— Я в порядке. И да, я ела, спасибо тебе огромное, Мать Тереза.
— Эй. Я не предлагаю тебе приготовить ужин или еще что-то. Я лишь говорю, что ты могла бы съесть его. Не стоит приписывать мне больше, чем я того заслуживаю.
— Ха, я и не мечтала об этом.
— Отлично. Пойдем. Давайте выпьем вина и закусим сыром.
Глава 3
Телефонный справочник
Саша
Быть смотрителем в Американском музее естественной истории может казаться не такой уж увлекательной работой для большинства людей, но я люблю свою работу. Диорамы, выставки динозавров, крокодилы, космические выставки. На каждом этаже музея находится что-то удивительное для меня. Я каждый раз чувствую восторг, когда поднимаюсь по ступенькам к главному входу в музей, уворачиваясь от туристов и людей, делающих фотографии, прислоняющихся к колонам и позирующих на фоне светящихся кустов, подстриженных в форме динозавров. Работа — это все, что заставляет меня испытывать восторг в эти дни. Что является достаточно печальным фактом. У меня был момент в жизни, когда предстоящие семейные поездки и путешествия по просторам нашей страны заставляли чувствовать себя воодушевленно, взволнованно по поводу предстоящих приключений, сгорать от нетерпения узнать что-то новое. Рождество было моим любимым временем года, наступление весны в городе внушало мне безумное чувство счастья от скорого потепления погоды, ожидания посиделок с бокальчиком прохладного Совиньон Блан и барбекю на крышах. А теперь, кажется, что все сезоны слились воедино. Я не покидала пределов Нью-Йорка на протяжении многих лет.
Когда я поднимаюсь по ступенькам музея, то стараюсь обходить людей, которые одеты в теплые пальто, шапки и шарфы; они выглядят так, словно собрались на модный показ, в то время как я могу думать лишь о том, что уготовил грядущий день. Утренние встречи неизбежны, так же как обязательные ответы на унылые электронные письма. Днем, мне предстоит провести три собеседования, по поводу которых я лелею тщетные надежды, наконец, найти достойную замену Шунь Чжин, моей стажерке, которая практически спасала мою жизнь на протяжении шести последних месяцев. Теперь только одному Господу известно, как я собираюсь найти человека, который будет так же отлично исполнять свои обязанности, как она. Шунь Чжин обладала очень ценным качеством для работника — она оценивала ситуацию и делала вывод, необходимо ли мое вмешательство или нет. И если ответ на этот вопрос был отрицательным, она разбиралась сама с этой ситуацией, совершенно не загружая меня ненужной информацией. Она не парилась по пустякам. Кроме этого, Шунь отвечала за мое расписание, а так же занималась моим графиком выставок. Хотя я вряд ли могу ворчать и проявлять недовольство по поводу этого, потому как ей, наконец, подняли зарплату и дали должность младшего сотрудника в нашем музее, ко всему прочему, это именно я порекомендовала ее на эту должность, но теперь мне нужно было найти такого же ответственного работника, как она. Однако, с течением времени я начинаю ощущать, что подставила саму себя.
На моем столе возвышается стопка писем, которая была оставлена внутренней почтовой службой музея. Я вешаю свою сумочку на крючок темной двери вместе с моим пиджаком, затем начинаю просматривать почту, выбрасывая в мусорное ведро рекламные проспекты и откладывая в сторону счета, которые попадаются мне. До того момента, пока в моих руках не оказывается последний небольшой конверт. Мои руки замирают, когда я пристально смотрю на свое имя, выведенное черными размашистыми буквами над адресом музея. Я узнаю этот почерк. Вспоминаю, когда впервые увидела этот глупый, неаккуратный, мальчишеский почерк. Это было много лет назад, еще в колледже, когда парень оставил записку в моей тетради по Изобразительному искусству 20-х годов. В записке было написано:
«Если тебе когда-нибудь понадобится натурщик, можешь смело набрать меня.
