Сотрудники Маккристала подобрались к Заркави ближе, и все-таки они до сих пор понятия не имели, где расположена его база. Они часами просматривали кадры видеозаписи в поисках ключа. Некоторые сцены были непреднамеренно комичными – вот Заркави пытается справиться с автоматом. Опустошив рожок, он передает оружие помощнику; тот хватает автомат за ствол и, взвыв от боли, тут же роняет оружие. Он, кажется, не в курсе, что металл может настолько раскалиться. Эти “неудачные дубли” американцы потом опубликовали в попытке компрометировать пропагандистский имидж Заркави как лихого уличного бойца. Чтобы уязвить иорданского террориста еще больше, Маккристал настойчиво рекомендовал Белому дому снизить цену за его поимку с двадцати пяти до пяти миллионов долларов. Такая символическая уценка должна нанести несказанный урон растущему эго Заркави, рассуждал он.
И все же американцы охотились за тенью. После рейда они неделями продолжали поиски в окрестностях Юсуфии и добавили несколько новых районов на севере и западе Ирака в список первоочередных задач – похожий ландшафт они видели на пропагандистской видеозаписи. Допросы Мубассира и других пленников из Юсуфии тянулись день за днем, не давая результатов. Охота на Заркави длилась уже почти три года, и американцы, кажется, в очередной раз уперлись в сухую скважину.
Но у преследователей Заркави появились новые важные союзники. Иорданцы оказались бесценными партнерами. Иорданские оперативники теперь работали с американскими группами особого назначения, и у них отлично получалось замечать ключевые моменты, которые американцы часто упускали из виду, – вроде трудноуловимого акцента, по которому можно было отличить местного иракца от приезжего из другого города.
Тем временем допросы Карбули и других захваченных боевиков Заркави дали Мухабарату важную информацию. Карбули за годы службы на таможне узнал главные пути, или “крысиные тропы”, которые Заркави использовал для тайного провоза необходимого и завербованных добровольцев. Две главные артерии пересекали сирийскую границу возле АльКаима и тянулись к суннитским оплотам на юге, в провинции Анбар, и на север, к Мосулу; третья шла в Бакубу, этнически смешанный город к северо-востоку от Багдада. Карбули также знал достаточно о последнем путешествии Заркави, чтобы набросать список городов, где он мог останавливаться. Иорданская разведслужба снабжала американцев добытыми сведениями, а также самой разной информацией – от мест, где, возможно, видели Заркави, до расположения тайников с оружием.
Впечатленный, Маккристал решил встретиться лично с кем-нибудь из команды Мухабарата. Сначала старшие помощники генерала по делам разведки пообщались со своими иорданскими коллегами в их штаб-квартире в Аммане. Потом Али Бурзак с небольшой свитой прибыл посреди ночи в штаб-квартиру команды Маккристала в Багдаде; посетители стали первыми небританскими иностранцами, допущенными в особо секретный оперативный центр.
“Мы просто пытались узнать все, что возможно, у парней, которые когда-то общались с Заркави”, – объяснял один из американцев, присутствовавших на этих встречах.
В какой-то момент американцы разложили карту Ирака и спросили Бурзака, где, по его мнению, скрывается Заркави. Офицер Мухабарата немного подумал и встал со стула.
“Он подошел к карте и ткнул пальцем точно в центр провинции Бакуба”, – вспоминал американец.
“На месте Заркави я прятался бы здесь”, – сказал Бурзак.
Американцы были заинтригованы. Больше всего баз иорданского террориста находилось в суннитских цитаделях провинции Анбар и Северного Ирака, между сирийской границей и Мосулом; на эти же места указывали информаторы, видевшие там Заркави. Бакуба, город с полумиллионным населением, был взрывоопасной смесью суннитов, шиитов и курдов и располагался меньше чем в шестидесяти милях от иранской границы.
Команда Маккристала приветствовала информационную помощь, но теорию о Бакубе некоторые американцы восприняли как ни на чем не основанную. Сведения о том, что Заркави видели возле Бакубы, уже были, и ни один слух не подтвердился.
“Мы не списали эту информацию со счетов, – говорил американский офицер. – Мы просто добавили ее в наши расчеты”.
