Но и отсталость в методах производства с самого начала будет привлекать внимание рабочих. Они откажутся от муки и усталости из-за примитивных орудий труда и устаревших методов работы. Если усовершенствовать технические методы и машины путем систематического применения всех известных изобретений техники и открытий науки, производительность труда может быть значительно увеличена. Эта лучшая техника будет сделана доступной для всех; включение в продуктивный труд многих, кто раньше был вынужден тратить свои силы в путанице мелкой торговли, потому что капитализм не приносил им пользы, или в личном обслуживании имущего класса, теперь помогает снизить необходимые часы труда для всех. Так что это будет время высшей творческой деятельности. Она должна исходить из инициативы опытных товаропроизводителей на предприятиях, но может происходить только при постоянном размышлении, при сотрудничестве, при взаимном вдохновении и подражании. Таким образом, органы сотрудничества, советы, вводятся в (непрерывное) действие. В этом новом строительстве и организации все более превосходного производственного аппарата рабочие советы, как связующие звенья общества, поднимутся на всю высоту своих возможностей. В то время как изобилие жизненных потребностей, всеобщее процветание, представляет собой пассивную сторону новой жизни, новаторство самого труда, как его активной стороны, превращает жизнь в наслаждение славным творческим опытом..
Весь аспект общественной жизни меняется. Также и в ее внешнем облике, в обстановке и утвари, демонстрирующих в своей растущей гармонии и красоте благородство труда, сформировавшего их. То, что говорил Уильям Моррис, говоря о ремеслах старых времен с их простыми инструментами: что красота их изделий была обусловлена тем, что работа была радостью для человека — и поэтому она погасла в уродстве капитализма, — подтверждается; но теперь на более высокой ступени овладевает самой совершенной техникой. Уильям Моррис любил инструмент мастера и ненавидел станок капиталиста. Для свободного работника будущего обращение с прекрасно сконструированным станком, обеспечивающим напряжение остроты, станет источником душевного возвышения, духовного ликования, интеллектуальной красоты.
Техника делает человека свободным хозяином своей жизни и судьбы. Техника, в болезненном процессе роста на протяжении многих тысячелетий труда и борьбы, развитая до сегодняшних высот, положила конец всякому голоду и нищете, всякому труду и рабству. Техника ставит все силы природы на службу человечеству и его нуждам. Рост науки о природе открывает человеку новые формы и новые возможности жизни, настолько богатые и многообразные, что они намного превосходят то, что мы можем представить себе сегодня. Но одна лишь техника не может этого сделать. Только техника в руках человечества, которое сознательно связало себя крепкими узами братства в рабочее сообщество, контролирующее свою собственную жизнь. Вместе, неразрывно связанные — техника как материальная основа и видимая сила, сообщество как этическая основа и сознание, — они определяют всё обновление труда.
И теперь, с его работой, человек сам меняется. Новое чувство захватывает его, чувство безопасности. Теперь, наконец, грызущее стремление к жизни отпадает от человечества. На протяжении всех прошлых веков, от первоначальной жестокости до современной цивилизации, жизнь была небезопасной. Человек не был хозяином своего существования. Всегда, и во времена процветания, и даже для самых богатых, за иллюзией вечного благополучия, в подсознании скрывалось молчаливое стремление к будущему. Как постоянное угнетение, это беспокойство погружалось в сердца, сильно утяжеляло мозг и препятствовало развитию свободного мышления. Для нас, живущих под этим давлением, невозможно представить, какое глубокое изменение в мировоззрении, в мироощущении, в характере, приведет к исчезновению всякого беспокойства о жизни. Старые заблуждения и суеверия, которые в прежние времена должны были поддерживать человечество в его духовной беспомощности, сейчас сбрасываются. Теперь, когда человек чувствует себя уверенным в том, что он действительно хозяин своей жизни, их место занимают знания, доступные всем, интеллектуальная красота всеохватывающего научного мировоззрения.
