Саша лежал на боку и смотря на обнаженную Ларису, гладил ее по животу и груди.
– Ларис, мне кажется, я влюбился в тебя.
– Я верю тебе мой Атлант, но это еще не любовь,– она на миг умолкла, а затем спросила, – ты любил когда-нибудь по-настоящему?
– Да, я говорил тебе, у меня была девушка.
– А вы были с ней близки?
Сашка немного помолчал, как бы подбирая ответ.
– Нам тогда было по шестнадцать лет и…
Он опять не мог подобрать нужных слов. Лариса пришла ему на помощь:
– Ну, скажем так: опыта в любовных отношениях вам не хватало, ты не пытайся себя винить и ее тоже. Поверь Саша – первая близость не всех девушек приводит в восторг.
– Да, ты права, так и было на самом деле.
– А почему вы расстались? Если не хочешь, не рассказывай.
– Наши взгляды на одни и те же вещи, оказались разными.
– Ты можешь пояснить.
– Перед тем, как попасть сюда, мне часто приходилось встревать в драки, разного рода бои за территории, и потом: я не проходил мимо униженных, всегда защищал их. Ей это не очень нравилось или вернее она не хотела видеть меня таким. Дело доходило до скандалов, а я ужас, как не люблю ссор и, чтобы больше не досаждать друг другу, мы решили расстаться, а если быть до конца честным, то она сама перестала со мной встречаться. Я поначалу сильно переживал. Да, я любил ее и долго не мог забыть, но она оказалась сильнее меня, постоянно избегала встреч и не хотела продолжения нашей дружбы.
– По моему Саш, в тот момент она была просто увлечена тобой, и мне кажется, она не любила тебя так сильно, чтобы прощать твои поступки.
– Да, ты права, в противном случае все было бы иначе.
– Ты меня прости, но я бы тебе сказала тоже самое,– заявила Лариса, – девушка, если она любит по-настоящему, обязательно будет переживать за своего парня. Твоей мадмуазель видимо очень хотелось, чтобы ты больше уделял ей времени и внимания, а ты оказался спортсменом и к тому же еще и хулиганом, – Лариса обняла нежно Сашку и прижала к себе.
– Я не удивлюсь Саш, если ты скажешь, что сел за драку.
Сашка утвердительно кивнул.
– Ну вот видишь, твое открытое сердце не может скрывать тайн, и все равно, ты хороший человек, я сразу обратила на это внимание. Я думаю, тебе в жизни будет сопутствовать успех. Поверь, настоящие хорошие женщины любят таких мужчин.
– А ты? – спросил Сашка.
– А что я? Ты имеешь ввиду, хорошая ли я?
Он молча кивнул.
– Когда-то я знала себе цену, и для некоторых парней была бесценной, пока не встретила одного урода.
Лара взглянула на Сашу, как бы спрашивая его, продолжать ли ей рассказ. Он снова кивнул.
– В то время я жила с мамой около вокзала…
– Около какого? Железнодорожного?! – перебил он ее.
– Да.
– Ларис, мы же с тобой земляки! А где ты там жила?
– Ленина 71, на площади дом стоит буквой «П».
– Да знаю я! А я жил по улице 1905 года в одиннадцатом доме.
– А в какой ты школе учился?
– В 127, а ты?
– А я по Сибирской улице в 168.
– Вот это да! – Сашка сиял от радости. Надо же, вот при каких обстоятельствах и в интересных условиях, довелось ему встретить свою землячку.
– Ну-ну, продолжай дальше.