В мае иорданцы передали американским коллегам еще один лакомый кусочек, который выглядел невероятно перспективным. На базе в Баладе допросы пленного иракца по имени Мубассир застопорились окончательно, отчего американцы пришли в отчаяние, а Мубассир уверовал в скорое освобождение. Но теперь из Мухабарата поступили сведения о последних поездках этого человека в Иорданию, в том числе о подозрительных вояжах, примерно совпавших по времени с ноябрьскими взрывами в амманских отелях. Имелись намеки и на возможную связь между Мубассиром и семьей Саиды ар-Ришави, шахидки, чей жилет не взорвался.
Ничто из этого не связывало Мубассира с терактами напрямую, но американцы неожиданно получили мощный рычаг, чтобы заставить иракца заговорить. Двое самых талантливых дознавателей Маккристала отправились в камеру Мубассира, чтобы выложить ему новые доказательства и предъявить ультиматум: помоги нам, или нам придется передать тебя для суда иорданцам.
“Мы не хотим отдавать тебя, но если выяснится, что ты замешан, дело может обернуться плохо”, – пояснили дознаватели, согласно записям Маккристала.
Мубассир запротестовал. “Я не могу ничего дать вам, потому что у меня ничего нет”, – сказал он. Но потом, когда посетители уже уходили, он остановил их и объявил: “Хочу вам кое-что рассказать”.
Признание Мубассира заняло восемь печатных страниц. Благодаря ему американцы установили факты, до сих пор от них ускользавшие: у Заркави был духовный наставник, иракский имам, некий шейх Абд ар-Рахман, который жил в Багдаде со своей молодой семьей. Встречались они регулярно, раз в неделю или в десять дней.
Для охотников на Заркави это был величайший прорыв за без малого три года поисков. Если информация была верной – и если предположить, что группа Маккристала сумеет отыскать нужного имама, – то американцам практически вручили карту, которая приведет их к укрытию Заркави. История Мубассира была так хороша, что некоторые командиры в Баладе заподозрили, что иракец блефует или даже ведет их в ловушку. Сомнения еще больше окрепли, когда американцы проверили адрес шейха ар-Рахмана в Багдаде и выяснили, что дом находится в районе, населенном преимущественно шиитами, – последнее место, где можно искать доверенное лицо Заркави.
Американские и иорданские специалисты бросились собирать любую доступную информацию о предполагаемом духовнике Заркави. Дроны висели над виллой (строительство которой обошлось недешево), где жил человек, известный как ар-Рахман, и следовали за серебристым седаном, в котором его вез через весь город личный шофер. Агенты под прикрытием, в традиционной арабской одежде, дежурили возле его мечети, чтобы тайком сделать несколько снимков молодого священнослужителя – короткие волосы, подстриженная бородка. Наконец фотографии показали новообретенному звездному информатору Мухабарата, и он с первого взгляда вынес решение. На снимках, по словам Карбули, был широко известный в выстроенной Заркави террористической сети молодой духовный наставник, но этого человека знали только под фальшивым именем, оперативным псевдонимом. Имам на фотографии – тот самый наставник, уверенно сказал бывший таможенник.
Началось ожидание. Две недели аэрофотокамеры наблюдали за домом и следовали за пассажиром серебристого седана в его мирских поездках – рынки, школы, выходы в свет. Каждое утро шофер ждал перед домом, и каждый вечер имам и его семья возвращались домой. На воздушной базе в Баладе аналитики смотрели на мониторы, спрашивая себя, все ли идет как надо. Вдруг Рахмана предупредили? Может быть, просто арестовать имама и попробовать разговорить его?
И вот около полудня удушающе жаркой среды – 7 июля 2006 года – на мониторах команды Маккристала седан вдруг сошел со своей обычной орбиты. Поблуждав по жилым кварталам, машина вырулила к главной скоростной магистрали Багдада, ведущей на северо-восток. У въезда на магистраль машина внезапно остановилась. Рахман вылез из машины и поднес к уху мобильный телефон. Через несколько минут к седану сзади подкатил синий фургон, и Рахман забрался внутрь. Классическая смена машин, шпионы десятилетиями пользовались этой схемой, чтобы сбить преследователей со следа.
