– Старший сержант Задоломов. Захвачен в плен десятого октября двухтысячного года во время боя на дороге от Алхан‑Юрта к Урус‑Мартану при транспортировке продовольствия, – четко доложил Иван.
– А эти? – Капитан кивнул на Джона.
– Это коммерческие. Артисты из Англии. В Грузию приехали на гастроли в театр. Джон, что вы в Грузии играли? – спросил Иван по‑английски.
– Шекспира, – сказал Джон, повернулся и начал декламировать.
– Ну, в общем, артисты… – перевел Иван. Джон замолчал.
– Вольно, – тихо сказал капитан. – Нельзя расслабляться, ребята. Война идет.
Видно было, что он устал. На лбу выступили капельки пота.
– Спина, товарищ капитан? – спросил Иван, присев на корточки.
– Контузия и осколочное в позвоночник.
– Давайте посмотрю. Федька!
– Как было? – лаконично спросил капитан, пытаясь повернуться.
– Да как… Мы на броне сидели… Он НУРСом прямо сквозь Кита, бойца с моего отделения… Я уж потом понял, когда очухался… Кто в «коробочке» был, тем всем хана… Так что повезло… – Иван улыбнулся.
– Повезло… А отделению твоему? – жестко глядя через плечо, спросил капитан.
– Так контузило меня, как и вас, товарищ капитан… – Улыбка сбежала с лица Ивана. – И пуля вот сюда… – Иван обиженно показал на бедро, до сих пор перемотанное грязной тряпкой поверх камуфляжных брюк.
– Ладно, сколько прослужил? – спросил капитан.
– Да две недели до дембеля оставалось, – махнул рукой Иван.
Вдвоем они перевернули капитана, и Иван принялся разматывать тряпки, некогда бывшие рубашкой. Подошла Маргарет и принялась помогать.
– А этот? – сжав от боли зубы, спросил капитан.
– Салага… первогодок, – приподнимая капитана, выдавил Иван.
– Капитан Медведев был, конечно, мужик, – с чувством говорит Иван. – Это сразу все поняли. Такого не сломаешь, не собьешь. Были бы у нас все командиры такие… Во бы армия была! – Иван делает паузу. – Мы все почувствовали его силу, уверенность, что ли… защищенность… Вот он лежит, встать не может, а у тебя уверенность внутри. Командир!.. А Маргарет, так сразу влюбилась. Я еще тогда понял…
Моросил дождь. Охранник не закрыл крышку. Прикрыться было нечем. Мокрый Джон подавленно сидел в дальнем углу. Маргарет делала упражнения.
– Я думаю, это где‑то здесь, – сказал капитан.
– А мне показалось, что нас дольше везли, – оживленно сказал Федька.
– Нет, – Иван помотал головой. – Не быстрее 25–30 в час ехали. И в гору опять…
– Это перевал. Здесь где‑то… – Отбросив солому, капитан обвел пальцем круг на карте, грубо нарисованной на мокрой земле. – А пулеметные гнезда какие… Я думаю, они дорогу в Грузию контролируют. Эх, знать бы, что за река… – Капитан затер карту рукой.
– И что толку? – спросил Федька.
Капитан жестко посмотрел на него, плотно сжав губы.
– Жрать охота, – испуганно сказал Федька, почесал голову и отвернулся.
– Надо заниматься, – строго сказала Маргарет капитану.
Иван перевел.
Капитан устало улыбнулся ей, лицо смягчилось, потеплели глаза. Она присела рядом и принялась показывать упражнения.
Иван с Федькой отсели.
– Чё он? – спросил Федька.
Иван не ответил и повернулся к Джону.
Сверху выглянул охранник и с интересом наблюдал за упражнениями Маргарет.
– Не заплатят они два миллиона фунтов! – с отчаянием сказал Джон.
– Зря ты ему сказал, что фунт больше доллара.
– Что? – не понял Джон.
– Он не знал, – сказал Иван.
Охранник оглянулся. В аул въехали джип Аслана и УАЗ.