т.: 310 962 5177»
Под номером он нарисовал ухмыляющуюся рожицу, которая подмигивала и показывала язык.
Я убираю конверт в верхний ящик стола, тяжело сглатывая. Во рту внезапно пересыхает.
— Саша! Ох, Саша, вот ты где. Я так рад, что нашел тебя, — Оскар Блэкхит, старший смотритель музея, вбегает в мой кабинет без стука, с мягкими, словно облако, волнами кудрявых волос, коричневом твидовом пиджаке и окруженный облаком аромата Davidoff Cool Water (прим. Духи Davidoff Cool Water — это простой, свежий и в то же время острый и очень мужской аромат. Эти духи были созданы знаменитым парфюмером Пьером Бурдона в далеком 1988 году, однако остаются актуальными и по сей день). Если бы вы столкнулись с ним на улице, то были бы абсолютно правы, подумав о нем, как о восьмидесятилетнем старике; но в тоже время, если бы вам посчастливилось побеседовать с ним, вы бы ощутили себя жертвой какого-нибудь телевизионного розыгрыша. Его поведение, его энергетика и общие взгляды на жизнь больше соответствуют молодому мужчине, которому примерно под тридцать. Он отлично разбирается в технике, но его вкус в одежде просто ужасен. Летом его гардероб являет собой: плотную рубашку, застегнутую на все пуговицы, вкупе с шортами цвета хаки, которые обнажают его бледные, узловатые колени. Будучи предельно вежливым, он говорит, как джентльмен с Севил Роу (прим. Севил Роу — это одна из самых известных улиц Лондона. Здесь располагаются ателье по пошиву мужских костюмов; здесь одеваются самые богатые и известные люди; здесь кипит жизнь и здесь всё ещё чтут старые традиции и используют классические технологии пошива), которая находится в Лондоне, хотя мне достоверно известно, что он родился и вырос в Нью-Йорке.
— Искали меня, мистер Б.? — спрашиваю я.
— Еще как. Я задавался вопросом, будешь ли ты еще здесь после обеда? Хотел бы поинтересоваться твоим мнением по поводу «Теории Эволюции», которую мы будем представлять в следующем году. Множество людей отвечающих за школьные программы выразили свою озабоченность по поводу предстоящих запланированных выставок.
— Озабоченность?
— Да. Мне кажется, что огромное количество Католических и Баптиских школ огорчены, что мы опустили слово «теория» на наших рекламных плакатах.
— О Господи.
— Да. Именно. Я составил очень выразительное официальное письмо в ответ, но мне бы хотелось, чтобы ты взглянула на него до того, как я нажму кнопку «отправить». Не имею не малейшего желания в пустую расстраивать кого-то.
Я смеюсь.
— Конечно. Я могу забежать к вам в кабинет примерно около трех, подходит?
— Замечательно, — Оскар исчезает, оставляя позади себя шлейф парфюма и пару влажных следов на полированном полу, где он стоял всего мгновение назад.
***
— Что заставило вас прийти на собеседование для работы в музее, Карл? В вашем резюме написано, что вы, прежде всего, интересуетесь языками. Вам известно, что вы не сможете развиваться в интересующем вас направлении здесь, в музее? — парень, который сидит напротив, смотрит на меня непонимающим взглядом, так, словно я изъясняюсь на языке суахили (прим. суахили — язык народа суахили. Крупнейший из языков банту по числу говорящих и один из наиболее значительных языков африканского континента). Ирония этой ситуации в том, что если бы даже я говорила на суахили, он должен был бы меня понимать. В его резюме написано, что он имеет навык этого разговорного языка.
— Я знаю. Просто подумал, что это могло быть забавно. У меня есть пара месяцев, прежде чем начнутся занятия в университете. Поэтому я предположил, что подрабатывать здесь было бы очень занимательно.
