Он сжал зубы, когда увидел, как платье соскользнуло с её бедер.
– Проклятье, я не могу этого сделать. Только не сейчас.
Тело его покрыла испарина, все члены отяжелели, а голос дрожал от усилий, прилагаемых Кристофером в попытке сдержать охватившее его возбуждение.
– Я не смогу долго сдерживаться.
Сомневаясь, что сможет обуздать эмоции, Кристофер боялся причинить Беатрис боль. В первую брачную ночь он намеревался вести себя с ней со всей возможной сдержанностью и осторожностью. Для этого Кристофер собирался сам довести себя до разрядки, чтобы хоть немного утолить жажду, которая почти лишала его рассудка… Сейчас же он способен был лишь наброситься на неё с жадностью изголодавшегося зверя.
– Я понимаю.
Беатрис вытащила из волос гребешки и бросила их в кучу лавандового шёлка, лежащего у неё под ногами. Затем она встряхнула блестящими, соболиными прядями и подарила ему пылкий взгляд, от которого на его теле приподнялся каждый волосок.
– Знаю, ты думаешь, я не ведаю, что творю. Но я прекрасно понимаю, куда это нас заведёт, и хочу этого так же отчаянно, как и ты.
Медленно она расстегнула корсет и опустила его на пол
Боже всемогущий! Как же давно для него не раздевалась женщина. Не в силах пошевелиться или произнести хоть слово Кристофер замер на месте, безмолвно пожирая её глазами – напряжённый, возбуждённый, жаждущий.
Беатрис заметила его горящий, жадный взгляд и, двигаясь ещё медленнее и грациознее, стащила через голову нижнюю сорочку. Её высокие, красивой формы груди с заострившимися розовыми сосками слегка качнулись, когда она нагнулась, чтобы снять панталоны.
Беатрис выпрямилась и предстала перед Кристофером, поразив его красотой своего обнажённого тела.
Несмотря на видимую смелость, она была взволнована, и тело её – от макушки до пальчиков ног – покрывал неровный, застенчивый румянец. И всё же она смотрела на Кристофера не отводя глаз, следя за его реакцией на каждое своё движение.
С гибким, тонким станом и стройными ножками, облачёнными в бледно‑розовые чулки, подхваченные белоснежными подвязками, она являла собой самый прелестный образ из всех когда‑либо виденных им. И образ этот поразил его до глубины души. Блестящие, словно соболиные пряди волос окутывали её тело, спускаясь до самой талии. Небольшой, тёмный треугольник между бедер чувственным контрастом выделялся на фоне тонкой, будто фарфоровой кожи.
Кристофер чувствовал себя опустошённым и в то же время всесильным, полным желания, которое, словно жидкий огонь, бежало по венам. Единственное, чего он жаждал – это проникнуть в её тело, наполнить его собой… Он чувствовал, что умрёт, если не овладеет ею прямо сейчас. Беатрис намеренно довела его до предела самообладания, но Кристофер не понимал, почему её это не испугало. Грубый, животный звук вырвался из его горла. Не осознавая своих движений, он в один шаг пересёк разделявшее их пространство и сгрёб Беатрис в объятья. Его пальцы торопливо заскользили по её спине, и через мгновение тёплые, сильные ладони накрыли упругие ягодицы. Кристофер притянул её к себе, крепко прижал к своему напряжённому телу и набросился на её рот, смяв нежные губы жарким поцелуем.
Она покорно сдалась на милость его страсти, охотно и радостно предлагая ему своё тело, губы, всё, что он только пожелает. Как только Кристофер завладел её губами, он слега отстранился, втиснул руку между их слившимися телами и устремился пальцами к нежным складочкам потаённой плоти.
Коснувшись бархатистого лона, он принялся ласково поглаживать его, пока не почувствовал, какой влажной и горячей она стала, а затем проник двумя пальцами в податливый, манящий жар её тела. Беатрис задохнулась от потрясения и приподнялась на носочки. Кристофер не прерывал поцелуя и по‑прежнему крепко прижимал её к себе, словно нанизав на свои пальцы.