Даже больше, чем в самом труде, инновации жизни появятся в подготовке будущего труда, в воспитании и обучении следующего поколения. Понятно, что, поскольку каждая организация общества имеет свою особую систему образования, приспособленную к ее потребностям, то это коренное изменение системы производства должно немедленно сопровождаться коренной реформой образования. В первоначальной мелкотоварной экономике, в фермерском и ремесленном мире основным элементом общества и производства была семья с ее естественным разделением труда. Здесь дети росли и учились методам работы, постепенно принимая участие в работе. Впоследствии, при капитализме, семья потеряла свою экономическую основу, так как производительный труд всё больше переносился на фабрики. Труд превратился в общественный процесс с более широкой теоретической базой, поэтому более широкие знания и более интеллектуальное образование были необходимы для всех. Поэтому были основаны школы, как мы их знаем: массы детей, обучавшихся в изолированных маленьких домах без какой-либо органической связи с трудом, стекавшихся в школы для получения таких абстрактных знаний, которые необходимы обществу, здесь опять же без прямой связи с живым трудом. И, конечно же, разные по социальным классам. Для детей буржуазии, для будущих чиновников и интеллигенции хорошая теоретическая и научная подготовка, позволяющая им руководить и управлять обществом. Для детей крестьян и рабочего класса необходимый минимум: чтение, письмо, вычислительная техника, необходимая для их работы, завершенная историей и религией, чтобы они были послушными и уважительными по отношению к своим хозяевам и правителям. Обученные авторы педагогических учебников, незнакомые с капиталистической основой этих условий, которые они считают прочными, тщетно пытаются объяснить и сгладить конфликты, вытекающие из этого разделения производительного труда и образования, из противоречия между узкой семейной обособленностью и общественным характером производства.
В новом мире кооперации производства эти противоречия исчезают, и гармония между жизнью и трудом восстанавливается, теперь на широкой основе общества в целом. Теперь опять образование молодежи заключается в изучении методов работы и их основ путем постепенного участия в производственном процессе. Не в семейной изоляции; теперь, когда материальное обеспечение жизненных потребностей перешло к обществу, помимо своей функции производительного, семья теряет и функцию потребительской единицы. Общинная жизнь, соответствующая сильнейшим импульсам внутри самих детей, займет гораздо большее место; из маленьких домов они попадают в широкий воздух общества. Гибридное сочетание дома и школы уступает место общинам детей, в значительной степени регулируя их собственную жизнь под тщательным руководством взрослых воспитателей. Образование, вместо того, чтобы пассивно впитывать учение свыше, является, главным образом, личной деятельностью, направленной на социальный труд и связанной с ним. Теперь социальные чувства, как наследие первобытных времен, живших во всех, но чрезвычайно сильных в детях, могут развиваться без подавления потребности в эгоизме капиталистической борьбы за жизнь.
В то время как формы образования определяются общиной и самостоятельной деятельностью, его содержание определяется характером производственной системы, к которой оно готовится. Эта производственная система все больше, особенно в прошлом веке, основывалась на применении науки к технике. Наука дала человеку власть над силами природы; это владение сделало возможной социальную революцию и заложило основу нового общества. Производители могут быть хозяевами своего труда, производства, только если они овладеют этими науками. Поэтому подрастающее поколение должно быть проинструктировано в первую очередь в науке о природе и ее применении. Наука больше не будет, как при капитализме, монополией небольшого меньшинства интеллигенции, а неуправляемые массы будут ограничены подчиненной деятельностью. Наука в полном объеме будет открыта для всех. Вместо разделения одностороннего ручного труда и одностороннего умственного труда как специальностей двух классов, сейчас наступает гармоничное сочетание ручного труда и умственного труда для всех. Это будет необходимо и для дальнейшего развития производительности труда, в зависимости от дальнейшего прогресса его основ, науки и техники. Сейчас это не просто меньшинство обученных интеллектуалов, это все добрые умы всего народа, все подготовленные самым тщательным воспитанием, которые занимаются созданием знаний и их применением в труде. Тогда можно ожидать темпы прогресса в развитии науки и техники, по сравнению с которыми столь похвальный прогресс при капитализме является лишь плохим началом.
