– Перестань, Госька.
В душе Бася полностью согласна с Гохой, но выказать этого не может, поскольку люди культурные, выказывая свои эмоции, не употребляют оскорбительных слов, в том числе таких, как жопа, говно, пизда, лесбиянка и тому подобное.
Пятница
В этот веселый день мы веселы. Веселимся. И по причине своего веселого настроения проверяем, сколько зарабатывают известные актеры, известные модели и вообще все известные люди, которые решились открыть личный счет в Гамбургер Банке. И вот мы наугад выстукиваем какую‑нибудь известную фамилию, и если известный носитель ее занесен в систему, то мы тут же делаем выписку с его счета.
– Матерь Божья, сколько? Ежемесячно? Ни фига себе! Ты погляди, сколько он получил за ту рекламу, – говорит Анета, подпрыгивая от недоверия на вертящемся кресле, так как у нее просто в голове не умещается, что можно получить такие деньжищи за три слова про какой‑то дурацкий чай.
– А откуда ты знаешь, что за ту рекламу? – спрашиваю я устало, потому что ритуал проверки счетов известных артистов, моделей и прочих повторяется у нас с завидной регулярностью.
– Видишь, здесь ясно написано: выплата процентов за рекламу.
– Ничего себе, я за всю жизнь столько денег иметь не буду, – машинально высказываю я свою проблему и нервически сучу ногами.
– Подожди, я позвоню Эле и скажу ей, а то не знаю, знает ли она, – говорит Анета и набирает номер телефона Эли. – Эля? Знаешь что, ты знаешь, сколько этот, ну, ты знаешь который, получил за ту рекламу кофе? Ну, угадай! Нет, знаешь что, лучше сама войди в систему и поищи фамилию, ты будешь потрясена!
– Какую фамилию? – спрашивает внезапно заинтересовавшаяся Бася и потом сразу же от удивления взрывается slapstick‑эйфорией. – Мама мне точно не поверит! А мама так любит этого актера. Если я ей скажу, она мне просто не поверит. Это будет для нее отличный сюрприз на именины! – Басе не надо будет даже подарок покупать, просто отлично!
Какое‑то время в отделении царит латиноамериканский ультраоптимизм. В такой возвышенный момент любой рекламный трюк фармацевтической промышленности пройдет без сучка без задоринки. Поэтому Бася обращается к этопирину и вбрасывает в себя целых две дозы: она до конца не может поверить в это. Господи Боже мой, такие деньги! Глядя как зачарованная на экран и следуя примеру Анеты, она хватается за телефон и звонит Маге. Мага – это очень хорошая дальняя знакомая Баси.
– Мага очень важная птица, – объясняет Бася после телефонной сиесты. – Я как‑нибудь приглашу ее к нам в отделение, только не думайте, что можете с ней как со мной, то есть воспринимать ее как коллегу, как будто вы с ней ровня. О нет! С ней нужно уважительно. Она менеджер высокого ранга в мегасторе. Зарабатывает, вы даже себе представить не можете, сколько, огромные деньги, ну. угадайте! Три тысячи! Видите, вам и в голову не приходило.
– Три тысячи? – изумленно спрашивает Анета.
– Да, три, целых три тысячи, – подтверждает Бася и смотрит на наши искусственно округлившиеся от удивления лица.
Нам просто верить не хочется. Мы глядим на Басю с покорным восхищением, оттого что у нее такие замечательные знакомые. Целых три тысячи! Боже милостивый, чего бы мы не накупили на такие деньги!
Бася страшно довольна, но тут звонит телефон, потому как он вправе звонить.
– Госька, сними трубку, – говорит Бася.
И Гоха снимает.
– А, это вы! – В один миг у Гохи становится леденцовый голос. – Уже проверяю, вот слушайте. Перевод еще не поступил, да, как поступит, я немедленно вас оповещу, разумеется, нет, нет, нисколько не затруднит, да что вы, всегда можете обращаться, спасибо, до свидания.
Гоха кладет трубку и обводит нас взглядом.