Грузовичок проскочил предместья Багдада и покатил на север, в сельскую местность. Маккристал был у себя в кабинете в другом крыле оперативного центра, когда к нему постучался один из помощников. Рахман в машине, он направляется из столицы, доложили генералу. Но куда он едет? Маккристал предположил, что на юг, в сторону Юсуфии. Однако, к его удивлению, машина углубилась на север еще на тридцать миль, потом повернула на восток. Теперь трудно было ошибиться в направлении: Рахман направлялся к Бакубе, как и предсказывал шеф антитеррористического отдела Мухабарата.
Сидевшие в машинах сделали еще одну попытку избавиться от возможных преследователей. Как только грузовик пересек городскую черту Бакубы, он въехал на парковку, где ждала еще одна машина – белый пикап с красной полосой. Рахман вышел, чтобы поговорить с водителем пикапа; потом, второй раз за час, сменил машину. Вскоре белый пикап с Рахманом на борту взял курс на север.
Примерно в трех милях от города, возле крошечной деревушки под названием Хибиб, пикап свернул на узкую грунтовку с густыми пальмовыми рощами по обочине, а потом съехал на подъездную дорожку, ведущую к бежевому двухэтажному дому с навесом для автомобилей. Жилище было практически полностью скрыто пальмами и густыми кустами, на земле его защищали стена и железные ворота. Американцы видели, как водитель переговорил с кем-то, кто вышел из дома и открыл ворота, и пикап въехал внутрь. Рахман слез с пассажирского сиденья, после чего водитель отогнал машину на дорожку и уехал.
Было без пяти пять вечера по багдадскому времени. Взгляды всех находившихся в оперативном центре были прикованы к зернистому изображению домика под пальмами. Аналитики ЦРУ и военные операторы, собравшиеся в помещении, ждали этого момента почти три года. Неужели он и правда настал?
Маккристал задумчиво изучал изображения, пока один из его заместителей прокручивал кадры, на которых белый пикап въезжал на дорожку. “Я не могу поклясться, что это Заркави, – сказал один из заместителей Маккристала, как вспоминал впоследствии генерал. – Но человек, которого мы там убьем, в любом случае окажется рангом гораздо выше всех наших предыдущих мишеней”.
Военные неотрывно смотрели на экран. Из дома появилась крепко сбитая фигура.
“Мы увидели, как парень, одетый в черное с головы до ног, выходит навстречу [Рахману] и уводит его в дом, – вспоминал Маккристал. – И увидели, как тот же парень в черном снова выходит. Он прошел всю подъездную дорожку до шоссе и вернулся”.
Маккристал видел уже десятки изображений человека, которого преследовал с 2003 года. Сходство того человека с человеком в черном было бесспорным.
“Ого, да это же Заркави”, – сказал он заместителю – и в ответ услышал: “Верно. Мы так и думаем”.
Бойцы “Дельты” ждали в Багдаде, в сорока милях от домика, и вот пришел приказ вылетать. У одного из вертолетов возникли проблемы с двигателем, и все оцепенели. Потянулись мучительные минуты. Что, если Заркави сумеет пробраться через пальмовую рощу и сбежать? Представится ли американцам еще подобная возможность?
В это время два американских F-16 совершали рутинный патрульный полет над Центральным Ираком, в соответствии с политикой круглосуточного наблюдения, на случай если войскам США понадобится немедленная поддержка с воздуха. Один из самолетов отправился на заправку и временно прервал дежурство, но второй перенаправили в сторону Бакубы. Авиадиспетчер передал координаты, и вскоре истребитель уже с ревом несся к крошечному Хибибу, до которого оставалось меньше пяти минут.
Маккристал надеялся, что в конце дня Заркави окажется у него в руках. Генерал вспоминал потом, что, пока тянулись минуты, он думал: “Арестовать бы этого парня!” Увы, никто не мог сказать с уверенностью, что человек на видео – это Заркави. Маккристал оценивал вероятность того, что в домике окажется иорданский террорист, примерно на 80–90 процентов.
Заместитель прервал его размышления. “Вряд ли мы можем ждать, – сказал он. – Распорядимся о бомбардировке?”
Генерал дал добро.
Около шести часов вечера на рацию F-16 поступила команда сбросить бомбу.
Бомбардировщик пронесся над домом, но, к изумлению тех, кто смотрел на экраны в Баладе, здание не взорвалось. Пилот сделал второй заход, на этот раз сбросив GBU-12 Paveway, пятисотфунтовую управляемую бомбу. В центре монитора F-16 сверкнула вспышка, за которой последовали три хвоста дыма и пыли, один стрельнул в небо, другие – в пальмы. Примерно через сотню секунд вторая бомба ударила в то же место.