При капитализме существует четкое различие между задачами молодежи и взрослых. Молодежь должна учиться, взрослые — работать. Понятно, что до тех пор, пока труд используется на внешней службе [с целью, противоречащей благополучию и комфорту трудящихся], чтобы получить наибольшую прибыль для капитала, каждая способность, однажды приобретённая, должна быть использована до предела времени и силы. Ни одно время работника не должно быть потрачено впустую для изучения все новых и новых вещей. Только исключительный взрослый имел возможность, и еще меньше имел обязанность регулярно обучать себя в течение своей дальнейшей жизни. В новом обществе эта разница исчезает. Теперь в молодости обучение заключается в участии, с годами все более активном, в производительном труде. И отныне с повышением производительности труда и отсутствием эксплуатации все больше досуга становится доступно взрослым для духовной деятельности. Это позволяет им идти в ногу со стремительным развитием методов работы. Это действительно необходимо для них. Принять участие в дискуссиях и принятии решений возможно только в том случае, если они смогут изучить проблемы техники, которая постоянно возбуждает и стимулирует их внимание. Великое развитие общества через развитие техники и науки, безопасности и изобилия, власти над природой и жизнью может быть подтверждено только ростом возможностей и знаний всех партнеров. Оно наполняет их жизнь новым содержанием захватывающей деятельности, оно возвышает существование и превращает его в сознательный восторг от активного участия в духовном и практическом прогрессе нового мира.
К этим наукам природы добавились новые науки общества, которых не хватало при капитализме. Особенность новой системы производства состоит в том, что человек теперь доминирует над общественными силами, которые определяют его идеи и импульсы. Практическое господство должно найти свое выражение в теоретическом господстве, в знании явлений и определяющих сил человеческой деятельности и жизни, мышления и чувств. В прежние времена, когда через незнание общества их социальное происхождение было неизвестно, их власть приписывалась сверхъестественному характеру духа, таинственной силе разума, а связанные с ними дисциплины, так называемые гуманитарные науки, назывались духовными науками: психология, философия, этика, история, социология, эстетика. Как и все науки, их истоки были полны примитивного мистицизма и традиций; но, вопреки наукам о природе, их взлету на реальную научную высоту мешал капитализм. Они не могли найти прочную основу, потому что при капитализме исходили из изолированного человека с его индивидуальным разумом, потому что в те времена индивидуализма не было известно, что человек по существу является социальным существом, что все его способности исходят от общества и определяются обществом. Однако теперь, когда общество открыто для восприятия человека как организма, состоящего из взаимозависимых человеческих существ, и когда человеческий разум понимается как их главный орган взаимосвязи, они могут развиваться в настоящие науки.
И практическое значение этих наук для нового сообщества ничуть не меньше, чем наук о природе. Они имеют дело с силами, лежащими в человеке, определяющими его отношения с ближними и с миром, провоцирующими его действия в общественной жизни, появляющимися в событиях истории прошлого и настоящего. Как могучие страсти и слепые порывы они действовали в великих социальных боях человечества, подстегивая теперь человека к могущественным делам, затем по не менее слепым традициям удерживая его в апатической покорности, всегда спонтанной, неуправляемой, неизвестной. Новая наука о человеке и обществе раскрывает эти силы и таким образом позволяет человеку контролировать их сознательным знанием. Из хозяев, управляемых пассивными инстинктами, они превращаются в слуг, управляемых самоограничением, направляемых им к его хорошо продуманным целям.