– …ну делай что‑нибудь, Марк! Они же нас не отпустят!.. – кричал Джон в трубку спутниковой связи. Иван переводил, прижав к уху телефон.
– Говорит, два миллиона не собрать, даже если все продать… эээ… не понял… говорит, правительство не будет платить… Продолжают переговоры с русскими… – напряженно вслушиваясь, тихо говорил Иван.
– Какие переговоры, Марк? Мы уже два месяца не мылись. Мы в яме сидим. Найди деньги! Маргарет не выдержит, Марк! Ты понимаешь?!. – кричал Джон.
– Говорит, все делает… – переводил Иван слова Марка.
– Ладна, хватит. – Аслан раздраженно прервал связь. – Полчиса адно и то жи.
Джон положил трубку и сел, затравленно глядя на Аслана. В местной резиденции Аслана было жарко, горела печь. За открытым окном маячил охранник.
– Кто ана иму? – задумчиво спросил Аслан.
– Невеста, – сказал Иван, сразу поняв, что он о Маргарет.
Джон настороженно прислушивался к разговору, надеясь уловить знакомые слова. Он все еще был возбужден разговором.
– А нэ врот?
– Не, не врет.
– Спрасы, сабрал бы он два миллион? – после паузы спросил Аслан.
Иван перевел. Джон поспешно кивнул.
– Yes. – Джон уверенно кивнул еще раз.
– Скажи, баба у миня астанитса. Ровна чириз два мэсиц он пиридаст мнэ два миллион фунты… А если нэт, так мы ее всэ вмэстэ ибат будим двэ нэдэля, а патом я башка ей атрежу на хуй. Так скажи. – Аслан говорил внимательно глядя на Джона.
– Чего ругаешься? Тебе же шариат запрещает.
– Па‑русски гаварыт все равно што ругатса. Для Аллаха всэ ваши слава адинакавые. Пиривады.
– Я не верил, что он отпустит. Не по‑чеченски это… Мудрено больно… Да и любят они так издеваться, скажут: послезавтра тебя отпустим. В речке помоют. Сидишь два дня ждешь, готовишься… – Иван замолкает, вспоминая. – В общем, знал я и подвоха ждал…
– Давай, што там? – нетерпеливо кричал охранник, спустивший лестницу.
– Это не приказ… Так, просьба солдатская… – тихо говорил капитан.
– Товарищ капитан… – укоризненно сказал Иван.
– Адрес не забыл?
– Все сделаю, если раньше вас выберемся, конечно. – Он улыбнулся и крепко пожал капитану руку.
– Я вытащу тебя! Я обещаю, Маргарет! Помни, я люблю тебя! – кричал Джон сверху.
– Take care, John! – крикнула Маргарет.
– Маргарет, пока, – сказал Иван и полез наверх.
Джон еще что‑то кричал ей сверху, но он был уже где‑то далеко, слов было не разобрать.
На самом верху Иван обернулся.
Капитан полулежал, как и в первый раз. Маргарет молча стояла рядом. По щекам текли слезы.
В грузовике молчали. На головы были надеты те же плотные мешки, и дышать было трудно. Так же сильно трясло, только ехали быстрее.
Джон, Федька и Иван молча сидели на земле, обопрясь о стену дома. На ногах кандалы, но руки связаны не были. Проходившие мимо местные жители даже не поворачивали головы. Подошел маленький Джохар с мальчишками. Пнули Федьку и стали плеваться. Женщина отогнала их. Над поселком низко пронеслись штурмовики и сбросили ракеты. В нескольких километрах от аула загрохотали взрывы.
Когда их гнали к машине, Аслан вяло подозвал охранника с Иваном к стоящему неподалеку джипу. Шумела река.
– Все думаю, атпускат тэбя или нэт, – лениво сказал он Ивану. – Бакшиш с тэбя сапсэм плахой. Дэнги за тибя нэт… А кто интернет хадыт будит?
– Капитан, – серьезно сказал Иван.
Аслан засмеялся шутке.
– Я знаю, что ты на писмэ адрис нэ тот пысал.