– Позволь мне почувствовать тебя, – выдохнула Беатрис и принялась лихорадочно скользить руками по его телу, помогая ему избавиться от одежды. – Да… Пожалуйста…
Кристофер так торопился снять рубашку и жилет, что просто сорвал их, не обращая внимания на треск ткани и разлетевшиеся по комнате оторванные пуговицы. Обнажившись до пояса, он тут же обхватил Беатрис руками. Её нежные груди прижались к его крепкому торсу, покрытому жёсткими волосками, и оба они застонали, растворяясь друг в друге, наслаждаясь столь близким контактом.
Беа почти повисла у него на руках, когда, шатаясь, они дошли до дивана, и Кристофер опустил её на мягкую поверхность. С разметавшимися волосами, свесив одну ногу на пол, Беатрис раскинулась на подушках, явив собой потрясающе чувственную картину. Кристофер очутился подле неё, прежде чем она успела свести ноги.
Он медленно провел по ним руками и понял, что чулки сделаны из тончайшего шёлка. Никогда прежде ему не доводилось видеть чулок столь необычного оттенка, обычно они были белыми или чёрными. Кристофер влюбился в них. Он вновь погладил Беатрис по ногам, затем склонился ближе и сквозь шёлк поцеловал её колени. Убеждая себя не спешить, развязал подвязки и лизнул красные отметины, оставшиеся на нежной коже. Беатрис ничего не говорила, она лишь безмолвно дрожала. Когда губы Кристофера скользнули по внутренней поверхности её бедра, она беспомощно выгнулась. И это непроизвольное, лёгкое движение её бёдер ещё сильнее распалило его, довело до безумия.
Кристофер один за другим скатал её чулочки и снял их с изящных ступней. Доведённый до исступления, он окинул Беатрис жадным взглядом: её лицо дышало негой, глаза были полузакрыты от страсти, а тёмные волосы шёлковым водопадом струились по плечам. Он развёл её бедра и, вдохнув чувственный аромат женского тела, провёл языком по треугольнику мягких волос.
– Кристофер, – протестующее выдохнула Беатрис и попыталась оттолкнуть его голову.
Она выглядела потрясённой, густой румянец покрыл её щеки, как только она поняла, что он собирается с ней сделать.
– Ты это начала, – глухо произнёс он. – И теперь я доведу это до конца.
Не дав Беатрис ни малейшей возможности опомниться, Кристофер снова склонился над ней. Беспрестанно целуя, он приник к средоточию её женственности и развёл языком нежные складочки потаённой плоти. Беа застонала и подалась ему навстречу, согнув ноги в коленях и выгнув спину, словно хотела прижаться к нему всем телом. Он подхватил её, притянул к себе и завладел тем, чего так сильно желал.
Весь мир сузился до нежной, дрожащей плоти под его языком, до вкуса женщины, его женщины, её сокровенного эликсира, пьянящего сильнее самого изысканного вина, опиума или экзотических специй. Беатрис тихонько постанывала от каждого дразнящего движения. Её отклик волшебным образом превращался в наслаждение Кристофера: каждый тихий стон, срывающийся с губ Беа, отзывался сладостной, тянущей болью у него в паху, а её лихорадочная дрожь опаляла его тело огненными стрелами. Он сосредоточил свои ласки на самой чувствительной точке и, словно околдованный влажным шёлком, принялся неспешно обводить её языком. Затем ласки Кристофера стали сильнее и настойчивее, они безжалостно возносили Беатрис на вершину блаженства, пока она не замерла, дрожа от напряжения, сменившегося волной острого наслаждения. Кристофер знал, что в этот момент для неё не существовало ничего, кроме удовольствия, которое он ей дарил. И он заставил её насытиться им сполна, пока прерывистое дыхание Беатрис не переросло в короткие, повторяющиеся крики. Экстаз, испытанный ею, стал самым сильным и глубоким из всех, которые он когда‑либо доставлял. Он вкусил его, услышал, почувствовал…
Как только её оставила последняя судорога, Кристофер накрыл Беатрис своим телом, устремившись губами к нежной груди. Беатрис обхватила его руками за шею. Её пресыщенное тело готово было принять его, и она легко развела ноги, помогая Кристоферу устроился между ними. В своём стремлении как можно быстрее освободиться от брюк он судорожными движениями разорвал застежку, так и не сумев её расстегнуть.
