В этом секрет простой мудрости фильма «Человек со Снежной реки» — еще одной истории о взрослении юноши. Джим, юноша лет семнадцати, с детства жил со своим отцом в австралийском захолустье, в верховьях Снежной реки. Это Возлюбленный сын, рядом с отцом занимающийся плотницкой работой и уходом за лошадьми. Когда отец погибает на лесозаготовках, другие обитатели этого сурового края, ведущие нелегкую борьбу за существование, предъявляют Джиму свои требования. «Ты должен еще заслужить право здесь жить», — говорят они, не сомневаясь в том, что Джим должен как-то себя проявить, прежде чем занять место своего отца. Может показаться, что жестоко предъявлять такие требования осиротевшему юноше, но это правда и это именно то, что ему нужно услышать. Это приводит Джима на путь возмужания. Джим нанимается батраком на большое ранчо, завоевывает любовь девушки и доказывает свою мужественность и цельность своей натуры, когда они ставятся под сомнение. Джим становится мужчиной со Снежной реки.
Есть еще один старый фильм «Отважные капитаны» — относящаяся к рубежу прошлого и позапрошлого столетий история о ловцах камбалы из Массачусетса. Здесь тоже идет речь о преображении мальчика. Харви Чейни — двадцатилетний богач, единственный ребенок овдовевшего магната. Испорченный баловень, но не Возлюбленный сын. У его вечно занятого отца нет для него времени. Юноша падает за борт океанского лайнера, на котором они с отцом направлялись в Европу, и его спасает рыбак. Поначалу парень ничего, кроме раздражения, у него не вызывает. Но вот он сдружился с рыбаком, вместе с ним выходит в море, и тут он переживает известные ощущения Возлюбленного сына. Он учится работать, чего никогда не делал в своей жизни, и это оказывает на него ошеломляющее действие. Когда мне исполнилось пятнадцать, я получил опыт летней работы на картофельном складе, расположенном неподалеку от ранчо деда. Дед в юности работал там бригадиром, и мой отец, мой дядя, мои двоюродные братья тоже там «отслужили», забрасывая пятидесятифунтовые мешки с картошкой на тележки, которые затем катили к стоящему под погрузкой вагону, так что эта работа на складе стала у нас своего рода семейной традицией для юношества. Конечно, когда мой отец женился, он переехал в город, и на этом сельскохозяйственном складе в поселке тысячи на четыре жителей я появился в качестве городского ребенка. В то время все рабочие там были мигрантами из Латинской Америки, не говорящими по-английски, но мы вовсю веселились — языком нашего общения стали смех и розыгрыши, которые мы устраивали, когда нас не видел бригадир. Работа была тяжелой, и я, возвращаясь на ранчо, наедался, как медведь, а потом валился на кровать и спал до рассвета.
Такого рода инициация была типичной для любого становящегося мужчиной мальчишки в эпоху до промышленной революции. Но чтобы пережить подобное, не обязательно жить на ранчо. До сих пор самой любимой моей работой остается та, которую я выполнял в качестве уборщика в нашей церкви. Нас там было трое или четверо, мы чистили пылесосом полы, убирали в туалетах, расставляли скамьи для воскресной службы. Мы красили стены, чинили крышу, что-то еще делали на подхвате и опять же напропалую веселились — так и норовили разыграть кого-нибудь из пасторов, подбрасывая в их почтовые ящики анонимные записочки. В обеденный перерыв мы играли двумя импровизированными командами в баскетбол, в конечном счете втягивая в игру весь остальной персонал. Как я слышал, эти матчи продолжаются там по сей день. Я любил простую тяжелую работу и научился многому, что и сейчас приносит мне пользу. За исключением ремонта поливальных установок.
Жизнь тяжела. Мальчик, пока остается Возлюбленным сыном, в основном огражден от этой суровой реальности. Но юноше уже пора знать, что жизнь тяжела, что она не будет преподноситься ему так, как обычно ее преподносила ему мама, — мягкой и теплой, а если хочешь, то и в шоколадной глазури. Она будет больше похожа на то, как преподносил ее отец, — сплошь испытания наподобие дальних походов или попыток заменить изорвавшуюся копирку. Пока мужчина не научится принимать как факт, что жизнь тяжела, он будет проводить свои дни в погоне за приключениями, все свои силы тратя на то, чтобы сделать свое существование легким, комфортным, приятным, а это не те цели, на достижение которых он должен тратить свою жизнь.
