John Eldredge
by THOMAS NELSON, Inc. Nashville, USA
All rights reserved. This Licensed Work published under license.
| Эта книга написана о том, что значит быть мужчиной, и — главное — о том, как стать мужчиной. Автор предлагает читателю, идущему к этой цели, карту, на которой отмечены стадии его возмужания от детства до старости. Эта книга будет полезна не только представителям сильного пола, но и тем женщинам, которые хотят лучше понять мужчин, в том числе и своих сыновей. |
Специально для https://vk.com/john_eldredge, 2012
| ISBN 978-0-7852-0677-4 (англ.) | © John Eldredge, 2006 |
| ISBN 978-5-94861-101-3 (рус.) | © Издательство «Шандал», 2009 |
Посвящается моему деду
Благодарности
Моя глубочайшая благодарность Сэмюэлу, помогавшему в подготовке материалов для этой книги; Брайану Хэмптону, чья сила в качестве редактора была мощной и благотворной; всем сотрудникам издательства «Thomas Nelson», работавшим над подготовкой текста; Кертису и моим союзникам в «Yates & Yates», защищавшим меня с флангов; и тем людям, чья жизнь дала мне понимание и надежду, выраженные в этой книге.
...Поставлю тебя в число детей...
Мер. 3:19
Введение
Одно из самых памятных впечатлений, важных для меня как мужчины, я получил однажды в начале лета на Аляске. Мы с семьей плыли на каяке по проливу Айси-Стрейт, полному горбатых китов, и на ленч остановились на берегу острова Чичагова в архипелаге Александра. Наш проводник спросил, не хотим ли мы пройтись в глубь острова, на поляну, где часто кормятся гризли. Мы сразу ухватились за это предложение. Через двадцать минут ходьбы по еловому бору мы вышли на какую-то широкую прогалину ярдов четырехсот в поперечнике. Была середина дня, стояла жара, медведи не показывались. «У них сейчас послеобеденный сон. Придут сюда к вечеру, — сказал проводник. — Пойдемте, я хочу вам кое-что показать». Поляна фактически была болотом — ее покрывали низенькие заросли, не слишком надежно поддерживаемые снизу футовым слоем пропитанных водой торфа и мха. Труднопроходимая местность. Проводник подвел нас к тропе из цепочки гигантских следов, расположенных на расстоянии фута в два друг от друга и глубоко вдавленных в мох. «Это "отмеченная" тропа. Ее протоптали медведи. Ей, наверное, уже не один век. Сколько медведи живут на острове, столько и ходят по этой тропе. Медвежата идут за родителями, ступая точно след в след. Так они учатся преодолевать этот путь».
Я пошел по тропе, ступая в эти за столетия утоптанные медведями ямки с твердым дном. Не знаю, как лучше описать свое впечатление от этой тропы, но на ум почему-то приходит слово «священная». Древняя тропа в необжитых местах. Я шел по этому пути, проложенному теми, кто гораздо сильнее меня и гораздо лучше приспособлен для жизни в этих местах. И хотя я знал, что я здесь чужой, я был этим захвачен и мог еще долго-долго идти по «священной» тропе. Она пробудила во мне какое-то глубокое томление.
Я написал книгу о том, что значит быть мужчиной, и — намного ближе к нашим потребностям — о том, как стать мужчиной. Нет более рискованного дела, чем движение к этой цели со всеми встречающимися на пути опасностями и препятствиями. Это Великое Испытание, выпадающее на долю каждого мужчины, и каждый мужчина, молодой или старый, оказывается странником на этом пути возмужания. Тех, кто ни разу не сбился с пути, мало. Наше рискованное путешествие становится все труднее, потому что мы живем во время, не отмеченное каким бы то ни было направлением. Во время, когда очень мало отцов, способных указать своим сыновьям путь.
Как мужчины, мы отчаянно нуждаемся в чем-то вроде той тропы на острове Чичагова. Не в добавлении правил, не в еще одном перечне принципов, не в новых рецептах. В надежной тропе, проложенной мужчинами за столетия до нас. Убежден, что мы можем ее найти.