Когда дым наконец рассеялся, двухэтажного дома с навесом для машин уже не было.
Еще через двадцать минут прибыл вертолет с “Дельтой”. Коммандос пробежали подъездную дорожку пешком – как раз чтобы увидеть, как иракская полиция грузит носилки в скорую, а рядом громоздится груда обломков бывшего убежища Заркави.
При виде тяжеловооруженного американского спецназа иракцы отступили, и вскоре бойцы уже всматривались в окровавленное лицо человека на носилках. Жидкая бородка, черная запыленная одежда, на левой щеке кровоточит глубокая рана. Если бы бойцы присмотрелись получше, то заметили бы странный шрам на правой руке раненого – последствие давней попытки свести татуировку.
Тяжелораненый, но живой, Заркави открыл глаза, чтобы увидеть лица американцев, стоящих вокруг и глядящих на него сверху вниз. Ошеломленный, он что-то неразборчиво пробормотал и сделал попытку скатиться с носилок и отползти. Его удержали руки американцев, причем на некоторых руках были татуировки.
Через несколько лет кое-кто из бойцов, присутствовавших тогда в Хибибе, заявит, что коммандос нанесли удар, оборвавший жизнь Заркави, когда тот лежал на носилках. Вскрытие не обнаружило доказательств, заключив, что Заркави в любом случае оставалось жить считанные минуты: его легкие и другие внутренние органы были разорваны взрывной волной от сброшенной бомбы. Врач на месте отмечал, что сонная артерия уже отказала из-за внутреннего кровотечения; кровь сочилась из носа и ушей Заркави, пока тот, хрипя, делал последние вдохи.
Одно кажется несомненным: Заркави оставался в сознании достаточно долго, чтобы взглянуть американцам в глаза.
Достоверно и то, что он умер в 19.04 по иракскому времени, когда под лучами заходящего солнца бросала длинные тени пальмовая роща, служившая приютом ему и его истерзанной мечте о возрождении исламского государства.
Первая и единственная встреча генерал-майора Стэнли Маккристала с Заркави состоялась тем же вечером в импровизированном морге центра осмотра задержанных на авиабазе в Баладе. Тело Заркави положили на стол, чтобы специалисты могли провести тесты ДНК и подтвердить личность иорданца.
Вечером Маккристал приказал провести серию рейдов по всей стране в попытке предотвратить возможные карательные меры со стороны последователей Заркави из АКИ*. Он еще находился в оперативном центре, когда один из его людей доложил, что привезли тело Заркави.
Маккристал подошел к отделению для задержанных, где обнаружил тело лежащим на плащ-палатке. Один из бойцов “Дельты”, десантник, хорошо знакомый Маккристалу, нес караул. Струйка крови высыхала под раной на левой щеке Заркави, но в остальном тело не выглядело серьезно пострадавшим. Несколько секунд Маккристал изучал лицо террориста.
– Выглядит в точности как Заркави, – сказал он, – как с плаката сошел. – Генерал повернулся к десантнику: – Что думаете?
– Это он, – сказал тот.
О смерти Заркави не объявляли официально до следующего дня, но за новость уже пили в Вашингтоне, от Белого дома до Пентагона и зеленого кампуса ЦРУ вдоль Потомака.
Буш поначалу реагировал сдержанно. Всего за несколько минут до того, как новость прибыла из Багдада, президент встречался в Белом доме с конгрессменами – представителями обеих политических партий. Представитель республиканцев от Иллинойса Рэй Лахуд, убежденный сторонник войны в Ираке, выступил с непрошеным советом. “Избавиться от Заркави просто необходимо”, – заявил он.
Буш тихо хмыкнул, и Стини Хойер, демократ из Мэриленда, наклонился к нему, чтобы отпустить шутку в адрес Лахуда. “Как мы сами не догадались?” – прошептал он.
Первый рапорт о возможной гибели Заркави поступил через несколько минут после этого, в 15.45 по летнему восточному времени, но подтверждения ждали еще целых пять часов. Сотрудники национальной безопасности пришли в восторг, но Буш лишь с трудом выдавил улыбку. “Я больше не знаю, как реагировать на хорошие новости”, – сказал он.