У него не осталось и капли выдержки, лишь острое, безумное желание обладать, от которого болело всё тело. Не в силах вымолвить ни слова, он лишён был возможности попросить её: «Пожалуйста, не останавливай меня. Я не смогу. Ты так отчаянно нужна мне, я умру, если не овладею тобой здесь и сейчас». Больше не оставалось ни малейших сил к сопротивлению. Кристофер взглянул на Беатрис и хрипло произнёс её имя, вложив в него и невысказанную просьбу, и вопрос.
Беатрис издала тихий стон и ласково провела ладонями по его спине.
– Не останавливайся, – прошептала она. – Я хочу тебя, я люблю тебя…
И когда он настойчиво попытался войти в её тело, она выгнулась ему навстречу и притянула его ещё ближе к себе.
Никогда прежде Кристофер не овладевал девственницей, но всегда предполагал, что проникновение будет быстрым и лёгким. Однако Беатрис была напряжена и инстинктивно сжималась, стремясь воспротивиться его вторжению. Она крепко вцепилась в него и задохнулась от потрясения, когда Кристофер преодолел тонкую преграду её невинности. Он медленно двигался, дрожа от неимоверных усилий быть нежным и осторожным, когда все инстинкты призывали его, не сдерживаясь, погрузиться в желанный, влажный жар. В конечном итоге её мышцы словно поняли тщетность попыток закрыться от его натиска, и Беатрис расслабилась. Она лежала, откинув голову ему на руку и уткнувшись лицом в твёрдый, стальной от напряжения бицепс. Со стоном облегчения Кристофер принялся двигаться, не ведая ничего, кроме долгожданного, ослепительного удовольствия быть в ней, наслаждаться её теплом и лаской. Он чувствовал приближение экстаза, абсолютного и неотвратимого, как сама смерть.
Кристофер не в силах был сдержаться и продлить наслаждение. Пик удовольствия, точно стальной кулак, стремительно настиг его, лишив дыхания. Судорожно содрогаясь, он обессиленно упал, опустошённый мощью страстной разрядки. Казалось, она длилась бесконечно, и Кристофер обхватил Беатрис руками, словно пытаясь защитить её и отгородить от всех бед, как будто это не он всего лишь несколько секунд назад вонзался в неё с голодной ненасытностью.
Отголоски острых, сладостных ощущений всё ещё сотрясали тело Беатрис с головы до ног. Стремясь успокоить и утешить её, Кристофер ещё крепче прижал любимую к себе и притянул её голову к своей груди. Его глаза затуманила горячая влага, и он вытер их о бархатную подушку.
Ему понадобилось какое‑то время, чтобы осознать, что это не Беатрис, а его самого сотрясает крупная дрожь.
Глава 21
Минуты текли в умиротворённом молчании. Беатрис тихо покоилась в объятиях Кристофера, ни чуточки не возражая, что он держит её слишком крепко. Мало‑помалу она уже научилась раскладывать свои чувства на отдельные части… вот жар и ощущение тяжести его тела, потом запах пота, скопившаяся скользкая влага в месте, где они всё ещё были соединены. Ей было больно, и в то же время чувство было приятное, эдакое тёплое ощущение глубокой целостности.
