, я уверена, надо заняться какой-нибудь работой по дому, - Ксан отвела Луну в дом мэра, где они в это время остановились.
Луна и вправду спала, и дыхание её было медленным и ровным. Родинка в форме полумесяца немного светилась. О, будто бы рождающаяся луна… Ксан гладила ребёнка по чёрным локонам, наматывала пряди на пальцы.
- Что я натворила? – спросила она себя вслух. Может быть, она упускала что-то важное. Она не думала о своём детстве – словно это могло помочь! Всё казалось слишком грустным, а горе было таким опасным, хотя она понятия не имела, почему.
Память была словно скользким мхом на неустойчивом склоне, и так легко поскользнуться и упасть с него. Да и пять сотен лет – это так много, попробуй только запомнить! Но теперь воспоминания сыпались на неё, воспоминания о добром старике и ветхом замке, о том, как учёные умирали за книгами, о том, как скорбно прощалась со всеми мать драконов. И ещё что-то. Что-то страшное. Ксан пыталась потянуться за воспоминаниями, но они сыпались вниз яркой лавиной гальки, мелькали на свету на какие-то мгновения, а после исчезали.
Было что-то, что она должна помнить, она была уверена в этом – если б только могла ещё выудить те мысли!