Аналитик ЦРУ Нада Бакос была в дороге, когда прозвучала новость. Всего несколько месяцев назад главный эксперт разведки по Заркави вернулась в Вашингтон навсегда, попросив новое задание, никак не связанное с иорданцем. Тридцатишестилетняя Бакос дольше всех продержалась в команде по отлову Заркави, она уже отчаялась и более чем созрела для перемен. Она встретила мужчину, который ей понравился – далекого от мира разведки, – и они поженились. Их скромная свадьба состоялась вечером, после работы; Бакос, закрутившись со служебной текучкой, опоздала на церемонию.
Она была со своими новыми коллегами из ЦРУ, когда 7 июля друг из Лэнгли сообщил ей по телефону, что Заркави наконец мертв. Бакос запомнила чувство легкого оцепенения. Как надо реагировать на подобные новости?
“Я обрадовалась, – вспоминала она впоследствии. – Но и огорчилась, пожалуй, что я сейчас не рядом с теми, кто понимает всю важность произошедшего”.
Зарка, родной город террориста, противопоставила себя столице Иордании: вместо ликования там развернулся отвратительный протест. В недели, предшествовавшие гибели Заркави, некоторые местные уроженцы вновь заявили, что поддерживают славного сына города. Во дворе дома, где жила его семья, родственники и местные исламисты воздвигли палатку и объявили празднования в честь мученика, восхваляя Заркави перед тележурналистами, пока прибывшая на место полиция не разогнала эту публику.
Абу Хайсам, второй человек в отделе Мухабарата по борьбе с терроризмом (вскоре он станет главой отдела) выразил раздражение по поводу всплеска эмоций, но не дал испортить себе настроение.
“Я давно считал Заркави хвастуном, – говорил он, вспоминая свои первые встречи с террористом. – Он все твердил, что найдет способ уничтожить нас, глубоко ранить. По мне, это были взрывы в гостиницах – фотографии тех двух девочек. Теперь закон восторжествовал”.
Но в Ираке закона не было – пока не было. Зейдан альДжабири, владелец фермы и шейх племени из Рамади, выслушал новость о гибели Заркави равнодушно. Иорданец, может, и погиб, но темные силы, которые он спустил с привязи, обрели невиданную мощь, говорил Зейдан друзьям. Возглавляемая иностранцами террористическая сеть Заркави оформилась во что-то более коварное – и местное. Сотни иракских джихадистов были готовы подхватить знамя Заркави.
Кое-где в провинции Анбар племена начинали возвращать себе законные земли, выдавливая джихадистов угрозами, а иногда и оружием. Зейдану предстояло присоединиться к ним, помочь основать движение, которое американцы назвали “Пробуждение Анбара”. Это были полностью суннитские соединения, доказавшие свою способность вытеснить заркавистов с улиц назад в подполье, по крайней мере на время.
Но теперь, после смерти Заркави, надлежало разобраться с соседями и родственниками, выбравшими неправильную сторону. Одним из них был двоюродный брат самого Зейдана – человек, который год назад просил его принести клятву верности иорданскому уголовнику, возжелавшему стать лидером Ирака.
“Во время нашей последней встречи я сказал ему: твой конец близок, – вспоминал Зейдан. – Мы не хотим терять членов племени, но преступления, совершенные этими людьми, слишком велики, их нельзя простить”.
Через несколько дней двоюродного брата Зейдана нашли застреленным.
“Мы убили его. Мое племя убило его, – говорил Зейдан. – Он совершил предательство и был убит – так, как убиваем мы”.
Книга третья
ИГИЛ*
Глава 17
“Народ хочет свергнуть режим!”
Проблемы прибыли в автобусах. Служащие посольства в Дамаске заметили как минимум четыре автобуса, все большие, вроде туристических, зарегистрированные бог знает кем и набитые потными, взбудораженными мужчинами с жердями и палками. Утром небольшой караван вкатился в роскошный район Аль-Афиф и припарковался в квартале от американской дипломатической миссии, чтобы выгрузить свое улюлюкающее содержимое – изготовленную на заказ сирийскую толпу.
