Сын Ри POV:
Выйдя из душа, который действительно помог мне расслабиться после такой изнуряющей ночи, я вытер свои волосы полотенцем и посмотрел в зеркало. Я был уверен, что заснул на рабочем кресле, но по какой-то причине проснулся в кровати. Наверное, поэтому и спал так долго. Я чувствовал боль в шее от неудобной позы, в которой провёл столько времени, но это не было даже наполовину так плохо, как должно было быть. Кто-то перенёс меня, пока я спал. И под «кем-то» я имел в виду рыжего. Никто другой не посмел бы меня тронуть. Конечно, был Игорь, но он бы не прикоснулся ко мне без прямого приказа.
«Но неважно, сам или нет этот придурок перенёс меня, вопрос был, почему он это сделал? Почему его заботило, комфортно мне спать или нет? С чего он вдруг почувствовал, что обращается со мной не так хорошо? Особенно после того, как снова чуть не принудил меня?»
Хорошо, должен признать, что он, по крайней мере, дал уговорить себя на минет вместо секса, что было более-менее терпимо. Это по-прежнему было против моей воли, но, по крайней мере, это было менее противно, чем секс. Непроизвольно я вспомнил прошлую ночь, вспомнил звуки, которые он издавал, как он смотрел на меня с наполовину прикрытыми глазами, получая наслаждение совершенно иначе, чем когда трахал меня. Он почти выглядел ранимым. Блядь. Я посмотрел на себя и увидел, как мои щёки раскраснелись, и я знал, что это было не только потому, что я всё ещё был влажным и тёплым от горячего душа.
«Не возбуждайся от него! Ты ненавидишь его!»
Я ненавидел его. Он заключил меня в тюрьму и держал там против моей воли. Он был насквозь плохим, как ни крути. Но, если быть честным, это на самом деле не так. Он не всегда был таким. Были моменты, когда он был очень нежным со мной. Например, когда мне набивали татуировку. Или сегодня утром, когда он решил перенести меня на кровать. Я просто не мог понять, какая сторона была его истинной сущностью. Конечно, обе эти стороны были его частью, но до какой степени «злая» часть доминировала? Я вздохнул. Наверное, я никогда не узнаю об этом.
Переодевшись в свежую одежду, я открыл дверь и собирался быстро вернуться в свою комнату, потому что не хотел снова беспокоить рыжего и его друга, но не успел и шагу сделать, как столкнулся с ним лицом к лицу. Его глаза быстро просканировали меня, и я не мог определить, понравилось ему то, что он увидел или нет. Так или иначе, не имею понятия, почему я почувствовал прилив крови к лицу и был счастлив, что до этого принимал душ и мог списать моё покраснение на горячую воду, в противном случае он бы заметил моё состояние и, возможно, понял то, что до сих пор не укладывалось у меня в голове.
— Прости… — извинился я, на самом деле не зная, что сказать.
— Я ненадолго уезжаю. Но к обеду вернусь. Скажешь Дженни, хорошо? — сообщил он мне, но его взгляд всё ещё оставался загадкой, и он вновь елозил им по моему телу.
Я собирался что-то сказать, но потом он просто повернулся и ушёл, и, когда я смотрел ему вслед, то мог видеть, как его друг странно посмотрел на него, перед тем как они оба исчезли в прихожей, после чего входная дверь открылась и тут же закрылась. Замерев на месте на некоторое время, немного смущённый тем, что только что произошло, я мысленно удивлялся тому факту, что у него был друг. Я не ожидал, что встречу здесь кого-то в ближайшее время, но внезапно один друг, о котором он упоминал ранее, появился здесь. И теперь он ушёл с ним? Это было слишком странно. Тем более это непонятное выражение на его лице.
— Сын Ри-ши, — Дженни выдернула меня из моих мыслей, стоя в коридоре с подносом пустой посуды, в которой раньше был мой завтрак.