– Ты говорил. – Иван опустил глаза, оглянулся и снова посмотрел на Аслана.
Чувствовалось напряжение. Иван знал, что все еще может произойти.
Аслан испытующе смотрел на Ивана, наслаждаясь моментом.
– Ладна, скажи там пра капитана. Я устал ужэ. Жалка убиват. Я за ниго пидисят тысач платыл. А если плимяник нэ выпустят, кто мнэ дэнги атдаст? Скажи, ищо мэсиц жду, и все.
Иван кивнул.
– Как думаиш, этат дэнги сабирет? – серьезно спросил Аслан.
Иван пожал плечами.
– Думаю, соберет. Жениться хочет.
– Скажи, пуст считаит с сэгодна. У ниго два мэсиц ест. А то нэ на ком женытса будит. – Аслан засмеялся. – Все. Больши нэ прихады к нам. Втарой раз нэ атпущу.
Иван кивнул.
– А как он деньги передаст? – спросил Иван.
– Захочит – пиридаст. – Аслан махнул рукой, и Джона быстро подвели. – Пусть тилифон даст. Я пазваню.
Иван перевел.
– На, атдай иму. – Пока Джон писал, Аслан протянул Ивану кассету без коробки. – Пуст пасмотрит… патом.
– Все хотел спросить тебя – а среди англичан люди есть? – спросил Иван, беря кассету.
– Нэт.
Ехали на бывшем милицейском УАЗe в зарешеченной кабине. Мешки сняли. Федька возбужденно заглядывал в окна.
– Не, не в Грозный везут, – сказал он.
– Они террористы, Иван. Их надо судить, – сказал вдруг Джон. Это вообще была его манера говорить. Неожиданно и вне всякой связи с происходящим.
Иван кивнул.
– Аслан просил сказать, что срок пошел с 30 августа.
– Он не посмеет. Это территория России. Ваша Секретная служба должна освободить капитана! – воскликнул Джон.
Иван посмотрел на него.
– Ты соберешь деньги? – спросил он.
– Не знаю, – подавленно ответил Джон.
– Зачем сказал?
– Не знаю.
– Не, точно не в Грозный, – возбужденно сказал Федька.
– Не суетись. Сейчас остановят машину и расстреляют. Знаешь же Аслана, – спокойно сказал Иван.
– Заткны рот, – сказал охранник и по привычке ударил Ивана по голове.
Федька скис, но продолжал выглядывать.
– Он отпустил нас. Я не знаю почему… Денег за нас не платили… Это точно! Если бы это был Хаттаб или Басаев, я бы ещё понял… Политика там… А кто такой Гугаев?.. Думаю, что это бандитские разборки с местным ФСБ. Я потом разговаривал с одним парнем… Он говорит, бывает так. Фээсбэшники кого‑то из бандитов ему отдают, а себе галочку ставят… Можно водички? – Иван берет стакан, отпивает и ставит на стол. – Объявили, конечно, что спецподразделения провели успешную операцию по освобождению заложников… ну, обычная байда, короче… Я не поверил, конечно, но мне тогда по фигу было, кто чего провел…
Бритые и кое‑как постриженные, в чужой одежде они смотрелись непривычно. В вертолете стоял невыносимый грохот, потому что дверь до конца не закрывалась. Счастливый Федька выглядывал в окно.
Джон пересел к Ивану.
– Иван, они должны были ее тоже отпустить! – крикнул Джон. – Бесплатно!
Иван кивнул.
– Может, отпустят?! – с надеждой крикнул Джон.
Иван покачал головой:
– Теперь нет! Аслан деньги ждет!
– Но он же не отрежет ей голову?! – с надеждой крикнул Джон.
– На вот… – Иван сунул ему видеокассету. – Аслан просил передать.
Иван отвернулся и посмотрел в окно.
– Что это? – спросил Джон.
– Думаю, про это, – сказал Иван.
– …а вы не боитесь о своем командовании так говорить? – спросила Ивана журналистка НТВ уже в самолете.
