Я сплевываю и полощу рот. Закрыв дверь в ванную, я забираюсь под душ.
Полчаса спустя у меня выбрито почти все тело. Ноги, зона бикини и подмышки стали гладкими, как у младенца. Я вытираюсь досуха и наношу лосьон для тела. Затем надеваю шорты и майку.
Из ванной я выхожу с полотенцем на голове.
— Я в твоем распоряжении.
Взяв телефон, я сажусь у замены туалетного столика, что на самом деле является столом с прикрепленным к нему зеркалом, и начинаю проверять сообщения.
Одно пришло от Каррика.
К: Как прошел шоппинг?
А: У меня есть платье и туфли.:)
К: Рад это слышать. Зайду за тобой в семь тридцать.
А: Тогда и увидимся. х
("х" в сообщении означает поцелуй, как и "хо".)
Я нажала "отправить" до того, как осознала, что в конце написала ему "целую". Зачем я это сделала? Ох, боже, что если он неправильно поймет это и подумает...
Ой, какая разница, мне правда нужно перестать переживать и просто получать удовольствие.
— Готова? — Петра стоит позади меня с феном в одной руке и с косметичкой в другой.
— Готова, — улыбаюсь я.
— Что думаешь?
— Петра... это потрясающе. — Я улыбаюсь своему отражению, трогая прическу.
Она проделала великолепную работу. Волосы свободными волнами струятся по спине, макияж же простой, нейтральный, но привлекательный.
— Ты где-то профессионально училась этому? — спрашиваю я ее.
— Нет, но моя мама стилист. Ты просто перенимаешь какие-то вещи.
Моя мама модель, и единственное, что я переняла у нее — это хорошие гены.
— Тогда спасибо вам, мама Петры. А вообще, который час? — Я бросаю взгляд на телефон. — Дерьмо! Уже двадцать минут восьмого. Каррик будет здесь с минуты на минуту.
Схватив платье и новый комплект белья, я отправляюсь в ванную.
Да, я купила новое белье. Петра уговорила меня. Она сказала, что оно мне нужно к платью. Комплект красный и симпатичный, изящный и не пошлый, не то чтобы кто-то кроме меня собирался смотреть на него.
Оторвав этикетки от бюстгальтера и трусиков, я надеваю их на себя. Затем я скольжу в платье, пытаясь застегнуть молнию со всей прытью, на которую способна.
Я выхожу из ванной.
— Петра, можешь застегнуть молнию до конца?
Я убираю волосы, перекинув их через плечо, чтобы не мешались, и пока Петра застегивает платье, я надеваю купленные сережки.
— Готово.
— Спасибо. — Я пару раз брызгаю на себя духами.
— Туфли. — Петра протягивает мне обувь.
Я обуваюсь и жду мгновение, чтобы установить равновесие. Мы остановились на восьмисантиметровом каблуке — я уговорила Петру взять что-то ниже десяти сантиметров — но по-прежнему чувствую себя дылдой.
— Я выгляжу слишком высокой?
— Ты выглядишь сногсшибательно. — Взяв меня за плечи, она разворачивает меня к зеркалу.
Ого. Это я? Я выгляжу хорошо, нет, не просто хорошо. Я выгляжу сексуально. Я похожа на свою маму, когда ей было столько, сколько сейчас мне.
Я улыбаюсь Петре через зеркальное отражение.
— Спасибо за помощь. Ты и понятия не имеешь, как я это ценю. — Взгляд зацепился за ожерелье, которое купил мне Каррик.
Неважно, насколько я его обожаю, но не могу явиться на пафосное мероприятие в ожерелье с Молнией МакКуин. Не хочется смущать Каррика. Сняв, я аккуратно помещаю его в свою косметичку для сохранности.
Раздается стук в дверь. Развернувшись, я из-за плеча бросаю взгляд на Петру, и в моем животе начинают порхать бабочки.
— Хочешь, чтобы я открыла или ты? — спрашивает Петра.
— Ты. Я.
— Так и какое решение?
Я делаю глубокий вдох.
— Я открою.
Я прохожу по комнате короткое расстояние до двери, а руки немного трясутся. Мне самой удивительно, насколько сильно я волнуюсь. Словно иду на первое свидание.
Не свидание, Энди. Просто двое друзей идут куда-то вместе.
Рука обвивается вокруг ручки, и я тяну дверь на себя.