– Он влюбился в меня безумно, старался не отходить от меня ни на шаг, и к тому же страшно ревновал ко всем парням. Однажды на моих глазах он сильно избил моего знакомого, прямо на площадке перед моей квартирой, и тогда я решила, что уйду от него. Но не тут- то было. Вот где я узнала цену настоящему уродству, исходящего от полоумной мужской особи. Он и меня побил, а потом ползал в ногах и просил прощения. Я стояла в своем подъезде, с ужасом прижавшись спиной к стене. Все лицо мое было в крови, но боли я не чувствовала, а только трепетала от ненависти и брезгливости к этому ничтожеству. Я думала он никогда не отстанет от меня. Жаловаться кому-то на него – бесполезно, у него были серьезные дружки, но через свою подругу мне удалось познакомиться с одним человеком, который впоследствии «отвадил» от меня этого типа. Вот так я познакомилась с уголовниками, и была втянута в еще одну скверную историю…
Лариса не хотела продолжать дальше и тяжело вздохнув, закончила:
– Одним словом: я теперь здесь, там, везде, и у кого-то, но не по собственной воле.
– Тебе нужна помощь?
– Нет, что ты, от кого мне теперь защищаться, назад, в свои шестнадцать лет, я не смогу вернуться, а дальше… – она печально улыбнулась,– все будет хорошо, и у меня, и у тебя, а главное поверь, ты еще встретишь свою любовь, и она будет прекрасна.
– Спасибо Лар, я запомню твои слова, если все девушки будут такие же, как ты, я буду вас всех любить.
Они снова объединились в едином порыве, при этом чувствуя, что время для любви остается совсем мало.
Когда открылся люк, они уже сидели одетые. Послышался голос Ирощенко Сергея:
– Вы там живы, голубки?
– Да-да, – ответил Сашка,– сейчас выхожу.
Он поднялся с кресла и подошел к Ларисе, чтобы попрощаться.
– Ларочка, я не забуду тебя, ты чудесная девушка, спасибо тебе. Она закрыла ему рот своей рукой.
– Не стоит Саш, за это не благодарят, ты был великолепен. Береги себя, может когда-нибудь и свидимся. Все тебе.
На прощание она чмокнула его в щеку.
Отправив Воробья в потайное место, вор с подручным прошли в другой угол склада, где находилась еще одна бытовка: там за столом уже ждал парень, переодетый в зэковскую робу. На его груди размещалась бирка, указывающая, что он является осужденным второго отряда. Естественно фамилия была вымышленная.
Дронов дал Ирощенко некоторые распоряжения и попросил не отходить далеко, на случай, если тот понадобится.
Крутову на вид было около тридцати лет. Лицо волевое, взгляд прямой. Не смотря на два отсиженных срока, руки Крутова были чисты от наколок. Аркан не зря послал именно Серегу, он прекрасно знал, что его подручный прекрасно справится с любой задачей, а так как разговор должен пойти о поднятии в зоне бунта – лучшей кандидатуры не нашлось. Дрон конечно был рад встрече, лишний раз убеждаясь, что Аркан действительно человек дела и чести.
Крутов встал из-за стола и учтиво поздоровался с Дроновым, он много слышал о брате Аркана и тоже был рад встрече. Сергей достал из тайника пакет и вручил Лехе:
– Здесь деньги для общака, и в отдельном в свертке письмо от Аркана. В тайном комнате найдете ящики с продуктами, чай, водку и в небольшой коробке сильнодействующие калики[177].
Дрон поблагодарил Крута и просил передать слова благодарности Аркану. Попивая чай, они начали обсуждать предстоящие дела.
Дронов протянул стянутые в трубочку бумаги:
– Береги пуще глаза, если что – сожри, но ментам в руки не давай. Здесь дубликат требований к ментам. Когда начнем бунт, оригинал подпишут пацаны и мужики. Если что… – Дрон поджал губы и нахмурил брови,– пусть Арканя отдаст адвокатам эту телегу[178], она поможет в суде во время разбирательства. Отправьте малявы братве по всем зонам, пусть поддержат нас: голодовками, забастовками. Гоните малявы на Убинку – особнякам, на строгачи в области и в городе, пусть все знают, что «Спецлютая зона» замутила бунт. Передашь Аркану: я начал вычищать зону от актива. Поваров с козлами выламываем с нагретых мест, принялись за бугров.