– А чего мне? Я срок отслужил. Я долг свой выполнил. А они нет.
– Что вы имеете в виду?
– Да кинули нас командиры!.. Отступили!.. А двухсотых и трехсотых бросили. На войне все просто: надо задачу выполнить и личный состав сохранить. А они и людей, и колонну бросили… – Иван махнул рукой и посмотрел на Джона, который сосредоточенно ел тушенку.
– Но вы живы остались…
– Это полевой командир жадный попался. Махмуд… Добил только тяжелых. А остальных продал. У меня только контузия легкая и в бедро навылет… Избили просто, и все…
– И за сколько продал? – спросила журналистка.
– Не знаю… Дешево. За солдата много не дают. Мы же не коммерческие… Так… Работать…
– А за коммерческого сколько?
– Это по‑разному. В Шатое биржа есть. Там цены сильно скачут. Купить одно, а заказать уже совсем другое…
– То есть как заказать?
– А как убийства заказывают?! – удивился Иван. – Вы как с Луны прямо…
– Так ведь это бандиты…
– А чеченцы и есть бандиты.
– Что, все?
– Все.
– Ну, это в вас озлобленность говорит.
– Вам виднее… Слушайте, у вас соли нет?
– …сначала нас держали в какой‑то квартире, – говорил Джон. – Я звал на помощь, но мне заклеили рот. Били все время. Потом в подвале. Очень долго, я потерял счет дням. Потом Маргарет увели куда‑то. А меня опять били. Я думал, что сойду с ума. Ничего не понимаю, тихо, темно. Не знаешь, когда день, когда ночь. Страшно. Потом другой подвал, там уже русские были. Иван по‑английски говорит. Стало легче уже. Потом в яме сидели…
– …мы рабы. Должны были еду отрабатывать. Вот и работали, – говорил Федька.
– И что делали?
– Да все. Где в поле, где дрова пилили, где окопы рыли. По‑разному.
– Трудно было?
– Да нет… Все лучше, чем в подвале сидеть. Били только отморозки всякие. Обкурятся или наширяются и развлекаются палками или ногами. Еще есть хотелось. И соли нет. Вон Иван мне все говорил, что царь Николай Второй перед смертью тоже дрова пилил.
Журналистка засмеялась.
Прямо на взлетном поле на Джона набросились иностранные журналисты, а потом люди в черных костюмах проводили его в лимузин и увезли. Кого пропустили на машинах, те тоже уехали. Остальные потянулись к зданию аэровокзала. Иван с Федькой двинулись за ними. Их никто не встречал.
Получив проездные документы и новенькое обмундирование, Иван с Федькой двинули на площадь у трех вокзалов.
– Ну что? Поедешь? – в последний раз спросил Иван.
– Не, я домой, – потупившись, сказал Федька. – Хочу успеть в Лингвистический университет поступить на переводческий…
– Так ты ж по‑английски ни хера не понимаешь, – удивился Иван, – и экзамены, наверное, закончились…
– А у меня мамка с ректором ихним училась вместе. И направление из военкомата сделают. Мамка сказала, чтоб тока побыстрее…
– До Тобольска через Петербург, – подавая документы в воинскую кассу, сказал Иван.
– Слышь, будешь в Нижнем, вот… – Федька передал бумажку. – Иван, ты знаешь, я… все!..
– Ладно… Давай, Федька… Может, свидимся еще…
В Петербурге Иван был впервые. Он шел по Невскому, еще свежему от ранних поливалок, и спрашивал дорогу на Английскую набережную.
Он долго дергал парадную дверь, стучал и смотрел в окна второго этажа, пока проходившая мимо женщина не сказала, что вход с Галерной.
– Перед тем, как пойти к Медведевым, я рассказал все про капитана нашим в Чечне, звонил в часть к нему, потом к ментам в МВД еле пробился, рассказывал про гугаевского племянника, что в колонии. Все, как Аслан говорил… – Иван глубоко затягивается. – И когда шел к ним, я уже знал, что там глухо… Они хорошие люди… говорили со мной, чаем поили, а я сидел и думал, что у меня носки воняют…
Семья капитана Медведева жила в комнате огромной коммунальной квартиры и состояла из трех женщин: матери, жены и пятилетней дочки.
