Многому пришлось мне учиться в те времена, но самое главное, что я понял в дальнейшем, это то, что ученик не вправе оценивать своего учителя по своим меркам или осуждать его. Это вес равно, что клетка, которая решила, что она имеет право управлять всем организмом, исходя лишь из своего крохотного опыта.
Но в тот момент, когда я рассматривал Бабаджи сидящего, как мне казалось, высокомерно и пренебрежительно, пока люди преклоняются перед ним, я был просто шокирован. Дорогие читатели, как дорого я всю жизнь расплачивался одиночеством и отчуждённостью за то, что считал себя вправе судить всех по своим меркам. И только у ног моего единственного, удивительного учителя смог я увидеть, каким всю жизнь был несчастным, смог с помощью его проницающей душу и исцеляющей любви сбросить своё высокомерие и найти ту радость, которой жаждал всю жизнь.
Но в тот момент мой ум не был готов принять такого учителя, и я решил уйти и забыть об этом позоре.
Встав, чтобы выбраться из толпы, я вдруг услышал голос в голове, который приказал мне: "Пойди возьми цветы и встань в очередь". "Вот это оборот", - удивился я, но всё же послушно пошёл на улицу и купил гирлянду цветов. Стоя в очереди, я начал соображать, как же мне оправдать себя в таких обстоятельствах. Посмотрев вокруг и не увидев ни одного белого лица, я вздохнул с облегчением: "Никто не доложит моим близким, как я себя тут унижаю", - и на душе сразу стало спокойнее.
Но уже подходила и моя очередь преклониться пред Бабаджи. Меня охватило сильное волнение, когда я смотрел на угрожающую охрану, выстроенную за его троном. Мне подумалось, что если я как-то не так повернусь или как-то не так посмотрю, то они запросто могут меня заколоть прямо на месте. Ещё пару минут, и вот моя очередь подошла. Я стал на колени перед Бабаджи и протянул ему гирлянду цветов. Кто-то их забрал из моих рук и положил в кучу со всеми другими гирляндами. В этот момент Бабаджи посмотрел мне в глаза, и я вдруг почувствовал, что с огромной скоростью падаю в какую-то бездонную черную пропасть. Это падение мне казалось вечным. Но вдруг я увидел под собой яркий свет, и я упал в этот свет, затем ощутил взрыв внутри себя и ощутил, что становлюсь одним целым с этим светом. Я растворился в свете.
Открыв глаза и увидев перед собой лицо Бабаджи, я всё понял.
Когда мне было восемнадцать лет, я очутился в тюрьме Сан-Франциско после очередных демонстраций против войны во Вьетнаме. Просидел там примерно месяц. Однажды, лежа на койке, я почувствовал сильную боль в области сердца и начал задыхаться. После этого я почувствовал, что падаю в чёрную бездну и что умираю. Изо всех сил я произнес про себя Иисусову молитву, так как незадолго до этого служил в монастыре, где эту молитву выучил. Вдруг бетонная стена напротив стала удивительно светлой, из неё выступила ярко светящаяся фигура человека и приблизилась к моему изголовью. Протянув руку, он коснулся моего лба, и сразу же боль и ощущение отчаянного бесконечного падения сменились чувством, что внутри меня произошёл ядерный взрыв. Я стал светом. Такое чувство радости овладело мною, что, казалось, я не выдержу этого блаженства. Лица человека, пришедшего тогда ко мне, я не смог увидеть из-за яркого света, который он излучал. Коснувшись моего лба, он снова ушёл в стену. Когда я пришёл в себя, то подумал, что это мог быть ангел или сам Иисус, так как в тот момент я призвал его своей молитвой. На самом деле я тогда встретился лицом к лицу со своей судьбой.
Да, я всё понял. Это был ОН, который пришёл ко мне в мою камеру, когда мне было так плохо. Это был ОН, который всегда меня оберегал во все сумасшедшие годы моей юности. Это был ОН, который меня позвал в Индию и предоставил условия для этой поездки. И это был ОН, который раскрылся мне, чтобы я знал, что пришёл конец моим вечным поискам.