Роберт Форд, теперь посол США в Сирии, не отрываясь смотрел в окно канцелярии на внезапно возникшее по ту сторону посольских ворот сборище. Сообщения о подобных собраниях возле французской миссии, в нескольких кварталах отсюда, поступали все это утро 11 июля 2011 года (сирийское восстание “Арабская весна” длилось уже четыре месяца). И вот они здесь – небольшая армия людей в гражданском; демонстранты продолжали прибывать на машинах и приходить пешком. Иные, молодые, были стрижены по-военному; другие имели возрастное брюшко, неряшливые бороды и несли профессионально отпечатанные портреты президента-диктатора Башара аль-Асада. Организатор с идентификационной карточкой на шнурке лающим голосом отдавал приказы, пока полицейские, сбившись в кучки поодаль, бездействовали. Со своего поста на верхнем этаже Форд видел, как улица темнеет от людских тел, словно сгущаются тучи перед летней грозой. Это, без сомнения, были нанятые режимом головорезы, и их появление здесь было отнюдь не стихийным. Форд велел своим сотрудникам отступить за толстые стены и стал ждать, как далеко зайдет Асад.
Какое-то время до него доносились обычные речевки; протестующие перебросили через ворота несколько гнилых дынь. Но начавшаяся затем атака развернулась с поразительной скоростью. Сначала грохот по воротам стал громче, в стены канцелярии полетели булыжники, застучали по ударопрочному стеклу. Потом с десяток мужчин при помощи других демонстрантов перелезли через посольскую ограду из бетона и стали – ограду, которую поставщик называл неприступной. Непрошеные гости уже бежали через посольский двор, крича друг на друга, колотя в двери и окна, ища уязвимые места. Несколько человек взобрались по кирпичному фасаду до самой крыши канцелярии, где были установлены спутниковые тарелки и радиоантенны. Вскоре они уже колотили в железную дверь на крыше – дверь, которая оставалась единственной преградой между протестующими и перепуганными сотрудниками посольства.
Форд стоял возле двери, на которую сыпались удары, с двумя десантниками, молодыми новобранцами лет двадцати, назначенными в службу безопасности посольства. Охранники поглаживали винтовки, пока Форд мысленно готовился к тому, что может случиться, если дверь распахнется. Где сирийская полиция?
Чудовищный грохот продолжался; Форд увидел, как нога одного из осаждавших протиснулась в щель между дверью и косяком. Один из охранников сказал:
– Если они выломают дверь, стреляем.
Форд лихорадочно соображал. Должно быть, Асад хотел только напугать, а не причинить вред. Но почему он позволил своим молодчикам зайти так далеко?
– Нет. Вы не стреляете, – подчеркивая каждое слово, сказал он. – Если они одолеют дверь, скажете им, чтобы остановились. Если они увидят ваше оружие и все-таки станут рваться дальше – тогда можете стрелять.
Еще удары. Ожидание продолжалось, давая Форду достаточно времени для пересмотра решения. Конечно, протестующие отступят, когда увидят охранников с винтовками, думал он. Хотя – отступят ли?
Форд, пожалуй, лучше любого другого американца знал темперамент диктатора, одобрившего решение натравить толпу на два западных посольства. Асад, человек расчетливый, обычно избегал ненужных провокаций, но он был известен вспыльчивостью и злопамятностью. Форд лично наблюдал, как меняется настроение президента, и этот опыт его надолго впечатлил. Рассерженный Асад мог быть непредсказуемым, а сейчас Асад был в ярости, и в ярость его привел Форд. Штурм мог прекратиться в любую минуту – или же дверь могла распахнуться, и бог знает, какая комбинация агрессии и религиозного фанатизма оказалась бы по ту сторону. Обжигающе горячим летом сирийского мятежа вероятным казался почти любой исход.
Грохот стал громче. Десантники ждали, нацелив винтовки на дверь.
Поначалу казалось, что поветрие “Арабской весны” может обойти Сирию. К середине марта 2011 года диктаторов и их тайную полицию изгнали из Туниса и Египта, перевороты происходили в Ливии и Йемене. Но Сирия отличалась от этих стран. Экономическая и политическая элита Сирии объединилась при правящей семье Асада; официально секулярная правительственная политика и жестокая тайная полиция сдерживали межэтническое и межрелигиозное напряжение. Пока в столицах от Северной Африки до Персидского залива полыхали протесты, шум на древних улицах Дамаска ограничивался в основном бибиканьем такси и криками уличных торговцев на базарах в историческом центре города.