– Пацаны надежные, не подведут?– спросил Крут.
– На них вся надежда и на крепких мужиков. В зоне обстановка взрывоопасная, стоит спичку поднести и пойдем громить ментов. Если половина зоны поднимется, то будем считать, что братва не зря меня посылала сюда. Серега, нужны еще филки, водка и психотропы. Наркоты не надо, от нее только тупеют, нужны активные бойцы, а не «заспанные». По отлаженным каналам через наших «гонцов» завтра уже нужно, чтобы пойло[179] было в зоне.
– Завтра?
– Да-да, завтра! Времени в обрез, по плану мы начнем актив и прочую козлотню выламывать на вахту, если кумовья и режимники поднапрягутся, то в помощь вызовут солдат. Нас попробуют изолировать, с этого и начнется полное неповиновение!
– Есть чем отбиваться?
– Уже готовим: пики, штыри, ломы и прочие «дружки».
– С Ефремом чё делать?
– Как приедет с командировки, следите за ним и если Кузнецу будет угрожать опасность с его стороны… Короче, сами знаете, что с ним сделать.
Крут согласно кивнул.
– Передай Аркане, что Кузнец согласился, чтобы их с Говоровым наша братва взяла под свою защиту. Так что Серега с их предприятия пойдут хорошие деньги, главное, чтобы они не сорвались с нашего крючка. Со временем мы отберем у них все, а пока будем делать вид, что прикрываем от других банд. Я спецом запустил слух, что в городе орудует шобла, раскулачивающая подпольных цеховиков и производственников, так что жуки - мусора зашевелились.
Крут улыбнулся и понимающе кивнул головой.
– Вот еще что, – Дрон помрачнел, – мне маляву подогнали: с Колдуном на крытке беда случилась. Парняга был центровой, да не выдержал длительного пресса, сломался, но он многое сделал для братвы, а хорошее нельзя забывать.
– Его что, опустили? – спросил Крут.
– Нет, месяц прессовали, ночами не давали спать, в мешке подвешивали, одним словом сломали его менты. Его в рабочку уже перевели с карантина, пусть Аркан поможет с гревом.
– Хорошо, передам.
– Серега, у меня к тебе личная просьба.
– Леха, без проблем.
– Возьми вот это письмо, если со мной что-то случится, найди по адресу на конверте и передай его молодой женщине. Но только в том случае, если меня…
– Не сгущай тучи, Дрон,– строго сказал Крутов.
– Крут, мы не в пионерскую «Зарницу» собрались играть, на кону будут стоять наши жизни, если управа или Москва даст добро, то шмалять начнут за милую душу.
– Это точно Леха.
– Общем передашь?
– Если не секрет, что хоть за женщина?
– Начальница санчасти.
– А по натуре, что из себя представляет? Я на пятерке был, так там есть такая – Лида. Баба - гром, семь на восемь-восемь на семь. С ней раньше на воле один зэк кувыркался в постели, у него даже ее фотография на тумбочке стояла, потом режимники не разрешили ему выставлять фото, боялись, что эту Лиду скомпрометируют.
– Здоровая такая? – усмехнулся Дрон.
– Ага. А ставит из себя, будто жена генсека, не ниже.
– Нет Серега, Галя – золотая женщина.
– Галя?! Постой-постой – это не та ли Галя, сына которой я с кутузки вытаскивал?
– Она самая,– улыбнулся Дрон.
– Ну и дела. Мне Аркан недавно поручил, чтобы я улаптевал все по уму.
– Благодарю тебя Серега, помог ты ей и ее пацану.
– Ну, раз помог, то зачтется мне: на том свете угольков меньше будет,– весело отозвался Крут, – Леха, так ты к девочке-то пойдешь?
– Не знаю, еще не решил.
– Да ты чё, мы с Арканом лично для тебя подбирали ее.
– Ладно-ладно, не егози. Я же сказал – посмотрим.
– Так у тебя чего-то с Галей? – догадался Крут.