«Незавершенные» и израненные
Сердце Ковбоя будет изранено или по меньшей мере не завершит своего развития, если юноше были запрещены приключения, и оно будет изранено, если некому было его в них сопровождать. Оно окажется израненным, если у юноши не было вырабатывающего уверенность в своих силах опыта тяжелого труда. Оно также окажется израненным, если приключения или труд были слишком суровыми для сердца мальчишки, если он постоянно терпел в них поражения.
Кажется, я где-то уже рассказывал историю о своем знакомом, мать которого не разрешала ему в детстве кататься на «русских горках». Он изо дня в день видел их перед собой, потому что жил в доме, который от парка аттракционов отделялся только пустырем. Но он ни разу не смог добиться разрешения отправиться туда вместе с друзьями и пережить это маленькое приключение. Такие вещи выхолащивают душу мужчины, и то же самое делают родители, которые не позволяют мальчишке проехаться на велосипеде по тропинке с лужами, запрещают ему залезать на деревья и прыгать на батуте и большую часть времени вообще не отпускают из дома. Они могут заявлять, что ими движут родительские любовь и забота, но переданный мальчишке глубинный смысл этих запретов таков: «Ты поранишься. Тебе с этим не справиться. В тебе нет того, что для этого нужно». Зачастую это голос матери, которая от природы заботлива и нежна, но которой нужно научиться допускать, чтобы ее сын сталкивался с опасностями.
Если уж на то пошло, у мальчишки появляется рана, когда родители позволяют ему проводить все свое свободное время перед экраном телевизора, или за компьютером, или за приставкой для видеоигр, которые так нравятся детям и подросткам. Я ничего не имею против компьютерных или видеоигр (дополнив это признание предостережением, что некоторые игры по своему содержанию крайне порочны и место им в преисподней). В целом они безобидны, и мальчишки любят их потому, что они устроены в соответствии с тем, как устроен мозг мальчишки, но я бываю очень озабочен, когда они становятся заменой настоящих приключений.
В своем исследовании развития гомосексуальности у мужчин Джозеф Николоси особое внимание уделяет мальчикам, которые чересчур робки для того, чтобы выйти на улицу и поиграть с соседскими ребятами. Он называет их «детьми в окне кухни» — детьми, которые сидят дома и просто смотрят в окно. Некоторые мальчики от природы больше подвержены страхам, чем другие, а некоторых боязливыми делают их чрезмерно заботливые родители. Как бы то ни было, если оставлять мальчика дома, в душе у него появится рана.
Душа будущего мужчины выхолащивается, когда его ограждают от всех опасностей. Да, опасности существуют, и когда подросток становится юношей, угроза физических нападений многократно усиливается. Я не разрешаю своим сыновьям гонять под девяносто миль в час на внедорожнике, хотя им это понравилось бы. Для того чтобы быть хорошими родителями, нужно обладать мудростью, но необходимо также примириться с тем, что придется рисковать. Возможно, вы помните эпизод из фильма «Фаворит», в котором спорят, позволить ли Реду после несчастного случая снова участвовать в скачках, ведь он может разбиться еще раз. Тогда один жокей предостерегает: «Мужчине лучше искалечить ногу, чем сердце».
С другой стороны, я только что, на прошлых выходных, слышал историю о молодом человеке, который в детстве работал со своим отцом на ранчо. Все лето они проводили в предгорьях, на скотоводческой ферме, где была нехватка питьевой воды. Они садились в седла до рассвета, а слезали уже после заката. Отец не заботился о пище и воде, а когда сын жаловался, что хочет пить, советовал ему «пососать камень». Мальчику было десять лет. Это же сущее издевательство — такие испытания для мальчишки, способные сломить и взрослого мужчину.
Что касается труда, принцип в точности тот же. Если труда слишком мало — это ранит мальчишку, если слишком много — тоже. Я намеренно растил сыновей так, чтобы они умели пользоваться ручным электроинструментом. Я слышал много историй о том, как отцы и сыновья трудились над чем-то вместе — над деревянной моделью гоночной машины, игрушечным домиком, — но отцы не разрешали сыновьям пользоваться инструментами. Теперь эти сыновья стали нерешительными мужчинами. Конечно, они могли пораниться. Но именно поэтому так важно было привить им навыки работы, сопряженной с какими-то опасностями. Как в случае с моим дедом, доверившим мне трактор, этим бы подразумевалось: «Я верю в тебя. В тебе есть то, что для этого нужно». Я не хочу сказать, что в руки шестилетнему мальчику надо давать бензопилу. Но, разумеется, будущему мужчине даже во время выполнения им простой работы надо позволить рисковать.