– Скотина, тварюга, третий раз сегодня уже звонит, и все одно и то же. Да пошел ты, ублюдок, ты у меня получишь перевод! Такой тебе перевод устрою, что никаких тебе денег не нужно будет, только на поминки. Все, плевала я, больше на звонки этого мудилы‑звонилы не отвечаю.
Пятница
Разные существуют мифы насчет того, что подмешивают в порошок, чтобы побольше зашибить. Аспирин, мел, известку, тальк и прочую дрянь. Немало историй и о том, чем унавоживают травку, чтобы лучше шептало. Клопомор – это стандарт. Клопомор – средство архетипическое, многократно протестированное на самых тяжелых фронтах. Клопомор – средство традиционное, а традиция, как известно, не всегда идет об руку с современностью. Главное – быстрота, возможность генерирования нового, отличного и более сильного вкуса. А так как наша старая зеленая подруга догорает, добавим напоследок популярным в кругах фотолюбителей проявителем.
Может, даже уже использованным, кто их, этих деляг, знает? Кто их за руку схватит? Да хрен им в задницу, хорошая свинья все сожрет, козла из носа сожрет, если ей скажут, что это классно, сожрет, а потом еще будет говорить, мол, круто забирает, ну, а что, скажете, может, неправда?
Может, да, может, нет, и кто это знает… Ну, а мы снова находимся в мастерской. На сей раз котелок подводит. Нет, какая‑то искра по проводам идет, но это еще не ток, еще не звук, в трубах воет и колотится, джойстик мягкий, как переваренная сосиска. Уж коль отходняк, так отходняк, отходняк во все стороны. Серое вещество поджаривается в предсмертных судорогах, словно убиенные яйца пред тем, как их подадут к классическому English breakfast.
Смерть, с вашего позволения, как гласят священные, а также неглупые книжки, прежде всего биологический процесс, являющийся следствием прекращения клеточного метаболизма.
Но смерть – это конспирологическая теория истории. А так называемая история – это хлев для животных, сознание которых было противоестественным образом удобрено галлюциногенами.
Сны становятся все более реальными. А реальность становится все более сновидческой. Допинг перцептола вызывает состояния псевдо‑пепси‑фазы. А ведь мы не так хотели себя чувствовать, верно? Мы мечтали не о таких ластах на Ривьере. Сухой принес темное и поставил на столик.
– А четыре по сто будет очень к месту, – произнес он, указывая на знакомую округлую, удлиненную, такую польскую емкость, ловко укрытую за поясом брюк.
Значит, мы ее по‑быстрому и внаглую под столиком. И вот я уже хуярю через кружащуюся ночь. А так, по правде сказать, мы уже на месте. В мультиплексе карикатурных ощущений.
Воскресенье
Просыпаешься смятый, скрюченный, вышвырнутый на берег из пучин галлоснов и через закрытые двери слышишь феерию аплодисментов и хохмоприколов. Вздохни облегченно, прикрывая рот ладонью, ибо ты в том месте, к которому прилипло определение «дом».
Это мама, это папа, а это телевизор.
– И это называется шоу с улыбкой, нет, ты сама посмотри, вылезли двое, а он переоделся в клоуна и плетет без всякого смысла что ни попадя и сам хохочет, дурак, буцефал, осел недоделанный, нет, ты посмотри, как это все глупо, халтурно, ни к селу ни к городу, не пришей кобыле хвост, а он сам над собой смеется, а совсем не смешной, ну ни капли не смешной, два барана, тоже мне комик нашелся, да я уже на его рожу смотреть не могу, видеть не могу его харю, о… о… ну чего он делает, чего выделывает, прямо как обезьяна какая, как неизвестно что, и такому платят за то, чтобы он невесть что строил, уж такая это халтура, ну ни в какие ворота, просто смотреть противно, да кончай уж ты и уходи.
– Хочешь, переключу? – И муттер переключает на что‑то сериалоподобное.
– Стой, ты чего сделала, не переключай, почему переключила, зачем? Тебя просили переключать? Ну что тут интересного, ты что, будешь смотреть этих идиотов, переключи назад, там хоть смешно было.