Постепенно начала ослабевать крепкая хватка Кристофера. Подняв одну руку вверх, он стал поигрывать локонами Беатрис. Его рот занялся нежной кожей её шеи, в то время как свободная рука путешествовала по спине и боку девушки. Дрожь прокатилась по его телу, мелкие волны облегчения. Скользнув рукой за спину Беатрис, он приподнял девушку, и его губы оказались на её груди. Беатрис судорожно втянула в себя воздух и замерла от ощущения влажного потягивания, творимого его ртом.
Кристофер повернулся так, что она оказалась сверху. Та часть его, что проникла в неё, выскользнула на свободу, и Беатрис почувствовала её у живота, словно сокровенное клеймо. Подняв голову, она взглянула в любимое лицо, в эти серебристые глаза с чуть расширенными зрачками. Она наслаждалась им, наслаждалась ощущением великолепного творения природы под нею, такого приятного и тёплого. У неё было чувство, что она его укротила, хотя возникал справедливый вопрос, не было ли на самом деле всё наоборот.
Беатрис прижала губы к его плечу. Его кожа была даже более гладкой, чем у неё: туго натянутый атлас на выпуклых мускулах. Отыскав шрам от штыка, она коснулась языком неровного рубца.
– Ты не терял выдержки, – прошептала она.
– Терял на какие‑то мгновения. – Голос его звучал, как у человека, который только что очнулся от долгого сна. Он стал собирать разрозненные струи её волос в одну реку. – Ты это заранее задумала?
– Тебе интересно, не сознательно ли я отправилась соблазнять тебя? Нет, всё вышло стихийно.
В ответ на его молчание Беатрис подняла голову и, глядя сверху, усмехнулась:
– Наверно, ты думаешь, что я нахалка.
Подушечкой большого пальца он очертил её припухлую нижнюю губу:
– Вообще‑то я думаю, как бы доставить тебя наверх, в спальню. Но коли уж ты упомянула об этом… да, ты нахалка.
Игриво прикусив его палец, Беатрис продолжала усмехаться:
– Прости, что тогда рассердила тебя. Впредь с лошадью будет работать Кэм. Я никогда прежде ни перед кем не отвечала – мне придётся к этому привыкать.
– Именно, – произнёс Кристофер. – Начинай прямо сейчас.
Беатрис могла бы запротестовать в ответ на его властный тон, кроме того, в глазах его всё ещё стоял опасный блеск. Она понимала, что он сердился, так же как и она. Ему было бы неуютно с любой женщиной, взявшей над ним такую власть.
Очень хорошо. Она определенно не станет соглашаться с ним во всём, но в некоторых вопросах могла бы уступить.
– Обещаю впредь быть более осторожной, – заверила Беатрис.
Строго говоря, Кристофер не выразил радости, но губы его скривились в недоверчивой улыбке. Он заботливо переместил её на диван, подошёл к сброшенной одежде и стал искать платок.
Беатрис лежала, наполовину свернувшись калачиком на боку, ломая голову над его настроением. Казалось, Кристофер успокоился, пришёл в себя по большей части, но между ними всё ещё чувствовалась удалённость друг от друга, присутствовала некая сдержанность. Мысли, которыми он не делился, слова, которые не произносил. Даже сейчас, когда их связало вместе, возможно, самое сокровенное действо.
Эта отстранённость не была чем‑то новым, пришло в голову Беатрис. С самого начала присутствовало такое ощущение. Просто сейчас она более отдавала себе в этом отчёт, настроившись созвучно тонкостям его характера.
Вернувшись, Кристофер подал ей платок. Хотя Беатрис считала, что уже не способна была покраснеть после только что испытанного, она почувствовала, как вспыхнула вся с ног до головы, когда промокала влажное саднящее местечко между ног. Вид крови не удивлял, но возвращал к пониманию того, что кое‑что безвозвратно изменилось. Не было больше девственницы. Новое чувство уязвимости охватило её.
Кристофер надел на неё свою рубашку, укутал в мягкую белую ткань, всё ещё пахнущую его телом.
– Мне стоит надеть собственную одежду и пойти домой, – сказала Беатрис. – Мои родные знают, что я здесь с тобой без сопровождения. А даже для них это уж слишком.