Глава одиннадцатая
Барселона, Испания
Каррик. Черт подери. Он выглядит... потрясающе. Роскошно. На нем смокинг. Боже, мои яичники только что начали делать "колесо", и я почти уверена, что испортила новые трусики.
— Ебать... — выдыхает он. — Ты выглядишь... — Он медленно качает головой. — На самом деле слов нет, чтобы описать как ты сейчас выглядишь.
Ладненько...
— Так это «ебать» в хорошем смысле или плохом? — Я нервно ерзаю, скользя руками по платью.
— Если «ебать», то всегда только хорошо — во всяком случае, со мной это так.
Глазами он медленно проходится по мне с ног до головы так, что мне становится жарко во всех нужных местах. Когда его глаза встречаются с моими, в них... полыхает огонь.
— Это действительно в очень хорошем смысле «ебать». Скажу так, каждый мужчина в комнате, а хотя и каждый мужчина на планете мечтал бы сегодня быть мной.
— Правда? — у меня появляется румянец.
Он подходит ближе, пальцами легонько проводит по моему подбородку.
— Правда. Андресса, ты выглядишь сногсшибательно. Несомненно, сногсшибательно.
Румянец становится только сильнее от его комплимента. Место на подбородке, которого он только что касался, все еще покалывает.
— Готова идти? Меня внизу ждет машина.
— Ух… да… мне нужно взять мой клатч.
Я разворачиваюсь и позади обнаруживаю Петру с сумочкой в руке.
— Спасибо, — улыбаюсь я, забирая у нее клатч.
— Привет, Каррик, — в ее голосе слышна насмешка.
Я одариваю ее взглядом, прежде чем снова развернуться к нему.
— Петра, — говорит он.
— Увидимся позже, — обращаюсь я к ней, ступая из прихожей.
— Развлекитесь, детишки. Не делайте того, чего не стала бы делать я.
Я поднимаю руку, машу ей, и мы с Карриком начинаем идти по коридору.
— И если не сможете удержать порыв, то пускай он будет защищенным! — кричит она.
Я практически умираю от стыда. Я посылаю Петре убийственный взгляд, но в ответ получаю только смех.
Каррик посмеивается.
Мы доходим до лифта и в тишине ожидаем его прибытия.
Когда двери разъезжаются, Каррик пропускает меня вперед. Зайдя внутрь, он нажимает на кнопку цокольного этажа и становится рядом со мной.
— На тебе нет ожерелья, — комментирует он.
Я устремила взгляд на него и рукой прикоснулась к голому месту на шее.
— Я его сняла. Подумала, что сегодня должна хотя бы притвориться взрослой. И... не хотела позорить тебя, нося его.
Он смотрит на меня так, словно я лишилась рассудка. Глубоко в его глазах я вижу тьму.
— Я купил тебе эту проклятую штуку. И опозорить меня — это самое последнее, что ты когда-либо сможешь сделать.
Я нервно сглотнула.
— Я могу надеть его обратно, если хочешь. Только оно в номере наверху.
— Нет, все в порядке. — Он смотрит перед собой. — Просто никогда не снимай его по этой причине. Я хочу, чтобы ты всегда была собой. Никогда не пытайся быть кем-то другим. Так уж случилось, что ты, черт подери, нравишься мне такой, какая есть.
Мы приехали на цокольный этаж, и я этому рада. Я почти уверена, что после этого комментария в лифте возник вакуум и высосал весь воздух, оставляя меня задыхаться.
Каррик ведет меня через вестибюль, держа руку на моей спине. Выходя к ожидающей нас машине, мы окунаемся в теплоту вечернего воздуха. Как только мы приближаемся, водитель открывает перед нами дверь. Я первая забираюсь внутрь, Каррик залазит после меня.
И лишь когда мы оказываемся в пробке, я вспоминаю, что его кредитка все еще у меня.
— О, вот твоя карта, держи. — Достаю ее из клатча и протягиваю ему. — И спасибо за платье, — добавляю я.
Он глазами скользит по моему телу, а мне бы пора перестать смущаться под его внимательным взглядом.
— Оно стоило каждого цента.
Я снова краснею. Мне правда пора прекращать с этим.
Мы прибыли на прием. Каррик предлагает мне свою руку, помочь выйти из машины, за что я безмерно благодарна. Невыразимо легче забираться в эту машину, чем выбраться из нее в этом платье и в обуви на таких каблуках.