То, что вы держите сейчас в руках, является картой. На ней отмечены стадии возмужания от детства до старости. Это не книга по психологии мужчин и не руководство по воспитанию мальчиков. Прежде всего, у меня нет соответствующей квалификации, чтобы писать такого рода книги. А потом, я нахожу их неудобочитаемыми. Тяжеловесными. Скучными. Что вы можете вспомнить из своего школьного или университетского учебника по психологии? Но карты я люблю. Их любит большинство мужчин. Вся прелесть карты в том, что она дает вам изображение местности, и все же вам самому предстоит принять решение, как с ее помощью двигаться. Карта — это справочник, а не рецепт. Она предоставляет вам свободу выбора.
Карта не говорит вам, с какой скоростью вам идти, однако если перед вами начинает «сминаться» плато, теснятся горизонтали, образуя «провалы» в визуально воспринимаемой панораме, вы понимаете, что приближаетесь к крутому склону и вам пора сбавить шаг. Карта не объясняет, почему на этом месте появилась гора или как давно здесь растет лес. Я остро осознаю неполноту этой книги. Всегда найдутся те, кто скажет: «Автор не раскрыл тему...» Недостающее впишите сами. Нравственное воспитание? Дисциплина? Но карта не в состоянии ответить на все вопросы, которые могут возникнуть у путешественника. Она предлагается только тем, кто хочет найти свой путь. Тем, кто встал на путь возмужания, карта подскажет очень много. Те же, кто захочет досконально ее изучить, несомненно, найдут причину остаться дома.
Эта книга также полевой отчет. Это рассказ о пути возмужания, в основном ведущийся странником, мужчиной, который ищет дальнейших возможностей исцеления, возрождения, большей зрелости, и отцом, который делает все, что в его силах, чтобы то же самое дать своим сыновьям. Таким образом, книга разворачивается в двух направлениях — в первую очередь она обращена к мужчинам, преодолевающим путь возмужания, но она также обращена к тем, кто растит сыновей и кто работает с «проблемными» взрослыми.
Эта книга развивает тему другой написанной мной для мужчин книги — «Необузданного сердца»[1]. Как мне убедить вас в том, что вам следует прочесть «Необузданное сердце», прежде чем заняться чтением этой книги? Я и сам не из тех, кто неукоснительно следует указаниям. Но из этой книги вы извлечете гораздо больше пользы, если предварительно прочитаете ту, ведь это своего рода сиквел[2], продолжение пути, на котором перед вашим взором откроются гораздо более конкретные картины. Те из вас, кто знаком с «Необузданным сердцем», найдут здесь повторение многих тем этой книги, в чем есть свой смысл, ведь мужское сердце не меняется и многие вещи, как свидетельствует Писание, повторяются вновь и вновь. В общем и целом мы — прискорбно забывчивые существа. Более того, многие мужчины ошибочно полагают, что прояснение равносильно исцелению, а понимание — возрождению. Это не так. Если вы прочитали книгу о чужой стране, это не означает, что вы в ней побывали.
Несколько слов мамам. Эта книга будет весьма полезной тем из вас, кто растит сыновей, и тем, кто учится любить уже взрослых сыновей (и их отцов). После того как я написал эту книгу, в «Newsweek» появилась анонсированная на обложке статья о «юношеском кризисе», обращающая внимание на тот факт, что мальчики отстают от девочек в школе и переживают множество внутренних конфликтов. Автор утверждает: «Мальчик без отцовских наставлений — все равно что путешественник без карты». В сущности, это облегчение — узнать, что вы не можете быть для своего сына всем, и даже тем, в ком он больше всего нуждается. Мальчику необходим отец или человек, способный его заменить. Вы уже это знаете, и я просто выражаю надежду на то, что такого человека можно найти. Что касается вас, ваше дело — быть женщиной и матерью. Вы можете отыскать для своих сыновей возможность получить опыт жизни в сообществе мужчин, который я здесь описываю, будет ли это молодежная компания, бойскауты или мужчина, который придет и восполнит недостающее. Я часто задумывался над родословиями, встречающимися во многих местах Библии. Они представляют собой длинные перечни лиц в виде «такой-то родил такого-то». Много таких родословий вы найдете и в любой другой древней литературе. Возможно, они раскрывают то, чего мы раньше не замечали, — сосредоточенный на фигуре отца взгляд на мир, присущий как тем, кто их составлял, так и тем, кто должен был их читать. Вероятно, составители этих родословий видели в переходящем от отца к сыну важное наследие, так что знать отца какого-то человека означало в известной степени знать и самого этого человека. И тогда, если вы для широты взгляда чуть-чуть отступите назад, то увидите, что Бог в Библии предстает великим Отцом — не Матерью, не Творцом, а именно Отцом.