Сам президент был как будто не из тех, кто побуждает людей к протестам. С манерами мягкими по меркам ближневосточных диктаторов – включая его безжалостного отца, бывшего президента Хафеза аль-Асада, – сорокапятилетний лидер Сирии имел когда-то честолюбивую мечту сделаться врачом. В молодости он учился в Лондоне, избрав своей специальностью офтальмологию, потому что не выносил вида крови. Но планы будущего президента сделать карьеру в медицине пошли под откос, когда его старший брат Басиль погиб в автокатастрофе, тем самым толкнув Башара, высокого мужчину с тихим голосом, на путь к высшей власти. Смерть Хафеза, последовавшая в 2000 году, подогрела надежды на политические реформы в Сирии, и новый президент поначалу вроде бы демонстрировал готовность к переменам. В первые месяцы правления Башар аль-Асад провел либерализацию экономики и снял ограничения на доступ в интернет. Еще более эффектным жестом он закрыл печально известную сирийскую тюрьму Меззех и издал указ об амнистии, по которой вышли на свободу сотни политических заключенных, включая членов запрещенной организации “Братья-мусульмане”*.
Правительство США пристально следило за развитием событий, угадывая потенциал молодого, по-западному образованного лидера. Что, если Сирию, привычную к роли подстрекателя и мошенника, можно будет склонить к более конструктивной позиции в регионе? Надежды на это были невелики. Сирия при Башаре аль-Асаде оставалась главным поставщиком оружия и наличных боевикам ливанской “Хезболлы” и каналом для направляющихся в Ирак джихадистов. Дамаск владел и одним из крупнейших в мире запасов незаконного химического оружия, включая смертельный газ зарин. И все же проблески надежды были. Служба безопасности Асада иногда объединялась с Соединенными Штатами для проведения контртеррористических операций, его разведка время от времени демонстративно арестовывала свежезавербованных террористов в аэропорту или при пересечении границы. Более того, первая семья Сирии культивировала имидж людей, желающих завязать более тесные отношения с Западом. В отличие от отца, предпочитавшего развлекать своих западных гостей нотациями и оскорблениями, молодой Асад умел поддержать вдумчивый диалог о региональной политике на безупречном английском. Его жена, элегантно красивая Асма, выросла в Британии, имела экономическое образование, носила шпильки от Кристиана Лабутена и боролась за права женщин и образовательную реформу. Целая вереница американских официальных лиц прошла через Дамаск и объявила Асада тем, с кем правительство США сможет работать, – в их числе и массачусетский сенатор Джон Керри, будущий госсекретарь США.
“Мое мнение: Сирия будет двигаться вперед, Сирия будет меняться по мере легитимации отношений с Соединенными Штатами и Западом и осознания экономических возможностей, которые несет с собой такая легитимация”, – говорил после визита в 2009 году Керри, в то время председатель сенатского комитета по международным отношениям.
К концу 2010 года администрация Обамы была готова к смелому шагу: назначить посла США в Сирии впервые с 2005 года, когда отношения между двумя странами в очередной раз донельзя ухудшились, поскольку Сирию подозревали в поддержке терроризма. Для такого важного поста Белый дом выбрал кандидата с впечатляющим опытом в урегулировании ближневосточных кризисов – Роберта Форда.
У этого назначения были легионы критиков. Перезагрузке дипломатических отношений с Сирией противилось столько сенаторов, что Белый дом не рискнул подвергать своего кандидата обычной процедуре утверждения в должности. Вместо этого Обама дождался, когда Конгресс прервет заседания и уйдет на рождественские каникулы, и только после этого, 29 декабря 2010 года, объявил Форда четырнадцатым послом США в Сирии.
Президентское назначение возбуждало у Форда дурные предчувствия. Отличная служба в Ираке принесла ему в 2006 году первую посольскую должность, и Форд стал главным американским дипломатом в Алжире, но поскольку прошло уже больше двух лет, он имел право на новое назначение. Форд размышлял о Тунисе и Бахрейне, оба места казались интересными, но спокойными. Сирия, в отличие от них, имела скверную репутацию полицейского государства, которое открыто поддерживало боевиков, сражавшихся против Израиля. Должностные обязанности здесь свелись бы к регулярным выговорам режиму за пособничество терроризму. “Я не хочу в Сирию, – сказал Форд своему боссу. – Все, что я буду делать, – это препираться с правительством Асада”.