— Спасибо, — бормочу я, когда он закрывает дверь машины.
Затем он делает кое-что, удивляющее меня. Он берет меня под руку так, словно для него это самое естественное действие в мире.
Может, так оно и есть. Он много времени проводит с женщинами. Наверняка он делает это неосознанно.
Так что я не задаю вопросов, как и не обсуждаю, что значит ощущение покалывания по всему моему телу.
Чувствую, как он большим пальцем гладит мою руку, затем поднимает ее вверх и рассматривает с интересом.
— Выглядит симпатично, — улыбается он мягко.
И я растекаюсь по полу. Просто большая лужа девичьих сантиментов.
Лишь только мы оказываемся внутри, я сразу осматриваюсь, изучая окружение.
Само помещение кричит о роскоши и вкусе. От стены до стены его наполняют красивые люди, одетые в красивые одежды, женщины украшены драгоценностями, словно увиты падающими капельками льда. Каждый из присутствующих лучится благополучием.
Это "глянцевая" сторона Ф1, которой я обычно не вижу, и потому чувствую себя не в своей тарелке.
Каррик берет для нас пару бокалов шампанского у пробегающего мимо официанта.
— Да начнется безумие, — он чокается своим бокалом о мой.
И безумие — самое точное определение, потому что это единственный момент спокойствия, бывший у нас в распоряжении, или точнее сказать — у него. Как только люди увидели, что Каррик появился на приеме, то налетели на него, будто пчелы на мед.
Интересно наблюдать, какой он с этими людьми — с женщинами он, безусловно, очаровательный, но настороженный, это не тот расслабленный парень, с которым я проводила время. Он более серьезный, сфокусированный, словно ему кажется, что он должен что-то доказать. Может, так оно и есть.
Единственное, в чем я уверена — я рада тому, что со мной Каррик не такой и чувствует, что может быть собой.
Я коротаю время с помощью немаленьких бокалов шампанского, возникающих в моей руке магическим образом. После коротких разговоров с незнакомцами, с которыми смогла поддержать беседу, я извиняюсь и отправляюсь в уборную.
Вернувшись на вечеринку, я вижу, что Каррик общается с привлекательной блондинкой. На его лице великолепная флиртующая улыбка. Он выглядит очень заинтересованным тем, что она говорит, что бы то ни было.
Меня поражает вспышка ревности. Мощная.
Раздосадованная тем, что испытываю, я решила оставить Каррика общаться, а сама бреду к бару.
Я хочу заказать пиво, но все женщины здесь пьют вино, шампанское или причудливо выглядящие коктейли. Не хочется выделяться из толпы, стоя с бутылкой пива «Бад» в руке, словно белая ворона, потому на вопрос бармена о том, что буду пить, я отвечаю — шампанское. Вероятно, лучше продолжать в том же духе.
— Если ты хотела выпить, то должна была подойти ко мне и сказать об этом. Я бы взял тебе чего-нибудь.
Я подпрыгиваю на месте, услышав голос Каррика.
Я скольжу по нему взглядом.
— Ты выглядел занятым. Не хотела вмешиваться. — Черт, прозвучало несколько ревниво. Я этого не хотела. Правда?
Его губы скривились в ухмылке.
— Я не был занят. И ты всегда можешь вмешаться. Ты же знаешь это.
Бармен ставит заказанный мною напиток на барную стойку. Каррик протягивает ему свою кредитку, прежде чем я успеваю хотя бы попытаться заплатить за себя.
— Джеймсон со льдом, пожалуйста, приятель.
Я хмурюсь. В ответ на мою нахмуренность, я получаю отповедь:
— Андресса, когда я куда-то веду женщину, то не ожидаю, что она будет платить за свою выпивку.
— Так ты бы поступал на свидании. Это не свидание, — напоминаю я ему.
Бармен ставит виски перед Карриком.
Каррик поднимает стакан, поднося его к губам.
— Может и нет, но я все равно покупаю тебе выпивку. Конец обсуждению.
— Неандерталец.
Он хрюкает.
Я упомянула, что в этот момент он пил виски?
— Черт, оно пошло в нос! — Он морщится, прикрывая нос рукой.
Вид его всего такого неотразимого в смокинге, с капающим из носа на подбородок виски, я буду помнить всегда.
Смеясь, я беру с бара салфетку и протягиваю ее ему.