– Да что у меня с ней может быть. Просто женщина хорошая, приглянулась.
– Ладно Леха, мне этого не понять, для меня бабы и девки – одна лишь услада. Мне шмар и так хватает.
– Как девочка, заводная? – спросил Дрон.
– Высший класс! Она у нас среди Интуристов шустрит, дорогущая стерва, я ее в свое время у одного фраера отбил, потом приобщил к делу.
– Сам-то как, проверял? – усмехнулся Дрон.
– Конечно. Правда давно, вообще она деваха что надо – это ее работа, она у нас вроде подводчицы, играет роль крючка на ловлю Фан - Фанычей. Ну, так что, пойдешь к ней?
– Пойду - пойду, не егози, я пацана своего к ней отправил, пусть насладится.
Через некоторое время в дверь постучали, и на пороге показался Карзубый.
– Леха, – обратился он к Дрону,– здесь тебя прапор домогается, я его не пустил, так он меня грозится в пыль закатать. Что с ним делать?
– Подожди, я сам с ним разберусь.
Дрон вышел за дверь. Крокодил Гена, изрядно подвыпивший, стоял за грудой ящиков и, слегка пошатываясь, справлял нужду. Увидев вышедшего из бытовки авторитета, он развязно заговорил:
– А - а! Гражданин вор, так Вы и Цербера себе завели, чтобы начальника не пропускать. Как это понимать? Я его сейчас в камеру закрою, а в зону приедем: в ШИЗО загашу.
– Гена, ну, прости его. Для него – я главнее, потом уже начальник колонии, – отшутился Дрон.
– Ну, ты и загнул, начальник ко...., – прапор икнул.
– Ого! Да я вижу у тебя в глотке что-то застряло, наверняка нужна жидкостью протолкнуть это дело.
– А у тебя есть?– округлил и без того большие глаза Гена.
– Для хорошего человека всегда чего-нибудь найдется, ты только много не принимай на грудь, тебе еще нас в зону сопровождать. Помнишь об этом?
– Конечно, я ничего не забыл... – и он замахал руками, давая понять, что его слово – кремень.
– И пусть пацаны здесь по-тихому посидят, бухать не будут,– попросил Дрон. Прапорщик согласно кивнул головой и остался у входа, ожидая, когда ему преподнесут очередную порцию согревающего.
Дрон зашел в бытовку, достал бутылку водки и передав Карзубому, попросил отдать прапору. Проводив Крокодила Гену глазами до выхода из склада, Ирощенко направился за Воробьем.
– Посиди тут с пацанами, а я пойду с «невестой» покувыркаюсь, – обратился Дрон к Круту, – скоро съем с работы, а тебе и девахе нужно в тайник гаситься.
Пришел Ирощенко и Воробьев, по лицу последнего можно было сразу определить, что вернулся он из счастливого похождения. До возвращения Дрона, сидели все вместе, пили чай и разговаривали о жизни.
Видимо так было угодно судьбе, что Воробьев и Крутов не упомянули в разговоре: за что Сашка получил пять лет. Он даже не знал, что перед ним сидит человек, косвенно виновный в том, что молодому парню сломали жизнь. Это ведь Крут подговорил своих людей избить Валерку Морозова – друга Воробьева, а потом была спровоцирована настоящая драка с Кузбасскими спортсменами, закончившаяся для Сашки тюремным сроком.
Глава 28
ПОДГОТОВКА К ВОССТАНИЮ
Майор Ефремов возвращался с командировки раньше положенного срока. Так сложились обстоятельства, что продление рабочего визита работников оперативных частей некоторых исправительных колоний, пришлось отложить. Группа офицеров побывала в Кемеровской области и уже собиралась посетить ряд учреждений Алтайского края, как сотрудник, уполномоченный сопровождать оперативников, сообщил: «По ряду, не зависящих от организаторов причин, поездка на Алтай отменяется». Многих из командировочных разочаровало это известие, но только не Ефремова, лично он чрезвычайно обрадовался.