Это открывает нам новые горизонты.
Видите ли, мир, в котором мы живем, утратил что-то жизненно важное, что-то существенное для понимания самой жизни и места в ней мужчины, ибо время, в которое мы живем, является, как сказал Александр Митчерли, временем безотцовщины. Я вкладываю в это понятие два смысла. Во-первых, у большинства подростков и мужчин не было и нет настоящих отцов, способных провести их через джунгли по пути возмужания, и они являются — почти все мы являемся — «незавершенными», то есть не получившими отцовских наставлений, мужчинами. Или подростками. Или подростками в телах мужчин. Но у выражения «время безотцовщины» есть и более глубокий смысл. Изменился наш взгляд на мир. Мы как общество и даже как церковь больше не живем с сосредоточенным на фигуре отца взглядом на мир, при том что в центре этого мира — любящий и сильный Отец, Который глубоко погружен в нашу жизнь и к Которому всегда можно обратиться за необходимыми наставлениями, помощью и утешением.
Фактически это является основанием для надежды, потому что жизнь, которую вы знаете в качестве мужчины, — это не все, что есть. Есть и другой жизненный путь — путь, столетиями прокладываемый людьми, которые шли и идут перед нами. Древняя тропа. И Отец, готовый указать нам этот путь и помочь его преодолеть.
ПО ПУТИ ВОЗМУЖАНИЯ
...Остановитесь на путях ваших, и рассмотрите, и расспросите о путях древних, где путь добрый, и идите по нему, и найдете покой душам вашим.
Иер. 6:16
Я всего лишь пытался починить поливальную установку.
Достаточно простая сантехническая работа. Тот парень, который приходил прошлой осенью, чтобы слить воду и подготовить систему к зиме, сказал мне тогда, что в «главном клапане» трещина и мне, прежде чем следующим летом пускать воду, лучше его заменить. Последние несколько дней выдались очень жаркими — около тридцати пяти градусов, в мае необычайная жара для Колорадо, — и я понимал, что нужно наладить полив, иначе мой двор станет похожим на пустыню Гоби. Честно скажу: мне даже хотелось взяться за эту работу. Нет, правда. Я обычно люблю заниматься такими несложными внеплановыми делами, торжествуя победу над мелкими напастями и восстанавливая благополучие своих владений. Думаю, это стремление владычествовать, обладать, плодиться и так далее можно проследить до Адама.
Я отсоединил от трубы на стене дома большой медный клапан и направился в магазин сантехники, чтобы купить новый.
— Мне нужна другая такая же штука, — сказал я человеку за прилавком.
— Эта штука называется редукционным клапаном, — сообщил он мне с оттенком снисходительности.
Ладно, я ведь этого не знал. Я всего лишь любитель. Тем не менее я готов взяться за дело. С клапаном в руках я вернулся домой, чтобы немедленно приступить к ремонту. Но передо мной тут же замаячила новая трудность: нужно было припаять медный патрубок клапана к медной трубе, по которой вода — с пониженным благодаря имеющемуся у меня клапану давлением — течет от дома до водораспыляющих насадок. Это выглядело достаточно простым делом. Я даже следовал инструкции, приложенной к приобретенной мной паяльной лампе. (Обычно читать инструкции я начинаю, только когда у меня уже получилось что-то вроде груды металлолома в автогонках NASCAR[3], но то была новая для меня сфера деятельности, клапан стоил дорого, и мне не хотелось напортачить.) Естественно, у меня ничего не получилось: я не сумел как следует разогнать припой по стыку, чтобы не было течи.
Я вдруг разозлился.
Между прочим, раньше я злился по поводу и без повода: подростком иногда так бешено, что пробивал кулаком дыры в стенах своей спальни, а ногой ломал двери. Но прошедшие годы оказали на меня свое смягчающее действие, я также испытал очищающее влияние Святого Духа, поэтому меня самого удивила моя нынешняя ярость. Она была... какой-то непропорциональной поводу для нее. Я не в состоянии припаять одну трубу к другой. Ну и что? Раньше я никогда этого не делал. Мне просто надо дать себе передышку. Но в тот момент мой разум потерял власть над моими чувствами, и в гневе я ворвался в дом, не в силах найти хоть какой-то выход из положения.
