Во всем мире, за исключением России, восстание было встречено с большим сочувствием. Французский поэт Казимир Делавинь немедленно после известий о нём написал стихотворение "Варшавянка <https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%B0%D1%80%D1%88%D0%B0%D0%B2%D1%8F%D0%BD%D0%BA%D0%B0_1831_%D0%B3%D0%BE%D0%B4%D0%B0>", которое было немедленно переведено в Польше, положено на музыку и стало одним из самых известных польских патриотических гимнов. В России, большая часть общества оказалась настроена против поляков, особенно в виду великопольских амбиций руководителей восстания и польской шляхты. Подавление восстания приветствует в своих стихах, написанных летом 1831 года, А.С. Пушкин <https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D1%83%D1%88%D0%BA%D0%B8%D0%BD,_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80_%D0%A1%D0%B5%D1%80%D0%B3%D0%B5%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87> ("Перед гробницею святой…", "Клеветникам России", "Бородинская годовщина"), а также Тютчев <https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%8E%D1%82%D1%87%D0%B5%D0%B2>.
В 1831 году тысячи польских повстанцев и членов их семей, спасаясь от преследований властей Российской империи, бежали за пределы Царства Польского. Они осели в разных странах Европы, вызывая сочувствие в обществе, которое оказывало соответствующее давление на правительства и парламенты. Именно польские эмигранты постарались создать России крайне неприглядный образ душителя свобод и очага деспотизма, угрожающего "цивилизованной Европе". Полонофильство и русофобия с начала 1830-х годов стали важными составляющими европейского общественного мнения.
По словам одного из студентов Московского университета тех лет, войну царизма в Польше считали "несправедливою, варварскою и жестокою: в поляках видели страдальцев за родину, а в правительстве нашем - жестоких тиранов, деспотов". Расправа с восставшей Польшей воспринималась как проявление того же деспотизма, который давил русский народ. Враг был общим, и потому так велики были симпатии к восставшим полякам, так тесно соприкасались идейно и организационно русские студенческие сообщества с революционно настроенными польскими студентами.
В эти мрачные годы николаевской реакции, когда в России еще не существовало объективных условий для широкой революционной борьбы, в дружеских кружках единомышленников вызревали элементы революционно - демократической идеологии. Одним из таких кружков было "Литературное общество 11-го номера", студенческое содружество, сложившееся в 1830 году вокруг молодого Белинского, которое было создано для обсуждения проблем литературно-общественной и политической жизни и чтения собственных произведений.
Члены "Литературного общества 11-го номера" были связаны с революционно настроенными студентами-поляками. Позже Белинский был исключен из университета с формулировкой: "По ограниченности способностей". Это был акт политической расправы с опасным студентом, уже давно бывшим на учете у начальства за деятельное участие в общественной жизни университета.
В это же время появляется Сунгуровское общество. Ядро этого кружка, оформившегося к весне 1831 г., составляли студенты Московского университета Яков Костенецкий, Платон Антонович и Адольф Кноблох. О своем замысле - создании тайного "Общества друзей" для введения в России конституции - Костенецкий поделился со студентом Медико-хирургической академии П.А. Кашевским. Мысль эта нашла у Кашевского живой отклик. Но прежде чем составить общество, он предложил, "чтобы лучше узнать людей", начать с организации "Философического общества".
Вскоре через вольнослушателя Московского университета Ф.П. Гурова друзья сблизились с бывшим воспитанником университетского пансиона Н.П. Сунгуровым, который и возглавил новый студенческий кружок, более многочисленный, чем "Литературное общество 11-го номера" (жандармы арестовали по этому делу 26 человек).
Подобно участникам кружка братьев Критских, молодежь, сгруппировавшаяся вокруг Сунгурова, рассматривала себя непосредственной преемницей дела декабристов, а сам Сунгуров выдавал себя за члена уцелевшей от разгрома декабристской организации.
Однако участники общества Сунгурова, разрабатывая свою политическую программу, пошли дальше декабристов. Они обсуждали планы подготовки революционного переворота с участием народа. "Для возбуждения ненависти к государю и правительству" предполагалось "разослать по всем губерниям прокламации к народу".