– Ты останешься до конца дня, – невозмутимо заявил Кристофер. – Не собираешься же ты ворваться в мой дом, поступить так со мной и сбежать, словно я был каким‑то докучным поручением, о котором тебе нужно было позаботиться.
– У меня день был полон хлопот, – возразила она. – Я упала с лошади, соблазнила тебя, и сейчас вся в синяках и царапинах.
– Я позабочусь о тебе, – Кристофер смотрел на неё сверху вниз с неумолимым выражением лица. – Или ты собираешься спорить со мной?
Беатрис попыталась изобразить кротость:
– Нет, сэр.
Его лицо пересекла медленная улыбка:
– Самая худшая попытка изобразить смирение из тех, что мне доводилось видеть.
– Давай приобретать навык, – обняв его за шею, произнесла она. – Прикажи что‑нибудь, и посмотрим, послушаюсь ли я.
– Поцелуй меня.
Она прижалась ртом к его губам, и вокруг надолго воцарилась тишина. Его руки скользнули под рубашку, мучительно лаская, пока Беатрис прижималась к нему всем телом. Всё внутри неё начало плавиться, и она совсем ослабла от желания.
– Наверх, – произнес он ей в губы, подхватил и понёс, словно она была невесомой.
Беатрис побледнела, как только они достигли двери:
– Ты не можешь вот так тащить меня по лестнице.
– Отчего же?
– На мне только твоя рубашка.
– Неважно. Поверни ручку.
– А что, если кто‑то из слуг нас увидит?
В глазах его заплясали смешинки:
– Теперь ты забеспокоилась о приличиях? Открой же эту чёртову дверь, Беатрис.
Она подчинилась, и пока он её нес, держала глаза крепко зажмуренными. Если кто из слуг её и видел, то не проронил ни слова.
Притащив Беатрис в свою спальню, Кристофер послал за кувшинами с горячей водой, сидячей ванной и бутылкой шампанского. И, несмотря на возражения и мольбу девушки, стал сам её мыть.
– Я не могу просто так здесь рассиживаться, – протестовала она, перешагивая край металлической лохани и осторожно в неё опускаясь, – и позволять тебе делать то, с чем и сама могу прекрасно справиться.
Кристофер подошёл к комоду, где на серебряном подносе стояли шампанское и два хрустальных бокала. Налил один бокал для Беатрис и принес ей:
– Вот, тебе будет, чем заняться.
Глотнув холодного игристого вина, Беатрис отклонилась назад и взглянула на него.
– Я никогда не пила шампанское посреди дня, – сообщила она. – И уж определённо не во время купания. Ты ведь не дашь мне утонуть?
– В сидячей ванне не утонешь, любимая.
Кристофер стоял на коленях рядом с лоханью, голый по пояс и блестящий от влаги.
– И нет, я не позволю, чтобы с тобой что‑нибудь случилось. У меня свои виды на тебя.
Он намылил губку, потом, ещё больше, свои руки, и начал мыть Беатрис.
Никто её не купал с тех пор, как она была маленьким ребёнком. Словно вновь её окружили заботой и дарили необыкновенное ощущение безопасности. Откинувшись назад, она нечаянно задела одно из его предплечий, проведя по нему кончиками пальцев сквозь мыльную пену. По ее коже неспешно скользила губка, по плечам и груди, ногам и под коленками. Он перешёл к более интимному омовению, и всё ощущение безопасности тут же испарилось, лишь она почувствовала, как его пальцы скользнули внутрь её. Беатрис захлебнулась воздухом и забарахталась, потянувшись к его запястью.
– Не урони бокал, – пробормотал Кристофер, однако руку между её ног не убрал.
Беатрис чуть не подавилась следующим глотком шампанского.
– Это нечестно, – пожаловалась она, полуприкрыв глаза, пока его любопытный палец упорно искал чувствительную точку где‑то внутри неё.
– Пей свое шампанское, – мягко произнёс он.
