— Сегодня Морт д'Амур напал на Атланту. Завтра он ударит по другому городу, — сказал Джейк.
— Сколько есть мастеров городов, принадлежащих его линии крови?
— Сколько-то.
— Джейк, либо делись своей информацией, либо пропади с моих глаз.
— Мы можем спасти других потомков Морт д'Амура в этой стране, Анита.
— Как?
— Выбери одного из моих котят.
— Знаешь, то, что ты их называешь котятами, не способствует.
— Прости, — улыбнулся он. — А знание, что они старше Синрика из Вегаса, поможет?
— У него легальный возраст, — ответила я, решив, что лучшая защита — фронтальная атака.
— Ходят слухи, что тебе психологически трудно с теми, кому меньше восемнадцати. Если я перепутал, прошу прощения.
— Нет, ты прав, — вздохнула я. — Дело не просто в возрасте — важен уровень невинности. Моя жизнь не слишком безмятежна, и я предпочитаю тех, кто уже как-то сам в ней разбирается.
— «Девушка грустнее и мудрее», да? — спросил Никки.
Мы оба обернулись к нему.
— Это ты мне «Продавца музыки» цитируешь? — спросила я.
Если бы это был кто другой, я бы сказала, что он смутился. Никки едва заметно пожал плечами:
— А что, мне нельзя мюзиклы любить?
Я заморгала:
— Я бы подумала, что ты держишься «дез метал» или «клаб микс».
Он осклабился:
— Я люблю «клаб микс», но под «дез метал» почти невозможно танцевать. Сайлас его любил.
— Ты у нас уже год, а я и не знала, что ты любишь танцевать.
— Ты танцевать не любишь. То есть ты станешь танцевать для Натэниела, для Мики, для Жан-Клода, даже для Джейсона и Ашера, но без всякой радости. А движущие мной эмоции, насколько я могу судить, направлены на то, чтобы делать тебе приятное. Если ты мной недовольна, это заставляет меня тревожиться. Приглашать тебя на танец — тебе будет неуютно, что вызывает тревогу у меня. Значит, оно того не стоит.
Я не знала, что сказать на это. Обернулась к Джейку:
— Ты хорошо знаком с этим феноменом Невест?
— Видал. Редкое явление. Проявляется только в линиях крови, происходящих от Отца Дня, как линии Белль Морт или Дракона.
— То есть это сила, которой нет у Темной Мамочки?
Он кивнул:
— Милейшая Тьма в долговременных отношениях не разбирается. Бывает, что женихи очень грубо обращаются с Невестами, но, как правило, вампиры чувствуют за них свою ответственность, и отношения превращаются в нечто вроде группового брака, хотя сила и власть лишь на одной стороне.
— Есть ли предел, сколько я могу сделать Невест?
— Обычно ограничено лишь ресурсом. Сколько крови ты можешь собрать в той или иной области, определяет, сколько ты можешь заиметь вампиров без того, чтобы они начали голодать.
— Какое ты видел самое большое их число?
— Двенадцать.
Я посмотрела большими глазами. Он внимательно взглянул мне в лицо.
— Ты оттягиваешь встречу с тиграми. Почему?
— Да, я понимаю, что это будет неучтиво, не по-взрослому или просто глупо, но я не понимаю, как вот прийти к тиграм, выбрать одного и спать с ним, когда я еще даже не представилась.
— Вот поэтому большинство вампиров, у которых есть Невесты, — мужчины, — сказал, он.
— Почему — поэтому?
— Потому что женщины все усложняют.
Никки издал какой-то звук, оказавшийся кашлем, но явно пытавшийся родиться смехом.
— У тебя есть, что сказать, Никки? — обратилась я к нему.
Он сумел перевести дыхание. Лицо у него слишком сильно горело для такого «кашля».
— Не-а.
— Ладно. Будь я парнем, я бы сейчас туда зашла и кого-нибудь выбрала. Понимаю.
— А почему бы Жан-Клоду для тебя не выбрать? — предложил Джейк.
Идея была неплохая. Я-то все больше выбираю оборотней и вампиров с малой силой, за редкими исключениями вроде Мики. А на Жан-Клода можно положиться в том смысле, что он выберет оборотня или некроманта, которые могут повысить уровень его силы и власти, и если мы хотим добавить к себе в постель еще кого-нибудь, так пусть в один пакет с неловкостью и смущением нам завернут повышение силы.
Неловкость, впрочем, испытывать буду я, а не Жан-Клод.
Глава тридцать пятая
Тигры находились в гостиной, но мы, все остальные, собрались в спальне Жан-Клода. Я сидела на одном из кресел у камина, пила кофе и смотрела, как мужчины моей жизни обсуждают выбор еще одного такого же. В другом кресле сидел Жан-Клод, Натэниел свернулся у камина, попивая чай и наблюдая за всеми. Дамиан, Ашер и Мика расхаживали по комнате, разговаривая.