Ты прав, папа. Все мы подсознательно жаждем наслаждаться симпатичными ценностями наподобие американского стиля жизни, потому‑то масс‑медиа и медиапополизаторствующие политики до отвращения жонглируют популистскими фразами без покрытия. И делают это вне зависимости от того, что хотят продать, возглашая, что это для всеобщего блага. И так должно быть. Потому что так должно быть. А не для того, чтобы так не должно было быть.
Это папа. Это телевизор. А это телеигра.
– Ну давай, давай, глупая ты корова, ах, ты такая, значит, умная, красиво так говоришь? Такая красноречивая? Ну и что ты еще скажешь? Ты погляди, погляди, я знала, я знала, говорит, а я тоже знал, ты, корова, нет, погляди, какая хитрющая, как она задумалась, какие рожи строит, изображает такую образованную, прямо тебе фу‑ты ну‑ты, ну давай же, глупая корова, решайся наконец, а то мне тебя и слушать уже расхотелось. Ну?… Ну?… Что ты сделаешь? Ну?… Что ты наделала, корова? Что же ты наделана? Вот смейся теперь, рассказывай, какая ты умная, глупая ты корова, шестнадцать тысяч было, а теперь хрен с маком имеешь, а такая уж умная‑разумная была, так красиво говорила. Получила, да?
– Ну чего ты хочешь от этой женщины? – говорит мама.
– А ты чего от меня хочешь? – спрашивает папа. – Пристаешь и пристаешь.
– Это я к тебе пристаю?
– А кто пристает? Уже телевизор спокойно нельзя посмотреть, вечно ты с чем‑нибудь влезешь, чтобы назло сделать, оторвать, помешать, все испортить.
– Да отстань ты от меня, – говорит мама.
– Мне? Отстать от тебя? Это ты ко мне пристаешь, даже в воскресенье не найти покоя, я уже вообще не понимаю, что происходит, не знаю даже, потому что это все границы переходит, это уже даже представить невозможно, всю неделю вкалываешь, чтобы в дом было что принести, чтобы не нуждались, а ты после этого мне такое говоришь? Тебе обязательно нужно меня вывести из равновесия, да? Господи милосердный, что я только не выношу, что я вынужден терпеть…
– Он терпит! А что я терплю? И перестань пердеть здесь!
– Что! Я пержу?
– А кто? Я?
– Если ты, так чего говоришь, что я?
– Знаешь, мог бы выйти в ванную, а не здесь.
– Что, уже и пернуть человеку в своем доме нельзя, да?
– Да перди, перди, делай что хочешь.
– Ну, выдайте друг другу по разу, – говорю я через запертую дверь.
Человек человеку любит изливаться. А как изольется, надо влиться в себя. Чтобы потом излиться. Люди должны превратиться в пассивные объекты, позволяющие вбивать себе в головы заповедь: единственной целью в жизни является обладание все большим количеством ненужного имущества. Толпу следует регулярно подкармливать чемпионатами, олимпиадами, прыжками с трамплина, комедийными сериалами и фильмами, напичканными насилием. Время от времени мы можем быть свидетелями массовых чисток, проводимых в прямом эфире в лучшее рейтинговое время.
Так должно быть. Никто ведь не сказал, что должно быть по‑другому. Да и как бы могло быть по‑другому, если по‑другому быть не может.
Пятница
– Ты готов? – спросил я.
– Как хуй с переломанными ногами, – сказал он.
– Уготовимся же и мы. – Я весело взглянул на остальных. – Что там сожалеть, что там жалеть, что уж там изображать филигранных министрантов. Заделаемся до готовности. Чтобы быть не хуже. Чтобы хоть как‑то почувствовать себя. Чтобы как‑то это почувствовать. Чтобы что‑то почувствовать. Чтобы вчувствоваться.