— Спасибо. — Он вытирается, затем качает головой, пытаясь осознать ситуацию. — Дерьмо, странные ощущения.
На его лице возникает мальчишеская ухмылка, он смотрит на меня и толкает в грудь так, что на миг у меня перехватывает дыхание.
— Итак, на чем мы остановились?
— Я назвала тебя неандертальцем, и ты носом всосал виски.
— Благодарю за исчерпывающий отчет. — Его голубые-преголубые глаза сверкнули, когда он посмотрел на меня, отражая свет над барной стойкой. — Меня по-разному раньше называли, но пещерным человеком еще ни разу.
Ставлю бокал на гранитную поверхность, устремляю взгляд на него, приподнимая брови. Подбородок располагаю на подставленной руке и не отрываю от него глаз.
— Как тебя обычно называли?
— Ты имеешь в виду до секса или после?
Мое лицо немедленно стало пунцовым. Я не скромница, я работаю с грубыми и сексуально озабоченными мужчинами дни напролет, но Каррик говорит о сексе настолько открыто, как может только он, и прежде я с таким не сталкивалась.
Когда он говорит на эту тему, это всегда кажется намеком.
Может быть я слышу намек, когда он говорит о сексе, потому что хочу, чтобы он все это делал со мной.
— Ты покраснела. — Кончиками пальцев он касается моей щеки. — Я смутил тебя?
— Нет. — Отклонив голову назад, я беру бокал и делаю глоток шампанского. Затем я выпрямляюсь, боком прислонившись к барной стойке. — Как до секса?
— Бог секса. Бабник. "Трахни меня, детка, работай своим огромным членом во мне, покажи, что истории о тебе правдивы".
Ладненько, вот теперь я определенно покраснела и даже не скрываю этого.
— Я поняла, — говорю я, поднимая руку, чтобы прервать его, чем вызываю смешки с его стороны. — А как тебя называют после секса?
Он отводит взгляд от меня, смотрит на массу людей перед нами. Выражение его лица меняется... я не могу понять, что оно значит.
— Ублюдок. Козел. "Эгоистичный высокомерный мудак, который однажды станет никому не нужным гонщиком, до которого никому не будет дела, чтобы помнить о нем".
Я чувствую, как воздух переменился, температура в комнате упала на несколько сотен градусов, и мне стало ясно, что он имеет в виду именно то, что говорит. Он на самом деле верит в то, что только что сказал.
Этот красивый и талантливый мужчина думает, что закончит жизнь в одиночестве.
Я уставилась на него, ошеломленная. Как вообще возможно, чтобы он думал подобное?
В это мгновение глаза Каррика направлены на его напиток, словно ему кажется, что там кроются ответы, которые он ищет, и он выглядит настолько чертовски одиноким, что хочется обнять его.
Но я не могу.
Так что я пытаюсь заставить его почувствовать себя немного лучше единственным способом, которым могу в данную минуту — юмором.
Ставлю бокал на поверхность стойки.
— Ну, это чушь собачья, потому что я буду помнить тебя.
Он отрывает взгляд от виски и поднимает его на меня.
— Да ну?
— Ну да. Я буду не способна забыть тебя, потому что мы женимся и разведемся дважды, но ты будешь продолжать присутствовать в моей жизни из-за наших детей, которым ты будешь выплачивать приличные алименты. Мне будет тебя жаль, потому что с возрастом ты станешь выглядеть просто кошмарно, будешь уродливым и толстым, поэтому время от времени я буду спать с тобой из сочувствия.
— Ты нарисовала довольно полную картину.
— Это талант, — пожимаю я плечами.
— Итак, женаты... дважды.
— Ага, во второй раз ты купил меня, так как я прокутила все отданные тобой мне миллионы после первого развода. — Я приподнимаю бокал и делаю глоток шампанского.
— Как же я заполучил тебя в первый раз?
— Секс. Я была молода и наивна, — усмехаюсь я, ожидая его улыбку в ответ, но ее нет.
В его взгляде появляется что-то такое, что заставляет сердце биться быстрее, мне вдруг становится нечем дышать, и я отвожу глаза в сторону, пытаясь обнаружить предательски исчезнувший воздух.
Я смотрю туда же, куда сейчас смотрит он — на толпящихся и общающихся друг с другом людей, часть которых находится на танцполе.
Смотрю куда угодно, только не на мужчину, стоящего рядом со мной.