Ричард все еще оставался в образе волка, и потому принимал участие в дискуссии лишь сидя возле кресла и наблюдая. Я держала в руке чашку кофе, а другой перебирала вздыбленную шерсть на шее. Он был теплый, живой, мой Ричард. Его бурый мех на ощупь был грубее собачьего, но пульс под кожей бился ближе, чем было бы у пса. Обычный волк — размером с немецкую овчарку, но Ричард был как все вервольфы: в волчьем виде по росту и весу он был где-то между мастиффом и датским догом. Современные волки такими большими не бывают. Должно было быть приятно, успокаивать должно было прикосновение к нему как к собаке, но нет. Потому что эта «собака» смотрела на разговор людей, и живые янтарные глаза следили за говорящими так, как ни одна собака или волк не могли бы, не стали бы и не захотели бы. Собаке было бы просто все равно.
— Анита?
Это Мика наклонился надо мной.
Я уставилась, моргая, в шартрезовые глаза.
— Да, прости?
Он коснулся моего лица:
— У тебя кожа прохладнее, чем надо бы. Некоторый шок. — Он снова положил мне руку на лоб. — Ничего не произошло в разговоре с Джейком, что ты нам не рассказываешь?
— Нет, не с Джейком, — ответила я несколько отстраненным голосом.
Он опустился передо мной на пол, стал смотреть на меня. Волк обернулся и тоже посмотрел на меня, и слишком много в его глазах было «личности». Когда Мика сидел на полу рядом с волком, тот был повыше. Но человеческих глаз не было ни у кого из них.
Жан-Клод посмотрел на кого-то у меня за спиной.
— Никки, Анита имела какие-то еще дела с полицией, кроме разговора по телефону?
— Я не знаю, как на это ответить.
— Ответь правду, — сказал Мика, глядя мне за спину, на Никки.
— Анита мне должна велеть ответить.
— Ma petite, ты запретила Никки говорить нам что-либо?
Мика взял обеими руками мою руку, лежащую у меня на коленях. Не помню, когда я сняла ее с волчьего меха. Ричард придвинул массивную голову мне к лицу и понюхал воздух.
— Анита, ты велела Никки что-то нам не рассказывать?
Я покачала головой.
— Никки, — спросил Жан-Клод, — она лжет?
— Да, — ответил он.
Я повернулась так резко, что, если Мика не перехватил бы мою чашку с кофе, я бы ее пролила. Я вызверилась на Никки:
— Я не велела тебе им не рассказывать.
— Ты мне велела не упоминать полицейскую работу кому бы то ни было. Ведется следствие, и я не имею права ни с кем делиться информацией.
Я подумала над его словами.
— Но ведь я не имела в виду... то есть... да, имела.
Я не могла собраться с мыслями.
Мика снова тронул меня за лицо и повернул к себе.
— Скажи Никки, что нам можно рассказывать то, что нам нужно знать.
Я кивнула.
— Надо сказать вслух, — сказал Мика.
— Можешь рассказать присутствующим, что произошло.
Никки и Дамиан рассказали о видеозаписи с места преступления, потому что, когда я сказала Никки, что он может рассказывать, я не назвала его по имени, и таким образом дала разрешение обоим. Но когда Никки стал рассказывать обо всем, что я видела на телефоне, Мика крепче сжал мне руку, а Ричард положил голову мне на колени, как мог бы пес, хотя слишком много было в его глазах. Я накрыла большую мохнатую голову ладонью, но поняла, что собаки успокаивают не потому, что мохнатые и симпатичные, а потому что в них нет требовательности. А глаза и волчья морда Ричарда требовали очень и очень.
Жан-Клод взял мое лицо в ладони, поднял его навстречу взгляду синих глаз.
— И ты будешь флиртовать с этими новыми тиграми и возьмешь одного в постель, не оставив даже промежутка времени между этими ужасными событиями?
Я посмотрела на него молча.
Он поцеловал меня в лоб, прильнул ко мне щекой.
— Ma petite, ma petite. Ты себе времени не даешь совсем.
Я отодвинулась, чтобы видеть его лицо.
— Я бы и дала, да взять его негде. Нам нужно это сделать сейчас, так ведь?
Я начинала злиться, даже не очень понимая почему. Встала, высвободилась от них от всех, вышла на середину комнаты, на них на всех посмотрела — ив этот момент я их терпеть не могла. Хотелось кого-нибудь отстегать. Сделать больно. Я понимала, что это неразумно. Я понимала, что это несправедливо. Но куда-то надо было злость девать.
Натэниел встал, протягивая пустые руки перед собой, будто показывая, что не вооружен. На нем были только спортивные шорты, кроссовки и майка. Волосы он заплел в тугую косу. Так он их носил, когда тренировался.
— Тебе нужно пробежаться или по мешку постучать. Это надо выпустить, а не держать в себе.
— Одной тренировкой дела не исправишь! — заорала я на него.