В дальнейшем я полностью осознал заботу и защиту, которую дарит учитель своему преданному ученику, называемую Абхия Дхан. Учитель в ответе за своего ученика, сколько бы тот ни наделал ошибок и глупостей, и сколько бы раз он ни воплощался. Если учитель принял кого-то в ученики, то посвящает ему себя полностью, и будет идти с ним, даря ему свою милость, пока ученик не преодолеет пелену Майи, и не станет свободным. Только тот, кто победил смерть и постоянно пребывает в вечном Абсолюте, может быть таким учителем. Таким является Бабаджи. Других я не знаю, но по рассказам и древним писаниям вычислил, что их может быть трое.
Когда я вернулся на своё место, мне было совсем не до того, чтобы анализировать происшедшее и планировать дальнейшие действия. Я знал только одно: во что бы то ни стало мне надо быть с Бабаджи. Через несколько минут, когда я полностью очухался, я подошёл к Бабаджи и попросил разрешения приехать в его ашрам. Он мне позволил приехать через три дня, и на этом наше общение закончилось.
Через пару дней я собрал свои вещи, попрощался со всеми милыми и добрыми людьми в Ауробиндо Ашраме и поехал в Халдвани - ближайший от Херакхана городок. Там я переночевал в гостинице и на следующее утро отправился в ашрам Бабаджи. Я ощущал некоторое волнение, так как вступал в совсем неизвестную для меня жизнь. Со мной в грузовике был Мунирадж, и он мне внушал спокойствие и уверенность.
Глава 3
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Приехав на место, мы вывалились из кузова (нас было человек десять), а у берега реки нас уже ждал Бабаджи. Приветствуя каждого, он всем и мне тоже, задал два вопроса на английском языке: "What country?" (какая страна) и "What is your name?" (как твое имя).
После этой встречи нам дали провожатого, чтобы показать, где мы будем жить. Поднимаясь по лестнице из 108 ступенек наверх, к главному ашраму, я увидел красоту гор, долины и речи Гаутама Ганга, и мне всё очень понравилось. После того, как мы устроились в своих комнатах, нас позвали обедать. Каждый день мы обедали на противоположной стороне реки, где расположены девять храмов, которые стоят в ряд около той пещеры, откуда появился Бабаджи в 1970 году. Эту сторону все называли "cave side" - сторона пещеры. Гаутама Ганга летом очень мелкая, и перейти её в брод не представляет никаких сложностей.
ОБЕД
Обед происходил на открытом месте вблизи от кухни примерно в час дня. Все садились на землю рядами. По мере того, как люди приходили, их обслуживали следующим образом. Сперва клали перед каждым тарелку, сделанную из нескольких листьев, сколотых деревянными булавками. Ставили перед каждым и стакан для воды. Сразу же после этого появлялись разносчики с вёдрами и предлагали: чапати, рис, дал и кичири. Эти четыре блюда были нашей каждодневной пищей.
Дал и кичири были всегда очень перчёными и с первого раза казались весьма жгучими. Оба эти блюда подавались с рисом в качестве подливы. Дал - это разваренная чечевица, а кичири - вареные овощи.
Питаться по-вегетариански достаточно сложно, и надо всегда соблюдать правильные пропорции углеводов, варёных овощей, фасоли или гороха. По моёму опыту, несоблюдение этих правил может быть очень вредным для здоровья практикующего вегетарианца. После недели вегетарианской пищи, я заметил, что чувствую силу, но не агрессивность, пища легко переваривается и тело кажется более лёгким.
Мы ели руками, смешивая рис с подливой в однородную массу и кладя её маленькими горсточками в рот. Мои первые попытки оказались с непривычки не очень удачными, и много еды попадало на одежду, оставляя жёлтые пятна, которые очень трудно отстирать. Но вскоре я научился аккуратно есть, и процесс еды руками стал доставлять мне огромное тактильное удовольствие, напоминая о раннем детстве.
Во время еды в ашраме не положено разговаривать или вести себя шумно. Время принятия пищи - лучшее время для почитания Богини-Матери в форме природы и её даров, которые поддерживают жизнедеятельность человеческого тела.
Бабаджи часто выражал недовольство, когда еда на тарелке оставалась, так что надо было просить такое количество, которое мог осилить с лёгкостью. Раздающие пищу подходили по несколько раз, и у них можно было просить добавки.