Он не стал сообщать родственникам и руководству учреждения, в котором работал, о своем преждевременном возвращении. Сразу же с вокзала, Ефремов решил сделать неожиданный визит к своему непосредственному начальнику.
Нежданное появление подчиненного поздним вечером в дверях своей квартиры, удивило Кузнецова. Ему совсем не хотелось сейчас общаться с майором. Но из деликатности ему пришлось его впустить
– Леонид Васильевич, что-нибудь случилось? – Обратился он с вопросом к Ефремову.
– Да так, в целом ничего, просто наши организаторы прервали командировку в Алтайские учреждения. Евгений Федорович, меня привело к Вам безотлагательное дело. У меня к Вам имеется очень серьезный разговор, личного и служебного характера.
Кузнецов понимал, что Ефремов просто так не приедет вечером, да еще сразу же после прерванной командировки. Он пригласил майора на кухню, плотно прикрыв за собой дверь.
– Евгений Федорович, мне необходимо с Вами поговорить не в служебной обстановке, это касается нашей совместной работы, – издалека начал Ефремов, – выслушайте меня пожалуйста внимательно – это очень серьезно. Мы с Вами работаем в одном учреждении и занимаемся общим делом, по долгу службы нам приходится идти бок о бок, не взирая на недопонимания с Вашей стороны.
Кузнецов удивленно приподнял брови, но промолчал
– С некоторых пор между нами оперируют некие факты,– продолжал Ефремов,– которые мешают нам соприкасаться теснее в нашей работе. Я глубоко уважаю Вас, как человека: умного и практичного, и тем более своего непосредственного начальника…
– Можно покороче,– перебил его Кузнецов.
– Не так давно ко мне поступила оперативная информация, которую я был обязан проверить, прежде чем, поделиться с Вами.
Кузнецов слегка напрягся.
– Я тщательно проанализировал и изучил факты, касающиеся некоторых сторон нашей работы, и смею Вас заверить: получился весьма любопытный доклад. Я готов передать Вам на рассмотрение пакет, где письменно все изложил.
– Что за пакет, что за факты? Бросьте морочить мне голову, майор,– отмахнулся Кузнецов.
– Евгений Федорович, я не буду долго Вам объяснять суть своего визита, все ответы Вы найдете здесь.
Ефремов протянул начальнику бумажный пакет.
– Почему не предали его на работе?– подозрительно спросил Кузнецов, опасаясь подвоха.
– Это конфиденциальная информация, и по моему мнению – не подлежит огласке. Вы меня простите за позднее посещение, но хочу Вас предостеречь: сдается мне, что Вы сейчас находитесь в такой ситуации, из которой Вам необходимо достойно выйти,– загадочно произнес Ефремов.
– Майор, что за тайны Мадридского двора Вы мне тут устраиваете! Говорите прямо, что Вас привело ко мне?
– Это Дронов! – без обиняков произнес Ефремов,– это и есть самый больной вопрос, решение которого требует от нас принятия экстренных мер. Боюсь, что одних режимных соображений, чтобы закрыть в ПКТ этого опасного типа, уже не достаточно.
– Я в курсе, что он представляет собой уголовного авторитета, но исходя из оперативных данных, поступающих ко мне ежедневно, пока его не за что оформлять в ПКТ. Может у Вас есть другая информация?
– Даже более того! Евгений Федорович, я уже в курсе ЧП в нашем учреждении, известие о смерти Равелинского застало меня в одной из Кемеровских колоний.
– Вам кто-то позвонил?
– Да. Один из моих сотрудников сообщил об этой трагедии.
– Догадываюсь, что им мог оказаться Громов – Ваш дружок.
– Ну, зачем Вы так на него, Евгений Федорович? Это был совершенно другой человек, и он сообщил мне о ряде любопытных фактов и на этом основании, я выстроил свою версию о гибели Равелинского.
– О гибели?