— Нет, но она поможет. Злость куда-то надо девать. И я бы предпочел, чтобы она не перешла в ссору с нами. А пока ты ее не выдохнешь куда-нибудь, тебя нельзя пускать в одну комнату с новыми оборотнями.
Он шел ко мне, лицо его выражало сочувствие и сострадание. Двигался он осторожно, как прыгун на высоком карнизе, или как двигаются среди диких зверей, когда нет оружия. Я так страшна? Это я его приучила так меня бояться?
Ответ, очевидно, положительный.
У меня защипало глаза, запершило в горле, но я не хотела снова плакать. Я уже плакала, и это помогло, но недостаточно. Я плакала по Хэвену, по Ноэлю, по тому, что мне пришлось сделать. Потому что я чуть не потеряла вот этого, который сейчас так осторожно ко мне подступает.
И я только кивала снова и снова.
Натэниел взял меня за руку и повел к двери.
— Отведу ее потренироваться. Вы пока выберите, какие тигры вам больше нравятся, но я думаю, выбирать должен Мика.
— Почему? — спросил Ашер. — Потому что он ваш любовник, или потому что он ваш Нимир-Радж?
— Нет. Потому что Жан-Клода тянет к трудным субъектам — сильным, но со своими тараканами. А у нас нет ни времени, ни энергии добавлять в свою группу еще один комплект проблем. Я бы выбрал самого доминантного, потому что меня больше всего к ним влечет. Дамиан так хочет еще одну девушку, что больше ни о чем думать не может. Ему очень не по душе количество мужчин, которых Анита уже набрала в свою постель, так что он выберет единственную в группе женщину. Ашер уже говорил, что хотел бы еще одного мужчину, но не гетеросексуального, однако мужчина, который любит в основном мужчин, Аниту волновать не будет. Никки будет с нами для охраны, а главное для него — делать приятное Аните, так что его мнение — это ее мнение. А Ричард, даже если бы был в человечьем облике, любит совсем не тех, кого любит Анита, — или не признается, что любит таких же. Так что он никого не захочет. У Аниты последние двое выбранных — социопаты или очень к тому близкие личности. — Говоря последние слова, он стиснул мне руку, но он был прав, так что я даже спорить не стала. — Мне кажется, только Мика способен выбрать правильно, не привнося личных соображений. Он никогда не приводил в прайд сумасшедших, злых или трудных. Все новички, которых он приводит, с нами работают — а это как раз то, что нам нужно. Кто-то, кто будет с нами работать, а не собачиться. Так что идите, знакомьтесь с новыми тиграми, Анита там не нужна, да и я тоже. Я свой и Аниты голос отдаю Мике, если она согласна.
Он посмотрел на меня, я кивнула:
— Мике я доверяю.
Никки сказал:
— Я пойду с ними, но Натэниел прав. Мой голос — если он у меня есть, — я отдаю Мике. Он свои проблемы не будет припутывать к выбору, как все мы стали бы.
— Джейсон свой голос отдал мне, — сказал Жан-Клод, — потому что сегодня его интересует только влечение Джей-Джей к лебедушке.
Я совсем забыла в этой каше про Джейсона и его девушку.
— А как они вообще?
— Джей-Джей и Бьянка друг друга свели с ума, когда ударил ardeur, — сказал Жан-Клод. — Я думаю, со временем это пройдет, но сейчас Джейсон не очень желанный гость в собственной постели.
— Будь это любая лебедка, кроме Бьянки, — сказал Натэниел, — они бы отлично ужились с Джейсоном, но с Бьянкой плохо обращался прежний лебединый король, и у нее страх перед сексом с мужчинами.
Я вздохнула и прислонилась к нему, он меня обнял.
— Я же не хотела рушить счастье Джейсона.
Натэниел прижал меня к себе и сказал:
— Ты ничего не сделала плохого.
— Ты нам всем сохранила жизнь, — сказал Ашер, — ты и Жан-Клод с вашей магией. Виноваты тут Мать Всей Тьмы и Морт д'Амур, а больше никто.
Я прижалась лицом к сладкому теплу шеи Натэниела.
— Сама пытаюсь в это поверить. — Я отодвинулась и пошла к двери, не отпуская его руку. — Уведи меня отсюда.
— Люблю тебя, — сказал мне вслед Мика. — Вас обоих.
Натэниел блеснул ему алмазной улыбкой и ответил:
— И я тебя.
Я тоже сказала эти слова, но не чувствовала их. Злость угасала, и только одно еще оставалось за онемением: мне хотелось переодеться в тренировочные шмотки и вымотаться прежде, чем онемение сменится чем-то болезненным.
Мы вышли в двери, Никки за нами. У дверей стояли Фредо и Брам.
— Как там Клодия?
— Мы почувствовали твою энергию, Анита. Ты ее вылечила. Вылечила всех.
— Нам надо пойти потренироваться, — сказал Натэниел.