Они сидели в большой комнате, забитой старинной обшарпанной мебелью, и пили чай. Дочка лежала в постели с перемотанным горлом и рисовала.
– Вы не стесняйтесь, берите еще, – сказала молодая и несовременно красивая женщина.
– Спасибо, – сказал Иван и взял.
– И что же он там делает? – спросила пожилая женщина.
– Ничего. Сидит… Обмена ждет.
– А чего ж не меняют‑то его? – сердито спросила женщина.
– Мама! – Женщина нервно теребила конфетную обертку.
– Просто чеченец этот был приговорен к смертной казни, но потом приговор изменили на пятнадцать лет колонии. Он – особо опасный преступник, и МВД не хочет его отпускать, тянет и тянет, – объяснял Иван.
– А чего тянет? – спросила мать.
– Мама, – перебила ее невестка. – Поставьте, пожалуйста, еще чаю.
– А что «мама», – ворчливо сказала свекровь, вставая, – чего тянуть? Зачем им какой‑то чеченский бандит? Тем более что его все равно расстрелять хотели. Не понимаю. Я всегда говорила: ничего хорошего от этих в кепках не будет. Никогда я у них мандарины не покупала.
– Скажите, Иван, – когда вышла свекровь, спросила женщина, тревожно глядя на него умными глазами, – а он правда здоров?
– Правда. Ну, как вам еще объяснить? Вот я, по‑вашему, здоров? – честно глядя ей в глаза, врал Иван. – Так он здоровее меня. Просил передать, чтобы вы не волновались.
Женщина какое‑то время пристально смотрела Ивану в глаза, а потом со словами «просил передать, просил передать» повернулась к окну. За окном текла Нева. Дальше сидели молча. Иван украдкой посмотрел на свои ноги в рваных носках на старом потертом ковре. Нервно шелестела конфетная обертка.
– Мой папа – герой, – вдруг гордо сказала Ивану девочка. – Он нашу Родину от бандитов защищает. Он скоро приедет, и мы, как раньше, пойдем с ним в зоопарк.
– Ну, а потом я домой к себе поехал, в Тобольск… А Джон – к себе, деньги искать, – говорит за кадром Иван.
В аэропорту на Джона опять налетели. Телевидение, журналисты, психологи, коллеги по работе. Официальную встречу возглавлял заместитель министра иностранных дел. После коротких интервью, пылких объятий и церемонных рукопожатий возбужденного Джона погрузили в лимузин и увезли в сопровождении полицейских машин.
– Да как вы не понимаете, что они голову ей отрежут! – кричал он на чиновника в кабинете на Оксфорд‑стрит, тряся кассетой.
– Я повторяю вам, мистер Бойл, совместно с русской стороной мы делаем все возможное, – устало сказал чиновник.
– Да что вы делаете!.. – истерично воскликнул Джон. – Через сорок пять дней они ее убьют. Убьют, понимаете!
– Мистер Бойл, я понимаю, как тяжело вам сейчас, но попытайтесь рассуждать здраво. Вот вы здесь, правильно? Вот это и есть прямой результат нашей работы…
– Да какая работа!.. Я вам уже час талдычу, что меня просто послали за деньгами! Я ведь видел, как они людям пальцы отрезают. – Джон обессиленно опустился на стул.
– Мистер Бойл, ну вы же взрослый человек. Вы же понимаете всю абсурдность требования двух миллионов фунтов за заложника. Я думаю, чеченцы понимают это не хуже нас. К тому же вы знаете политику правительства Ее Величества в отношении выкупа заложников у террористов. – Чиновник обиделся.
Не дослушав его, Джон устало пошел к выходу.
И снова была пышная пресс‑конференция. И снова Джон подробно живописал ужасы чеченского плена. Снова отвечал на тупые вопросы журналистов о международном терроризме, снова твердил о необходимости предпринять все меры для освобождения Маргарет Микельсен и снова выслушивал очередной бессмысленный вопрос об исламском фундаментализме.