Она ещё раз наклонила голову, чтобы глотнуть, пока он, проникнув, выписывал искусные круги. У Беатрис перехватило дыхание.
– Я не могу глотать, когда ты так делаешь, – беспомощно простонала она, крепко держа бокал.
Кристофер ласкал её взглядом.
– Поделись со мной.
С усилием поднеся бокал к его губам, она дала ему глотнуть, он же продолжал при этом поглаживать и возбуждать её под прикрытием воды. Рот его накрыл её губы, в поцелуе угадывался сладковатый привкус шампанского. А язык его проделывал такое, что это заставляло грохотать её сердце.
– Теперь выпей остальное, – прошептал Кристофер. Беатрис уставилась на него ошеломлённым взглядом. Её бедра принялись опускаться и подниматься по собственной воле, взбивая облака пены на поверхности горячей воды. Она была такой жаркой внутри и снаружи, жадно стремившейся к наслаждению, в котором он ей отказывал.
– Кончай, – подтолкнул он.
Последний судорожный глоток, и вот уже бокал исчез из её ослабевших рук и отставлен в сторону.
Скользнув свободной рукой ей за шею, Кристофер снова поцеловал Беатрис.
Схватившись за его голое плечо, Беатрис пыталась удержаться, чтобы не застонать:
– Пожалуйста. Кристофер, мне нужно ещё, мне нужно…
– Терпение, – прошептал он. – Я знаю, что тебе нужно.
Разочарованный вздох сорвался с её губ, лишь стоило ему отнять руку, чтобы помочь ей вылезти из ванны. Она была столь слаба, что еле держалась на ногах, у неё грозили подогнуться колени. Вытерев её насухо, он подставил ей под спину руку и повёл к кровати.
Потом вытянулся рядом с ней, заключив в объятия, и кинулся целовать и ласкать её. Беатрис выгибалась как кошка, стараясь усвоить уроки, которые он стремился ей преподать. Непривычный язык прикосновений кожи, рук, губ, древнее любых слов… в каждом касании крылось обещание и приглашение.
– Не сопротивляйся, – шептал он, ещё раз прокрадываясь рукой между её напряжённых бедер. – Позволь мне подарить тебе это…
Ладонь накрыла её и надавила. Внутрь проникли, дразня и играя, пальцы. Но он никак не давал того, что желала Беатрис, тихо уговаривая её расслабиться, уступить, освободиться. И ей страшно было, и казалось в то же время облегчением пойти ему навстречу, уступить каждую частичку себя без остатка. Но она на это пошла. Позволила голове откинуться ему на руку, повернуться податливо телом, вытянуть ноги. И нахлынуло освобождение, заставив сжиматься её плоть, всё сознание устремилось к потайному местечку, которое он так ласкал.
Когда Беатрис, наконец, вернулась на землю, выплыв из густого тумана, то увидела тень беспокойства в его глазах. Кристофер рассматривал её обнажённый бок, легко проводя рукой по огромному лиловому синяку, оставшемуся после падения с лошади накануне днём.
– Ничего страшного, – успокоила она. – Я вечно хожу в синяках и царапинах.
Кажется, подобное заявление его не убедило. Поморщившись, он встряхнул головой.
– Оставайся на месте, – приказал Кристофер. – Через секунду вернусь.
В подобном распоряжении не было никакой необходимости. Беатрис вовсе не собиралась двигаться с места. Она подтянулась повыше на подушках, уютно прижавшись щекой к набитой пухом наволочке. Потом вздохнула и уже было задремала, когда почувствовала, что Кристофер присоединился к ней в кровати.
Его рука легла на бедро, ладонь была скользкой от какой‑то мази. Когда её ноздрей достиг аромат трав, она пошевелилась:
– О, замечательно пахнет. Что это?
– Гвоздичная мазь.
Кристофер осторожно втирал бальзам в то место, где расплылся кровоподтёк.
– Мы с братом были покрыты этой дрянью бόльшую часть нашего детства.
