Знакомая комната пахла непривычно сладко. Нотки ванили смешанной с лавандой и пионом исходили отовсюду. От чистенького свежего покрывала, которым была застелена довольно широкая кровать, от тяжелых штор, закрывающих окно, от богатой стилизованной под старину мебели и картин, которых в этой комнате было целых пять. Даже обои, казалось, источают этот одурманивающий аромат. И только книги в высоком, до самого потолка, стеллаже вполне привычно пахли бумагой и типографской краской.
Эдмунд вздохнул и опустился в глубокое кресло, которое тут же радушно приняло его в свои мягкие объятия. В любой другой день, при других обстоятельствах он был бы безумно рад оказаться в этой спаленке и провести в ней день-другой, но сегодня эта перспектива его совершенно не радовала.
"Ты будешь сидеть здесь, пока я не вернусь! И чтобы носа своего не выказывал в коридор, засранец!"
Отец был в ярости. Горящие гневом глаза вполне могли бы испепелить, но мальчик совсем не чувствовал своей вины в том, что произошло. Ведь это же была не его ошибка. Отец сам протянул ему лист, сам впихнул в руки шариковую ручку и тоном, не терпящим возражений, приказал писать. Откуда же ему было знать, что на обороте листа написано важное соглашение? Откуда ему было знать, что эта чертова бумажка настолько важна, что придется извиняться и молить о прощении начальника отца?
Но незнание не освобождает от ответственности. Незнание не уберегает от наказания за чужую ошибку. И потому он тут. В доме директора фирмы, на которой его отец работал почти всю свою жизнь. В комнате, которую порой отводили для него, когда родителям надо было уехать по делам.
Карлайл Прист был довольно влиятельным человеком. Получивший свою фирму в наследство, он не только не обанкротился в условиях невероятно жесткой конкуренции, но и приумножил свой капитал, выстроив крепкую империю и возглавив порядка десяти дочерних предприятий. Вот уже десять лет как отец Эдмунда занимал одну из главенствующих должностей в этой маленькой денежной вселенной, чем и гордился безмерно. Вот только на взгляд самого Эдмунда гордость эта граничила с каким-то ненормальным культом, в котором Карлайл Прист был чуть ли не Богом, которому должны были поклоняться все смертные.
И был у Бога сын. Всего на два года старше Эдмунда, но именно его отец постоянно приводил мальчику в пример. По мнению Гейбла Лири, Эдмунд должен был преклоняться перед Артуром Пристом точно так же, как тот преклоняется перед его отцом. Ведь Артур и умен, и силен, и ответственен, и сообразителен, и воспитан, и учится он лучше всех, и ведет себя как персона королевских кровей, и еще много-много всего, что у Артура получается лучше всех. Вот только Эдмунд, который знал Артура чуточку лучше, чем родитель, был готов молиться на этого человека и без понуканий отца. Просто потому, что Артур был человеком. Добрым, отзывчивым, веселым. Он стал для Эдмунда тем самым примером, которому не хотелось подражать, но за которым хотелось следовать. И неважно куда, хоть в ад, главное, чтобы быть с ним рядом.
И сейчас, сидя под замком в доме семейства Пристов, Эдмунд очень сожалел о том, что Артура нет рядом. Ведь если бы он был дома, они наверняка смогли бы весело провести время. Покататься на роликах или велосипедах, поиграть в приставку или компьютерную игру. Или отправиться на рыбалку к искусственному пруду, который находился на территории усадебного участка Пристов. Но Артура не было, и потому Эдмунд скучал. Ведь без него все было скучным. И книги, и выключенный телевизор, и даже компьютер.
Эдмунд вновь вздохнул и поджал губы, чувствуя, что от жалости к себе готов разрыдаться. Но только теплая слезинка, сорвавшись с ресниц, упала на щеку и скатилась вниз к подбородку, оставляя на коже влажный блестящий след, как в окно что-то ударилось. Тихо зазвенело стекло. Мелодично и очень нежно. А следующий звук был тише и глуше. После чего звон повторился. Догадаться о том, что стало источником шума, труда не составило, и Эдмунд внутренне напрягся.
Неужели?!
Сердце быстро заколотилось в груди, и мальчишка бросился к окну. Откинув в сторону тяжелую штору, он быстрым и лёгким движением распахнул створку, высовываясь в темноту улицы. И не прогадал. Ощущения не подвели, и сердце кувыркнулось в груди, совершая свой восторженный кульбит.
Артур стоял под окном и подкидывал на ладони несколько камешков. Его кожа в тусклом свете уличного освещения казалась очень темной, и мальчишка не сразу сообразил, что это всего лишь загар.
- Ты... - голос сипел и не слушался, и все же Эдмунд смог восторженно выдохнуть. - Ты вернулся?
Артур ослепительно улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, и выронил из ладони свои нехитрые запасы.
- Вчера еще, - сказал он и оглянулся на шорох за спиной. Но это был всего лишь ветерок, прокатившийся по парковой аллее. - Давай, спускайся, пока никого нет!
Спускайся...
Какое заманчивое предложение. Какое желанное, пленительное…