— Подрабатывать — работать неполное количество часов? Эта должность на полный рабочий день, Карл. Как минимум на предстоящие шесть месяцев.
— Оу, что серьезно? Я думал, что тут гибкий график или что-то типа того.
— Еще как серьезно. И, несомненно, он не гибкий.
— Да? Ну, что ж хорошо. Спасибо, что приняли меня, полагаю, — двадцатилетний панк встает на ноги, одевает свой пуховик, поднимая свою невероятно стильную сумку, и показывает мне на двух руках поднятые вверх большие пальцы. — Как бы то ни было, было круто встретиться с вами, мисс Коннор.
Я смотрю, как он удаляется, стараясь, чтобы моя челюсть не упала на пол. Какого хрена только что произошло? Поднятые вверх большие пальцы? Было круто встретиться со мной? Пошло все к черту. Все три собеседования я просто просидела, потому что ни один кандидат не подходил мне. Даже близко. Первая девушка была грубой и не прекращала надувать и лопать свою жевательную резинку. Второй парень был невероятно стеснительным, я не услышала ни хрена из сказанного им, я уже не говорю про ответы на мои вопросы. Мой третий претендент был Карл... Ну что ж, Карл явно был чем-то большим. Я захлопываю свой ноутбук и тяжело вздыхаю.
Снаружи в шумных мраморных коридорах и лестничных площадках, я могу слышать, как мужчины разговаривают с женщинами, а так же громкие, восторженные крики детей и никогда не прекращающийся звук шагов. Эти звуки успокаивают меня уже на протяжении долгого времени. Это шум жизни, которая у меня всегда была, а теперь она лишь кажется отдаленным напоминанием, словно теперь я турист, и больше не принадлежу этому месту.
А в моем кабинете, среди стеллажей и высоких полок, заваленных сокровищами с предыдущих выставок — чучел койотов, медуз в натуральную величину, карт звездного неба — обнаруживаю, что я — это все еще все та же я. Почти та же.
Мои собеседования были бессмысленной и пустой тратой времени, так или иначе мне показалось, что они длились вечность. Я пропустила обед, сейчас часы показывают уже начало второго, поэтому я делаю себе просто кофе. В кабинете, я потягиваю черный крепкий напиток, когда предоставляю себе удовольствие насладиться десятиминутным перерывом. В моей сумке лежит новый роман для книжного клуба, который неодобрительно посматривает на меня, занимая слишком много места в сумке. Только одному Господу известно, почему Кайла выбрала именно эту книгу. «Семь тайных жизней Джеймса П. Альбрехта». Название звучит совершено не романтично. Аннотация позади книги тоже. Там говорится только о том, что главный герой является клептоманом и вором, который впадает в безумие, когда его преступления становятся наиболее ужасающими.
Я не вижу ни намека на женщину в истории. Нет ни намека на то, что Джеймс Р. Альбрехт будет спасен от преступной судьбы и сумасшествия какой-нибудь доброй душой. А именно этого, я всегда жду от книги. Это именно то, чего я так жажду от истории на данный момент, потому что прекрасный принц в сияющих доспехах никогда не позволит его избраннице попасть в беду. А заботливая, обладающая даром спасения героиня, никогда не оставит своего сломленного мрачного суженого. Эти книги мое спасение от реальной жизни. Потому что знаете, что? Реальная жизнь полное дерьмо, в ней не всегда все так заоблачно как всем может казаться.
Книга начинается с неспешного сюжета: мужчина, которому чуть за тридцать, пытается разобраться в своем месте в этом мире, после того, как любовь всей его жизни покинула его. Повествование ведется немного банальным и местами странным языком. В книге мелькают странные описания Чикаго, которых в реальной жизни не существует. Происходит несколько кратких эмоциональных внутренних монологов, которые заставляют меня чувствовать себя странно, так как, насколько я могу сказать, Джеймс не является ни чутким, ни сочувствующим человеком. К концу первой главы, я подозреваю, что Джеймс — социопат, и причина, по которой любимая покинула его, кроется в том, что он убил и спрятал ее тело в недавно разбитом саду на заднем дворе.