– И если Великая Британия не соизволит вызволить подданную Ее Величества из варварского плена, то я сам найду деньги и выкуплю ее! – с пафосом закончил Джон.
После пресс‑конференции к Джону подошел лысый человек в очках.
– Мистер Бойл, – тихо и проникновенно начал он, протягивая визитку, – я Сэм Кроу, я представляю Channel Four. Вы можете не отвечать сейчас, но если ваше намерение ехать с выкупом в Чечню серьезно, то позвоните мне. Наш канал может вложить в вас 200 000 фунтов, если вы предоставите нам эксклюзивный видеоматериал о вашей поездке, – быстро говорил он на очень хорошем английском. – Мы дадим вам камеру, а вы отразите каждый ваш шаг с подробными комментариями обо всех событиях и людях, в них участвующих.
Джон слушал его, вытянув шею и вертя головой. Внимание его привлекла только сумма, четко произнесенная Сэмом Кроу.
– Я не понимаю!.. Повторите еще раз! – взволнованно кричал Джон. – Да! Я собираю деньги! Скажите Аслану, я деньги привезу! Не трогайте Маргарет! Я привезу деньги вовремя! – повторял он в трубку. – Я не понимаю… Я вас не понимаю!.. Маргарет! Как ты?! – вдруг воскликнул он. – Маргарет, скажи им, я деньги привезу! Я вытащу тебя! Маргарет! Я люблю тебя!
Джон замолчал, напряженно вслушиваясь в далекий голос.
– Ты держись! Я привезу деньги! Маргарет! Главное, держись!..
Джон, обессиленный разговором, опустился на стул напротив Марка. В просторном обшитом деревом кабинете было светло и уютно. Сам Марк, благополучный толстяк, сидел в своем удобном старом кресле и потягивал коньяк.
– И где ты возьмешь такие деньги? – спросил он, беря сигару.
– Марк! – Джон уверенно посмотрел на своего адвоката. – Ты все продашь! Ты сделаешь все, что надо, но ты найдешь эти деньги!
– Это смешно, Джон! Ты хочешь, чтобы я за такой срок продал недвижимость или взял под нее такую сумму наличными… – Он зажег спичку и поднес к сигаре.
Джон посмотрел на него.
– Ты жирная свинья! Ты понимаешь, что она в яме сидит! – вдруг зло заорал он, вскочил и ударил по сигаре, которая отлетела в другой конец кабинета. – Ты знаешь, что такое голод?! Ты знаешь, что чувствует человек, когда его бьют ногой по голове?! Ты знаешь, что эти животные изнасилуют ее, а потом голову отрежут?! Знаешь?! А я знаю! Потому что там не Англия, там Россия!
Вусмерть перепуганный Марк смотрел на него широко раскрытыми маленькими глазами.
– Какие удары?! О чем вы говорите?! НАТО не находится в состоянии войны с Россией! – презрительно говорил военный.
Джон не спорил. Он молча кусал губу.
– Я связался с родителями Маргарет в Дании. Даже если продать твой дом и все, что принадлежит Маргарет, получится около четырехсот тысяч фунтов, – быстро говорил Марк. – Но, боюсь, они не успеют…
– А еще миллион шестьсот? – спросил Джон, посмотрел на Марка и отвернулся.
Марк промолчал и исподтишка быстро взглянул на Джона. Они шли по пустынному Гайд‑парку. Длинный нелепый Джон и маленький суетливый толстяк Марк.
– Все это займет дней пять, – неуверенно сказал Марк и снова быстро посмотрел на Джона. Он выглядел немного испуганным.
– Осталось двадцать два дня, – сам себе сказал Джон.
– Так что, продавать? – спросил Марк и снова бегло взглянул на Джона.
Джон нервно кивнул, явно думая о другом. Он сунул руку в карман и достал визитку с надписью: «Channel Four. Sam Crow».