Закончив обедать, каждый брал свою тарелку и швырял её подальше в сторону, где её с удовольствием облизывали собаки, а затем съедали коровы. Каждая современная хозяйка позавидовала бы такому способу избавления от грязной посуды.
Позже я узнал, что во время приготовления пищи варилась, небольшое количество ее и подносились на тарелках статуям богов в каждом из храмов на левом берегу. Предложенная пища называется «бог». После того, как она была предложена, эта пища называется «прасад». После подношения пищи она клалась обратно в котлы. Перед началом обеда Бабаджи благословлял еду, и только после этого она разносилась.
В Индии пище придаётся огромное значение. Это не только средство для выживания, она вообще считается священной, и кухня является таким же священным местом, как и алтарь. Хозяйка, готовящая еду, сперва молится, медитирует, достигает состояния внутреннего покоя и только после этого приступает к приготовлению еды. Считается, что еда питает не только тело, но и душу. Если готовящий не находится в спокойном молитвенном или медитативном состоянии, то его негативные энергии передаются через пишу. Бывает и так, что если повар теряет своё спокойствие, то может всё выбросить и начать готовить заново после очищения и успокоения.
Поскольку мы ели лишь один раз в день, то приходилось поглощать большие порции, но все равно я часто бывал очень голодным. Обычно, после обеда было очень жарко, и все торопились в свои комнаты, чтобы полежать или поспать часок перед тем, как снова начинать работу. Мы постоянно недосыпали и время послеобеденного отдыха использовали для того, чтобы высыпаться. Отдых после еды способствует пищеварению и восстановлению сил. В нашем ашраме в России я также установил обязательный послеобеденный отдых.
Во время пребывания в ашраме Бабаджи была возможность получить вегетарианскую пищу в итальянском ресторане, где подавались платные блюда в европейском стиле. Это было спасением для тех европейцев и американцев, которые не могли привыкнуть к острым индийским специям, и для тех, кто страдал от кишечных заболеваний. Назывался он итальянским потому, что его построили и содержали итальянцы, которых в ашраме всегда было много. Когда я однажды опоздал на обед и вынужден был поесть в этом ресторане, то по сравнению с индийской кухней еда мне показалась пресной.
На берегу реки Гаутама Ганга были Чай-Шопы, маленькие домики, где несколько предприимчивых местных жителей варили чай и кофе и продавали конфеты и печенье. Мы часто собирались в этих хатках по утрам и вечерам. Иногда сам Бабаджи приходил туда посидеть с людьми. Чай и кофе не входили в программу ашрама, но особенных препятствий к их потреблению не ставилось. У курящих тоже была возможность спокойно сделать затяжку, но подальше от людей. А на территории ашрама или вблизи от Бабаджи курить не позволялось.
Что касается курения ганджа или чараса, или потребления бонга, то об этом я расскажу позже.
ИЗГНАНИЕ
Бабаджи не делал акцент на отрешённом и аскетическом поведении или соблюдении всех правил, установленных в других ашрамах Индии. Он больше поддерживал естественный рост и очищение путём карма-йоги и повторением мантры. Но грубые нарушения правил незамеченными не оставались, и он мог сделать выговор или выдворить из ашрама со словами "You go!", что значило: "Убирайся вон!". Если затем следовало раскаяние, то он часто сменял свой гнев на милость и позволял остаться. Такое происходило по несколько раз в неделю, если не каждый день. Это было его способом помочь людям сосредоточиться на причинах, по которым они приехали к нему. Но бывало и заслуженное наказание за нарушение, после которого уехать было единственным выходом для провинившегося. Примером может послужить следующая история.
Однажды в ашрам приехала одна американка со своим четырнадцатилетним сыном. Мальчику было скучно, а поскольку мать им не занималась, то он пошёл гулять и вскарабкался на вершину горы Кайлаш. Пришёл он поздно вечером, когда уже стемнело. Весь ашрам был встревожен пропажей этого мальчика, и когда он, наконец, объявился, Бабаджи в ярости выставил мать и сына обычными словами "You go!". И все знали, что в этом случае он их не примет обратно, как бы они не извинялись.