— Хочешь поотрабатывать ножевой бой, Анита? — спросил Фредо.
— Естественно, хочу.
— Пусть сперва побегает и по мешку поколотит, — возразил Натэниел.
— После этого она слишком устанет, чтобы хорошо драться.
— Ага, — согласилась я.
Натэниел посмотрел на меня:
— А если ты будешь драться перед бегом и ударами по мешку, во что превратится тренировочный бой?
Я отвернулась, скривившись, потом посмотрела в лавандовые глаза.
— В настоящий.
Натэниел кивнул:
— Сперва силовые, потом спарринг.
— Есть, сэр! — рявкнула я.
— «Есть, сэр!»? — удивился Фредо. — Без споров?
— Сегодня — без.
— О'кей, — сказал Фредо. — Тогда я рад, что мы не стали сперва отрабатывать бой.
— Почему? — глянула я на него.
— Потому что, если ты не расположена спорить, то злость найдет себе другой выход, а я вот честно не хочу себе гравировки по шкуре.
— Ты считаешь, что у меня уже хватит квалификации выиграть у тебя бой на ножах? — удивилась я.
— Нет, но я же не хочу тебя ранить, и если ты сама не будешь сдерживаться, в этих условиях у тебя хватит квалификации.
— Мне как — сказать спасибо за комплимент или обидеться, что ты меня считаешь способной нанести реальную рану в тренировочном бою?
— Прими как комплимент, — посоветовал Никки. — Никогда не слыхал, чтобы Фредо признал кого-то способным коснуться его лезвием.
Я приняла как комплимент.
— Спасибо, Фредо.
— Не за что. У тебя настоящий талант к работе клинком, Анита.
— Люблю режущее оружие.
— Почти все его побаиваются.
— Я не почти все.
— Вот что, блин, правда, то правда, — убежденно сказал Никки.
Обычно я бы вызверилась за такое высказывание, но сегодня я просто не отреагировала. Если это правда, так чего злиться?
Глава тридцать шестая
Одну из самых больших пещер превратили в гимнастический зал, оборудованный беговыми дорожками, весовыми тренажерами и прочими игрушками. Даже раздевалка имелась. Я надела беговые шорты, черный спортивный лифчик, носки и кроссовки. Никки вышел из раздевалки в шортах и футболке, стягивающей все мышцы в один плотный пакет. Фредо переоделся в черные тренировочные и футболку, но бегать он не собирался — шел работать с весами и посмотреть, не найдется ли спарринг-партнера на бой. Оружие мы все запирали в шкафчиках. Смысл был в том, что здесь нам ничего не грозит и можно ходить без оружия. А если бы кто-то попытался меня убрать в присутствии всей этой стражи, я бы поставила на нас, что с оружием, что без.
Натэниел, Никки и я начали разминку, когда я услышала, что по коридору движется целая толпа. Потом — радостные звуки мальчишеского веселья, и охранники высыпали из коридора, смеясь, окружили нас, излучая ту энергию, что исходит от здоровенных спортивных парней. Некоторые женщины принимают ее за агрессию и ошибаются. Это скорее ощущение собственного тела, готовность его использовать, радость почти животная. А то, что они оборотни, эту энергию только усиливает.
Арес вошел перед Лизандро и Грэхемом. Я вернулась к разминке — сидя на полу, стала касаться лбом коленей. Впервые я видела Лизандро с тех пор, как мы с ним нарушили его запрет на секс. Не зная, что ему сказать, я решила не замечать его, если он мне это позволит.
— Привет, Анита!
Я распрямилась и увидела Стивена и Грегори. Они оба убрали длинные светлые локоны в хвосты, глаза у них были васильковые, и лица красивые. Была в них некая девичья хрупкость, а я, видевшая достаточно фотографий, знала, что они пошли в мать. Она умерла, когда они были маленькие — как и моя. Роста они были примерно моего, плюс-минус дюйм. Здесь, в зале, мы обычно бегали вместе.
— Привет, я не знала, что ты остался с нами, Грегори.
— Говорят, я пропустил оргию? — повернул он ко мне обиженное лицо.
— Не начинай.
Он открыл рот для возражения, но его опередил Натэниел:
— Не надо, сегодня не надо.
Грегори посмотрел на него, что-то между ними мелькнуло, потому что Грегори просто уступил, что редко бывало.
— Ладно, не буду поднимать тему.
— Спасибо, — ответил ему Натэниел.
Раньше я бы заинтересовалась, чем это Натэниел его усмирил, но сегодня мне было безразлично. Я только радовалась, что тему сменили.