Сунгуровцы считали необходимым начать восстание с захвата артиллерии, затем "возмутить находящихся на фабриках людей и всю чернь московскую,. потом освободить всех арестантов, которые верно будут на стороне освободителей; далее взять непременно арсенал, хотя здесь и мало оружия, но, сколько есть, раздать его народу. пойти на Тулу и взять оружейный завод". Восстание должно было завершиться рассылкой воззваний в разные города России для разъяснения его целей с призывом выслать народных представителей в Москву для разработки конституции.
Общество Сунгурова не успело сложиться в тайную политическую организацию. Его деятельность была пресечена жандармами в самом начале арестом всех участников. В июле 1831 г. Сунгуров и Гуров были приговорены к четвертованию, несколько их соучастников, в том числе Костенецкий и Кошевский, к повешению, Козлов - к расстрелу. Спустя полгода смертная казнь была заменена для Сунгурова каторгой, для Гурова - ссылкой в Сибирь, остальным - ссылкой рядовыми на Кавказ.
В 1831 г. на основе "Дружеского общества", организованного студентом словесного отделения Московского университета Я.М. Неверовым, образуется кружок Н.В. Станкевича, сыгравший видную роль в идейной жизни 30-х годов.
Окончательно он сложился к 1833 г. В него вошли исключенный из университета В.Г. Белинский и его товарищи по "Литературному обществу 11-го номера". С кружком Станкевича были связаны многие известные деятели русской интеллигенции: поэт И.П. Клюшников, историк С.М. Строев, славист О.М. Бодянский. Кружок объединял таких различных по своим взглядам людей, как Михаил Бакунин и Константин Аксаков (первый активно участвовал в революции 1848-1849 гг. и впоследствии стал идеологом анархизма, а второй - одним из лидеров славянофильства).
Сближение Станкевича и его друзей с Белинским способствовало выработке у них того, "большею частью отрицательного", "воззрения на Россию, на жизнь, на литературу, на мир", которое, по свидетельству Аксакова, постепенно стало господствовать в кружке Станкевича. К этому "отрицательному воззрению" Станкевич шел трудным путем, преодолевая влияние идеалистического учения немецкого философа Шеллинга. Однако, не принимая русской действительности, Станкевич отвергал и революционный путь ее изменения, считая единственно возможным путь нравственного перевоспитания народа, мирного просветительства.
Характерная для умонастроения участников этого кружка отвлеченность воззрений, подход к реальным социальным и политическим проблемам жизни с точки зрения их соответствия идеалистическим философским построениям приходили в противоречие с усилившимся в кружке стремлением претворить идеалы в действительность. Особенно остро эта проблема вставала перед Белинским. В конце 1834 г. он выступил со своим блестящим литературным трудом - циклом критических статей "Литературные мечтания" (они печатались в газете "Молва"). Исходными идеями цикла Белинского были отрицание русской крепостнической действительности и постановка вопроса о роли народа в историческом процессе. Провозглашая народность главной задачей литературы, он понимал ее как объединение "России народной с Россией европеизированной", т.е. преодоление разрыва между интеллигенцией и народом, так трагически ощущавшегося молодым поколением.
Не идейное единомыслие, а в значительной мере личное обаяние самого Станкевича объединяло членов кружка. Его пытливый ум и глубина его философских исканий невольно привлекали к нему лучших представителей тогдашней студенческой молодежи. Изучение философии Гегеля, толкование его системы углубили идейные расхождения среди членов кружка. Для многих его участников кружок был как бы школой, где развивалась теоретическая мысль, повлиявшая на идейную последующую дифференциацию. В своем первоначальном составе кружок по существу изжил себя ко времени отъезда Н.В. Станкевича за границу осенью 1837 г.
В октябре 1839 г. Белинский переехал в Петербург, где возглавил критический отдел журнала А. Краевского "Отечественные записки". Мертвящая атмосфера столицы с ее бюрократией, военщиной, жандармерией, бьющими в глаза социальными контрастами способствовала быстрейшему изживанию Белинским "насильственного примирения" с действительностью, как сам он позже назвал свои воззрения тех лет.