Странно. Но, не смотря на это, я втягиваюсь. К тому времени, когда смотрю на часы, время показывает десять минут третьего. Черт. У меня же назначена встреча с Оскаром. Я очень опаздываю. А я ненавижу опаздывать, особенно когда пообещала кому-то помочь. Я спешно покидаю свой кабинет, закрывая дверь позади меня, и когда уже дохожу до противоположной стороны здания, то понимаю что взяла свою книгу с собой вместо того, чтобы убрать ее в сумку.
Я обхожу чуть съехавшую на бок башню из телефонных справочников, улыбаясь, когда вижу их разорванные, смятые корешки, которые дают мне четко понять, когда они были напечатаны (1981-2002гг.), и в то же мгновение сталкиваюсь с еще одной преградой, на этот раз, человеческой. Книга выпадает из моих рук, когда я врезаюсь в человека, который стоит позади стеллажа с телефонными справочниками, вскрикивая ужасно громко, пытаясь восстановить равновесие. Очень неженственно и, вне всякого сомнения, не грациозно.
— Воу. Черт побери. Ты в прядке? — появляется рука и хватает меня, и нужно сказать, что как раз вовремя. Я не падала с... Даже не могу припомнить, когда падала в последний раз, это было так давно. И в данный момент, я спасена от унизительно падения, но только благодаря сильным рукам, что так крепко обвились вокруг моей талии. В следующую секунду, я уже смотрю в лицо молодого парня... Темные волосы, темные глаза. Нет, стоп. Это не молодой парень. Не совсем. Он молод, но уже прошел преображение нескладной юношеской молодости, которая заставляет чувствовать всех парней неловко в своем собственном теле. Он широкоплеч, и его ладони чувствуются огромными на моем теле. Его волосы сбриты с двух сторон и уложены назад на макушке в стиле невероятной модной стрижки, которую носили почти все в Нью-Йорке примерно в 20-х годах, под которую стригутся, вероятно, и по сей день. На его челюсти виднеется налет темной щетины, его левый передний зуб немного искривлен. Обычно я не подмечаю такие недостатки, но находясь в непосредственной близости от его лица, благодаря чему мне открывается отличный вид на его восхитительные пухлые губы и его зубы, которые находятся прямо перед моими глазами.
— Насколько мне известно, убийство все еще является тяжким преступлением, — рычит он.
— Что?
— Быть забитым до смерти томами телефонных справочников, — продолжает он. — Я не планировал таким образом отойти в мир иной.
— Простите, я не хотела...
Он смеется, громко и ошеломительно, чертовски пугая меня взрывом своего смеха. Он не выглядит подобно парням, которые смеются таким образом, как будто ему абсолютно наплевать на то, кто может услышать его. Он отходит от меня, вскидывая свои брови, определенно точно осматривая меня.
— Я просто прикалываюсь над тобой, — говорит он. — Не парься по этому поводу.
— О. Рада слышать это, — я качаю головой, возвращая себе вновь немного самообладания, когда поправляю свою блузку. — И почему ты ходишь в коридоре? Ты кого-то ждешь?
Парень, незнакомец, который так напоминает Джеймса Дина, чьи темные глаза смотрят озорно в моем направлении, складывает пальцы руки в виде пистолета и делает воображаемый выстрел в меня, затем сдувает с указательного пальца воображаемый дым (прим. Джеймс Дин — американский актёр. Своей популярностью он обязан трём кинофильмам — «К востоку от рая», «Бунтарь без причины» и «Гигант» — которые вышли в год его смерти).
— Моего дедушку. Мама сказала мне, что он хочет повидать меня, — парень смотрит на мой рот в тот момент, когда я из-за всех сил стараюсь сдержать усмешку. — Эй, что? Что такого забавного я сказал?