Ребята сели с нами растягиваться. Я видела Клея и Брама, в глубине зала. Сократ, гиена-оборотень и бывший коп, кожа цвета кофе с каплей сливок, тоже был здесь, и волосы его казались едва ли не слишком длинными по сравнению с военным ежиком Ареса и Брама. Почти все здесь были крысолюды, второе по численности место занимали гиены. Стивен — вервольф, но он не из охраны. Единственными леопардами были тут Брам, Грегори и Натэниел — и опять же, только один из них охранник. Не слишком ли сильно мы зависим от крыс и гиен? Да, слишком. Надо ли это изменить? Вероятно. Но сейчас я отогнала эту мысль. Я сюда пришла для нагрузки, и только. Надо размять все мышцы и дать им работу. Упражнения помогают избавиться от злости, а так же израсходовать лишнюю энергию, что облегчает контроль над зверями.
Всех я тут знала по именам, всех крыс. Эммануил — один из немногих известных мне серо-синеглазых латиноамериканцев. Кожа у него почти золотистая, и у него почти та же экзотическая привлекательность, что у Вивиан, невесты Стивена. Тот факт, что Стивен до сих пор здесь и не ушел домой, не слишком свидетельствует об их благополучии. Но эту мысль я тоже отогнала. Я свою-то романтическую жизнь никак не обустрою — что я могу для других сделать?
Дино настолько же темен, насколько светел Эммануил, но тот — пять футов восемь дюймов и мускулистый, а Дино просто крупный. Не просто шесть футов, а в ширину примерно как в длину. Бегает как груженый бревнами слон, но я видела его в бою, и одна из целей моей жизни — чтобы никогда, никогда Дино не ударил меня в лицо всерьез. Он — один из немногих бойцов, умеющих разнести в клочья новый боксерский мешок, рассчитанный на противоестественную силу оборотня.
Полное имя Года — Годофредо. Он на самом деле племянник Фредо, и это навело меня на мысль, что Фредо тоже может быть сокращением от того же имени, но Фредо в ответ на прямой вопрос посмотрел ничего не выражающими глазами, и все оставили эту тему раз и навсегда. Фредо потощее, не так высок, отшлифован до жилистых мышц, как те узкие клинки, которые он любит. Год[2] повыше, пошире в плечах и набит мышцами так, что над его прозвищем можно и не смеяться когда он выходит на ринг.
— Побегаешь с нами, старик? — обратился Год к дяде.
Фредо прервал упражнение со штангой, весившей примерно столько, сколько любой из присутствующих поменьше его. На стойку обратно не положил — держал в руках, полувыжатую, и ответил без малейших признаков напряжения в голосе:
— Когда победишь меня в спарринге, тогда и будешь называть стариком. А пока закрой хлебало.
И снова стал качать штангу.
Год хмыкнул, засмеялся, грудная клетка зарезонировала. Они друг другу симпатизировали, но по-мужски, то есть обменивались ругательствами и добродушными подковырками. Пока мне не пришлось пообтереться среди ребят, я не подозревала, что «твою мать» может быть самым искренним выражением самых нежных чувств.
Закончив растяжку, я встала, и все вокруг тоже встали. Где-то уголком сознания я успела подумать, сознательно это они сделали или для того был какой-то метафизический резон, но не стала задумываться. Я пришла на пробежку.
Охранники, которые пришли позже, не так хорошо размялись, как я, но у них меньше вероятность потянуть мышцу, так что мы все уже были готовы к пробежке.
— Будешь бежать с нами? — спросил Арес с некоторым сомнением.
— Я буду одновременно с вами пользоваться беговой дорожкой, — ответила я, глядя наверх, в эти светлые глаза на фоне пустынного загара.
Он улыбнулся мужской улыбкой, которую я так часто в жизни видала, потому что я невысокая и, как правило, единственная девушка.
— Не угнаться тебе за нами, Анита.
— Если бы я была человеком, то да.
— Не в этом дело. — Он подошел и встал рядом, показал рукой, где моя талия пришлась ему на уровень бедра. — У нас у всех шаг намного шире. Мы на дорожке быстрее.
— Мне гонка не нужна, Арес. Просто надо часть дряни выгнать с потом.
— Мое дело — предупредить, — пожал плечами он.
Меня окатила злость, будто теплой волной по коже, плеснула туда, где живут звери, и мне пришлось начать дышать глубоко и ровно, чтобы все это успокоить.
— Я же ничего такого не имел в виду, — как-то странно сказал он.
Посмотрев на него, я увидела, что у него волоски на руках поднялись, и с лица исчезло выражение поддразнивания.
— Да ничего, Арес. Просто сегодня самообладание и настроение у меня не на максимуме.
Он отступил, кивнув:
— Пардон, мэм.
Я не стала спорить по поводу «мэм» — просто отвернулась и встала на дорожку.
Начала я с медленной трусцы. Стивен, Грегори и Натэниел пошли со мной в ногу. Никки начал с нами, но его шаг увел его вперед. Сзади послышался топот ног, вокруг нас рассыпались охранники. Я подобрала себе темп, чтобы всем нам хорошо разогреться, но не питала иллюзий по поводу того, каким этот темп должен быть.