Обучение подрастающего поколения знаниям этих социальных и духовных сил, а также его обучение осознанному их направлению станут одной из главных воспитательных задач нового общества. Таким образом, молодежь получит возможность развивать все задатки страсти и силы воли, интеллекта и энтузиазма, а также применять их в эффективной деятельности. Это воспитание характера, а также знаний. Это тщательное образование нового поколения, теоретическое и практическое, в области естественных наук и общественного сознания, станет важнейшим элементом новой системы производства. Только таким образом будет обеспечено беспрепятственное развитие общественной жизни. И таким образом система производства будет развиваться во всё более высокие формы. Таким образом, теоретическое освоение наук о природе и обществе, а также их практическое применение в труде и жизни сделает землю счастливой обителью свободного человечества.
II. Борьба
Профсоюзное движение
Задача рабочего класса — взять производство в свои руки и организовать его — заранее должна быть решена. Для того чтобы продолжать борьбу, необходимо видеть перед собой цель в четких и ясных линиях. Но борьба, завоевание власти над производством – это главная и самая трудная часть работы. Именно в этой борьбе будут созданы рабочие советы.
Мы не можем точно предвидеть будущие формы борьбы рабочих за свободу. Они зависят от социальных условий и должны меняться вместе с ростом власти рабочего класса. Поэтому необходимо будет изучить, как он до сих пор боролся на своем пути вверх, приспосабливая свои методы действий к различным обстоятельствам. Только извлекая уроки из опыта наших предшественников и критически рассматривая его, мы сможем, в свою очередь, удовлетворить требования времени.
В каждом обществе, в зависимости от эксплуатации рабочего класса правящим классом, идет непрерывная борьба за разделение общего объема производства труда, или, иными словами, за степень эксплуатации. Таким образом, времена средневековья, как и более поздние века, полны непрекращающейся борьбы и яростных боев между помещиками и крестьянами. В то же время мы видим борьбу подрастающего мещанского класса против дворянства и монархии, за власть над обществом. Это другой вид классовой борьбы, связанной с подъемом новой системы производства, исходящей из развития техники, промышленности и торговли. Она велась между хозяевами земли и хозяевами капитала, между угасающим феодалом и восходящей капиталистической системой. В череде социальных потрясений, политических революций и войн, в Англии, во Франции и в других странах, капиталистический класс завоевал полное господство над обществом.
Рабочий класс при капитализме вынужден вести оба вида борьбы с капиталом. Он должен продолжать постоянную борьбу за смягчение тяжелого давления эксплуатации, за повышение заработной платы, за увеличение или сохранение своей доли в общем объеме производства. Кроме того, с ростом его силы он должен овладеть обществом, чтобы свергнуть капитализм и создать новую систему производства.
Когда в начале промышленной революции в Англии впервые были введены прядильные, а затем ткацкие станки, мы слышали о том, как отвратительные рабочие уничтожали станки. Они не были рабочими в современном смысле слова, не наемными работниками. Это были маленькие ремесленники, независимые раньше, сейчас голодающие от конкуренции дешевых станков, и тщетно пытающиеся устранить причину своих страданий. После этого, когда они или их дети стали наемными работниками, самостоятельно управляя станками, их положение было другим. То же самое было с хозяевами из сельской местности, которые на протяжении всего XIX века развивающейся промышленности стекались в города, привлечённые тем, что им казалось хорошей зарплатой. В современную эпоху фабрики заполняются потомками самих рабочих.
Для всех них борьба за лучшие условия труда является насущной необходимостью. Работодатели под давлением конкуренции стремятся увеличить свою прибыль, стараются снизить заработную плату и увеличить рабочее время как можно больше. Сначала трудящиеся, бессильные от голода, должны подчиниться молчаливому решению. Затем в единственно возможной форме вспыхивает сопротивление — в виде отказа от работы, в виде забастовки. Во время забастовки рабочие впервые обнаруживают свою силу, во время забастовки возникает их боевая мощь. Из забастовки возникает объединение всех рабочих завода, отрасли, страны. Из забастовки проистекает солидарность, чувство братства с товарищами по работе, единство со всем классом: первый рассвет того, что когда-нибудь станет пожизненным солнцем нового общества. Взаимопомощь, сначала проявляющаяся в спонтанных и случайных сборах денег, вскоре принимает устойчивую форму профсоюза.