– Мне известны кое‑какие ваши приключения, – сообщила Беатрис. – Мне и Одри поведал о них Джон. Про тот раз, когда вы вдвоём стащили до обеда сливовый пирог… и про тот случай, когда он подначил тебя спрыгнуть с дерева, и ты сломал руку… Джон говорил, что ты не мог не принять вызов. Он объяснил, что тебя легко было заставить натворить что‑то, просто заявив, что ты не можешь этого сделать.
– Я был идиотом, – уныло согласился Кристофер.
– «Сорванец» – вот слово, которое он использовал.
– Я был похож на отца.
– Вообще‑то, нет. По крайней мере, по словам Джона. Он говорил, это несправедливо, что тебя воспринимают как сына своего отца, когда ты совсем на него не похож.
Беатрис легко перевернулась на живот по знаку Кристофера. Сильными ласковыми руками он втирал бальзам в её напряженные члены, присутствие в смеси гвоздичного масла давало ощущение спокойной прохлады на коже.
– Джон в каждом всегда старался видеть хорошее, – пробормотал Кристофер. – Иногда он видел то, во что ему хотелось верить, нежели то, что было на самом деле.
Беатрис поморщилась, когда он добрался до её плеч, разминая и снимая напряжение.
– Я вижу в тебе только хорошее.
– Не питай насчёт меня иллюзий. Выйдя замуж, ты заключишь самую что ни на есть невыгодную сделку. Ты не понимаешь, в какую историю угодила.
– Ты прав.
Беатрис выгнулась от удовольствия, когда он стал разминать мышцы на другой стороне спины.
– В такой ситуации любая женщина прониклась бы ко мне жалостью.
– Одно дело – провести со мной время в постели, – мрачно заметил Кристофер. – Другое – жить изо дня в день с сумасшедшим.
– Мне всё известно о жизни с сумасшедшими. Я ведь Хатауэй.
Беатрис вздохнула от наслаждения, когда его руки стали обрабатывать нежные местечки внизу спины. Она чувствовала во всём теле расслабление и приятное покалывание, ушли в забвение ушибы и боль. Повернувшись и бросив взгляд через плечо, она вгляделась в суровые морщины на его лице. У неё возникло непреодолимое желание поддразнить его, заставить развлечься:
– Ты пропустил одно место.
– Где же?
Приподнявшись, Беатрис повернулась и подползла к Кристоферу, сидевшему на коленях на матрасе. Он надел бархатный халат, полы которого разошлись, открывая соблазнительную полоску загорелой кожи. Обвив рукой его шею, Беатрис поцеловала Кристофера.
– Внутри, – прошептала она. – Вот где нужно меня погладить.
Невольная улыбка спряталась в уголках его губ:
– Бальзам слишком груб для этого.
– Нет, ни чуточки. От него восхитительные ощущения. Вот, дай покажу…
Она захватила чуть‑чуть бальзама и растерла на кончиках пальцев. В воздухе разлился густой аромат гвоздичного масла.
– Просто веди себя спокойно…
– Чёрта с два.
От изумления голос его охрип, и Кристофер потянулся к её запястью.
Ловкая, как хорёк, Беатрис ускользнула от него. Повернувшись раз, другой, она быстро протянула руку к поясу его халата.
– Ты меня всю обмазал, – хихикая, бросила она обвинение. – Трусишка. Теперь твоя очередь.
– Ни за что.
Он внезапно бросился, схватил её в охапку, и Беатрис затрепетала от звука его хриплого смеха.
Каким‑то образом умудрившись вскарабкаться на него, Беатрис изумилась, почувствовав его восставшую плоть. Она устроила с ним потасовку, упорно противостоя ему до тех пор, пока он не перевернул её, несильно зажав запястья. Во время борьбы халат развязался и свободно болтался, а их обнаженные тела терлись друг о друга.