Я осматриваю его сверху вниз.
— Ну, что ж, полагаю, ты приложил все мыслимые и не мыслимые усилия, чтобы выглядеть так... неаккуратно.
— Неаккуратно? — он улыбается мне дерзкой улыбкой. Опасной, хищной улыбкой. Улыбкой, которая, вероятно, не раз заставляла его попадать в неприятности.
— Именно.
— Почему? Потому что мои джинсы рванные? А футболка потертая? — он говорит неспешно, обдуманно. Черт побери, его голос такой глубокий. Я даже могу слышать в нем веселье, хотя он старается всеми силами скрыть его. И он наслаждается этим слишком сильно.
Я продолжаю твердо стоять на своем.
— Да. Потому что твои джинсы рванные, а футболка потертая.
— Достаточно справедливо. И что из этого?
— Ты явно пытаешься изобразить из себя плохого парня, одеваясь, таким образом, и затем топчешься в коридоре музея, делая то, что сказала тебе мама, — мой сарказм осязаем.
Он смотрит на меня так, что мои внутренности скручиваются в тугой узел.
— А разве не все сыновья делают то, что им говорят матери?
Острый кинжал пронзает мою грудь. Я не должна была поднимать тему матерей и сыновей. О чем я только думала? Я пытаюсь скрыть свой дискомфорт от поднятой мной темы, смотря на пол.
— Только не по моему опыту.
— Значит, ты общалась с неправильными парнями, — говорит он мне.
Ох, как же мало он знает. За прошедшие пару лет, я ни разу не проводила время с парнями. Не то, чтобы я специально избегаю общения с мужчинами. Просто временно я не общалась ни с кем вообще. Ну, это не та информация, которую вы будете рассказывать первому встречному.
— Я так подозреваю, что Оскар — это твой дед? — говорю я, меняя тему нашего разговора. Оскар единственный достаточно взрослый сотрудник нашего музея, у которого предположительно могут быть внуки, даже не смотря на то, что он не кажется таким уж старым по общению.
— Браво, Шерлок.
— Ну, его кабинет находится через три двери. Прямо сейчас ты стоишь... — я оглядываюсь через плечо. — Ты стоишь перед нерабочим туалетом.
— Мне об этом прекрасно известно, — говорит мне Джеймс Дин. — Я просто подготавливаю себя.
— Подготавливаешь к чему? Оскар милейший человек из всех живущих.
— Возможно, по отношению к тебе. Но к блудному внуку, который не так уж часто навещает его и приносит неприя... — он прочищает горло, — неприятности на постоянной основе, он может быть совершенно другим, уверяю тебя.
— Может тогда тебе следует приносить меньше неприятностей? — я не понимаю, почему разговариваю с этим парнем. Это совершенно не мое дело, как он там себя ведет, или же насколько не подобающе его поведение. И что явно не мое дело — давать ему подобные советы, как тот, что я сейчас сказала. Парень улыбается, вероятно, совершенно не обращая внимания, насколько странно и властно я себя веду в данный момент.
— Тогда что же в этом будет веселого? — спрашивает он.
— Рук? — голос раздается с конца коридора, отдаваясь глухим эхом. — Ах, точно, Рук, а я-то думал, кто это смеется как ненормальный. Ты пришел на час раньше, — Оскар спешно направляется по коридору к нам. Его штаны подтянуты так высоко, что их пояс практически касается его сосков, а его волосы выглядят еще более пушистыми, чем раньше; они напоминают небольшое облачко сладкой ваты на макушке его головы. Он бросает на меня взгляд и кивает.
— Теперь вижу, почему ты задержалась. Должен был догадаться, что ты так или иначе замешан в этом.
Он бросает резкий, но в тоже время полный нежности, взгляд на своего внука.