Для здорового развития профсоюзного движения необходимы определенные условия. Грубая почва беззакония, полицейского произвола и запретов, в основном унаследованная от докапиталистических времен, должна быть сглажена, прежде чем можно будет возводить прочные здания. Обычно эти условия должны были быть обеспечены самими работниками. В Англии это была революционная кампания чартизма; в Германии, спустя полвека, именно борьба социал-демократии, путем принуждения рабочих к общественному признанию, заложила основы для роста профсоюзов.
Сейчас создаются сильные организации, объединяющие работников одной профессии по всей стране, формирующие связи как с другими профессиями, так и на международном уровне с профсоюзами по всему миру. Регулярная уплата высоких сборов обеспечивает значительные средства, из которых поддерживаются забастовщики, когда невольных капиталистов приходится вынуждать предоставлять достойные условия труда. Самые благородные среди коллег, порой ставшие жертвами гнева врагов в результате прежних боев, назначаются на должность наемных работников, которые, будучи независимыми и экспертными представителями рабочих, могут вести переговоры с капиталистическими работодателями. Путем забастовки в нужный момент при поддержке всей власти профсоюза и последующих переговоров можно достичь соглашения о лучшей и более единообразной зарплате и о справедливом рабочем времени, если последнее еще не закреплено законом.
Таким образом, рабочие больше не являются бессильными личностями, вынужденными голодом продавать свою рабочую силу любой ценой. Теперь они находятся под защитой своего профсоюза, под защитой силы собственной солидарности и сотрудничества; ибо каждый член профсоюза не только отдает часть своего заработка за коллег, но и готов рисковать своей работой, защищая организацию, свою общину. Таким образом, достигается определенное равновесие между властью работодателей и властью трудящихся. Условия труда уже не диктуются всемогущественными капиталистическими интересами. Профсоюзы постепенно признаются как представители интересов трудящихся; несмотря на то, что снова необходимо бороться, они становятся силой, которая принимает участие в принятии решений. Не во всех профессиях, и не везде сразу. Обычно квалифицированные мастера-ремесленники первыми создают свои профсоюзы. Неквалифицированные массы на крупных фабриках, стоящие против более могущественных работодателей, в основном приходят позже; их профсоюзы часто начинались с внезапных вспышек великих схваток. А против монополистических владельцев гигантских предприятий у профсоюзов мало шансов; эти всемогущие капиталисты хотят быть абсолютными хозяевами, и в своей надменности они едва ли допускают даже подневольные желтые цеховые профсоюзы.
Помимо этого ограничения, и даже если предположить, что профсоюзное движение полностью развито и контролирует всю промышленность, это не означает, что эксплуатация отменена, что капитализм подавлен.Что подавлено, так это произвол отдельного капиталиста; отменены худшие злоупотребления эксплуатации. И это в интересах собратьев-капиталистов, чтобы защитить их от недобросовестной конкуренции и в интересах капитализма в целом. Под руководством профсоюзов капитализм нормализуется; определенная норма эксплуатации устанавливается повсеместно. Для бесперебойного производства необходима норма заработной платы, допускающая самые скромные жизненные нужды, чтобы рабочие не были вновь и вновь загнаны в голодные бунты. Норма рабочего времени, не совсем исчерпывающая жизнедеятельность рабочего класса — хотя сокращение рабочего времени в значительной степени нейтрализуется ускорением темпа и более интенсивными усилиями — необходима для самого капитализма, чтобы сохранить пригодный к использованию рабочий класс как основу будущей эксплуатации. Именно рабочий класс в своей борьбе против узости капиталистической жадности должен был создать условия нормального капитализма. И снова он должен бороться, чтобы сохранить неопределенное равновесие. В этой борьбе профсоюзы являются инструментом; таким образом, профсоюзы выполняют незаменимую функцию в капитализме. Узко мыслящие работодатели этого не видят, но их более широко мыслящие политические лидеры прекрасно знают, что профсоюзы являются существенным элементом капитализма, что без профсоюзов трудящихся как нормализующих власть капитализм не является полным. Хотя профсоюзы являются продуктом борьбы рабочих, поддерживаемых их болью и усилиями, они в то же время являются органами капиталистического общества.