Кузнецов внутренне весь напрягся, ожидая, что Ефремов начнет дожимать его фактами, но тот вполне миролюбиво продолжал:
– Не правда ли, трудно поверить, что такой бугай и в одночасье получил апокалипсический удар, после чего последовала его смерть.
– Тем не менее, это доказано медэкспертизой.
– Евгений Федорович, уж мы - то с Вами прекрасно знаем, отчего умер Равелинский, но меня тревожит совсем другое обстоятельство.
– Что именно?
– Не сочтите мою откровенность за напористость, но игра, в которую Вы были втянуты – очень опасная.
– Майор, если Вы не прекратите изъясняться загадками, я вынужден буду прервать разговор.
– Если хотите, чтобы Вам никто не мешал внимательно изучить содержимое этого пакета, я, пожалуй, не буду Вам докучать, – в голосе Ефремова явно проскальзывали нотки сарказма,–и сейчас же покину Вас. Я понимаю, что могу шокировать Вас своим признанием, а потому прошу Евгений Федорович, прочтите все, что я изложил в донесении. И поверьте, у Вас незамедлительно возникнет масса вопросов, которые мы с Вами завтра же и обсудим.
– Ну, хорошо-хорошо, я ознакомлюсь с Вашими документами, и завтра мы поговорим, а сегодня действительно уже поздно.
– Не откладывайте товарищ майор – это очень серьезное дело, которое ни в коем случае затягивать нельзя, – настаивал Ефремов.
Кузнецов проводил до двери незваного визитера и, попрощавшись с, прошел с пакетом в комнату, служившую ему кабинетом. Он внимательно изучал содержимое пакета, перебирая и по несколько раз просматривая листы, дошел до последней страницы. То, что передал ему Ефремов – было настоящей бомбой! Попади эта информация на стол любого представителя правоохранительных органов и Кузнецову конец! В полном смысле слова!
Кровь ударила в голову, заставив майора схватиться за виски. «Как я мог? Оперативный работник со стажем, и третий раз подряд попадаю под влияние разных лиц? Колдунов, Дронов, а теперь – мой подчиненный! О Господи! Какой же я дурак!».
Обстоятельство, о котором говорил ему Дронов, выплыло наружу в виде неоспоримых улик его подпольной деятельности. Перед ним лежали факты: его связи с уголовными авторитетами, о законспирированной рабочей бригаде расконвоированных заключенных. Связях и махинациях с Говоровым и другими сотрудниками колонии. О манипуляциях со строительными и отделочными материалами, которые поступают в колонию, но обходя склад, благодаря замначальнику по хозчасти и строительству, попадают на нелегальные объекты. Далее следовали две загадочных смерти осужденных, которые напрямую работали на Ефремова, но при полной раскладке оперативника, две гибели уже не являлись тайными. Кузнецов понимал, что при тщательной проверке таких фактов, выплывут наружу все его связи с более авторитетными ворами.
Местонахождение построенных и уже проданных объектов тоже отражались в бумагах Ефремова.
Да, майор понимал, ухватись следственные органы за кончик ниточки, и она определенно выведет на управленческого офицера, а там потянется...
«Переиграл меня Ефремов, переиграл. Поставил перед фактом.
Что же решил Дронов? Сегодня он был на выездном объекте. Ему помогут в нашем вопросе?».
Комок подкатил к горлу Кузнецова.
Что же получается? С одной стороны его давят воровские авторитеты, взявшие на себя роль охранников предприятия, а с другой стороны майора подпирает Ефремов, имея кучу доказательств его незаконной деятельности.
Только теперь до него докатилась суть предполагаемого преступления: одно дело убрать с дороги заключенных, смерти которых можно списать на несчастный случай. Но офицер! Начальник оперчасти колонии! Нет, он никогда не согласится на предложение Дронова.
Кузнецов был возбужден и понимал, что сегодня спать не придется: ему предстоит принять решение, от которого зависит его личная безопасность. Не думал он, что вот так – в одночасье, его принудят выбирать между воровскими авторитетами и шантажистом из оперчасти. «Ну, Ефремов, ну и жучара! Припер - таки меня к стене».