— Вообще-то, она пыталась убить меня, — говорит он мягко. Его имя Рук (прим. Rooke (Рук) с англ. переводится, как шахматная фигура «ферзь», а так же существует 2 значение перевода «грач»), и по какой-то причине я нахожу это имя ужасно подходящим ему. Ферзь — это шахматная фигура, но кроме того, это птица, грач, которая принадлежит к роду вороновых. Темный, загадочный, умный и наглый. Я так же могу применить данное описание к этому высокому парню, стоящего рядом со мной, с которым я познакомилась только пару секунд назад. — Я думал, что мне нужно будет защищаться самому. Но вот ты тут, и теперь я уверен, что ты спасешь меня, — говорит он, стараясь сдержать улыбку.
— Господи помилуй, Саша, — восклицает Оскар. — Я думал, что ты сообразительная девушка? Что это еще за «пыталась убить меня» дела? Если тебе нужна помощь в исполнении этой работы, я буду очень рад помочь тебе в этом.
Рук издает показное рычание себе под нос
— Предатель. Ты должен был быть на моей стороне.
Оскар останавливается перед нами, выглядя слегка запыхавшимся. Он достает из кармана рубашки очки невероятно хрупкие на вид в тонкой железной оправе и аккуратно одевает их, тщательно поправляя тонкие прямые дужки очков на ушах. Смотря на него искоса, он критически рассматривает взглядом своего внука, его рот чуть приоткрывается, когда он полностью оглядывает его.
— Ты стал выше, — говорит он.
— Ты становишься ниже, — парирует Рук.
— Да, ну, полагаю, что сила тяжести тянет меня к земле.
Оскар медленно тянется и располагает руки на плечах Рука. Он внезапно кажется таким эмоциональным; его голос становится глубоким, когда он начинает говорить.
— Я очень рад тебя видеть. Я, правда, рад, не смотря на мои шутки с Сашей, что тебя не убили бездушно и хладнокровно.
Я начинаю чувствовать себя, словно посягаю на чрезвычайно личный семейный момент.
— Знаете что? Рук пришел раньше, а я опоздала. Думаю, что я могла бы зайти поз...
Оскар запальчиво качает своей головой.
— Глупости. Наша встреча не займет много времени. Рук, почему бы тебе не подождать меня в сувенирном магазине наверху? Я буду там буквально через минут пятнадцать или около того. Саша, пойдем. Я буду благодарен, если ты уделишь мне буквально пару минут своего времени.
Он берет меня под руку и ведет к своему кабинету. Я могу чувствовать, как парень, стоящий позади меня, улыбается. Я могу чувствовать каким-то образом его веселье, могу чувствовать, как его взгляд пристально прожигает мне спину, как его глаза скользят по моей коже, заставляя мои уши гореть, и на краткое мгновение я оборачиваюсь. Почему этот парень, который примерно на лет десять младше меня, заставляет чувствовать себя так... странно?
— Было приятно познакомиться с тобой, Саша, — кричит он мне вслед, этот невероятно хриплый голос разносится вниз по коридору. — Уверен, что мы еще встретимся.
Я бросаю быстрый взгляд через плечо, думая, какой же ответ будет более подходящим. По какой-то причине, мне кажется, что я должна послать его в задницу. В то время, как слова, которые он сказал мне на прощание были достаточно приличными, у меня возникает ощущение, что он подразнивал меня ими, и теперь меня одолевает желание сказать ему, что он может проваливать к черту. Вместо того, чтобы направиться в сувенирный магазин, он тяжело прислоняется к стене, засовывая руки в карманы, порочно улыбаясь мне, и я чувствую, как скалюсь в ответ.
Оскар стискивает меня за руку.
— Не волнуйся. Тебе не обязательно метать в его сторону такие острые кинжалы. У парня есть привычка тащить за собой приличную веревку, на которой он может вздернуться сам и вздернуть еще кого-нибудь. Он больше не придет в музей. Я позабочусь об этом.