Однако с развитием капитализма условия постепенно становятся все более неблагоприятными для рабочих. Крупный капитал растёт, чувствует свою силу и хочет быть хозяином у себя дома. Капиталисты также научились понимать силу объединения; они организуются в профсоюзы работодателей. Таким образом, вместо равенства сил возникает новое восхождение капитала. Забастовкам противостоят локауты, которые истощают средства профсоюзов. Деньги рабочих не могут конкурировать с деньгами капиталистов. В переговорах о зарплате и условиях труда профсоюзы как никогда слабее, потому что им приходится бояться, и поэтому они должны стараться избегать больших схваток, которые истощают резервы и тем самым ставят под угрозу обеспеченное существование организации и её должностных лиц. В ходе переговоров профсоюзные чиновники часто вынуждены соглашаться на понижение условий, чтобы избежать драки. Для них это неизбежно и самоочевидно, так как они понимают, что в изменившихся условиях относительная боевая мощь их организации уменьшилась.
Для рабочих, однако, не является само собой разумеющимся, что они молча соглашаются с более тяжелыми условиями труда и жизни. Они хотят бороться. Поэтому возникает противоречие точек зрения. Чиновники, кажется, имеют на своей стороне здравый смысл; они знают, что профсоюзы находятся в невыгодном положении и что борьба должна привести к поражению. Но рабочие инстинктивно чувствуют, что великие боевые силы все еще скрыты в их массах; если бы они только знали, как ими пользоваться. Они справедливо понимают, что, уступая, снова и снова их положение должно расти хуже, и что это может быть предотвращено только путем борьбы. Поэтому конфликты должны возникать в профсоюзах между чиновниками и их членами. Члены протестуют против новых тарифов [«наград»], благоприятных для работодателей; чиновники защищают договоренности, достигнутые в ходе долгих и трудных переговоров, и пытаются их ратифицировать. Поэтому им часто приходится выступать в качестве представителей интересов капитала против интересов работников. А поскольку они являются влиятельными правителями профсоюзов, бросая на эту сторону всю тяжесть власти и авторитета, можно сказать, что профсоюзы в их руках превращаются в органы капитала.
Рост капитализма, увеличение числа рабочих, настоятельная необходимость объединения делают профсоюзы гигантскими организациями, нуждающимися в постоянно растущем штате чиновников и руководителей. Они превращаются в бюрократию, управляющую всем бизнесом, в правящую власть над членами, потому что все факторы власти находятся в их руках. В качестве экспертов они готовят и управляют всеми делами; они управляют финансами и расходованием денег на различные цели; они являются редакторами профсоюзных газет, с помощью которых они могут навязывать членам свои собственные идеи и точки зрения. Превалирует формальная демократия; члены их ассамблей, избранные делегаты на конгрессах, должны принимать решения, точно так же, как народ решает политику в парламенте и государстве. Но те же самые влияния, которые оказывают парламент и правительство лордов над народом, действуют в этих парламентах труда. Они превращают бдительную бюрократию чиновников-экспертов в своего рода профсоюзное правительство, над членами, поглощенными их повседневной работой и заботами. От них требуется не солидарность, пролетарская добродетель, а дисциплина, послушание решениям. Таким образом, возникает различие во взглядах, контраст во мнениях по различным вопросам. Оно усиливается разницей в жизненных условиях: незащищенностью рабочих, всегда находящихся под угрозой депрессии и безработицы, в отличие от безопасности, которая необходима чиновникам для хорошего управления профсоюзными делами.