Уготовимся и доведем себя до готовности. Ведь этого же мы хотим, не так ли? Чтобы довести себя до готовности и чтобы из этого ничего не родилось. Поколение кебаба, в ароматном соусе которого обнаружено несколько видов спермы, поколение пениса, прилепленного к кресту, и Божьей Матери Свечепогребальной, стоящей по плечи в ссаках и прочих непотребных выделениях, поколение палки и морковки в суперверсии с вибратором и цифровым приемником, поколение дешевого спирта, от которого слепнут, не говоря уже о печени, желчном пузыре и прочих разрушенных органах, поколение спазма задницы и всеобщего отвращения, отвержения и отплевывания, поколение пандемического куриного гриппа и слепого страха перед BCF,[2]SARS,[3]USA, UOP,[4]ZUS[5]и прочая, поколение изнурительных совокуплений в грязных сортирах, ускоренных сообщений откуда‑то куда‑то в маковом мареве, поколение попкультурных отклонений, поколение спидбола в смешении с костной мукой, поколение синтетики, вознесенной до ранга заповеди, поколение пустой рамы, дешевой лжи, slap‑stick'a и мокрых снов, в которых усматривают серьезные положения дао, поколение генетических изменений в клетках карпа, поколение псевдоотвращения, принимаемого за экстаз, поколение острого соуса и большого бабла, – просто мы любим время от времени как следует врезать. Нажраться до бобиков и мордой об асфальт. Оть так.
Очистить, прочистить, вычистить, нажраться, врезать, прийти в чувство, опорожниться, раздобыть, выпить.
Воскресенье
Перспектива пройти в ванную умыться слегка парализует. Все как‑то немножко бессмысленно. Вдруг сознаешь, что твоя работа – это набор никому не нужных действий. Ничего из нее не следует, как ничего не следует из предшествовавшей жизни. Достигнешь немногого, никого своим существованием не обрадуешь, никуда не побежишь, никого и ничего не догонишь.
После недолгого размышления решаешься на конвульсии, холодный пот в пропотевшей постели и настоятельное подавление рвотных позывов.
Это дом. Это телефон. Это звонит телефон. Кто‑то снимает трубку, кто‑то разговаривает, кто‑то передает какую‑то информацию. Нет. Нет. Это не может быть просто так. Ведение телефонного разговора – это серьезный и значимый вопрос. Это папа. Это мама. В выходные дни обостряются семейные проблемы.
– Ну как ты разговариваешь по телефону?
– Как я разговариваю?
– Странно как‑то.
– Как странно?
– Сама знаешь как.
– Ну как?
– А‑а… Дурой прикидываешься, а разговариваешь так, что слушать противно.
– Так не слушай.
– Ты не умеешь говорить по телефону.
– Зато ты умеешь.
– По телефону нужно говорить просто, складно и выразительно: так, мол, и так, то‑то и то‑то, да или нет, без всяких там э‑э‑э… м‑м‑м… Ты что? Не знаешь, что сказать хочешь? А если не знаешь, что хочешь сказать, так зачем звонишь?
– Так не я ж звонила.
– Не я, не я, вечно у тебя имеются отговорки, но я тебе говорю, неважно, кто звонил, если не умеешь разговаривать по телефону, так и не разговаривай.
– Ой, да перестань ты.
– Что перестань, сама начала.
– Я начала?
– Она еще будет доказывать, что это я начал, нет, вы гляньте, она сейчас скажет: ты начал. Нет, это не дом, а мучение какое‑то, – стонет отец, устремляя взгляд на образок.
– Врежьте друг другу по разу, – говорю я через закрытую дверь.
Что тут можно сделать? Осматриваешься и обнаруживаешь в комнате приоткрытую дверь восприятия с надписью: «Войди, мать твою, на праздник, потому что тут действительно круто». Нет, правда же, стоит. Что‑то должно случиться. Какой‑нибудь суперкайф. Какая‑нибудь гиперрекламная акция за крышки от газированного пойла. Десант сосисок в штанцах в облипочку с флюоресцирующей надписью «невмоготу хочу». Надо только подождать. Если не час – то два, если не два – то три, если не три – то четыре, пять, десять, двадцать. Когда‑нибудь обязательно шарахнет метеорит.