— Д-да… Прости, я задумался, — сказал я и покачал немного головой. — Ах, да, я должен сказать тебе, что рыжик ненадолго ушёл, но он вернётся к обеду… Как-то так.
— Спасибо, но не мог бы ты использовать его имя? Это странно, что ты называешь его так. Кроме того, он может изменить свой цвет волос в любое время, так что тебе придётся дать ему другое в любом случае, — сказала она и вошла в кухню.
— Я не хочу называть его по имени. Это будет чувствоваться неправильным. Как будто я принял его, хотя на самом деле это не так. И неважно, какой цвет волос у него будет, я буду называть его рыжим, — настаивал я, следуя за ней и садясь на барный стул.
— Почему ты не можешь принять его?
— Разве причина не очевидна? — спросил я с сарказмом.
— Тем не менее, скажи мне.
— Потому что он держит меня здесь против моей воли. Потому что он мудак, который принуждает меня. Мне продолжать?
— Он сказал мне, что не делал этого, когда я встретила его сегодня утром.
Это было своего рода правдой. Он не мог позволить кому-то взять контроль в свои руки, но все же позволил мне сделать, как я хотел. Не то чтобы я хотел делать ему минет, но это было лучше, чем быть оттраханным кем-то, кто мне не нравится.
— Ну… не совсем, но всё же.
Дженни прекратила мыть посуду и посмотрела вверх, на меня.
— Что ты имеешь в виду под «не совсем»? — спросила она, вдруг смотря очень любопытно.
— Ты действительно хочешь, чтобы я объяснил тебе?
— Да, пожалуйста, продолжай
Я вздохнул.
— После того как мы напились прошлой ночью, у нас даже был более или менее нормальный разговор, пока он снова не превратился в мудака, которым он обычно бывает, и захотел секса, но я уговорил его на минет. Вариант, конечно, не супер, но, по крайней мере, мне не пришлось быть опять его подстилкой.
У Дженни просто отвисла челюсть, её глаза широко открылись, и она поддержала себя, опираясь на мойку.
— Видишь, я говорил тебе, что не должен был объяснять.
Но она энергично замотала головой, пытаясь что-то сказать.
— Ты хоть представляешь, насколько ты особенный и что ты сделал с ним? — спросила она, сомневаясь, но очень серьёзным тоном.
— Прости, что?
— Он никогда в жизни не позволял кому-либо делать это. Он буквально не может находиться под контролем. Ты даже не представляешь, как много вещей он сделал, которые он обычно не делает. Во-первых, ты всё ещё здесь, так что он действительно хочет удержать тебя. Он позволяет тебе ходить по дому, он сделал тебе своё клеймо, хочет, чтобы тебя должным образом кормили, позволяет работать над твоей диссертацией. Но, что ещё более невероятное, он может спать в твоей комнате, даже когда ты находишься там. Он никогда не мог этого сделать. Не имело значения, насколько он был уставшим, но до тех пор, пока кто-то был в его комнате, он не мог заснуть. Даже когда он был со мной или со своим хёном. И он позволил тебе контролировать его, даже если это было только на мгновение. Ты, кажется, вызвал в нём что-то, что заставляет его доверять тебе. Больше, чем кому-либо другому. И он даже не замечает этого. Или отрицает, я не знаю. Но я знаю, что у него доброе сердце, и я знаю, что ты тоже видел это, так что, пожалуйста, не настаивай на ненависти к нему, — объяснила она и посмотрела на меня самым искренним и умоляющим взглядом, который я никогда у неё не видел.
«Но я не знаю, как реагировать на её заявление. Я оказываю на него влияние? Он мне доверяет? Он не меняется из-за меня. Или меняется?».