– Дорогой! Ты еще не спишь?– послышался голос жены, пришедшей из гостей.
– Нет-нет, я у себя в кабинете.
– Женя, тебе передал конверт твой сослуживец, и сказал, что это очень срочно.
– Когда он тебе его передал? – с тревогой спросил Кузнецов.
– Да вот, только что. Х-м. Интересно, что у вас за тайны на ночь глядя,– улыбнувшись, она передала корреспонденцию мужу.
Распечатав конверт, он быстро пробежался глазами по написанному тексту:
«Майор, ты уже ознакомился с содержанием моего пакета, теперь ты в курсе, что может произойти в ближайшее время. Я предлагаю тебе дальнейшее плодотворное сотрудничество. Обдуманность твоего решения может принести положительные плоды: ты должен понять, что продолжение связи с преступниками грозит тебе, куда более тяжелыми последствиями, чем сотрудничество со мной. Пойми, одна сторона дела – ОБХСС, которая накажет тебя за твою незаконную деятельность, а другая – это преступный сговор с " Ворами в законе ". Они опутают тебя такими сетями, что ты потом не выпутаешься из них. На кон поставят не только твою безопасность, но и здоровье и жизнь твоих родных, тебя просто превратят в дойную корову. Пока не поздно, нужно рвать эти уголовные связи, я помогу тебе в этом, у меня есть план.
Не советуйся со своим компаньоном из управления, либо ты напугаешь его, и он будет вынужден искать других лиц для сотрудничества. У тебя есть время до утра, чтобы принять решение, потом будет поздно. Будь благоразумен, майор!»
– Что там, дорогой, что-нибудь срочное?– отвлек его от мыслей голос жены из другой комнаты.
– Да, завтра с утра в управление, необходимо доставить документы.
– А позвонить нельзя было? – недовольно продолжила жена, – вечно эти срочные дела, рабочего времени что ли не хватает.
– Он с поезда, это касается командировки, – успокоил ее муж.
Вечером, когда бригада снялась с работы, Дрон и его люди благополучно прошли контроль. Вор назначил сходку на поздний вечер, позвав Воробья и еще нескольких человек с разных отрядов.
Кошки скребли на душе у Алексея Дронова, а причина естественно была в Ефремове. Внутренним чутьем вор понимал, что Кузнецов долго не сможет его прикрывать, и по возвращении кума, начнется террор. Дрон должен опередить опера, иначе все запланированное им полетит к черту. Срок командировки Ефремова не был известен, и потому нужно было спешить.
Собрались в каптерке второго отряда, на улице выставили на атасе людей.
– Короче, пацаны,– негромко заговорил Дрон,– завтра с объекта перевезут водку и психотропные таблетки, еще по нескольким каналам в зону прибудут продукты и пойло. В промзоне мои люди начали тайно изготавливать и складировать «железо». Сегодня ночью беремся за повязочников и разных ментовских пристибаев. Я уже дал указание по отрядам, чтобы вся братва была наготове.
Пацаны! Меня волнует такой момент: ситуация с неповиновением может принять непредвиденный оборот, еще ни один бунт не проходил по сценарию. Я пытаюсь грамотно составить требование к мусорам, а затем настоять на приезде в зону прокуратуры и высших чиновников из управления. Нам необходимо добиться желаемого, все, что от нас требуется – это сплочение и строго придерживаться плана. Я создаю зоне блаткомитет, которому подчиняются все паханы отрядов. Наше общее требование к ментам состоит из основного пункта – данная зона должна перестать быть активистским рассадником, но скрытый акт будет состоять в другом: на собственном примере всколыхнуть все зоны в Новосибирской области. Я отписал маляву ворам и попросил их направить призывы во все зоны и тюрьмы области.