В других случаях Бабаджи мог ударить палкой или дать пощёчину со ставшими привычными словами. Это обычно означало, что человек не столько провинился, сколько поддался каким-то низким импульсам, как правило, зависти или жалости к себе. Для многих такой удар чётко выявлял вредность этого состояния, после которого можно было просить его не изгонять. Слёзы текли ручьями, особенно у женщин, и это помогало им преодолеть свои слабости. Почти во всех таких случаях Бабаджи позволял остаться, но иногда с некоторыми условиями. Эта тончайшая игра была проявлением его заботы и любви к своим ученикам, а не публичным унижением или проявлением власти и авторитарности.
ПРАВИЛА
Поскольку мы все с самого начала ознакомлялись с условиями пребывания в ашраме, то надо рассказать и о том, что считалось правильным поведением. Соблюдение чистоты и чистоплотности было очень важным. Мы купались в реке минимум два раза в день: утром и до вечернего арати, после окончания работ. Нас будили в четыре часа утра, после чего все шли на речку купаться. В этот час было холодно, и вода казалась ледяной. Но от холода мы быстро просыпались, а потом согревались. Туалета не было, и приходилось находить себе укромное место, чтобы справлять нужду. Женщины ходили вверх по течению, мужчины - вниз. Туалетной бумагой не пользовались: чтобы подмываться, каждый имел при себе бидончик или кувшин с водой. Вначале мне это казалось не очень удобным, но со временем такой способ соблюдения чистоплотности стал мне даже нравиться, и я по сей день пользуюсь им. Это же практикуется сейчас и в нашем ашраме.
Во время месячных женщины оставались почти безвыходно в своих комнатах, так как им не полагалось работать или появляться на людях в эти дни. Для многих европейских женщин это вначале казалось диковинным и унизительным, но со временем многие начали принимать это как желанное время для отдыха, очистки и обновления, и были рады провести три или четыре дня читая книги, занимаясь собой или приводя себя и свои вещи в порядок.
На территории ашрама не позволялось ссориться, драться и ругаться. Бабаджи был всегда в центре событий, и когда появлялись напряженные ситуации, он быстро их разряжал или выдворял зачинщика. Но в любом случае вероятность, что отношения могли разгореться в ненависть и перелиться во взаимные оскорбления и драку, была почти нулевой в этом глубоко спокойном и заряженном любовью месте. Более часто чувства скрывались, особенно у женщин. Почти все без исключения женщины влюблялись в Бабаджи, и нередкими были слёзы безответной любви. Бабаджи стремился к тому, чтобы неустойчивые чувства влюблённости менялись на стойкие чувства преданности, доверия к нему и на решимость выполнять его указания. Поэтому он не позволял чувствам влюблённости ученика быть причиной сближения. Только искреннее доверие и безусловное подчинение могли вызвать его милость.
Посещать утренний и вечерний арати, киртаны, даршан и приходить вовремя было всеобщей обязанностью. Только веская причина могла избавить от посещения и участия в них. Утренний арати начинался в шесть часов, так что надо было вставать вовремя, чтобы успеть искупаться в реке и в глубоком спокойствии прийти на молитвы и духовное песнопение. Многие в этот ранний час занимались медитацией и другими практиками. Бабаджи требовал, чтобы люди не тратили попусту время, а сосредотачивались на своей садхане. Так что праздность и своеволие могли стать причиной для изгнания или резкого выговора.
Вначале моего пребывания в ашраме во время работы у реки, где мы носили камни, я захотел заговорить с одним человеком, но тот ответил, что не желает вступать в разговоры, пусть даже на духовные темы, так как занят повторением своей мантры. Тогда я тоже начал повторять мантру ОМ НАМА ШИВАЙ, и вскоре это стало таким привычным и желанным, что я был рад выходить на эту тяжёлую работу, чтобы иметь возможность находиться в состоянии спокойствия ума.
Ниже я остановлюсь более подробно на причинах для повторения мантры (джапа), и на том, как эта практика воздействует на духовный рост и открытие пути к сердцу.
АРАТИ, КИРТАН И БХАДЖАНЫ
В первый вечер моего прибытия в ашраме около семи часов в главном храме зазвенели колокола. К нам, новоприбывшим, подошёл человек, чтобы позвать на вечерний Арати. Я сразу же пошёл в храм, где вся община была в полном сборе. Люди сидели на полу и громко пели, отбивая ритмы на барабанах и бубенцах, звучала фисгармония. Женщины, одетые в сари, сидели в одной половине зала, мужчины в лунгах и куртах - а другой. Моё первое чувство при входе в зал было стеснением. Я не понимал языка, и, притом, я был одет в обычную для западного человека одежду. Вскоре я себе уяснил, что сидеть по два часа на холодном бетонном полу, стиснутым между мужчинами так, что невозможно двигаться, очень сложно. Витал сильный запах благовоний. Воздух, казалось, был наэлектризован ожиданием.