Она отчасти права. С тех пор, как я оказался здесь, его отношение стало лучше, ну не так, чтобы прямо очень, но по сравнению с началом-да. И, если быть честным, он вчера на самом деле был смертельно уставшим, так что, возможно, именно поэтому и вёл себя, как мудак. А потом он поделился тайной своей семьи и прошлого. Я задавался вопросом, знала ли Дженни об этом, но, если учесть, что он был очень скрытным человеком, то, вероятно, нет. Особенно потому что, очевидно, что-то преследовало его. Образ его, постоянно ворочающегося, дрожащего из-за ночных кошмаров, всплыл перед моими глазами, что заставило и меня задрожать. Было так странно видеть его таким, а не, как обычно, эгоистичным, самоуверенным и властным.
— Знаешь, я, наверное, не должна говорить тебе, но… я действительно не знаю, с кем поговорить об этом, — продолжала Дженни и вдруг посмотрела очень взволнованно. — Что-то мучает оппу. Я уверена в этом. Но он не расскажет мне. Он никому не говорит: ни своему хёну, ни своему лучшему другу. Это причиняет ему боль, и его поведение — следствие этого. Может быть, он расскажет тебе. Тебе стоит попробовать.
Итак, она определённо не знала, что он был усыновлён и что его ночные кошмары были о его настоящих родителях, хотя она и знала, что они преследовали его. Я был прав, что он не говорил об этом. Но почему я должен ему помогать? Если быть полностью честным, отчасти мне было любопытно, как он стал тем, кем был сейчас. Я устало вздохнул.
— Хорошо, я могу попробовать поговорить с ним, но не думаю, что он мне что-нибудь расскажет. И, если я получу наказание за вмешательство в его прошлое, ты будешь должна мне что-нибудь! — сказал я и прищурил немного глаза, чтобы она поняла, что я серьёзно.
— Правда-правда, ты собираешься поговорить с ним? И я не думаю, что он тебя накажет. Но, если он попытается, скажи, что это была моя идея и я просила тебя сделать это.
Я лениво кивнул и встал, чтобы помочь ей с посудой. После этого я вернулся в свою комнату, взял книгу, которую читал, и пошёл в гостиную, где мог сосредоточиться лучше всего. Вид на город по какой-то причине действительно успокаивал меня, и освещение здесь всегда было хорошим независимо от времени суток до тех пор, пока солнце не садилось. Как всегда, я потерял счёт времени, пока читал, и было уже около пяти вечера, когда Дженни появилась из какой-то комнаты и пошла на кухню, наверное, чтобы приготовить ужин. Я действительно слишком устал, чтобы продолжать читать эту тягомотину, поэтому и решил пойти помочь ей.
— Нужна помощь? — спросил я, войдя на кухню и разглядывая множество ингредиентов, которые она достала, чтобы выяснить, что она сегодня готовит.
— Конечно, если хочешь. Я готовлю западное блюдо. Ты знаешь, как правильно готовить оленину?
— Нет, но ты можешь сказать, что мне делать, я быстро учусь. И тогда мы быстрее справимся. Плюс я хотел бы узнать, как готовить новые блюда, — ответил я, улыбаясь.
Потому что мне действительно нравилось готовить. Я и не думал, что могу научиться чему-нибудь здесь, так что был отчасти возбуждён. До сих пор я не готовил западные блюда, поэтому очень хотел научиться. Сначала она показала мне, как правильно резать мясо, какие овощи должны быть на гарнир, какие вина подходят к блюду, и я был поражён тем, насколько хорошо она в этом разбиралась. Дженни была моложе меня, но она уже так много знала о приготовлении блюд и вине. Пока мы готовили ужин, немного разговорились, и я узнал, что ей девятнадцать лет и что она любит готовить, вот почему рыжий не нанимал собственного повара. Мы почти закончили, когда услышали, как открывается, а затем закрывается входная дверь, и тут же тяжёлый вздох донёсся из фойе в кухню. Интересно, он всегда так делал? Потрепав свои волосы, он вошёл в кухню и поначалу даже не заметил меня, потому что был слишком сосредоточен на запахе.
— Пахнет просто удивительно. Дженни, ты гений, — сказал он, разминая шею.