В сердце мальчишки появляется рана, если некому взять его с собой в приключение, которого жаждет его душа, если никто ему не покажет, как бить пенальти, как прыгать на велосипеде, как залезать на дерево, как сверлить дрелью дырки. Именно таким образом большинство растущих мужчин ощущают свою безотцовщину — рядом с собой они не видят взрослых, которым есть до них дело, которые достаточно сильны, чтобы взять их с собой хоть в какое-нибудь приключение. Отец может физически присутствовать, но быть во всех отношениях недоступным, прячась за газетой или часами просиживая за компьютером, пока мальчишка все ждет и ждет своего отца, который никогда к нему не придет. Значительная часть той агрессивности, которую мы видим в молодых людях, возникает вследствие именно этого жизненного опыта, потому что будущий мужчина воспылал, но не нашел отдушины, точки приложения сил. Потом его рана прорывается агрессивностью.
Рана в сердце мальчишки появляется, если он постоянно терпит поражение. Само собой, неудачи — это часть обучения, и нет такого ковбоя, которого бы ни разу не сбросила лошадь. Но необходимо, чтобы рядом был кто-то, кто разъяснил бы ему его ошибки и причину неудачи, кто побудил бы его снова сесть в седло. Если вы не были Возлюбленным сыном, то приходящие на этой стадии испытания могут показаться вам враждебными, будут восприняты вами как признак отторжения жизнью именно вас, особенно если вы предоставлены самому себе. Мой друг Морган вспоминает урок физкультуры, когда он получил душевную рану, ставшую одной из самых глубоких душевных ран его жизни. У Моргана был избыточный вес, и когда учитель вызвал его подтянуться на перекладине, он просто на ней «завис». «Это было такое унижение! Помню, я висел и думал: „Я не настоящий парень и никогда не стану мужчиной"».
Душа мужчины нуждается в испытаниях, в приключениях, в жизненном опыте схваток со «львами» и «медведями», в опыте, который приводит юношу к твердой уверенности в себе, проявленной Давидом в бою с Голиафом. Все происходящее на стадии Ковбоя ведет его к одной всеобъемлющей цели: к ответу на его главный вопрос. Становящийся мужчиной мальчишка спрашивает себя: «Есть во мне то, что нужно?» Задача отца — помочь сыну найти ответ, сказать ему то громогласное «да!», в которое поверит и сам мальчишка, потому что убедился в этом на собственном опыте. Отец осуществляет инициацию сына, посредством приключений и тяжелого труда организуя те моменты, в которые ребром встает главный вопрос, и помогая добиться на него прямого ответа. Пусть отец даст сыну всеми глубинами его души почувствовать отцовское одобрение: «Да, ты можешь. В тебе есть то, что для этого нужно». Мальчишке необходимо убеждаться в этом сотни раз, но его мужская душа выхолащивается, если его удерживают от получения такого опыта, или если он вынужден самостоятельно справляться со своими неудачами, или если некому совершить его инициацию.
СТАНОВЛЕНИЕ КОВБОЯ
...Будьте мужественны, тверды.
1 Кор. 16:13
После нескольких летних путешествий в Тетон такие поездки стали своего рода традицией нашей семьи, к которой присоединились несколько наших друзей. А внутри этой традиции есть свои традиции. Черничное мороженое. Вечерняя прогулка на Лебединое озеро. Плавание на каноэ — по озерам и по вьющейся через национальный парк реке Снейк. Пикники на озере Стринг, посреди которого высится замечательная скала — на нее можно взобраться и с нее нырять. В один прекрасный день лет пять назад Сэм отпросился покататься в одиночку на каноэ. Кажется, ему было лет одиннадцать. Озеро мелкое и не слишком широкое, так что его легко переплыть, поэтому мы ему это разрешили. То была минута торжества Сэма, который в гордой индейской позе работал в своем каноэ веслом, пока не скрылся из виду. И здесь важно именно это «скрылся из виду», ведь юному Ковбою (или Рейнджеру) нужна возможность проверить себя вне пределов досягаемости мамы и папы. Сэм отсутствовал минут двадцать, а когда вернулся, он уже пересек один из тех небольших, но важных рубежей, которыми изобилует эта стадия.