— Я прошу прощения. Я не хотела показаться грубой. Просто он застал меня врасплох. У него... такой характер.
Оскар смеется.
— Характер. Отношение. Можешь называть это, как душе твоей угодно. Я очень сильно люблю этого мальчишку, но он сам для себя злейший враг. Я уверен, что все дело в его возрасте. Уверен, что когда-нибудь он повзрослеет. А до того момента, к моему сожалению, миру придется мириться с сумасшествием и надменностью Рука Айделвила Блэкхита.
Глава 4
Темное дерьмо
Рук
«Он привлекает ее ближе, оборачивая свои руки вокруг нее. Она ощущалась невообразимо иллюзорно, находясь в его объятиях, словно могла испариться в любой момент, и это пугало его. Она принадлежала ему совсем не долго. Не месяц. Не неделю. Он обладал ей в течение только некоторого количества дней, но в тоже время перспектива того, что он будет проживать дальше свою жизнь без нее, неистово сжала его грудь изнутри ледяной, мертвой хваткой. Для него не было больше жизни без Изабель. Не было подходящих слов, чтобы объяснить чувство, что без нее не было больше смысла жить. Он бы сделал все, что потребуется, чтобы убедиться, что с ним она будет в полной безопасности от мужчины, который выслеживал ее, а немногим ранее причинил ей страдания. Он был готов сделать все что угодно, чтобы она осталась с ним навсегда».
— Что за фигню читаешь, чувак?
Я чуть не выронил из рук книгу, которую держал, когда изумленный голос Джейка послал по моему телу резкий разряд тока. Этот говнюк вечно подкрадывается ко мне, стараясь напугать. Ненавижу, когда он делает это при нормальных обстоятельствах, а теперь и тому подавно. Быть застигнутым врасплох с любовным романом в руках? Да, это чертовски хреново. Я думаю над тем, чтобы запустить в его голову книгой, но затем решаю изменить свою столь предсказуемую реакцию. Потому что на обложке изображен полуобнаженный парень, ради всего святого. Что предоставит Джейку еще больше причин подразнивать меня. Я загибаю книгу странницами наружу, ломая своими действиями корешок книги, таким образом, скрывая картинку чувака с рельефным прессом, ласкающего одну сторону лица незнакомой девушки.
— Не твое долбанное дело, — я поднимаю с пола грязный носок (его грязный носок!) и бросаю им в друга. Он уклоняется в сторону, отвратительно посмеиваясь.
— Ох, прости меня, — говорит он. — Я просто не знал, что ты умеешь читать.
— Я читаю. Вообще-то, я много читаю.
— Комиксы не в счет, мой друг.
— Конечно, черт побери, они считаются.
Джейк качает головой, поднимая рубашку с пола гостиной, причем, которая тоже его, и нерешительно обнюхивает ее.
— Мои старики приезжают через пару дней. Как думаешь, сколько у меня займет времени, чтобы привести квартиру в надлежащий вид к приезду родителей?
Дом обычно прибывал в чистоте. Весь хаос, который на данный момент царит в гостиной, на его совести. И я планирую в скором времени сжечь весь этот беспорядок, если говнюк не уберет его.
— Для чьих угодно родителей наши дела в принципе обстоят не так уж плохо. Но для твоих это займет больше времени, чем то, сколько нам уготовано прожить на этой земле.
— Господи, вот как, да? Спасибо за поддержку, чувак.
— Стараюсь.
Джейк снимает свою униформу и надевает черную рубашку, которую только что подобрал с пола. В то время, как он застегивает пуговицы, то посматривает на меня так, словно хочет прочитать мои мысли.
— Что с твоим лицом? — говорит он.
— О чем, черт побери, ты говоришь?
— Я говорю об этом странном, виноватом подергивании на твоем лице.
— Нет у меня никакого странного, виноватого подергивания.
— Ох, но оно есть. Дай мне книгу.
— Пошел к черту, придурок.