Она улыбнулась, и что-то заблестело в её глазах: смелость или даже вызов. Она собиралась проверить что-то, но это не сулило ничего хорошего.
— Сын Ри-оппа мне очень помог, так что это не только моя магия, — сказала она, и оба — рыжик и я — обернулись, чтобы посмотреть на неё.
Я был удивлён, потому что это был первый раз, когда она называла меня «оппа», и рыжий, вероятно, также был смущён, потому что она назвала меня именно так. Он приподнял бровь, и я уже ожидал, что парень скажет ей, что она слишком дружелюбна со мной и должна относиться ко мне, как к домашнему питомцу, а не другу, но вместо этого он просто взглянул на неё и затем посмотрел на меня. Как всегда, я не смог выдержать силу его взгляда, поэтому мне пришлось отвести свой взгляд.
— Что? — сказал я, защищаясь. — Мне надоело читать, а тут не так много того, чем я могу заняться.
«Проклятье». Это был неправильный выбор слов. Я мог буквально видеть мысли, формирующиеся в его голове. Я ожидал, что он произнесёт в ответ что-то вроде «я не знал, что ты хотел меня так сильно», но он не сказал ничего подобного.
— Ты умрёшь, если перестанешь быть таким саркастичным? — сказал он слегка раздражённо, но, так или иначе, его голос также прозвучал немного позабавленным.
Он был в хорошем расположении духа. И я понятия не имел почему, ведь этим утром он определённо злился, но теперь его настроение кардинально изменилось, и я задавался вопросом, как мне теперь себя вести. Возможно, какая-то часть меня хотела узнать, насколько он действительно мудак и каким хорошим может быть на самом деле, потому что Дженни была так уверена, что он хороший человек.
— Я думал, что я могу говорить, что хочу, разве не так? — напомнил ему я и посмел немного ухмыльнуться, но через секунду испугался, что перегнул палку, и сбежал, чтобы достать несколько тарелок и накрыть на стол.
— Что ты… — я слышал, как он начал и даже повысил голос, но потом замолчал, а Дженни только задорно смеялась. — Ты видела его ухмылку? Он должен быть благодарен, что я сегодня в хорошем настроении.
— Конечно, оппа, — Дженни продолжала смеяться, и в её голосе слышалась ирония.
Покачав головой, я сосредоточился на расстановке блюд. Я накрыл стол на троих, но, когда Дженни закончила готовить, она сказала, что не будет есть с нами и ей нужно уходить. Таким образом, мы с рыжим остались одни, хотя он и был в хорошем настроении, но я не знал, насколько его хватит.
Мы сели за стол и начали накладывать еду, парень налил себе вино, а потом вдруг посмотрел на меня.
— Ты будешь пить сегодня больше, чем один стакан, если я налью тебе этого вина, понял? Оно хорошее, и хотя, я бы с радостью выпил всё в одиночку, но мне нужно завтра работать, так что мне нельзя быть пьяным, — заявил он мне с серьёзным лицом, но не таким строгим, как обычно, и налил стакан для меня.
Что это вообще? Мы пьём вместе? Не то чтобы я возражал: вчерашнее вино действительно было хорошим, и это, наверное, будет ещё лучше. Было бы не так странно, если бы я не ужинал со своим похитителем, да ещё и пил вместе с ним вино. Молча кивнув, я взял свой бокал. Я был не совсем уверен, к чему это приведёт, но, если представить, что он будет хорошо себя вести, всё было не так уж и ужасно. Мы начали есть, и некоторое время ни один из нас не произносил ни слова, возникло странное напряжение, которое по какой-то причине заставило меня нервничать.
— Ты казался взвинченным сегодня утром, — нарушил я молчание.
Рыжик поднял голову, и на этот раз я мог прочитать, о чём он думает. Он был удивлён. Удивлён тем, что я спросил об этом.
— Думаю, да, — ответил он, и, возможно, я неправильно понял, но на его лице появился намёк на улыбку.
— Почему? — продолжал я, вдруг стало любопытно.