Подобно столь многим мужчинам в нашем обществе, рядом с которыми нет отцов, чтобы спросить у них, как сделать то-то и то-то, вообще рядом нет других мужчин, я кинулся к Интернету, нашел один из тех сайтов, на которых разъясняют всякие штуки вроде ремонта домашней сантехники, и посмотрел короткую анимацию о пайке медных труб. Все это становилось несколько... странным, что ли. Я пытаюсь разыграть из себя мужчину и самостоятельно починить свою поливальную установку, но не могу это сделать, а рядом нет другого мужчины, который бы мне показал, как это делается, так что я смотрю бесподобный видеоролик для сантехнически озабоченных мужчин и чувствую себя десятилетним пацаном. Шарж на мужчину, который в действительности мальчишка. Вооружившись знаниями и шаткой уверенностью в собственных силах, я вернулся к трубе и совершил еще одну попытку. Снова фиаско.
После первого раунда я чувствовал себя кретином. Теперь же я почувствовал себя кретином, обреченным на идиотизм. И я вскипел. Будучи психотерапевтом и литератором — как по профессии, так и по самоощущению, — я почти всегда взираю на свою внутреннюю жизнь некоей отдаленной частью своего «я». «Ого! — сказала мне эта часть. — Что это тебя так довело?»
А я вам скажу, что меня так довело. На это были две причины. Во-первых, довело меня то, что рядом со мной не было никого, кто мог бы мне показать, как это делается. С какой это стати я вечно должен выкручиваться? Я уверен, будь здесь человек, который знает, что делает, ему хватило бы одного взгляда на эту конструкцию, чтобы сразу мне сказать, что я сделал неправильно и — самое главное — как нужно делать правильно. Вместе с ним мы мгновенно решили бы проблему, мои зеленые насаждения были бы спасены, и где-то глубоко внутри я почувствовал бы облегчение.
А еще я дошел до кипения из-за того, что не могу сделать дело сам. Я взбесился оттого, что мне все еще необходима чья-то помощь. Давным-давно я решил жить, не нуждаясь ни в чьей помощи, поклялся сам изобрести все велосипеды. Это такая обычная и такая ужасная клятва осиротевших мужчин, которые с детства чувствуют себя одинокими и решают, что, в сущности, если бы рядом и был какой-то мужчина, то мужчины народ особенно ненадежный, поэтому все делай сам. Я также злился на Бога, потому что с какой это стати все должно быть так трудно? Я понимаю — это слишком далеко идущий вывод из моей неудачной попытки починить поливалку, но то же самое относится и к десятку других ситуаций. Заплатить налоги. Поговорить с шестнадцатилетним сыном о свиданиях. Купить машину. Купить дом. Дать новый толчок карьере. Любое испытание, посланное для того, чтобы я разыграл из себя мужчину, и я немедленно мучительно чувствую неуверенность в себе: «Я не знаю, что из этого получится. Я один, мне никто не помогает. Опять надо как-то выходить из положения самому».
Да-да, я это прекрасно знаю — знаю, что не одинок в ощущении своего одиночества. Большинство моих знакомых в тот или иной момент своей жизни тоже его испытывали.
История этим не закончилась. Мне пришлось прерваться и вернуться к своим обычным делам, укрыв на крыльце паяльную лампу, клапан и инструменты от милосердного дождя — милосердного потому, что он целых двадцать четыре часа спасал мои зеленые насаждения. В четыре часа дня я должен был сделать важный телефонный звонок, поэтому поставил электронный будильник, чтобы не пропустить момент. Позвонить по важному делу я позвонил, но не обратил внимания на то, что будильник не сработал. Сработал он позже, в четыре часа утра (когда я его ставил, то не заметил маленьких буковок a.m. [4] после цифр 4:00). Я лег спать, не решив своих задач, и вдруг — бац! — выдернут из глубокого сна, и снова со мной мои проблемы и моя беспомощность. Бум! — так же внезапно меня пронзила мысль: «Давай разберись».
А это, может быть, главная движущая сила всей моей взрослой жизни: ты один в этом мире, и тебе надо его понять, потому что у тебя нет права на ошибку, а посему давай разберись! Отстраненный наблюдатель внутри меня сказал: «Ого! Вот это сильно! Ты только что наткнулся на коренную жилу. Я хочу сказать — Боже! — ведь это определяло всю твою жизнь, а ты даже не попытался выразить это словами. А теперь оно прямо перед тобой, и ты уже знаешь что к чему, ведь правда?» Лежа в темноте нашей спальни рядом с крепко спящей Стейси, с искалеченной поливальной установкой под окном, что за изголовьем кровати, я понял, о чем идет речь.