Пели мы бхаджаны и просто мантры. Делается это так: сначала ведущий поёт строчку, и затем за ним повторяют и остальные. После получаса песнопений все встали, и начался Арати перед алтарём. Под громкие звуки колоколов и гудение раковин проводился ритуал предложения светильника перед изображениями Бабаджи и разных богов Индии. Эта церемония продолжалась не более пяти минут, затем все расселись по своим местам, и началось песнопения, которые называются киртан. Слова этих песен были сочинены Махендрой Бабой, который был ревностным учеником Бабаджи в его прошлом воплощении. В них можно найти все главные моменты учения Бабаджи и описание отношения ученика к этому великому бессмертному учителю.
Во время киртана вошёл Бабаджи и сел на своё место впереди на маленьком подиуме. Сразу же, как он уселся, все по очереди начали подходить и простираться перед ним, давая ему в руки конфеты, фрукты и другие подарки. Это простирание перед ногами учителя называется Пранам и имеет особое значение в отношениях ученика со своим Сатгуру. После совершения пранама, Бабаджи каждому отдавал часть приношения, которая называется Прасад, после чего человек возвращался на своё место. В то время, как каждый чинно подходил и делал пранам, все остальные пели бхаджаны. После завершения пранамов, мы ещё некоторое время сидели и пели бхаджаны, и затем разошлись по своим комнатам.
Так завершился мой первый день в ашраме.
Глава 4
ВТОРОЙ ДЕНЬ В АШРАМЕ БАБАДЖИ
Нас разбудили, как мне показалось, очень рано. Я плохо спал на твёрдых досках, и в четыре часа утра, когда нас будили, мне показалось, что я только уснул. Первым делом надо было в полумраке спуститься по ста восьми ступенькам к реке с полотенцем и мылом в руках. Дойдя до воды, я быстро разделся и окунулся в холоднейшую воду. Но когда вышел из неё, то стало ещё холоднее, так как воздух был тоже холодным. Спотыкаясь о камни, я пошёл назад. Когда я поднялся наверх к ашраму, то был уже вспотевшим и тяжело дышащим.
Мои соседи по комнате уже готовились к медитации. Кто держал чётки в правой руке, а кто просто сидел в позе лотоса с закрытыми глазами. Так как я не собирался медитировать, мне стало немного неудобно и оставаться в комнате не хотелось. Я вышел во двор и решил прогуляться. Ашрам сам по себе был не очень большим, и я вышел в к деревне, где находился чай-шоп, представляющий собой навес и несколько скамеек. Там уже собралось больше десятка человек, они пили чай или кофе (в самом ашраме кофе и чай не подавали). Здесь собрался настоящий интернационал: американцы, немцы, итальянцы, датчане, голландцы, шведы и др. Нашим общим языком был английский, так что я быстро познакомился со всеми. В основном, разговор был простой. Мы спрашивали друг друга, откуда приехали и как долго находимся в Индии.
Вскоре начали звенеть колокола в главном храме, вся компания дружно встала и пошла на Арати. Как и в предыдущий вечер, мы пели бхаджаны и другие установленные песнопения. После завершения арати, мы были свободны на часок до даршана, так что я вернулся в свою комнату и поспал. Кстати, я научился в ашраме спать урывками, так как распорядок дня не позволял спать в ночное время больше шести часов. Через час мы собрались на площадке перед комнатой Бабаджи. Как и в предыдущий вечер, все расселись и пели бхаджаны. Все по очереди подходили к учителю и делали пранам, вручая ему приношения. Я тоже принёс пакетик конфет, он вскрыл его и дал мне несколько штук после того, как я сделал свой пранам. В дневном свете всё казалось ярким и интересным. Бабаджи сидел спокойно, непринужденно и рассматривал людей вокруг себя.