Еще у нас есть традиция на протяжении целого дня сплавляться по реке Снейк — на ее живописных берегах изредка мелькают лоси и бизоны, а на деревьях сидят орлы. На ленч мы всегда останавливаемся на песчаном пляже, откуда затем поднимаемся на четверть мили вверх по реке и в спасательных жилетах прыгаем в бодрящую холодом воду, плывя назад по течению, словно утиный выводок или стая выдр. Что касается плавания на каноэ, пока дети были маленькими, они просто сидели в них пассажирами. Потом, годам к двенадцати-тринадцати, стали по очереди садиться на корму, пробуя свои силы в гребле. И, наконец, два года назад мы попросили старших ребят — Сэма и Джесса, пятнадцати и семнадцати лет, — самостоятельно вести две лодки с пассажирами, потому что к этому времени у них уже было больше умения и опыта, чем у других членов нашей группы.
Настоящие быстрины на реке начинаются только в конце нашего традиционного дневного перехода, и учитывая, что наши каноэ обычно загружены пассажирами и сумками-холодильниками, мы самые трудные из них всегда обходили стороной. Но этим летом мы решили — в последний момент, ярдов за сто до быстрины, — пройти ее напрямик. Блейн, Люк и я сидели в первом каноэ и, хотя мы зачерпнули немного воды, преодолели препятствие. Шедшие сзади Стейси и Сэм на середине пути встретили большую волну под неправильным углом, так что их каноэ перевернулось, раскидав по всей реке маму, сына, наши сумки и прочий скарб. Быстро плавающий Сэм уже вытащил большую часть имущества на берег, пока я только-только к нему причалил. Но Стейси пыталась спасти каноэ, погрузившееся в воду и быстро влекомое течением мимо нас и последней удобной высадки на берег по направлению к еще более опасному порогу. В мгновенье ока Сэм вновь очутился в воде, догнал Стейси и ухватился за каноэ, которое и потянул к берегу, предоставив маме возможность добираться до берега самостоятельно. Тем временем на помощь ей уже пришел Блейн.
Это спасение на водах стало грандиозным событием, ведь оба мальчика показали, в кого они превратились — в юных мужчин. От них требовалось быть сильными, и они с этим справились.
Приключения закаляют сердце мужчины
У вас есть сила, и она востребована. Если мужчина чувствует, что это сказано о нем, он встает и занимается мужским делом. Когда мальчик начинает становиться мужчиной, обязательно должно быть решено несколько ключевых вопросов. Он должен убедиться в том, что у него есть настоящая сила, и он должен понимать, что в конечном счете его сила дана ему ради блага других людей. Еще есть отвага, которую в нем нужно воспитывать, потому что она понадобится ему на каждой следующей стадии его жизни. Приключения нужны для того, чтобы развивать душу мужчины, ведь приключения требуют от нас стать такими, какими мы хотели бы быть, да только не уверены, что способны на это. Приключения взращивают и закаляют сердце мужчины таким образом, который и объяснить-то нельзя, — это нужно испытать самому. Их действие несравнимо ни с чем другим мне известным. Вот что пишет Норман Маклин о людях, которые прыгают с парашютом над пересеченной местностью, чтобы потушить лесной пожар:
Многим мужчинам очень важно с предельной ясностью показать самим себе и всему миру, что они любят окружающий мир, но не запуганы им и он не сможет нарушить их душевной непоколебимости, что бы он им ни преподнес. Более того, уже на ранних стадиях своей жизни [на стадии Ковбоя] они требуют от себя совершать что-то такое, что с тех пор всегда можно будет считать демонстрацией этой укоренившейся в них непоколебимости.
«Юноши и огонь»
Как я уже писал в «Необузданном сердце», тяга к приключениям — это духовная жажда, вложенная в сердце каждого мужчины. Обратите внимание, что в библейских рассказах, когда бы Бог ни занялся каким-то человеком, Он всегда втягивает его в первоклассное приключение. Авраам, призванный Богом из Ура, чтобы следовать за Ним в земли, которые он прежде никогда не видел, и никогда не вернуться назад. Иаков, глухой ночью в пустыне боровшийся с Богом. Петр, в свирепую бурю побуждаемый Христом выйти из лодки. Павел, призванный отказаться от роли фанатичного иудея и стать апостолом для язычников восточной Асии. История его путешествий — это следующие одно за другим чудесные избавления от опасности.