Речь идет о безотцовщине.
«Незавершенные» мужчины
Мальчику нужно многому научиться на пути возмужания, и мужчиной он становится только благодаря активному участию своего отца и братству взрослых мужчин. По-другому это произойти не может. Чтобы стать мужчиной — и знать, что ты стал мужчиной, — мальчику необходим наставник, отец, который объяснит ему, как чинить велосипед, как забрасывать удочку, как пригласить на свидание девушку, как получить работу и как решать все то множество задач, с которыми приходится сталкиваться на пути возмужания. Мы должны понять, что мужественность передают. Мальчик узнаёт, кто он такой и из какого теста сделан, от мужчины (или от нескольких мужчин). Это нельзя узнать никаким другим образом. Это нельзя узнать от других мальчиков, и это нельзя узнать в женском мире. «Традиционный метод воспитания сыновей, — отмечает Роберт Блай, — который применялся на протяжении тысяч и тысяч лет, который был очень важен и для отцов, и для сыновей, живущих в очень тесной — убийственно тесной — близости, заключался в обучении отцом сына своей профессии: это могло быть земледелие и животноводство или плотницкое, кузнечное или портняжное дело».
Когда я был маленьким, отец по субботам брал меня рано утром на рыбалку. Целыми часами мы просиживали с ним на озере или речке, пытаясь поймать рыбу. Но дело было вовсе не в рыбе. Мне были нужны его присутствие, его внимание, его одобрение и похвалы. Мне нужно было, чтобы он меня научил, показал, как это делать. Вот так насаживаем наживку. Вот сюда забрасываем удочку. Если вам доведется попасть в компанию мужчин, вспоминающих своих отцов, вы расслышите этот глубинный зов мужского сердца. «Мой отец брал меня с собой в поле». «Мой отец вел меня на улицу и учил играть в хоккей». «Строить дома я научился у своего отца». Какими бы ни были подробности, когда мужчина говорит о величайшем даре, полученном им от отца, — если он вообще получил от него хоть что-нибудь стоящее упоминания, — это всегда рассказ о передаче мужественности.
Это существенно, ибо жизнь будет вас испытывать, братья мои. Подобно кораблю в море, вы будете испытаны, и бури выявят, какие у вас как мужчин есть слабые места. Они уже это выявили. Чем иным вы объясните свою злость, свой страх, свою нестойкость перед искушениями? Почему вы не можете жениться на этой девушке? А женившись, почему не можете понять ее чувств? Почему вы не нашли своего призвания? Почему финансовые неприятности приводят вас в ярость или вгоняют в депрессию? Вы знаете, о чем я говорю. Таким образом, фундаментальная особенность нашего подхода к жизни состоит в следующем: мы придерживаемся того, с чем в силах совладать, и сторонимся всего остального. Мы участвуем в том, в чем, по нашему мнению, можем или должны участвовать (как в случае нашей работы), но уклоняемся в тех случаях, когда уверены в неудаче, уклоняемся, скажем, от опасных вод отношений с женой и детьми или от духовной жизни.
Понимаете, мы живем в мире «незавершенных» мужчин. Мужчин лишь отчасти. Как правило, это мальчики, расхаживающие в телах мужчин, с мужской работой, с семьями, как у мужчин, с финансами и обязанностями, тоже как у мужчин. Передача им мужественности так и не завершилась, если вообще началась. Мальчик так и не прошел процесс мужской инициации. Именно поэтому большинство из нас — «незавершенные» мужчины. Следовательно, неспособные жить как мужчины во всем, что наваливает на нас жизнь. Неспособные передать своим сыновьям то, что им нужно, чтобы самим стать праведными мужчинами.
В то же самое время вокруг нас есть мальчики, и молодые мужчины, и мужчины моего возраста, которым очень нужно, отчаянно нужно, чтобы кто-то указал им путь. «Что значит быть мужчиной? А я мужчина? Как я должен поступать в таких-то и таких-то ситуациях?» Все эти вопросы задают неуверенные в себе мужчины, потому что главные вопросы их души остались без ответов или с плохими ответами. Эти вопросы задают мужчины, которые способны действовать, но их действия не проистекают из подлинной силы, мудрости и доброты. Некому указать им путь.