Постепенно мы стали делиться на две группы. Шестифутовые и больше стали уходить вперед длинноногой стаей. Остальные чуть позади, продолжая двигаться своим темпом. Самый высокий, кто остался с нами, был Дино. Я уже сказала, что он бегает как груженый слон и в конце концов отстанет от всех, но под этим слоем тяжелого с виду жира были стальные мышцы. Сложен он был, как защитник-лайнбэкер старых времен.
У меня скорость небольшая, зато я неутомима и вынослива. Когда я была всего лишь человеком, то пробегала милю за шесть минут. Сейчас я стала быстрее, но то же верно про каждого на этой дорожке.
Я не стала ускоряться, не пыталась остаться впереди всех. Когда Арес и прочие обошли нас на полном ходу, я просто продолжала бежать. Натэниел, Стивен, Грегори и Дино оставались со мной. Где-то на четвертой миле Дино малость поблек и бежал сзади, но не слишком отставая. Бег с нами, а не с другими охранниками помогал ему увеличивать выносливость. С нами он бывал не так обескуражен, и мы не изводили его насчет того, что он не самый быстрый мужик на дорожке.
Я сосредоточилась на постановке стоп, одна за другой, на удержании тела над дорожкой. Мир сузился до размеров моего тела, работающего на дорожке, двигающихся взад-вперед рук, выносимых вперед и вверх ног, одна за другой, просто на движении. С одной стороны от меня бежал Натэниел, с другой — Стивен. Я знала, что с той стороны от него — Грегори. Слышно было, как дышит сзади Дино, но все это — на периферии восприятия. Я бежала, и остальное все ушло.
Бежала, пока волосы не заструились за спиной — и так быстро, что не касались спины, и связывать их не надо было. Когда не осталось дыхания для разговора и для чего-либо вообще, кроме бега. Бежала, пока струйка пота не потекла по хребту, и я услышала, как вытягивает длинные ноги Натэниел, чтобы от меня не отстать. Все остальные сбились около меня в кучу.
Мне хватило дыхания, чтобы сказать:
— Натэниел, давай!
Он не стал спорить — просто рванул вперед. Рост у него пять футов семь дюймов, и не менее половины этой длины составляют ноги. Мелькнула передо мной его коса — а потом я припустила во весь дух. Догнала его, растянулась, чтобы не отстать. Стивен и Грегори держались со мной вровень, и мы пустились в бег. Дино уже не пытался от нас не отстать.
Мы бежали вдоль дорожки, увидели наших высоких, стоящих у ее края и восстанавливающих дыхание. Рванули вперед, и ничего в мире не осталось, кроме бега, кроме Натэниела, за которым надо было удержаться, не сбавить темпа. Мы второй раз пробежали мимо отдыхающей группы.
— Прибавь! — сумела я сказать Натэниелу.
Он прибавил, и мы побежали. Побежали так, что весь зал слился в одну полосу, бежали быстрее, чем я когда-нибудь пыталась. Бежали, и я не спрашивала, смогу ли я. Смогу, смогу еще всех провести через это.
Мы пробежали мимо второй группы третий раз, и я выдохнула:
— Сбавь.
Он сбавил, мы перешли на легкий бег, а потом присоединились к тем, кто все еще сидел, стоял и наблюдал за нами.
— Неплохо, — оценил Арес.
— Неплохо? — удивился Год. — Ну, ты даешь, Арес.
Я ответила, еще слегка задыхаясь:
— Нормально, Год. Арес просто злится, что со старта взял быстро, а выносливости держать этот темп у него нет.
Ребята одобрительно захмыкали. Арес подумал было обидеться, а потом засмеялся:
— Ладно, заслужил.
— Правду говоришь, — подтвердил Эммануил.
Грегори сказал, тяжело дыша:
— Никогда не видел, чтобы ты так бегала, Анита.
Я наклонилась назад, растягивая шов на боку:
— И я тоже.
— Это было нужно, — сказал Натэниел.
У него на лице выступила испарина. Никогда не видала, чтобы эти трое так вымотались от бега со мной. Обычно я чувствовала, что им приходится сдерживаться из-за меня, а не наоборот.
К нам подошел Никки. Он ничего не сказал, просто пришел стоять рядом с нами, а не с другими охранниками.
— Мне нужны бинт, перчатки и мешок, — сказала я.
Никки повернулся и пошел искать то, что я сказала.
Это было высокомерием — знать, что он так и сделает, или он меня уже приучил, что делает все, что я ни попрошу?
— Будешь работать с мешком после бега? — спросил Арес.
Я засмеялась, все еще ожидая, пока пульс спадет до нормы.
— Видишь? Никакой у тебя выносливости.
— Если ты после этого можешь работать с мешком, то и я могу.
— Ты видел, как она по мешку лупит? — спросил Лизандро.
— Нет, — ответил озадаченный Арес.
— Хочешь попытаться от нее не отстать?
— Если да, то что?