Или нет. Не входи. Лишь смени канал. Канал левый. Канал правый. Один выстрел. Два укола. Есть?
О, да. Облегчение. Самая сущность религии, утром посмотришь на себя в зеркало как на квинтэссенцию хорошего вкуса. Без моральной упаковки. Что, блин? В конце концов, сегодня воскресенье.
Пятница
– Критик, в этой еврейской забегаловке нет хрустальных бокалов. Боже мой, что за страна! Что за отвратное реалити‑шоу! При Тереке, тьфу, и то лучше было. А что, разве нет? Нет хрустальных бокалов! А нам так хотелось чего‑нибудь психотически освежающего.
– Ну, так что делать будем? Обязательно надо что‑то сделать. Сделаем что‑нибудь! Само ведь не сделается. Давай как следует заделаем.
Легко, знаете ли, сказать «сделать», куда трудней сделать, заделать и при этом не наделать. У представителя авторизованного салона продаж есть самые разные средства, чтобы заделать и довести нас до состояния готовности, все, чего задница ни пожелает, иными словами, хоть жопой ешь, включая растворитель, сарептскую горчицу, эфир и многоразовые ватные тампоны, но все не то, что нам нужно! Мать его косорылую за ногу!
Ну? Что предлагает? Таблетки? Как леденцы? Let me think. Хрен с ним, давай эти леденцы. Давай и освобождай пространство.
Ну невезуха, прямо тебе фейсом об тейбл. Леденец. В этот, ясно скажем, исключительный вечер, в эту, иначе не выразиться, особенную ночь дегенеративная фармакология пытается засунуть нам в рот использованные гондоны. Намешано чуточку того, чуточку этого, но больше всего сенсационного пищевого белка из Хжанова, чистейший pure‑tarakan‑killer‑syntetic. Ну, блин, леденчик. Этакое amfa‑pseudo‑vita‑love‑parade‑настроение. Которое вызывает нервноэйфорическую улыбку у пилотов, сбрасывающих бомбы на какую‑нибудь известную по фильмам городскую агломерацию. Случается и челюстной спазм, так называемая мертвая хватка. Уж лучше сидеть на собственной заднице в собственном доме и отправлять идиотские мейлы касательно жгучих тем текущей действительности. Высказываетесь ли вы за медицинские эксперименты над людьми при условии, что их жизнь… И так далее, но, разумеется, сами понимаете, в исключительной ситуации я становлюсь сторонником стремительных действий, ударов в самую чувствительную точку. М‑м‑м… Ограниченные операции, главное, оставаться человеком, что звучит красиво, но в действительности в категориях времени Ч выглядит гораздо хуже.
В данном вопросе я остаюсь категорически серопозитивным.
А потом неожиданно получаешь беспроводной чайник или косметический набор в знак благодарности за участие. Ты являешься полноценным членом сообщества. Тебе зажигают зеленый свет, и, вне всяких сомнений, ты будешь участвовать в розыгрыше престижного приза.
Воскресенье
Просыпаешься утром в неряшливой прихожей отходнячка и неохотно, но с поразительной ясностью осознаешь, что гормон, ответственный за хорошее самочувствие и приязненное отношение к миру, окончательно свернулся и протух. Синусоидальная линия жизни совершенно чудовищным образом превратилась в параболу со знаком минус.
Нет смысла ждать лучших времен. Адреналин не брызнет из‑под жезла Моисея. Не будет второй серии суперхита. Единственно достоверно то, что нас ждет смачная порция военных псевдомедитаций и девятый вал дешевки. Нас ждут серийные убийцы в обличье очаровательных и отзывчивых соседей. Доза страха поможет массам держаться вместе и богобоязненно благодарить властителей за очередной солнечный день.
Страх, дорогие мои, это общий эмоциональный опыт. Страх говорит общим для всех языком. Страх объединяет в кажущуюся общность. Старый добрый дружище страх.