Теперь у меня была возможность более подробно и отчётливо рассмотреть Бабаджи и его окружение. К тому времени я ещё мало что понимал, и всё мне было интересно. Мой взгляд все время возвращался на лицо рассмотреть Бабаджи и его глаза. Я всё старался что-то увидеть в его взгляде, но так ничего особенного и не увидел. Но зато я имел возможность хорошо рассмотреть, как люди подходят к его сидению и простираются перед ним
Некоторые, явно привыкшие к этому действу, быстро ложились у его ног, притрагиваясь лбом или руками к его ногам, затем поднимались на колени, а Бабаджи к этому времени уже протягивал руку с приношением. Приняв прасад, ученик быстро садился на место, затем подходил следующий и совершал свой пранам. Некоторые, как и я, делали это неуклюже или, наоборот, с лишним пафосом, чтобы обратить на себя внимание. Но я не замечал, чтобы Бабаджи на это как-то реагировал. Также он никак не реагировал на приношения, богатые или скромные. Всё принималось с тем же безмятежным спокойствием.
Когда все уже получили возможность подойти и припасть к его ногам, он обратился к одному индусу, который всё это время стоял за его сидением и переводил. В дальнейшем я узнал, что этого человека зовут Шастриджи, и что он давнишний ученик Бабаджи. В нескольких словах Бабаджи приветствовал новоприбывших, и послал нас на работу. Работа или любое дело называлось Карма Йогой, так как совершалась на благо ашрама и его обитателей. На этом мы все разошлись.
Я был немножко разочарован тем, что встреча с учителем не показалась такой впечатляющей и многозначительной, как ожидалось. Мне понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к даршану и осознать его глубочайший смысл.
Термин «даршан» понимается, как «пребывание в присутствии учителя» или «непосредственный контакт с учителем». В этом смысле любая встреча с учителем может называться даршаном, но, в основном, это то время, которое специально выделяется им для того, чтобы вдохновлять, благословлять или внушать доверие. В Индии даршан имеет огромное значение и считается, что милость учителя, которая даёт освобождение, и даршан тесно взаимосвязаны. В моей жизни начался настоящий переворот, или, можно даже сказать, перерождение с того момента, когда, припадая к ногам Бабаджи, я полностью отдался ему.
Этот роковой и исторический для меня момент наступил в результате длительного, непосредственного, каждодневного контакта с моим учителем. Ни одно событие не оказало такого жизненно важного влияния на мою судьбу, как даршан Бабаджи. Я могу назвать это "чудотворным исцеляющим воздействием любви на душу". Далее я расскажу об этом во всех подробностях, но сейчас вернёмся к описанию второго дня в ашраме.
КАРМА ЙОГА
Вышли мы (новоприбывшие и недавно прибывшие) на каменистое русло реки.
Истоки реки Гаутама Ганга находятся примерно в пятнадцати километрах выше по течению в ледниках Нанда Деви. Во время муссонов (июль - август) она становится бушующим потоком, который всё сметает на своём пути. Но весной, во время моего пребывания там, это был почти незаметный ручеёк, максимум по колено глубиной.
Мы носили камни, которые лежали всюду, к берегу, где насыпалась возвышенность на полтора метра над уровнем летнего половодья, чтобы была возможность там сделать площадку для огорода. Под палящим солнцем, безостановочно, с девяти часов утра и до обеда, мы нагибались, поднимали камень по силе, несли шагов тридцать или сорок и бросали в общую кучу. Вскоре я сильно устал, так как очень тяжело переношу жару, но больше всего меня мучил голод. Я с прошлого дня ничего не ел, и от слабости, казалось, упаду в обморок. Когда прозвучал звонок на левом берегу, мы прекратили работу и с радостью пошли обедать.
Вернувшись в свою комнату после обеда, я завалился на кровать, но от усталости не мог заснуть. Через час нас позвали, и мы проработали ещё часа три или четыре. Уже смеркалось, когда мы прекратили работу и пошли купаться в реке. Искупавшись, мы услышали колокола в храме, которые звали нас на Арати. Спина и все мышцы тела болели, я то и дело зевал и засыпал во время песнопения. После даршана я сразу вернулся в комнату и уснул глубоким сном.