Биографию Теодора Рузвельта стоит прочесть. У него было выхолащивающее мужскую душу детство — он рос разжиревшим избалованным сынком богачей, да еще и со слабым зрением. В детстве мать одевала его в девчоночьи платья. Взрослея, он понял, что ему необходимо развиваться в качестве мужчины, понял, что ему нужна инициация. Он расстался с рафинированной культурой элиты Восточного побережья и направился на Запад, где купил ранчо на территории, которая тогда называлась просто Дакотой[15]. Он начал жить на природе, ездить на лошадях, охотиться — не столько ради удовольствия, которое все это ему доставляло, сколько ради того действия, которое все это оказывало на его душу. В конечном счете он стал охотником на крупных африканских животных, стреляя в слонов и львов за считанные мгновенья до своей неминуемой гибели. На примере своих охотничьих приключений Рузвельт показывает, как он развивал в себе мужскую отвагу и силу духа:
На охоте выслеживание и добыча дичи есть, в конце концов, лишь часть целого. Свободная, самостоятельная, полная приключений жизнь.... дикая природа вокруг, грандиозные пейзажи... вместе все это придает занятию охотой особое очарование. Выслеживание добычи — один из лучших национальных видов спорта, он развивает ту энергичную мужественность, отсутствие которой у нации, как и у отдельно взятой личности, не искупается наличием любых других качеств.
Благодаря привычке и постоянным упражнениям в самообладании... [охотник] должен полностью владеть своими нервами... Первые два-три оленя, которых я увидел в своей жизни, вызвали у меня «охотничью лихорадку», но после того как я набрался опыта с обычной добычей, у меня не бывало никакой «охотничьей лихорадки» даже с добычей опасной. В моем случае преодоление этого «недуга» стало результатом сознательных усилий и твердой решимости его преодолеть. Людям с более удачной нервной конституцией вообще не нужны такие целенаправленные усилия — чем, возможно, доказывается, что среднему человеку может больше пригодиться мой опыт, чем опыт людей исключительных.
Пусть читатель, который считает себя «средним» человеком, особо отметит то, что Рузвельт — мужчина, боровшийся с лишним весом, имевший слабое зрение, не прошедший никакой инициации у своего отца — смог самостоятельно развить в себе такую уверенность, которую мы видим у Давида перед схваткой с Голиафом. Он отправился в путь, и сам нашел для себя инициацию, и ее прошел. Слишком много знакомых мне мужчин не прошли стадию Ковбоя, а значит, скорее всего, своим сыновьям они тоже не помогут ее пройти. Поэтому нам нужно вернуться назад и начать с того места, где мы остановились, двигаясь так же целеустремленно, как и Рузвельт. Он, кстати, в дальнейшем стал Воином, потом Любящим и — на мой взгляд — хорошим Царем, и все это было заложено в нем на стадии Ковбоя.
Далее, масштаб приключений должен подходить мальчишке или мужчине, соответствовать характеру его продвижения по пути возмужания. Садитесь в каноэ, гребите как умеете, ведите его сами. Это прогресс. Возьмите с собой в приключение мальчишку и предоставьте ему постепенно возрастающую меру свободы и ответственности. Мои сыновья только что отправились на ночевку в горы неподалеку от нашего дома. Я смотрел в окно, как они собираются, то есть запихивают в рюкзаки столько закусок, сколько в силах унести, и увидел, что назревает гроза. Я предложил им взять с собой мою зимнюю палатку «Northface». «У нас есть брезент — все будет отлично». — «Брезент?» Я воззвал к их мудрости, предостерегая, что они промокнут и замерзнут, если не возьмут палатку. «Пап, — сказал Сэм, — как же мы будем учиться на своих ошибках, если ты не позволяешь нам их совершать?» Да, и в самом деле.
Но сначала удостоверьтесь в том, что проверка или испытание придется юноше по сердцу. Один мой друг хотел устроить своему четырнадцатилетнему сыну что-то вроде турпохода и договорился еще с несколькими приятелями вместе пройти по необжитым местам. Мальчишка спросил отца: «А к чему все это?» И отец ответил: «Чтобы ты становился мужчиной». На это сын заявил: «Я не хочу быть мужчиной. Я хочу быть мальчиком». Он в своей жизни, похоже, уже успел получить множество ран, и отец знал, что сыграл в этом немалую роль. Его отсутствие в жизни сына, его собственные надломленность и греховность как мужчины вынудили мальчишку в слишком раннем возрасте за многое взять ответственность на себя. И хотя отец раскаялся и постарался стать по-настоящему хорошим отцом, сыну все еще требовалось некоторое возмещение. Ему требовалось побыть Возлюбленным сыном, которым ему не довелось себя ощутить, и в его случае приглашение на стадию Ковбоя было преждевременным.