Мужская инициация — это путь, процесс, эпическая история, которая разворачивается во времени. Произвести на нас сильное впечатление может получение нами благословения или какое-то ритуальное действо, по ходу которого нам будут сказаны простые, но исключительно важные для нас слова. Такие мгновения способны стать поворотными пунктами нашей жизни. Но это только мгновения, а мгновения, как вы прекрасно знаете, пролетают быстро и тонут в реке времени. Нам нужен не момент, а события. Нам нужен путь, процесс, эпическая история, состоящая из многих эпизодов, накапливающихся, последовательно наслаивающихся друг на друга, сливающихся воедино. Нам нужна инициация. И нам нужен наставник.
Отеческие наставления на реке Саут-Платт
В штат Колорадо я перебрался в августе 1991 года. Мой переезд из Лос-Анджелеса был продиктован многими соображениями — надеждой на более перспективную работу, шансом поступить в аспирантуру, желанием сбежать от удушливого асфальтового смога мегаполиса, — но за всем этим стояло еще более сильное стремление перебраться поближе к горам, к необжитым просторам. В то время я не смог бы это сформулировать, но моя душа жаждала пройти путь возмужания, с которого я, по моим ощущениям, сошел еще в подростковом возрасте. Поэтому я мечтал заняться рыбной ловлей на искусственную муху.
Когда я был маленьким, мы рыбачили вместе с отцом, и это одно из самых дорогих моему сердцу воспоминаний. Сначала он научил меня ловить удочкой с поплавком на червяка, а потом забрасывать спиннинг с блесной. На муху он не ловил, но я хотел попробовать. Лет в двадцать пять я купил себе удилище, катушку и приступил к попыткам научиться этому делу самостоятельно — способ, с помощью которого я научился, к сожалению, почти всему, чему только научился в своей жизни. Мы часто говорим о человеке, у которого такое обучение прошло успешно, что он себя «сделал сам». Эта характеристика обычно произносится с оттенком восхищения, хотя на самом деле здесь больше подошел бы тон, которым говорят о покойнике или человеке, недавно потерявшем руку, — тон грусти и сожаления. Ведь в действительности за этими словами стоит «осиротевший мужчина, который самостоятельно научился властвовать над некоторыми сторонами своей жизни».
Так вот, о ловле рыбы на искусственную муху. Когда мы переехали в штат Колорадо, я узнал об одном участке реки Саут-Платт, слывущем мечтой ловящих на муху рыбаков. «Миля чудес» уже прошла зенит своей славы, но все еще оставалась местом, где ловят на муху лучшие рыбаки. Туда я и направил свои стопы. Это очаровательный кусочек земли, где река течет по пастбищу между двумя озерцами. Берега здесь отлогие и чистые, а ивняк встречается редко — настоящее раздолье для новичка, который учится забрасывать спиннинг. Почти все утро я провел на реке, всюду видя радужную форель, но поймать ни одну не смог. А как ни глянешь вверх по реке, там опять хохочет и улюлюкает парень с согнутым в дугу удилищем, вытаскивающий очередную форель. Сначала я ему завидовал. Потом я его возненавидел. В конце концов я предпочел смирение и решил немного за ним понаблюдать в надежде, что, может быть, научусь у него тому, как это делается.
Я чуть поднялся по отлогому берегу, подошел к парню на приличествующее расстояние, чтобы не выглядеть нахалом, лезущим на его любимое место, и уселся наблюдать. Он меня заметил и, два-три раза забросив леску и вытащив еще пару рыбин, повернулся ко мне со словами: «Иди-ка сюда».
Забыл, как его звали, но он мне сказал, что работает тренером по рыболовному спорту, а в свободное время любит еще порыбачить. Он спросил, как мои дела, и я ответил:
— Так себе.
— А дай-ка глянуть на твою оснастку. — Я протянул ему свою удочку. — О... ну, прежде всего, у тебя слишком короткий поводок.
Только я начал оправдываться, что в рыбной ловле профан, как он достал кусачки и срезал поводок. Потом привязал новый — с такой скоростью и изяществом, что я онемел.
— Какие у тебя мухи?
— Вот, — глуповато сказал я, уже зная, что они неправильные, ведь и так понятно, что я вообще все делаю неправильно.