— Мы тогда начнем заключать пари.
То, что это сказал Лизандро, а не Год, или Дино, или Грэхем, говорило, что Арес не только меня достал. Дело не только в том, что я девушка и маленького роста — это у него характер такой.
— А как считать будем? — спросила я.
— По выносливости, — ответил Лизандро. — Кто первый перестал — проиграл.
Арес посмотрел на Лизандро, на меня. Наморщил лоб, будто пытаясь понять, чего не видит.
— Ты никогда не видел, как я с мешком работаю.
— Нет, — согласился Лизандро. — Зато я видел ее.
И снова Арес посмотрел на меня.
— Бегать она умеет. Но это не значит, что она умеет бить.
Лизандро пожал плечами:
— Если ты думаешь, что можешь обскакать нашу negra gatita, ставь бабки, чем трепаться.
— А что это значит? Negra—это значит черная, я знаю. А второе слов не понял.
— Это значит «черный котенок», — ответила я. Пульс у меня уже почти выровнялся.
Арес посмотрел на меня внимательно:
— И ты не возражаешь, что тебя зовут «наш черный котенок»?
— Они — крысолюды, Арес.
Он посмотрел на меня, наморщив лоб.
— Они же не называют меня «черный крысенок». Подумай, что это значит.
И я пошла искать перчатки и бинт.
Глава тридцать седьмая
Мешки висели в небольшом помещении рядом с главным залом. Мы с Аресом забинтовали руки и надели перчатки, у меня еще подушки были на ступнях и голенях. У каждого из нас был свой мешок, рядом один с другим, но не слишком близко. Работать с мешком торсом мы не собирались — я по крайней мере. А если хочешь работать по мешку ногами, то нужно место.
Арес стал насмехаться, что у меня на голенях и ступнях защита. Я, не обращая внимания, стала бить по мешку. Удары кулаком, как меня учили: ведет плечо, все тело вкладывается в удар, и доворот запястья в конце. Целиться надо не в мешок, а сквозь него в другую его сторону. Визуализировать любой удар, бросок, любую силу на несколько дюймов глубже. Задача — пробить цель насквозь, а не хлопнуть по ней сверху.
Арес работал с мешком так же, как бегал — быстро, сразу, тяжело ударяя, стараясь, чтобы мешок трясся. Я начала медленнее, чтобы поймать ощущение, удар, работая то ближе, то дальше. Потом начала бить ногами, стараясь бить насквозь. В последний раз, как я работала с мешком, с соседним работал Хэвен.
Оттолкнув от себя эту мысль, я стала бить ребром стопы, потом носком, меняя ноги.
Арес работал на эффект, я на результат. Он заставлял мешок дергаться сильнее, но и мой тоже шевелился. Комбинации у него были быстрее, но дело же не в быстроте, а в эффекте. Мой мир сузился до мешка, кулаков, ног, голеней, рук, я сближалась с мешком, нанося короткие джебы, действуя коленом, как когда надо высвободиться из захвата.
Пульс бился в глотке, по телу бежал пот, и этого было мало. Мало. Я стала сдирать подушки с ног.
— Плати! — сказал Арес торжествующим голосом.
— Я не перестаю, — ответила я. — Только снимаю подушки.
— Зачем? — удивился он.
— Потому что мне надо.
Никки без единого слова или вопроса помог мне снять с ног защиту. Без щитков все удары ног сотрясали сильнее, царапали сильнее. Подобрав руки поближе к телу, я била и била ногами, сперва одной, потом другой, снова и снова. Выбрав одну ногу, била только ею, пока мешок не стал трястись, а нога заныла от ушибов, тогда я сменила ногу. Когда боль в избитых ногах прорвалась сквозь все эндорфины, я перешла в ближний бой, руками в перчатках. Била, била, кулаками, локтями, всем чем могла — в мешок. Я забыла про Ареса, про пари, забыла обо всем, кроме мешка, который нужно было забить до смерти.
Мир начал сереть, перед глазами поплыли звезды. Миазмы изнеможения съедали мир с краев. Я обхватила мешок, повисла на нем, чтобы не упасть. Слышно было только, как стучит в ушах кровь. Я заморгала, пытаясь прояснить зрение. Моргала, моргала, а потом увидела, что другой мешок одиноко висит, а Арес сидит у стенки.
Я победила.
Я разрешила себе сползти по мешку, подогнув колени, опустила голову. Мир все еще был сер, и звезды плыли в глазах. Надо было воды, какого-нибудь электролита. Или отключиться, потерять сознание. Опустив голову между колен, я постаралась этого не допустить.
Мне на спину легла рука, и я знала, что это Натэниел, еще до того, как он спросил:
— Как ты?
— Нормально, — услышала я свой голос, и, в общем, не соврала. Встала на четвереньки, держа все еще голову вниз. Натэниел взял было меня за локоть, чтобы помочь подняться, но я на него посмотрела.