Он протягивает руку.
— Не заставляй меня забирать ее силой.
Я разражаюсь смехом.
— Ты правда думаешь, что сможешь забрать ее у меня? Ха, ну что ж, вперед, подойди и рискни, — нет ни одного шанса, что у него получится сделать это. Не смотря на все попытки Джейка качаться в старших классах, принимать биодобавки в пищу, наращивать мышечную массу, белковый порошок и все остальное, что только попадалось ему под руку, что могло бы хоть немного помочь ему стать более накачанным. Можно сказать, что совершенно ничего не помогло ему. Он все еще такой же тощий, каким и был всегда. Он был твердо нацелен весить сто девяносто фунтов к тому времени, как ему исполниться двадцать один, но вот мы здесь и приближаются наши двадцать четвертые дни рождения, а он все еще весит не больше чем сорокакилограммовый самец оленя.
Джейк закатывает глаза.
— Отлично. Если ты хочешь вести себя так подозрительно и странно, валяй. Но знай вот что. Если эта книжонка в твоих руках имеет отношение к тому личностному дерьму, что раздают те психи, которые одеты, как официанты, по всему городу, значит мы больше не друзья.
— Я не собираюсь присоединяться ни к какой секте, мужик. Это просто книга, которую обронила молодая женщина в музее. И все.
— Какая молодая женщина? Что еще за женщина? — он сужает свои глаза вновь.
— Я не знаю. Какая-то крошка, которая работает в музее. Она выглядела чертовски горячо.
— Ааа. Тот тип горячих крошек, которые выглядят, как сексуальные библиотекарши. Мне нравятся такие. Она что, проходила практику или что-то типа того?
Джейк совершенно не обратил внимания на ту часть, где я назвал Сашу молодой женщиной, а не девушкой. Хотя я не собираюсь вновь поднимать эту тему.
— Я не знаю. Возможно. Мы болтали всего-навсего пару секунд.
— И ты что, украл ее книгу?
— Как я уже сказал, она обронила ее.
Он играет бровями в забавной манере. У него невероятно развиты мимические мышцы лица, словно его лицо сделано из резины. Скорее всего, так и есть, потому как он может с легкостью изобразить любое выражение лица и показать любую эмоцию. Если бы он только захотел, то мог бы стать следующим Джимом Керри (прим. Джим Керри — канадо-американский актёр, комик, сценарист и продюсер. Он обладает потрясающей мимикой лица). Но Джейк больше заинтересован в том, чтобы стать следующим Дэмьен Райсом (прим. Дэмьен Райс — ирландский автор-исполнитель песен. Выступает в жанре фолк. Райс был участником рок-группы «Juniper»).
— А, дошло. Ты хочешь прочесть эту книгу от корки до корки, чтобы, отдавая ей книгу, произвести на нее впечатление, так? — говорит он.
— Нет. Я не собираюсь встречаться с ней снова. Мой дедушка не ждет, что я навещу его в скором времени. И, кроме того... она не то, чтобы... подходит мне.
Он берет свою открывашку для пива и подхватывает свой передник, издавая ироничный звук.
— Какое имеет отношение то, что она не подходит тебе со всем остальным, мужик? Она девушка, так? Ты считаешь ее горячей. Сделай то, что тебе дается легче всего. Своди ее выпить. Затем обаяй ее своей красивой мордашкой. Приведи ее домой и трахни. Вот и все.
Это может занять некоторое время, чтобы донести до него, что Саша не относится к приведи-домой-и-трахни-ее типу женщин, но Джейк все равно не поймет этого. Хотя, вероятно лишь до того момента, пока я четко не скажу ему, что ей около тридцати, и она выглядит так, словно все держит под контролем в своей жизни, и трахаться с парнем типа меня не входит в список ее интересов. Вместо этого я улыбаюсь ему грязной, наглой улыбочкой, которую он ожидает от меня, и пожимаю плечами.