– Правильно! – оживился Марк. – Надо передать что есть. Они же должны понимать – лучше что‑то, чем ничего. Зачем им убивать женщину, если можно получить четыреста тысяч фунтов. Четыреста тысяч! Это же громадные деньги. Я не представляю, куда в горах можно деть четыреста тысяч фунтов! Да там и сто фунтов, наверное, негде потратить. Зарыть разве… – бормотал Марк.
Паром перевалил за середину Иртыша. Иван смотрел на раскинувшийся перед ним Нижний город. Вверху на откосе сверкал куполами белокаменный кремль.
– О!.. Иван?! – Мужик смотрел на него во все глаза. – Ты, что ль?.. Ты ж вроде как на войне!.. Не помнишь меня? Я ж Симаков… Степан… Ну?!
– Ну? – Иван явно не вспомнил.
– Так это все, что ли? – возбужденно спросил мужик.
– Что?
– Ну, война?..
Иван кивнул и посмотрел на город.
– Так это… В магазин давай… Я пацанам скажу… Как батя‑то?
– А что батя? – насторожился Иван.
– Так это… в больнице он… На горе…
В храме Иван поставил свечку, перекрестился и зашептал молитву. Краем глаза он заметил бугая с бычьей шеей, который, застенчиво стреляя глазами, мучительно засовывал свернутую пополам пачку сторублевок в урну с надписью «На ремонт храма». Пачка не лезла, а развернуть ее мозгов уже не хватало.
Парень нервничал, капли пота выступили на невысоком лбу.
– Здорово, Слива, – тихо сказал Иван.
– А?! – испугался тот и выдернул пачку. – А, Иван! – Слива тревожно оглянулся.
– Ты… это… бумажки разверни, – тихо сказал Иван, отступил в сторону и перекрестился.
– Ааа… – Слива быстро взглянул на него и последовал совету.
– А дома и не изменилось ничего. Одно слово – Сибирь. Два года прошло, а я как и не уезжал. Слива как был бандит в школе, так и остался. Родители отмазали его от армии, а зря. Хоть бы на мир посмотрел, авось понял бы чего. Здесь ведь большинство дальше Тюмени и не заезжали… – Иван затягивается. – Мама только постарела сильно, и батя сдал…
Звякнула щеколда, и вошел конвоир.
– Ладно, на сегодня все, – сказал человек за столом, вставая.
Подошел конвоир и стал надевать на Ивана наручники.
В большом зале библиотеки Исторического музея в тобольском кремле Иван тихо подошел сзади к интеллигентного вида маленькой хрупкой женщине в сером платье, которая просматривала «Тобольские губернские ведомости» за 1918 год.
– Здравствуй, мама, – тихо сказал Иван.
– Ваня! – воскликнула женщина, вставая, обняла его и заплакала.
Сзади подтягивались библиотечные работники.
– Все говорят, по телевизору тебя видели. А я вот пропустила, – вытирая глаза платочком, говорила мать.
– Вот дело тоже, мам… С батей‑то чего? – спросил Иван.
Они пили чай в маленькой комнатке библиотеки. Вернее, Иван пил, а мать смотрела на него.
– Сердце. Микроинфаркт вроде… – неохотно сказала мать. – Люди говорят, пить сильно стал. Ты уж сходи к нему, Вань. Отец все ж…
Иван кивнул.
– Похудел‑то как… Нам ведь не сказали, что в плену ты. Пропал и пропал. Мы уж куда только ни писали. Ой, Ваня!..
– Привет, Иван! – радостно воскликнула девушка в белом халате. – Мы тут тебя по телеку видели!
– Здорово, Зинка. Слышь, тут батя у меня где‑то? – взволнованно сказал Иван и поставил мешок.
– Ага. Ты Катьку‑то видел? – возбужденно спросила она.
– Зин… Батя у меня тут!
– А… Ага… Щас я, – засуетилась она и куда‑то убежала.
Иван огляделся.