Денег потребуется немерено, чтобы провернуть застоявшийся механизм, но главное нам необходимо поднять дух у пацанов и мужиков. Нужно, чтобы каждый из отрицал понял, что в одиночку повернуть события вспять им не под силу, необходимо сплотиться и дать ментам решительный отпор, чтобы они разморозили режимы и прекратили чинить беспредел. Конечно, такие требования выглядят детским лепетом и ни одна администрация не пойдет на послабление режима, кроме того оперчасть совместно с режимниками попытается выявить зачинщиков и изолировать от основной массы осужденных.
Вот в этом пацаны, и заключается общее, сплоченное неповиновение, не просто учиненный погром, а грамотно направленные требования заключенных. Улавливаете суть?
– То есть не допустить грабиловки зоны,– сказал Симута.
– Именно! Менты должны опешить. Мы не будем бунтовать так, как обычно бывает при стихийных волнениях. Сначала начнем мирно выдвигать свои требования, а дальше по сценарию.
– А если нас потащат в изолятор?– спросил Сашка Воробьев.
– Чтобы набить до отказа трюм непокорными и взбунтовавшимися зэками, нужно их вырвать из толпы. Созданные головные группы помешают ментам произвести задержания. Собравшись на плацу мы выступим против ментов и если нам откажут, бунт вступит в следующую фазу. Вот здесь и понадобятся боевые сто грамм для храбрости или растормаживающие мозг таблетки, которые помогут поддержать горячие головы зэков. Я не имею ввиду спаивание мужиков, но, поверьте пацаны, когда зоновские мусора с солдатами начнут нас месить, многие из нас спасуют. Во время отечественной войны солдатам давали пайковые сто грамм, для поднятия духа.
По сути терпение мужицкое на пределе и каждый ущемленный, от простого каторжанина до жигана готов восстать против ментов. Для них нужны лидеры, поведущие их на баррикады и готовые до конца отстаивать мужицкие интересы. Мы должны быть готовы к этому.
Баррикады! Вот что преградит солдатам и другим частям путь в зону. В противном случае толпу зэков могут разогнать при помощи пожарных частей, направив мощные водометы.
Вся надежда на вас – пацаны!
Дрон обвел всех взглядом:
– На тебя Вася Симута. Сашку Воробья, Ваську Макара, Леху Протопопа, на тех, кто сейчас в трюме и в БУРе. С вами я могу надеяться на положительный исход дела.
Не на таких, как: Пархатый, Ворон и многих неотесанных болванов, готовых поднять неуправляемый бунт. Они заранее обречены на провал. Нет базы, на которой бы строилось всеобщее неповиновение. «Бей козлов, громи столовую и санчасть» – вот их призывы.
Мне же хочется иных событий, чтобы потом не стремно было взглянуть местным и периферийным ворам и мужикам в глаза, чтобы каждый из нас понимал, что он имеет права на человеческие условия содержания, на право голоса в защиту униженных и оскорбленных. Чтобы просыпались умы и не покорялись ненавистной системе, чтобы матери, проехавшие половину Союза на свидания к сыну, не были возвращены назад, только за то, что деспотичная администрация лишила его свидания. Много справедливых вопросов мы имеем к лагерному начальству. Вот только выслушают ли они нас? Примут к сведению все, что накипело у заключенных?
– Леха, ты за нас не переживай, мы тебя до конца поддержим,– заверил Симута.
– Еще не поздно,– продолжил Дрон,– все, кто чувствует, что не в состоянии повести за собой мужиков, могут сейчас уйти с этой сходки. Но пусть он запомнит: руку ему никто не протянет. Мы будем его презирать. Уже завтра начнется ментовское щемилово, все должны быть готовы к выступлению. Главное – не давать мусорам гасить нас по одному в трюм. Необходимо поддерживать друг друга, и при попытке кого-либо из пацанов или мужиков посадить в изолятор, жестко отбивать. Завтра или никогда! Даже сегодня, ложась спать, каждый должен усвоить для себя: то, что было вчера, уже прошлое. Сегодня и завтра – неразделимы!