Понедельник, 11.53
Сегодня Барбара, мы зовем ее просто Бася, выглянув из‑за монитора, во всеуслышание оглашает цену, которую она заплатила за успех. Вереница аналоговых самоотречений. Старый кафель. Неисправный бачок в блистающем чистотой туалете. Колесо, незабвенное отсутствие стоп‑сигналов во время сногсшибательной поездки в Закопане. Изнурительное голодание, завершившееся кулинарной оргией. Неутолимая потребность переносить пачки бумаг. Несовершенный джоггинг в поддельном под фирменный спортивном костюме с пузьфяшимися коленями. Случайный секс с искусственной рукой и столь же случайный скетч.
Мощное давление успеха.
Вторник, 12.03
Сегодня Бася снимает с себя вуаль тайны и отбрасывает ее жестом профессиональной шлюхи. Школа такая, школа сякая, факультет один, факультет другой, диплом такой, диплом этакий, языки свободно, водительские права категории «В», начальные знания японского на базе переводов порно‑комиксов из Страны восходящего солнца, зимняя резина на одно только колесо в папочкиной машине, в шкафу, тоже папочкином, солидный швед, очень приличный француз, римский болт и многофункциональная отвертка для откручивания разных разностей. Кроме того, вы еще не пробовали Басиных спагетти. Вы же знаете, что Бася получила стипендию в Италию. Как это не знаете? Да, да, была, потому что была отличница и там познала таинства приготовления настоящих спагетти. Бася, теперь вы уже знаете, готовит самые лучшие в мире спагетти. Да что тут долго говорить, Бася приглашает всех к себе на поминки.
Спиртные напитки в соответствующем ассортименте.
Среда, 13.26
Сегодня Бася довольная, словно жизнь является нескончаемой вереницей малобюджетных сериалов для домашних хозяек, которые утомлены готовкой. Бася прошла хорошую школу жизни и поэтому хочет, чтобы и мы тоже чему‑нибудь научились. Мы – словно выпущенные в пресные воды успеха рыбки‑гуппи, не ведающие горечи и опасностей огромного океана. Конечно, она может быть такой же, как другие менеджеры, руководящие отделениями, вы что, не верите? Ну как, Иола, хочешь в отпуск, хочешь, да? Вот видишь, Бася может относиться к нам снисходительно и не замечать наших ошибок. Делать вид, что не видит их. Не обращать на них внимания. Бася знает, что такое отсутствие ограничений, Бася чувствует себя свободной или немножко расслабившейся и, как мать, понимает нашу неготовность к этому архитрудному искусству. Бася может даже не замечать, не обращать внимания – бог с ним! Но ведь в будущем некоторые из вас получат повышение по службе. Бася не исключает такой возможности, хотя в общем‑то не предвидит ее, и вот тогда‑то все это горькое знание и пригодится! Бася хорошо знает жизнь и знает, что потворство, та самая якобы душевная атмосфера в отделении, которой похваляются сотрудники других подразделений, это всего лишь обман, и какой им прок с этой атмосферы, когда наступят другие времена и у них не будет никаких шансов на нашем таком требовательном рынке труда, совсем другое дело вы, вы будете отлично подготовлены, вас будут искать, любой работодатель будет рад тому, что у него есть такие подчиненные. Разве Бася не права?
О Господи, ну конечно права.
четверг, который‑то час с чем‑то
Сегодня Басе хотелось бы, чтобы все люди вступили на путь взаимного уважения и толерантности. Если бы ее номинировали в участницы борьбы за престижную награду, каковой является корона Мисс Вселенной, она обязательно добилась бы того, чтобы многие горячие точки и мировые конфликты утратили свое медийное значение, а по телевизору показывали больше рекламы, визуализирующей прекрасный современный мир сотовой телефонной связи без болезней и эпидемий, мир, в котором волосы обретают естественную красоту и блеск, а покраснение глаз ушло в прошлое. А если бы президент Польши предложил Басе вступить с ним в ни к чему не обязывающее половое сношение, результатом которого, возможно, стала бы беременность, она, наверное, согласилась бы. А что такого? Однова живем. Риск – благородное дело.