— Потому что Тэ Ян-и просто появился без предупреждения. Я ненавижу, когда люди себе такое позволяют.
На секунду я совсем забыл, в какой ситуации я нахожусь, и, как всегда, просто сказал, что думал, и, вероятно, это не было хорошей идеей, но я не мог остановиться:
— Ах, да, ты и твоя одержимость держать всё под контролем, — пробормотал я, и последняя часть на самом деле предназначалась только для меня. — Так показалось прошлой ночью.
Я ожидал всего. Что он вдруг вскочит, прижмёт меня к столу, что-нибудь сделает со мной. Или ударит меня. Или наорёт. Или просто скажет заткнуться. Но я определённо не ожидал, что он покраснеет. Он покраснел сильно. Ярко-розовый цвет распространился по его щекам, он просто смотрел на меня и был слишком ошеломлён, чтобы что-нибудь ответить. Так же, как и я от его реакции. Только сейчас я понял, что никогда не говорил о том, что он делал со мной, что мы делали друг с другом, и вдруг я тоже покраснел и отвёл взгляд. Рыжий откашлялся с забавным выражением лица.
— У тебя реально железные нервы. Думаешь, что только потому, что я в хорошем настроении, то ничего не скажу, когда ты непочтительно говоришь со мной?
«Ты должен остановиться. Действительно должен». Но я не мог. И мысленно ударил себя.
— Но ты ничего пока не сделал.
Он засмеялся, и на этот раз громче.
— Похоже, что ты хочешь, чтобы я наказал тебя, — он хмыкнул и одарил меня самоуверенным взглядом, которому я никогда не мог противостоять.
И, конечно же, он нашёл способ переломить ситуацию таким образом, чтобы он был тем, кто дразнил.
— Определённо, нет.
— Уверен? — настаивал он, забавляясь, но затем продолжил есть, когда я не ответил.
Дав странной атмосфере между нами успокоиться, я действительно захотел узнать больше.
— Но что изменилось с утра? Потому что сейчас ты определённо в хорошем настроении.
— Ты такой разговорчивый сегодня, — усмехнулся он.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Я не обязан отвечать, — уточнил он, и я мог видеть, сколько удовольствия было у него на лице прямо сейчас.
Это было впервые со мной. Он получал удовольствие от разговора. Конечно, он дразнил меня, но сейчас это не было с сексуальным подтекстом. Это был просто нормальный разговор.
— Да ладно, — сказал я и вздохнул, бессознательно надув немного щёки.
Глаза рыжего расширились, а затем он разразился смехом на секунду.
— Ты делаешь так нарочно?
— Как?
— Не заморачивайся. Я в хорошем настроении, потому что я гений, — ответил он, не обращая внимания на мой вопрос.
На этот раз я был тем, кто хотел засмеяться от его заявления, но был достаточно умён, чтобы не сделать этого.
— Ого, и почему ты гений?
— Потому что я уговорил Сын Хёна дать разрешение Тэ Яну быть со своей девушкой.
— Постой, — сказал я смущённо, не понимая, почему он сделал это.
Я вспомнил, как он был полностью раздражён, когда узнал, что его друг встречается с профайлером, и теперь он помог ему удержать её? Это было так странно.
— Разве ты был не против этих отношений?
— Я против… до сих пор, — ответил он несколько мечтательно, потягивая своё вино.
— Но тогда… почему?
На мгновение тихая и непринуждённая атмосфера внезапно исчезла, когда он поставил свой стакан и уставился на него.
— Потому что он любит её, и если он хочет рисковать своей жизнью ради неё, то пусть так и будет, — вздохнул он.
Сначала я думал, что это странно, но вдруг его ответ обрёл смысл. Он сделал это для своего друга. Несмотря на то, что он не был согласен с Тэ Яном, он по-прежнему хотел, чтобы тот был счастлив. Я снова был поражён его ответом. Он сделал это, не думая о себе, а исключительно для своего друга.