Он опустился рядом со мной и сказал:
— Ты ни в чьих глазах не упадешь, если я тебе помогу подняться.
— В своих, — ответила я.
Он вздохнул, но не пытался мне помочь, пока я думала, смогу ли я встать.
— Ты сегодня не выйдешь со мной на спарринг. Не сможешь как следует двигать руками, чтобы работать ножом.
Я медленно обернулась — в дверях стоял Фредо. Мне пришлось прищуриться, чтобы навести глаза на резкость, но все равно мир остался бело-серым.
— Забиваю на ближайшую тренировку, — ответила я.
— Забито, — улыбнулся он.
— Вот это negra gatita, — услышала я голос Лизандро.
— Понял, — сказал Арес. — Кошки едят крыс, и вы ее зовете кошкой.
— Мы зовем ее нашей кошкой, — ответил ему Лизандро.
Я подползла к стене и прислонилась к ней спиной, пока не прояснится зрение. И боролась с тошнотой. Мы, девушки с нежными прозвищами вроде negra gatita, не блюем от усталости и обезвоживания.
Или стараемся этого не делать.
Глава тридцать восьмая
Освежившись душем, переодевшись, нацепив клинки и пистолеты, я была готова встречать золотых тигров. Настолько, впрочем, готова, насколько могла быть, потому что, если честно, все еще этого не хотела. Мне в жизни хватает мужчин. И больше не надо. Я не моногамна, ладно, но немоногамность — одно дело, а иметь столько мужчин, что невозможно никого не обидеть, — совсем другое. А я уже достигла этой точки или же была опасно близка к ней, и теперь вот надо будет еще добавлять. Мне это казалось неудачным решением.
Натэниел заставил меня выпить «пауэрэйд» из кулера возле раздевалки, но еще он настоял, чтобы мы забежали на кухню, и он сделал мне белковый коктейль. Это должно было возместить потерю веществ, которые уходят при сильной физической нагрузке, и что интересно: если коктейль тебе не нужен, вкус у него противный, а если организм в нем нуждается, шоколад имеет вкус шоколада.
Сегодня он казался очень вкусным.
Я сидела за кухонным столиком, пока Натэниел и Никки делали коктейли для всех, включая Стивена и Грегори. Дино оделся и пришел с нами, оставив Фредо отрабатывать ножевой бой с другими охранниками. Он наш инструктор в работе с короткими клинками. Фехтованию нас учат Истина и Нечестивец. Для охранников-оборотней это не обязательно, но обязательно для вампиров, потому что их вполне еще могут вызвать на дуэль по старым обычаям. Кроме того, Фредо прав: народ боится ножей, а меч — это чертовски большой нож. Истина мне как-то сказал, что единственное, что пугает сильнее меча — это топор. Он предлагал обучить охранников работе с топором, но слишком мало набралось желающих, чтобы устроить регулярные занятия.
Я сидела, пила маленькими глотками коктейль и ни о чем не думала. В голове — ревущая пустота. Она мне почти напомнила место, куда отправляется мой разум, когда я убиваю. Это мне лучше всего прочего сказало, что со мной что-то было не так, не так и осталось. Я разогрелась, вымылась в душе, размялась, и даже мышцы ныли от работы с мешком, и все равно что-то было не так. Да, стало лучше, но это еще не значит, что хорошо. Я подумала об этом и махнула рукой. Привыкла такие мысли затыкать, как засовывают грязное белье под кровать, но сейчас я просто эту мысль отпустила. Не стала ни беспокоиться по этому поводу, ни судить, справедлива ли была мысль. Просто отпустила ее, и она ушла.
Звонил телефон. Я знала, что это мой, потому что он вибрировал у меня в заднем кармане, но играл он «Болезнь кошачьих царапин» Теда Ньюджента. Когда я раскрыла телефон, это оказалось рингтоном Мики.
— Привет, Мика.
— Тебе лучше? — спросил он.
Ответ был прост:
— Ага.
— Натэниел дал нам знать, что ты закончила тренировку. Жаль, что я пропустил.
— Ты был занят шопингом тигров, — ответила я, и мой голос прозвучал странно безынтонационно, хотя я собиралась пошутить.
— Мы сузили выбор, — ответил он.
— До скольких? — переспросила я, и мне это все еще было безразлично.
— До трех.
— И среди них девушка.
— Да. Ты возражаешь?
Я пожала плечами, сообразила, что он этого не видит, и ответила:
— Это справедливо. И видит Бог, мужчин у нас хватает.
— О'кей, найдешь нас в гостиной, когда сможешь туда прийти.
— Мы тут в кухне допиваем белковые коктейли, потом придем.
— Такое впечатление, что тебе безразлично, Анита.
— Так и есть.
— Но ты должна по этому поводу что-то испытывать. Мы выбираем, чтобы оставить одного или нескольких.
— Мы всех их оставим в «Цирке» ради их собственной безопасн<