Ну да.
Пятница
Сегодня Бася яростно жестикулирует, потряхивая светлой челкой, в пылу воспоминаний, планов, решений, еженедельных графиков, успехов и поражений, которые также оказались успехами.
– Ой, сколько я в институте натерпелась, что я только не пережила, сколько мне пришлось стараться, сколько ходить, чтобы показать, чего я стою, это не то, что теперь, не так, как вам, – возмущается Бася, глядя на нас, словно все нам поднесли на блюдечке. – Вам‑то все как на блюдечке поднесли, ничего и стараться не надо было. Все так было устроено, чтобы студенту было хорошо.
В Басины времена все было не так, ой не так, надо было бороться, противостоять разным ситуациям, потому сейчас у Баси иммунитет против всякого рода стрессов, и она знает, как добиться успеха. Бася действует быстро и эффективно. Бася – это генетическая победа над противостоящим злом природы.
Потому Бася не может допустить несубординации и медлительности. Чтоб не как об стенку горохом. Что нам что‑то кажется. Что если нет, то нет. Бася этого не позволит, и вот увидите, что в самом ближайшем будущем мы будем ее благодарить, руки ей целовать будем. Рассказывала ли нам Бася притчу о хорошем работнике? Да? В таком случае она еще раз расскажет, чтобы до нас дошло. Жили‑были два работника. Один с кротостью исполнял служебные обязанности, даже когда чувствовал, что они не вполне в согласии с его совестью, что в душе он не в силах исполнять их. Второй работник лавировал и хитрил, старался создать хорошее впечатление, но на самом деле не исполнял служебных обязанностей с должным прилежанием и не испытывал уважения к вышестоящим начальникам. И когда пришлось оценивать, кто чего стоит, второй, хоть и казавшийся лучшим работником, не нашел хорошо оплачиваемой работы в западной фирме, а первый нашел, несмотря на то что у них была одинаковая квалификация. Поскольку решающее значение имела характеристика с места работы, характеристика начальника. Воистину, говорит вам Бася, будьте как тот первый работник. Когда Бася говорит А, должно быть А, а не Б.
Хотя иногда может быть и Б, но тогда нам уж самим надо будет почувствовать, что там действительно к чему. Бася нам объяснять не будет.
А на повышении квалификации только я, то есть Бася, и Марта сдали на хорошие оценки, но, знаете, мы в группе договорились, что баллы эти разделим, и благодаря этому некоторые сдали, а теперь? Ничего не помогает, никто даже не позвонит сказать «здравствуй», такие вот они стали, так что сами видите, на других рассчитывать нечего.
Ох, а эта замечательная, жутко забавная история, надо добавить к ней чуточку пикантности и обсценной сиськоватости, н‑да… ладно. Бася перемотала ленту матери‑польки в начало, и мы на десерт еще раз выслушиваем рассказы о том, через что пришлось ей в жизни пройти, сколько вытерпеть, чтобы дождаться этой почетной должности. Бася напомнит вам про цесарку, про микролитражку, польский «фиат», у которой во время поездки в западном направлении шел дым из зада, об отпуске в Мендзыздроях, когда она получила автограф полуизвестного артиста, о неприятном скандале в мясном магазине, о лекарствах с истекшим сроком годности, которые она нашла в нижнем ящике ночной тумбочки, о бледном призраке клещевого энцефалита после очаровательной поездки за грибами, о белых зубах и о том, как за ними следить, о сумасшедшем современном танце и таком же современном искусстве, которое Бася не понимает, но испытывает к нему определенное уважение.
О Боже.
Пятница
Что за чудовищный монолог клитора.
Фу. Это отвратительно. Это вызывает чувство неловкости. Неудобства. И кривую ухмылку, которую официально мы себе позволить не можем.