— Я удивлён. Ты на самом деле хороший друг, — пробормотал я больше для себя, чем для него, но, конечно, он услышал.
— Это первый раз, когда у него были такие чувства к кому-то, и он выглядел действительно отчаянным, — он снова вздохнул. — Я надеюсь, что он действительно любит её, ведь это так усложнило всё.
Вот оно. Я понял, что у нас сложился настоящий, а также и очень серьёзный разговор. Теперь я вспомнил, что раньше обещал Дженни, и было самое время, чтобы попытаться достучаться до него. Честно говоря, с тех пор как я увидел, как ему снятся кошмары о матери, я не мог выкинуть это из головы.
— Почему ты так думаешь? — продолжил я и попытался держать зрительный контакт, чтобы узнать, шутит ли он или серьёзно относится к этому разговору.
Он не отвечал некоторое время: вероятно, думал о том, следует продолжать этот разговор или нет, но потом он сделал ещё один глоток вина и откинулся на спинку стула, смотря в потолок.
— Любовь — это просто психологический приём, чтобы связывать людей друг с другом. Она всегда будет помехой твоему выбору в жизни. Вот почему я не люблю.
— Ты лжёшь, — возразил я, а затем он посмотрел прямо на меня, и на этот раз я не мог прочитать выражение его лица.
— Прости, что?
— Ты любишь. Тот факт, что ты помог своему другу, доказывает, что ты любишь его, что ты хочешь сделать его счастливым. Конечно, ты не любишь его в романтическом значении, но ты любишь его как друга.
— Это совсем другое.
— А в чём отличие? Ты только что сказал, что любовь мешает с выбором в жизни, а сам недавно сделал это. Если бы ты не любил Тэ Ян-ши, ты бы не помог ему, потому что, как ты сказал, ты против их отношений, — настаивал я.
Он прищурил глаза и стиснул зубы.
— Тем не менее, это что-то другое. Если бы мне пришлось выбирать между его жизнью и своей, я бы всегда выбрал свою. Вот почему любовь — это просто понятие. Даже если ты думаешь, что можешь доверять людям, которых любишь, — он вдруг остановился, смотря в сторону, и что-то изменилось в его выражении. — На самом деле ты не можешь никому доверять. В конце концов они оставят тебя, такая вот любовь в первую очередь.
Его голос становился тише с каждым его словом, и последняя часть была произнесена почти шёпотом, и тогда я понял, что не должен быть настойчивым с вопросами, потому что мы медленно добрались до точки, где началась его боль, и он мог заткнуть меня в любую секунду.
К этому времени мы доели ужин, и только наши бокалы были ещё наполовину полными, хотя у меня было немного больше, чем у него. В то же время он подтянул свои ноги к груди и положил голову на колени. Это был первый раз, когда я видел его таким. Он выглядел так уязвимо. Мне действительно пришлось хорошо подумать о своём следующем шаге.
— Я не думаю, что это просто понятие или приём. Люди должны любить, чтобы быть счастливыми. Это такое хорошее чувство — знать, что тебя кто-то любит.
— Тэ Ян-и тоже сказал что-то подобное, но скажу тебе то же самое, что и ему. Я не могу понять этого, — сказал он, и я подумал, что услышал, как его голос колеблется секунду, но, может быть, я просто неправильно расслышал. — Родители Сын Хёна точно не такие родители, как ты думаешь. Они были строги со мной, хён всегда был «золотым ребёнком». Наследник. А я был просто мальчиком, чтобы составить ему компанию. Не пойми меня неправильно, я им благодарен. Из-за них я тот, кто я есть сейчас, но они просто никогда не любили меня. И я не люблю их.
Только тогда выражение его лица снова изменилось, и он смотрел, как будто был где-то в своих мыслях, глубоко в прошлом, его лицо было печально, его руки обнимали ноги, и прямо сейчас можно было подумать, что он был просто напуганным ребёнком, а не бесстрашным и пугающим G-Dragon-ом. Сделав глубокий вдох, я задал свой следующий вопрос:
— Сколько тебе было лет, когда они усыновили тебя? — осторожно спросил я спокойным голосом.