Моё впечатление от второго дня в ашраме было совсем не положительным. Усталость и жара давали о себе знать, но больше всего я был разочарован тем, что не видел, как моё духовное продвижение будет осуществляться при изнурительной и, как мне казалось, бестолковой работе без существенного контакта с учителем. Мне потребовалась неделя, чтобы втянуться в карма-йогу, а что касается сущности процесса духовного роста, то это я начал понимать значительно позже.
На самом деле, после второго дня я начал сомневаться во многом. Во-первых, Бабаджи мне показался далёким и недоступным, и, как я понял, никакой техники или учения он преподавать не собирался. Мне также не нравилось поведение людей, которые крутились вокруг Бабаджи. Они мне показались заискивающими и неискренними. Я подумал, что если мне придётся так себя вести, чтобы иметь возможность приблизится к учителю, то, наверное, у меня не хватит лицемерия в характере.
Я, конечно, глубоко ошибался, и все мои суждения приводили только к моей изоляции. На самом деле Бабаджи становился всем доступен по мере того, как шло продвижение, и созревала готовность расти. А что касается угодливого поведения других учеников, то, когда я сам раскрыл удивительную глубину моего отношения к Бабаджи и, что ещё более важно, глубину его отношения ко мне, я был поглощен любовью и доверием к нему. Тогда услужливость, постоянные улыбки и слёзы других учеников мне стали казаться совершенно понятными и естественными. Я очень рад теперь, что не отреагировал на свои первые впечатления. Будучи человеком исключительно независимым, я мог бы с легкостью уехать на следующий день, не познав самого важного, что мне дано было познать в жизни - своего сердца, себя самого, Истину.
Глава 5
БАБАДЖИ
Кто такой на самом деле мой учитель Махаватар Бабаджи?
Познать ответ на этот вопрос умом и обычным сознанием невозможно. Но ответ на этот вопрос познается вами по мере того, как раскрывается ваша высшая суть. Я мог бы дать поверхностную, внешнюю информацию о нём, но это не помогло бы вам познать его высшую суть. Так же как ваш адрес и вид заработков ничего существенного не расскажут о вашей сути.
Бабаджи живёт среди нас бесчисленные века или тысячелетия. По мере необходимости он принимает разные человеческие обличья, но может и появляться перед у людьми как будто сотканным из воздуха. Много существует рассказов о его появлении в двух или трёх местах одновременно. Также бесконечны описания его удивительных чудес. Но самое важное, что я могу о нём сказать это то, что он учитель всех учителей человечества или, его словами: "Я гуру всех гуру".
Каждый, кто в процессе созревания подходит к рубежу мира духовности нуждается в учителе, чтобы осуществить переход через этот рубеж. В жизни у каждого много учителей. Это люди, которые нам помогают расти, лучше и больше воспринимать и понимать. Они могут быть родственниками, школьными преподавателями, профессорами, офицерами, тренерами и т.д. Но когда по внутреннему стремлению человек готов стать на путь духовного развития, то появляются другие учителя: психологи, философы, духовные деятели и, наконец, духовные наставники. Но все они могут довести только до определённой точки. Самые последние шаги человек делает с помощью своего последнего учителя, своего "Сатгуру", того, чья милость, помощь и защита необходима для завершения пути к Истине. Каждый, кому суждено нести пламя божественного света в мир, получает в качестве своего Сатгуру самого Бабаджи. Иисус учился у его ног в Гималаях семь лет. Также он был загадочным наставником Хыдр, который упомянут в Коране.
Конечно, Бабаджи не является его истинным именем. Последние свои два воплощения в человеческом теле он проводил в Херакхане, и поэтому его еще называли Херакхан-Баба или Хериакханди. На самом деле он живёт очень скрытой жизнью и обычно остаётся недоступным даже для очень преданных учеников. Далеко среди безлюдных гималайских вершин этот величайший из мудрецов прибывает в безмятежном созерцании. Но он, не покидая своих потаенных пещер, может также с легкостью появится в любом месте на планете и в любой форме. Для почитателя Кришны он появится при надобности в облике Кришны, для почитателя Иисуса он может появиться, как сам учитель или как любая другая личность, связанная с ним. К некоторым он приходит во сне, к другим в видениях. Единственная его задача - служить человеческой эволюции, чтобы человек-зверь мог стать бого-человеком. И он это делает совершенно и бескорыстно. Каждый из его настоящих учеников обладает тем же свойством бескорыстного служения.