Мужчину, который с каждой проходящей секундой становится для меня все более и более опасным.
Каррик приближается ко мне настолько, что его рука прижимается к моей, становясь ближе к моей груди. Создается впечатление, будто он обжигает мою кожу сквозь ткань его пиджака.
— Прости за то, что люди монополизируют меня сегодня.
Я посылаю ему улыбку.
— Все нормально. Я понимаю. Ты гвоздь программы, а я твоя спутница-украшение.
— Ты прекрасно справляешься со своей ролью, особенно в этом платье.
— Я знаю. Ну правда же? Я определенно точно самая жгучая здесь, среди всех людей в этом однообразном классическом стиле. — Ладненько, пузырьки шампанского начинают ударять мне в голову.
— Даже больше, чем ты осознаешь.
Нечто темное и необъяснимое в его голосе заставляет мой пульс участиться.
Делая глоток виски, он кивает в направлении танцпола.
— Хочешь потанцевать?
— Эм... не знаю. Я не очень хорошо танцую. — А в этих туфлях танцы могут привести к летальному исходу.
— К счастью для тебя, я потрясающий танцор. Я буду танцевать за нас обоих.
Качаю головой и смеюсь.
— Боже, ты такой...
— Привлекательный? Горячий?
— Я собиралась сказать "напористый".
— Располагает к себе, разве не так?
Он усмехается, затем забирает почти пустой бокал шампанского из моей руки и ставит его на барную стойку. Берет за руку и начинает меня вести, остановившись лишь для того, чтобы дать мне возможность схватить клатч.
Пока мы продвигаемся к танцполу, из колонок начинает громко раздаваться песня Ашера "Caught Up". Я обращаю внимание на людей, мимо которых мы проходим, и вижу, как они смотрят на него... словно он ярко светящийся фонарь, а они тянущиеся к этому свету мотыльки.
Каррик завладевает всеобщим вниманием благодаря своей харизме. Отметите в сторону гонки и славу и, мне кажется, он будет таким же.
Источаемые им уверенность и мужественность неподдельные настолько же, насколько естественен выдыхаемый им из его легких воздух.
Также я отмечаю взгляды, которыми награждают меня женщины, взгляды, которые я ловлю на себе весь вечер. К моей удаче, эти взгляды с вложенными в них неприязнью и ревностью просто отталкиваются от меня. Если быть единственной особой женского пола в мире мужчин, это делает девушку более жесткой.
От всех этих завистливых взглядов я ощущаю страшный зуд. Они хотят его, а он со мной. Во всяком случае, на эту ночь.
Когда мы оказываемся на середине танцпола, Каррик тормозит и разворачивается ко мне лицом.
Я смущена. Вообще-то я не знаю, что нужно делать, куда девать свои руки. Также я держу клатч, что делает задачу еще более сложной.
Должна ли я положить его на пол? Он новый и такой милый. Не хочу портить его.
Решаю держать клатч в руке, и неловко размещаю запястье на плече Каррика.
Он посмеивается.
Забирает клатч из моей руки и убирает его во внутренний карман пиджака. Затем берет мои руки. Приподнимая одну, он кладет ее на свое плечо. Удерживая другую, он сжимает вокруг нее свои пальцы. Затем свободной рукой скользит по моей талии, пальцами нежно нажимая на спину, притягивая меня ближе.
Я стараюсь не напрягаться, но его близость и его прикосновения сводят меня с ума. В нервных окончаниях нейроны активизируются, словно выстреливающие пули, пробуждая пожар, который не должен полыхать для него.
— Расслабься, — говорит он, нагнувшись к моему уху.
Это вызывает во мне лишь более сильную дрожь, направляющуюся южнее.
— Ты никогда раньше не танцевала с мужчиной?
— Эм... — я прикусываю губу. — Конечно, танцевала. Но не такие танцы. — Не с таким мужчиной, как ты, который может завести мое тело одним только взглядом... единственным касанием.
Он приподнимает бровь.
— Не такие?
— Ага, ну знаешь, правильные танцы. Когда я танцую с мужчиной, то обычно пьяна, и я, м-м-м... — Черт, и как мне закончить это предложение? Что я в поисках любовника, и танцую с тем парнем, которого планирую привести домой, чтобы заняться с ним сексом — в тех редких случаях, когда такое вообще случается?
Та его рука, что держит мою, сжимается, и я наблюдаю за тем, как из его рта вырываются слова, вертящиеся в моей голове.