— Восемь.
«Ого. Он был младше, чем я ожидал. Тогда, что бы ни случилось с его настоящими родителями, это должно было оставить на нём шрамы».
— Ты был совсем маленьким… Ты… Насчёт, — начал я, но честно не знал, как выразить свои чувства.
«Как я должен спросить о его настоящих родителях? Я был на 100% уверен, что он не хотел говорить о них». Внезапно он вздохнул и повернул голову на коленях, чтобы посмотреть на меня.
— Ты хочешь спросить меня о моей матери, не так ли? — заявил он вдруг, и мои глаза расширились.
— Как ты…
— Ты упомянул что-то о ней, когда заснул в ванне в тот же день, — объяснил он и, на удивление, не казался сердитым.
— Ой… — только и сказал я, затем отвёл взгляд, вспоминая тот день, и вздрогнул от противоречивых чувств, которые всплыли в памяти.
— Не стоит об этом спрашивать. Я не хочу говорить об этом, — продолжил он, и была такая боль в его голосе, что меня всего передёрнуло, но он также дал понять, что я определённо не должен спрашивать его об этом.
Я ожидал этого, но, возможно, он будет более открытым, когда я расскажу о себе. Я не знал точно, почему собирался рассказать ему о себе, но у нас был такой искренний разговор, что я фактически наслаждался этим.
— Мне было четырнадцать, когда мои родители умерли, но, к счастью, мои бабушка и дедушка приехали в Сеул так быстро, как это было возможно. Я должен был жить в приёмной семье в течение недели. Дом действительно был слишком мал для такого большого количества детей, и взрослые были слишком грубы с нами. Я был одним из старших, так что они заставили меня следить за другими детьми. Но в конце концов мои бабушка и дедушка приехали и забрали меня с собой обратно в Кванджу, где я жил до средней школы, пока не вернулся в Сеул, чтобы учиться. Я очень благодарен им. Я не знаю, был бы я в состоянии пойти учиться, если бы остался в приёмной семье. Для меня это и есть любовь. Любить семью, друзей. Ты необязательно должен отдать свою жизнь за них, чтобы по-прежнему любить их.
Когда я закончил говорить, повисло молчание. Это не было неудобно, но было также странное чувство нетерпения, которое я не мог объяснить. Примерно через минуту, поскольку наши бокалы были пусты, я подумал, что разговор окончен, именно поэтому и решил встать, чтобы убрать со стола, но в ту же минуту он вздохнул и закрыл глаза.
— Я никогда не говорил о них с кем-либо, — сказал он, но это было больше похоже на шёпот.
Удивлённый, я снова сел, смотря на него, пытаясь выяснить, что он собирается делать дальше.
— Иногда разговор помогает, — сказал я, надеясь побудить его довериться мне.
Его глаза по-прежнему были закрыты, и я видел, как он обнимает свои ноги крепче, чем раньше.
— Я не могу.
— Почему нет?
— Потому что… — он колебался. — Просто не могу.
Я знал, о чём он думает. Впервые я был уверен, почему парень не хотел рассказывать мне об этом. Он не хотел выглядеть слабым. Если скажет мне, то я буду единственным, кто знает его слабости, и это сделает его уязвимым для меня. Вот с чем он не мог смириться.
— Так или иначе, я уже немного видел твою слабую сторону, которую ты отчаянно пытаешься скрыть от всех, так почему бы не рассказать мне? Ты имеешь контроль надо мной, так что будешь знать, что никто другой не узнает об этом. Поверь мне, разговор по душам помогает.
Внезапно он поднял голову с колен, взглянул на меня и продолжил смотреть своими чёрными глазами, и каким-то образом я почувствовал в первый раз, что он не пытается скрыть свои чувства.