Стадии возмужания частично накладываются друг на друга, и хорошая основа доброты и не обусловленной никакими требованиями любви должна быть заложена в душу мальчишки, чтобы переход со стадии на стадию не воспринимался им как непосильный, или преждевременный, или недружественный. Приключения и труд, которые мы выбираем для мальчишки, должны быть ему по душе. То, что для одного юноши — приключение, может оказаться кромешным адом для другого.
Здесь я должен кое-что пояснить. Приключениям на пути возмужания отведена очень важная роль. К сожалению, мы живем в эпоху, когда приключения стали сферой большого бизнеса. Журналы заполнены фотоочерками о самом современном снаряжении, о самых экзотических местах, о самых экстремальных приключениях — люди там спускаются в каяках по водопадам и занимаются кайт-серфингом, выискивая невероятно огромную волну. Значительная часть подобных приключений вообще не имеет отношения к инициации — они становятся просто экстравагантной (иногда экстремальной) игрой, не более чем развлечением недорослей. Зачастую фигурирующие в таких журналах персонажи — типажи Питера Пэна в эпоху постмодернизма.
Без своего смыслового контекста приключение по большей части — это... просто приключение. Ничего плохого в нем нет, но, как я знаю по опыту, а вы могли слышать в интервью с честными искателями приключений, оно ничего не оставляет после себя. Отчасти поэтому продолжают отодвигаться границы экстрима. Мало влезть на Эль-Капитан[16] — теперь это надо делать без шлямбуров[17], в одиночку, за один день. Такие вот безумства. Как я писал в «Необузданном сердце» (вам следует его прочитать и проработать, если вы до сих пор этого еще не сделали), существуют разные уровни приключения — от проходного до определяющего и критически важного. Страницы туристических журналов заполнены рассказами о проходных приключениях. Я верю в то, что они способны подготовить мальчика или мужчину к более важным приключениям и могут стать ключевой составляющей инициации, если у них есть смысловой контекст и если они предназначены для того, чтобы служить первым шагом к более важным приключениям. Вы не сможете за один день превратиться из лежебоки-телезрителя в сильного мужчину. Но мы не должны лелеять идею, будто проявление мужественности сводится к совершающимся одна за другой вылазкам на природу.
Приключения бывают разными — это и проколотая шина через двести миль после начала путешествия по пустыне, и предложение друзей забраться в лесные дебри, и непреодолимое желание сменить профессию. Мы, мужчины, должны искать приключения и приветствовать их, когда они неожиданно находят нас сами, — не для того, чтобы жить для себя, растрачивая силы на рыбалку и гольф и страдая синдромом Питера Пэна, но потому, что в нашей мужской душе есть то, что должно усилиться, что должно откликнуться на зов, а происходит это только в приключениях.
Нечто эпическое
Когда выдается день с небывало большими волнами, превращающими серфинг в рискованное приключение, среди молодых серфингистов пользуется успехом прилагательное «эпический». Например: «Слушай, там было нечто эпическое. Тебе надо было это видеть». В самом деле, юноше нужно нечто эпическое.
Ведь столь многое в поисках опасности, которые мы видим у молодежи, является поисками более глубокого опыта — опыта по своей природе духовного, хотя она и не может выразить это словами. Обратите внимание на то, что для мальчишки, когда он становится старше, типична тяга ко все более экстремальным приключениям. Ему уже недостаточно того, что он освоил сноуборд, — теперь он хочет проделывать свои трюки в хафпайпе[18]. Ему уже недостаточно, что он научился альпинизму, — теперь ему нужен маршрут категории сложности 5.11. Машины становятся все быстрее. Шум становится все громче. Музыка становится все быстрее и тоже громче. Понимаете, что происходит? Он стремится к чему-то эпическому. Просто взгляните на то, какие фильмы любит молодежь: «Звездные войны», «Храброе сердце», «Гладиатор», «Матрица», «Падение Черного ястреба», «Властелин колец». Сердце юноши жаждет участвовать в чем-то эпическом.