Он великодушно не стал критиковать моих мух, а только сказал:
— В это время года лучше такие.
Достав из жилета и протянув мне несколько совсем мелких мушек, он одну привязал мне на леску, а потом стал показывать, как ловить на его любимом месте.
— Встань-ка справа от меня. — Если рыболов правша, инструктор обычно становится слева от него, чтобы заброс не зацепил ему ухо или затылок. — Теперь вот что: большинство людей, когда ловят на погруженную в воду муху, считает вполне достаточной одну поклевку. — Я обрадовался, что знаю хотя бы это — прочитал в книжке. — Но толку от этого мало. Тебе нужно убедиться в том, что она взяла намертво.
Успех в рыбной ловле на искусственную муху зависит от многих причин, но главной является ваше умение подать рыбам наживку самым естественным образом, а это значит, что муха должна плыть по течению в точности так, как плывет настоящий рыбий корм, который они видят каждый день, то есть без всяких рывков и отклонений, не согласующихся с направлением и скоростью потока.
— Секрет в том, чтобы привязывать две, даже три мухи. К примеру, так.
После десяти минут инструктажа парень вышел из воды, чтобы посмотреть на меня со стороны, — в точности как отец, обучающий сына отбивать бейсбольный мяч, отступает на несколько шагов, предоставляя мальчику возможность самостоятельно отбить несколько мячей. Я поймал и вытащил форель. Мой наставник вернулся в воду, чтобы показать, как ее снимать с крючка.
— Своих я обычно целую в лоб. Суеверие. — Он чмокнул большую радужную форель в лобик и отпустил ее в холодные воды. — Желаю удачи.
С этими словам он, не оглядываясь, зашагал берегом вниз по реке, туда, где раньше рыбачил я, и стал там одну за другой таскать форель. Я тоже поймал свою рыбину, и хотя это сильно меня обрадовало, еще острее я, стоя там, на реке, где научился ловить рыбу, чувствовал глубокое удовлетворение. Во всем произошедшем было что-то очень хорошее, что соответствовало какой-то моей фундаментальной потребности. Идя домой, я уже понимал, что это был дар от Бога, что это Он отечески наставлял меня с помощью незнакомого мужчины.
Инициация
Нам не было предначертано осваиваться в жизни самостоятельно. Бог хочет быть нашим Отцом. Истина состоит в том, что Он долгое время делал для нас все, что делает отец, — просто у нас не было глаз, чтобы это увидеть. Теперь Он жаждет еще более близких отцовских отношений с нами, но мы должны измениться, чтобы их принять. Наше новое состояние предполагало бы новый взгляд на мир, фундаментальную перестройку того, как мы смотрим на жизнь и на свое место в ней. Во-первых, мы должны признать, что мы — «незавершенные» мужчины, мужчины лишь отчасти. В душе мы преимущественно мальчики, которым нужна инициация. И это так во многих отношениях. Во-вторых, мы должны отказаться от своей независимости и того образа действий, посредством которых мы либо атаковали свою жизнь, либо прятались от нее. Возможно, это один из важнейших способов покаяния мужчин. Я говорю о покаянии, потому что наш подход к жизни основан на убеждении, что Бог проявляет Себя, как правило, не слишком явно. Я понимаю, из чего проистекает это убеждение, постоянно сам с ним борюсь, но все равно это безверие, не так ли? У нас должна быть готовность пойти на огромный риск — открыть свои сердца навстречу той возможности, благодаря которой Бог совершает нашу мужскую инициацию, и, быть может, как раз благодаря тем самым обстоятельствам, в которых, как мы думаем, Он нас оставил. Мы должны открыться для Его отцовских наставлений.
Согласен, это нелегко. По ходу жизни мы усваиваем некое фундаментальное безверие, проистекающее из того недоверия к Богу, которое мы унаследовали от Адама. Меняя себя, мы чувствуем себя неуютно. Как говорит Джералд Мей, чем привычнее нам искать жизнь без Бога, тем «ненормальнее и тревожнее» нам «прямо смотреть на Него». Особенно как на наставляющего нас Отца, добавлю я. Но оно того стоит. Оно того стоит! Стоит того, чтобы принять отеческое отношение Бога, признать, что этот новый образ жизни требует некоторого привыкания, и решиться сделать все, что для этого привыкания требуется.