Отец Ивана – здоровенный, но не толстый мужик до пятидесяти – странно смотрелся на карликовой кровати. Он отрешенно лежал у окна, демонстративно не участвуя в активной жизни двенадцатиместной палаты.
– …Я чего пью‑то, сын, – тихо говорил он, не глядя на Ивана. – Скучно жить стало чего‑то. До сорока лет вроде жил, а потом – все. Куда ни гляну – тоска… Любви нет, Ванька… А это хорошо, что ты на войне был. Война из мужчины мужика делает. А мужиком – правильно быть! В мужике сила. На нем все держится… Вот была во мне сила, да вышла вся, – грустно сказал он. – Ведь сила не в мускулах, сын, а в голове… Эх, встал бы щас да на войну! – Он взял Ивана за руку, как в армрестлинге, и крепко сжал. – А за мамку ты на меня зла не держи. Хорошая она баба, просто разлюбил я. Ты потом поймешь… Запомни, сын: разлюбишь – уходи! Нельзя без любви жить! – Он жестко посмотрел на Ивана. – Нельзя, сын!
У развалин старинного монастыря на высоком берегу Тобола горел большой костер. Девчонки жарили рыбу на углях. Парень в старом камуфляже заунывно пел под гитару традиционную армейскую песню. Иван сидел на ящике со стаканом в руке и тоскливо смотрел на огонь. Рядом на правах друга сидел Слива. Катька, невысокая пухленькая девчонка с симпатичным русским лицом, счастливо жалась к нему, натягивая на коленки короткое летнее платье.
Парень постарше бандитского вида, видно тамада, разлил всем по полстакана водки.
– Давайте за братьев наших – Сапека, Тарана, Увара и Тольку, которых с нами нет, – сказал он с фальшивым пафосом.
Все привычно встали, быстро выпили и расслабленно загалдели. Парень с гитарой снова ударил по струнам. Иван не вставал и не пил. Он так же держал стакан и смотрел в огонь. Только Катька беспокойно стреляла на него глазами.
– Они не были на войне… Их убили наши… сибирские парни… Мы же все в одной школе учились… Кто со мной, кто старше… Тарана я вообще не знал, а Сашка Уваров друг мой был…
Иван снова прикуривает:
– А дома я хотел по компьютерам устроиться – глухо. Как услышат «чеченец», репу сразу чешут: «новые технологии у нас», говорят… В общем, чё говорить – бортанули меня везде. Я в военкомат. Там тоже лапша – я и без них мог бы на пристани контейнеры грузить…
Человек из‑за стола лежал на койке и смотрел видео, снятое накануне.
Джон вышел из здания английского посольства в Москве и зло плюнул на асфальт.
Он вошел в здание с табличкой «Министерство обороны Российской Федерации».
Генерал спокойно реагировал на возбужденные удары Джона ребром ладони по собственной шее.
– Есть приказ Президента Российской Федерации господина Путина выкуп за заложников террористам не платить, – говорил генерал Джону через переводчика. – Так что извините. – Генерал натянуто улыбнулся и встал.
– Попробуйте в ФСБ, – посоветовал переводчик педерастического вида уже от себя. – Если они не помогут, я вам адресок могу дать во Владикавказе. Позвоните мне, договоримся, – сладко улыбнулся он, передавая визитку.
Джон вышел из здания с табличкой «Министерство внутренних дел Российской Федерации» и устало сел на ступеньки. К нему сразу же подошли и вежливо попросили.
– Это Москва, столица России. Я Джон Бойл. Все русские организации отказали мне в содействии. За тысячу фунтов переводчик Министерства иностранных дел Вася передал мне телефон бывшего майора КГБ, который занимается выкупом заложников. Он находится во Владикавказе – столице Осетии. Сейчас я должен найти переводчика, который поедет со мной и поможет договориться с террористами. – Джон стоял на фоне Красной площади и возбужденно говорил, держа видеокамеру на вытянутой руке.
Раннее сибирское солнце легло на старую советскую мебель. Иван лежал в постели и тоскливо смотрел в потолок. Катя тоже проснулась и по‑кошачьи прижималась к нему.