Мы должны помочь ему найти это в христианстве. Нам самим нужно найти это в Боге. Сколько раз мы проходим мимо этого стремления молодого человека, призывая его «успокоиться», в то время как нам следовало бы направить его стремление к Богу. Следование совету «сходи в церковь» его удовлетворить не может. Возможно, посещение церкви помогло бы ему как-то выразить свое эпическое переживание, коль скоро оно связано у него с христианством, но такое посещение само по себе — это не эпическое переживание, и одного его недостаточно, чтобы такое переживание выразить. Духовность, которую мы предлагаем молодому человеку, должна быть эпической, иначе он для нас потерян.
Мои рекомендации по этому поводу состоят из трех частей. Прежде всего, взгляните на свою христианскую веру. Она эпична? Или она просто мораль добропорядочных людей плюс набор молитв? Вспомним, что в Писании, когда бы Бог ни занялся каким-то человеком, Он всегда втягивает его в эпическую историю, полную опасностей и драматизма и исполненную глубокого смысла. Авраам, Иосиф, Давид, ученики Иисуса, Павел... Рассказы, которые мы там читаем, не предназначены для того, чтобы просто произвести на нас впечатление, мол, какая у этих людей была насыщенная жизнь. Это примеры того, что с нами может произойти, если во имя Бога мы откажемся от самих себя. В случае многих мужчин это, помимо всего прочего, означает, что они перестанут подстраховываться, играть в заведомо безопасные игры.
Когда речь идет о воспитании мужчины, чрезвычайно важно, чтобы жизнь (и христианская вера) его отца в своей основе была эпична. Помните старую песню Кэта Стивена «Отец и сын»? Юноша жаждет отправиться в путешествие, а отец его отговаривает: «Сейчас не пора для таких перемен, / сядь-ка да не спеши. / Ты все еще молод, вот твой изъян, / тебе еще многое нужно пройти». Сядь-ка? Не спеши? Это последнее, что хочет услышать молодой человек, тем более от своего отца. Духовная жизнь отца его либо увлекает, либо отталкивает.
Джесс, сын Гэри, в прошлом году окончил школу. Многие месяцы он мечтал о чем-нибудь эпическом, о каком-нибудь путешествии. Он заводил речь о поездке в Европу. Гэри его планы поощрял, они вместе их обсуждали, вместе молились, прося Бога предоставить такую возможность в нужный момент. Как раз в этом месяце Джесс вернулся домой, в одиночку пройдя четыреста миль по дорогам Испании, повторив паломнический путь святого Иакова. Первоклассное приключение, имеющее духовный контекст. Джесс отправился в путь, чтобы открыть для себя новые горизонты и услышать голос Бога.
Роль природы
Несколько мужчин написали мне о том, что поначалу им не хотелось читать «Необузданное сердце», потому что их «не тянет во все эти турпоходы». Они любят города, а не дикую природу. Субботу они проведут за чтением книги или сходят в кино. Они никогда не были на охоте и в ближайшие сто лет не собираются. Они работают в четырех стенах, в офисе, и их это вполне устраивает. И все же дальше они мне рассказывали, что при чтении «Необузданного сердца» многое открыли для своей души: они поняли, что волнующие мужское сердце темы — всеобщи. За это я им очень благодарен. И я хочу сказать, что вовсе необязательно, чтобы мужчина становился скалолазом, или охотником, или проводником сплавляющихся на плотах через пороги, чтобы испытать то, о чем я пишу в этой книге.
Один из моих любимых фильмов — «Найти Форрестера». Действие в нем происходит в центре Нью-Йорка. Сначала мы видим одаренного чернокожего парня, учащегося школы. Он — талантливый писатель, но у него нет отца и свои таланты он скрывает. Парень встречает взрослого писателя, эксцентричного, психически неуравновешенного и тоже талантливого. Тот берет юношу в своего рода литературные ученики, но ученика отнюдь не балует. По отношению к литературным опытам юноши он безжалостен, но юноше это нравится — ему нравится, что в его становлении принимает участие взрослый человек. Это тяжелый труд, время испытаний, но этот юноша без отца получает в квартире на десятом этаже от страдающего агорафобией[19] писателя нечто больше того, что можно выразить словами: «Ты сможешь. В тебе есть то, что нужно». Это тоже стадия Ковбоя, но проходит она целиком в городе.