Но она не затыкается. Это изливается из нее само по себе без всяких усилий. Темная сопливистая эктоплазма микроволновой жизни в прямом эфире. Опять детство, опять шанс на защиту диссертации, опять то, опять се. Какие‑то уродливые недоделки, жертвы аборта. Одна за другой. О гадство. Медленно. Идет. Вбивается. Входит. Золотая дрожь благой вести. Эпилепсия как оргазм из некой профурункулезной фантасмагории. Вечеринка на представлении одного из великой шестерки. PriceWaterhouseCoopers? Пожалуйста. Добро пожаловать. Чем богаты.
Вторник, 17.38, Варшава
Здесь есть все. Рекрутерский сыр с плесенью на досочке. Рекрутерская ветчинка. Пирожные. Виноградик. Мандаринчики. Рекрутерские оливки без косточек, фаршированные паприкой. Бокал доброго теплого рекрутерского вина. И все руководство отдела кадров. Так и хочется сказать – плеяда. А может, правильней – созвездие? Взвод. А еще пани Виола, пани Иола, пани Крыся, зови меня Кристина, о, с удовольствием, и ты тоже зови меня. Исключительно удачный вечер. Просто удачней быть не может. Мы все неестественно возбуждены. Не станем себя обманывать – это элита. The very best of. Сливки, сладкие и жирные, то есть тридцатипроцентные. В будущем карьера здесь или карьера там. И стопроцентное восстановление сил будет в наших возможностях. Цитрусы на расстоянии вытянутой руки. Бассейн. Тренажерный зал. Это ты в финале конкурса.
Да, мы знаем, у вас был трудный день, знаем, что вы имеете право чувствовать себя усталыми и утомленными, но представьте себе, что как раз сейчас вам нужно сесть за стол отмолотить всю работу. Надо подготовиться к экзаменам. Проверить просроченные отчеты. Расслабиться над изобилующим злоупотреблениями и недочетами черным cash flow. А кофейный автомат, как на зло, не действует. Какой‑то, прошу прощения за грубое выражение, хер моржовый загнал ему в глотку пуговицу. И именно сейчас, в момент эмоционального кризиса, вызванного отсутствием кофеина, мы посмотрим, чего вы действительно стоите. Именно сейчас мы зададим зам сотню недюжинных вопросов, которые покажут, которые выявят, которые будут подлинным испытанием.
Готовы? Почему вы хотите вламывать в нашей фирме?
Ну‑у, потому что замечательная атмосфера в коллективе и фирма является транснациональной, что подкрепит мое хилое положение в людском сообществе, каковое сообщество начнет считать меня уважаемым гражданином, которого радостно приветствуют на лестничной площадке, в лифте и на крыльце, и все будут удивляться и восхищаться тем, что фирма имеет заграничный капитал, так как только такой капитал дает кое‑какие надежды и перспективы, что фирма организует семинары по повышению квалификации, а кроме того, существует нешуточная возможность роста, мы много учимся, в фирме работает очень много молодежи, а на практике это означает, что имеется… э‑э… большая вероятность так называемого семинарского лапанья‑щупанья, основывающаяся на предположении, что коллеги по семинару, принадлежащие к женскому полу, после приема спиртных напитков будут показывать свои секретные устройства, не скрываю также, что небывалый в массовом масштабе финансовый допинг подобного размера очень даже желателен, поскольку он дает возможность приобретения вещей, которых у меня пока немного, а мне хотелось бы иметь больше, так как у некоторых моих знакомых их больше и они смеются надо мной, что у меня мини, а это отражается на моей позиции среди девушек на дискотеке, потому что они не хотят ездить в черт знает какой машине и есть дешевые блюда в дешевых занюханных забегаловках, им хочется потреблять всякие изыски и ездить в крайнем случае в «гольфе четыре металлик», алюминиевые диски, пять подушек, в том числе одна думка, вдобавок работа в вашей фирме позволит мне иметь элегантную визитку, которая сразу скажет невеждам, с кем они, отбросы, в жопу драные, имеют дело, но прежде всего коллектив, хорошо подобранный коллектив, я хотел бы подчеркнуть исключительное умение работать в коллективе, работать в системе, работать с, на, в, рядом, работать в подсистемах. Технологии зашли так далеко!