— Почему ты такой милый вдруг? Я думал, что ты меня ненавидишь. Какая тебе выгода от этого?
Это был вопрос, которого я не ожидал. Почему я это делаю? Я не мог точно сказать, что делаю это только потому, что Дженни просила меня. Какой-то части меня тоже было интересно.
— Я… честно не знаю. Думаю, постепенно учусь мириться с тем, что теперь это моя жизнь, и, знаешь, это просто слишком утомительно — ненавидеть того, с кем живёшь, — ответил я, обдумывая свои слова и осознавая, что это правда.
Я действительно принял тот факт, что застрял здесь, и уже адаптировался. Больше не думая о том, как сбежать, я всё же ждал того дня, когда он наконец выпустит меня. И даже понял, а точнее принял нежелательную правду, что не так уж и плохо было жить здесь, за исключением того, когда рыжий был мудаком по отношению ко мне. Но прямо сейчас он не был таким, и я просто хотел, чтобы он выпустил всю боль и разочарование, которые превратили его в того человека, которым он сейчас являлся.
— Они… Мои родители… — вдруг сказал он, и его голос слегка дрожал. — Они никогда не были влюблены. Но… несмотря на это… я любил их. Особенно свою мать. Но тогда, когда они разводились, ни один из них не хотел забрать меня, так что они просто оставили меня в квартире.
Он смотрел на меня, но на самом деле больше сквозь меня, будучи втянутым в его воспоминания о прошлом. Я мог видеть, как ему было больно говорить об этом. Его глаза слезились, но он не плакал. Вместо этого он тяжело вздохнул. Я даже не знал, что сказать. Оставить восьмилетнего ребёнка совсем одного было жестоко, особенно потому, что он мог запоминать и осознавать вещи в этом возрасте.
— Мне очень жаль. Ни один ребёнок не заслуживает этого, — по какой-то причине меня тоже захлестнули эмоции.
Да, я тоже потерял своих родителей, но они любили и лелеяли меня. Как трудно должно быть брошенным собственными родителями? Но по какой-то причине я чувствовал, что было ещё что-то в этой истории. Но я не хотел давить на него. Вероятно, и так уже было достаточно сложно говорить об этом. Внезапно он снова уткнулся лицом в свои колени, и на этот раз я был уверен, что видел, как слёзы наполнили его глаза, прежде чем он закрыл лицо. Он не всхлипывал и не говорил, но сейчас он выглядел действительно маленьким. Прежде чем понять, что делаю, я уже вытянул свою руку и положил её на его левое плечо, медленно погладил, успокаивающе. Независимо от того, что он сделал со мной, никто не заслуживает подобного детства. И, вместо того чтобы оттолкнуть мою руку, он позволил мне утешить его, и прямо в этот момент ни один из нас не вспомнил о том, как мы встретились и в какой ситуации были. В этот момент ему было больно, и он нуждался в утешении, что я и сделал.
Спустя некоторое время я заметил, что он перестал плакать, потому что его дыхание стало спокойным. Сначала я подумал, что он заснул, но, если это было правдой, он должен был сползти со стула или поменять положение. Тогда я понял, что он был слишком горд, чтобы смотреть на меня прямо сейчас. Это бы полностью задело его гордость, поэтому я решил просто встать и убрать со стола, тем самым дав ему время привести чувства в порядок. К тому же я не знал, что нужно говорить в таких ситуациях и нужно ли это рыжему. Я даже не совсем был уверен в том, что этот ужин действительно был реальностью. Весь этот день, если быть честным. Только этим утром он был типичным властным рыжеволосым мудаком, но к вечеру превратился в израненную душу, которая была разодрана на части.
К тому времени как я закончил убирать со стола, парень уже ушёл, и я понял, что он лег спать. Я последовал его примеру, но мне потребовалось некоторое время, чтобы заснуть. Просто не мог перестать думать о нём и о том, как он действительно удивил меня сегодня. Хоть он это и очень хорошо скрывал, но у Джи Ёна было доброе сердце.