— Когда ты в поисках любовника.
Мое лицо охватывает жар, потому я отворачиваюсь.
— Что-то в этом роде.
Он приближается, его губы оказываются рядом с моим ухом, задевают его, и он говорит:
— Просто чтобы ты знала, больше всего мне бы хотелось станцевать с тобой танец, который был бы чертовски неправильным.
Черт подери, что?
Мой взгляд возвращается к нему, но по его голубым глазам невозможно ничего понять.
Прежде, чем у меня появляется возможность заговорить, он спрашивает:
— Сколько парней у тебя было?
Я в удивлении откидываю голову назад.
— Э, что?
— Я спросил, сколько парней у тебя было.
— И для чего конкретно ты это спрашиваешь?
— Любопытство.
— Знаешь, что оно сделало?
— Ага, сгубило кошку — и его удовлетворение ее воскресило, так что я рискну. Сколько парней, Андресса?
("Любопытство сгубило кошку" лишь первая часть английской пословицы. Вторая часть пословицы звучит "но удовлетворение ее воскресло".)
Улыбаясь его остроумному замечанию, я решаю сдаться и ответить на вопрос.
— Парочка. Ничего серьезного.
— Парочка? Я думал, там целая очередь.
Я одариваю его взглядом.
— Это тебя шокирует, но нет. Не все мужчины хотят встречаться с "машинной обезьянкой".
(Прим. пер. "grease monkey" в русском языке переводится как "автомеханик", и в мире это просто сленговое выражение без подтекста. Каррик же разбирает определение по отдельным словам, для чего был сделан практически дословный перевод.)
— Машинной обезьянкой? — кашлем он прикрывает смех. — Господи, это даже и близко не верно. И ты ошибаешься касательно того, что мужчины не хотят "горячую как сам секс" женщину, копающуюся под капотом. Поверь мне. Нет ничего сексуальнее.
Горячую как сам секс женщину...
— Когда ты в последний раз была в отношениях?
Его вопрос застает меня врасплох. Я все еще в оцепенении от "горячей как сам секс женщины".
Но его вторжение в мою личную жизнь заставляет меня нахмуриться.
— Господи, Каррик, в чем дело? Время допроса?
— Это называется узнаванием тебя получше.
— Ты уже знаешь меня.
— Я не знаю всего.
— Тебе нужно знать все?
Его глаза темнеют... становятся глубокими, подобными бездне, в которую я с легкостью могу провалиться.
— О тебе? Да, все.
Мое сердце пропускает добрых десять ударов прежде, чем вернуться к своему прежнему ритму.
Глотая, я пытаюсь восстановить дыхание, которого Каррик меня лишил на мгновение.
— Ну, для узнавания меня есть вещи куда более интересные, нежели история моих отношений, — бормочу я.
— Я предупрежден, а теперь просвети меня.
— Ладно, — оскорбилась я. — Парень у меня был, эм... — Марчело, но можно ли это назвать отношениями? Мы встречались всего два месяца, и приличную часть от этого времени я была в дороге с командой. — Около двух лет назад, — заканчиваю я.
— У тебя не было парня два года?
Не могу сказать, в шоке он или в ужасе. А может и то и другое. Из-за этого я чувствую себя обеспокоенно и неловко.
— Нет. Я сказала, что у меня два года не было отношений, а не что у меня не было никого.
Вообще-то было кое-что... дерьмо. Ладно, эта цифра не так уж далека от двух лет — около восемнадцати месяцев назад, то есть полтора года. Какого черта я делаю? Неудивительно, что я для него настолько сексуальна. Я лишаю свое тело секса слишком долго.
— Я слишком занята. — Это прозвучало, как попытка защититься, но я ничего не могу с этим поделать. — И, если ты не заметил, когда ты работаешь в гоночном бизнесе, для встреч остается не так много времени. — Не то чтобы это его останавливало, но ведь на самом деле он не вступал в отношения.
— Как его звали?
— Кого?
— Парня, с которым ты встречалась два года назад.
— Марчело.
— Звучит так, словно он сутенер.
Я засмеялась так, что затряслись плечи.
— Он был нормальным. А у тебя?
— У меня? Парня у меня не было, особенно с сутенерским именем Марчело, — бесстрастно заявляет он.
Я игриво толкаю его в плечо.
— Ты знаешь, что я имею в виду. Девушка. Колись.