Это было задачей и функцией профсоюзного движения, их совместной объединенной борьбой за то, чтобы избавить трудящихся от их бессилия и завоевать для них общепризнанное место в капиталистическом обществе. Он должен был защищать трудящихся от растущей эксплуатации капитала. Теперь, когда крупный капитал больше, чем когда-либо, консолидируется в монополистическую власть банков и промышленных концернов, эта бывшая функция профсоюзного движения закончена. Его мощь недостаточна по сравнению с грозной силой капитала. Теперь профсоюзы являются гигантскими организациями с их признанным местом в обществе; их положение регулируется законом, а их тарифные [судебные решения] соглашения приобретают юридически обязательную силу для всей отрасли. Их лидеры стремятся к тому, чтобы стать частью власти, управляющей промышленными условиями. Они являются тем аппаратом, с помощью которого монопольный капитал навязывает свои условия всему рабочему классу. Для этого ныне всемогущего капитала гораздо предпочтительнее замаскировать свое правление в демократических и конституционных формах, чем показывать его в обнаженной жестокости диктатуры. Условия труда, которые он считает подходящими для рабочих, будут приняты и соблюдены гораздо легче в форме соглашений, заключенных профсоюзами, чем в форме нагло навязанных диктатов. Во-первых, потому что у рабочих остается иллюзия, что они хозяева своих собственных интересов. Во-вторых, потому что все узы привязанности, которые, как их собственное творение, создание их жертв, их борьба, их энтузиазм, делают профсоюзы дорогими для рабочих, теперь подчинены хозяевам. Таким образом, в современных условиях профсоюзы, как никогда ранее, превращаются в органы господства монополистического капитала над рабочим классом.
Прямое действие
Как инструмент борьбы рабочего класса против капитала профсоюзы теряют свое значение. Но сама по себе борьба не может быть прекращена. Удручающие тенденции усиливаются при крупном капитализме, и поэтому сопротивление трудящихся тоже должно усиливаться. Экономические кризисы становятся все более разрушительными и подрывают, казалось бы, достигнутый прогресс. Эксплуатация усиливается, чтобы замедлить снижение нормы прибыли для быстро растущего капитала. Поэтому рабочие снова и снова вынуждены прибегать к сопротивлению. Но против сильно возросшей мощи капитала старые методы борьбы больше не могут служить. Необходимы новые методы, и вскоре их начало проявляется. Они спонтанно появляются в дикой [незаконной] забастовке, в прямом действии.
Под прямыми действиями подразумеваются действия самих трудящихся без посредника профсоюзных чиновников. Забастовку называют дикой [вне закона или неофициальной], в отличие от забастовки, объявленной профсоюзом в соответствии с правилами и положениями. Рабочие знают, что последняя забастовка безрезультатна, когда чиновники против своей воли и проницательности вынуждены провозглашать ее, возможно, думая о поражении как о полезном уроке для глупых рабочих, и в любом случае стараясь закончить ее как можно скорее. Таким образом, когда давление слишком велико, когда переговоры с директорами затягиваются безрезультатно, наконец, в небольших или больших группах ожесточенность разрывается в ходе дикой забастовки.
Борьба рабочих с капиталом невозможна без организации. И организация возникает спонтанно, немедленно. Конечно, не в такой форме, что создается новый профсоюз, в котором избирается правление, а правила формулируются в упорядоченных параграфах. Иногда, чтобы быть уверенным, это делается таким образом; приписывая неэффективность личным недостаткам старых лидеров, озлобленные против старого профсоюза, они создают новый, во главе которого стоят самые способные и энергичные люди. Тогда, действительно, в начале все идёт энергично и действенно; но в долгосрочной перспективе новый профсоюз, если он останется маленьким, не будет иметь силы, несмотря на свою деятельность, и если он вырастет большим, то необходимость будет развиваться по тем же характеристикам, что и старый. После такого опыта рабочие, наконец, пойдут другим путем, сохраняя направление своей борьбы полностью в своих собственных руках.