Сверкающие серебристые глаза уставились в голубые. У запыхавшейся от смеха Беатрис вдруг закружилась голова, когда она увидела, с каким выражением Кристофер смотрит на неё. Наклонив голову, он поцеловал и облизнул смеющиеся губы, словно хотел попробовать на вкус её улыбку.
Потом Кристофер отпустил её запястья и повернулся на бок, оказавшись к ней лицом.
Беатрис вопросительно воззрилась на него и слегка пошевелила пальчиками:
– Ты хочешь, чтобы я … прикоснулась вот этим к тебе?
Он молчал, подзадоривая её взглядом.
Смущаясь, но, тем не менее, испытывая любопытство, Беатрис потянулась вниз и осторожно взяла его в руки. Они оба чуть подскочили от неожиданных ощущений: прохлада и жар, лёгкое скольжение масла и шёлка и устрашающая твёрдость.
– Вот так? – прошептала она, нежно поглаживая.
Кристофер со свистом втянул сквозь зубы воздух и почти замер. Он и пальцем не пошевельнул, чтобы остановить её.
Беатрис провела подушечкой своего пальчика по глянцевому кружку на гладкой тёмной головке. Обвив пальцами тяжёлый жёсткий стержень, она скользнула ими вниз, изумляясь своим ощущениям. Он позволял ей, как угодно, ласкать и изучать его, пока его кожа не покраснела от охватившего его жара, а грудь не стала чаще вздыматься. Заворожённая его мощью, ощущаемой под её руками, она растопырила пальцы, потом провела ими вниз вдоль бёдер. Она поглаживала твёрдые мускулы его ног, слегка прочёсывая пальцами сверкающие волоски, потом возвращалась обратно к паху. Осторожно, словно взвешивая, брала его в ладонь, играла с ним, обхватывала обеими руками несгибаемый орган.
Из груди Кристофера вырвался гортанный возглас. Он сбросил халат с плеч, отшвырнул одежду прочь и схватил бёдра Беатрис. При виде признаков такого напряжения, неприкрытых намерений, светившихся во взгляде, её сердце гулко застучало. Он перенёс Беатрис на свои колени, его стержень раскрыл её, нажав на ещё саднившую нежную плоть. С уст девушки слетел слабый стон, когда он заполнил её полностью, заставив оседлать его. Он нашёл внутри неё новое местечко, ощущения были болезненные и в то же время необъяснимо приятные, из‑за чего её плоть напряжённо затрепетала в ответ.
Кристофер не двигался, лишь прожигающий взгляд его сосредоточился на ней.
За несколько секунд бальзам сделал своё дело, прохладные специи успокоили её жаркую плоть, и в то же время пробудили внутренние силы. Беатрис беспокойно задвигалась. Обхватив её бедра, Кристофер потянул её вниз и сделал выпад навстречу.
– Кристофер…
Она не прекращала изгибаться и подниматься. С каждым совершаемым ей беспомощным движением Крис толкал к себе ее бедра. Позади её подпирали его бедра, а в место, где они соединялись, устремилась его рука. Он наблюдал за ней, играл с нею, пальцы скользили с озорными ласками, в то время как тело его не переставало вершить глубоких и возбуждающих проникновений.
– Мир, – ухитрилась вымолвить она. – Я больше не могу терпеть.
– Можешь.
Приподнявшись, он притянул её к себе и поцеловал.
– Пожалуйста. Прекрати это.
– Пока нет.
Он провёл рукой вдоль её спины.
– Ты такая красивая, – шептал он. – Такая чувствительная, я бы любил тебя вечно.
– Кристофер…
– Позволь доставить тебе наслаждение ещё раз.
– Не надо. Я измотана.
Она ласково прикусила его нижнюю губу:
– Давай закончим сейчас.
– Ещё нет.
– Я тебя заставлю.
– Как же?
Беатрис всмотрелась в него, в эти надменные прекрасные черты, в сверкавшие вызовом его глаза. Пока тело её покачивалось от его беспрестанных выпадов, она потянулась к нему и приложила губы к его уху.