— Одна.
Я ощутила острый укол ревности. Если бы он сказал десять, я бы чувствовала себя лучше. Но если у него была всего одна девушка, это значит, что она покорила его сердце. Возможно разбила его, и с тех пор и по сей день он ведет себя как игрок.
Я фокусирую свой взгляд на чем-то за его плечом, словно там обнаружилось нечто, привлекшее мое внимание, чтобы он не смог увидеть в моих глазах то, что сейчас невероятно легко прочитать.
— Как долго вы были вместе?
— День.
— День? — переспрашиваю я ошеломленно. Я снова смотрю на него, мои глаза широко распахнуты от испытываемого шока. Остатки ревности смело прочь.
— Да... — Он грустно выдыхает, что поражает меня в самое сердце. — Ее звали Пэйтон Эйхерн. Я был по уши влюблен, а она кинула меня ради гребаного Томми О'Коннора, а все лишь потому, что он подарил ей бусы. Я так и не оправился. Она испортила меня для всех последующих женщин.
На моем лице написано смятение.
— Мне было шесть, — усмехается он.
— Ты идиот, — хихикаю я. Я на самом деле, блин, хихикаю. Какого черта со мной происходит?
Кроме того факта, что я становлюсь самой что ни на есть девочкой, я бы сказала, что это от расслабления. Мне стало спокойно, потому что никто еще не завладел его сердцем.
Почему, Энди? Потому что сама хочешь обладать его сердцем, им самим?
— Я идиот. — Меня поражает серьезность в его голосе и мое внимание снова обращено к нему.
Его глаза встречаются с моими, и что-то неизведанное в его взгляде пленяет меня. Я хочу познать это. И то, насколько сильно я хочу знать, что он таит, пугает меня до чертиков.
Песня Ашера заканчивается, начинается песня Рианны "Diamonds".
— Я сожалею о том, что случилось в Китае, — мягко выговаривает он слова.
Я устремляю взгляд вниз, мое сердце упало. Я ослабляю хватку, немного разжимая пальцы, которыми сжимала пиджак.
— Я знаю, — легкий вздох. — Ты уже говорил это. А я тебе уже отвечала, что ты не сделал ничего плохого.
Пальцами он берет мой подбородок, приподнимая мое лицо.
— Именно что сделал. Я доказал, что являюсь всем тем, что ты обо мне думаешь. Ты прекратила наш поцелуй, думая, что я игрок, что я использую женщин.
— Ты и используешь женщин, а также ты игрок. Но это не единственная причина, почему я прекратила целовать тебя.
Он хмурится, возвращая свою руку на мою талию.
— Тогда почему?
— Потому что я не вступаю в отношения с гонщиками.
— Ты часто повторяешь это.
— Потому что так оно и есть.
— И почему именно ты не вступаешь в отношения с гонщиками?
— Помимо того, что я работаю на них... на тебя, — я окидываю его серьезным взглядом, прежде чем отвернуться в сторону, — у меня есть на то свои причины.
— Те, о которых ты не собираешься мне рассказывать?
Я смотрю ему в глаза, взглядом отвечая на поставленный вопрос.
— А если бы я не был пилотом? Тогда ты бы занялась со мной сексом?
Мое тело вздрогнуло от его слов, и он почувствовал это. Ему определенно нравится моя реакция. Я могу это утверждать по улыбке, что затрагивает уголки его губ.
— Господи, ты такой чертовски... прорывной.
— Ты ничего не добьешься в жизни, если будешь отступать.
У него на все есть ответ?
— Как мы вообще перешли от темы обо мне, не вступающей в отношения с гонщиками, к нашему с тобой сексу?
— Мы пока еще не дошли до секса. Поверь мне. Когда это будет, ты узнаешь.
— Пока еще?
— Именно. А теперь отвечай на вопрос.
Как мне отвечать? Рядом с ним сложно сконцентрироваться — его запах наполняет мою голову, а руки трогают меня, затуманивая легкой дымкой мое здравомыслие.
— Ты мой друг, Каррик... — Моя речь замедляется, я растягиваю слова.
— Это не ответ. И причина того, что ты не можешь ответить в том, что ты боишься.
Боюсь — не то слово. Я в ужасе. В ужасе от того, что все это значит. К чему ведет. Ведь если он сделает движение навстречу, то я знаю наверняка, что не буду способна остановить его... потому что не захочу.