VI. 1. Идеальный медиум. Вернувшись в Таллин, мы с Йокси по-заговорщически замкнулись между собой, монопольно переваривая открывшуюся ситуацию. Нам, прежде всего, хотелось поэкспериментировать с нуль-энергией. Йокси тут же усвоил ужасную манеру по-тихому подходить к человеку сзади и незаметными пассами стараться нагнать на него гипнотический сон, или, хотя бы, легкий сбив программы. Я очень быстро заметил эти штучки на себе, после чего обязал коллегу заключить двустороннее соглашение о принципиальном неиспользовании во взаимных отношениях такого рода трюков. Зато партнерское сотрудничество на этом поприще приносило прямо-таки фантастические плоды. Мы могли взять любого человека в магическое кольцо и, работая в двух планах одновременно, зазомбировать его до заранее определенного градуса утери самокритичности.
Классический опыт с гипнотизмом мы провели публично на флэту у Рейна Мичурина, где тогда собиралась таллинская психо-хиппоидная тусовка. Было, наверное, человек около двадцати: лежали с девушками вповалку, курили траву, где-то на кухне варили хань, из колонок доносились звуки Оркестра Махавишну.
- А что, - вкрадчиво спросил Йокси, кладя глаз на очередную залетную герлу, - есть желающие провести спиритический сеанс?
Желающие, разумеется, были. Нужен доброволец на роль медиума.
- Кто будет медиумом?"
Руку поднял Аркаша - худощавый юноша-поэт с прозрачными глазами и неестественно яркими губами:
- Могу я!
- Ну вот, и прекрасно!
Аркаша лег на спину, руки вдоль тела, закрыл глаза. Йокси сел в изголовье, я - чуть сбоку. Йокси начал качать поле, пассами навевая на Аркашино тело состояние тотальной расслабы и морфейного забытья. Я включился в этот же энергетический контур, и когда почувствовал, что медиум уже достаточно отлетел, дал ему мысленную команду: сесть в позу лотоса. И тут его тело действительно шевельнулось и... начало садиться, с закрытыми глазами! В этот момент я почувствовал себя доктором Франкенштейном. Аркаша, тем временем, действительно сел и сразу же стал складываться в лотос (это когда ноги завязываются восьмеркой). И сложился, - хотя я досконально знал, что до этого он пытался заниматься йогой и именно лотос ему совершенно не давался!
Теперь же Аркаша, сидя в позе будды, был готов пророчествовать, его нужно было только спрашивать. Я задал ему мысленный вопрос, а он вдруг внятно ответил вслух. Никто вокруг, конечно, ничего не понял. И тут до Йокси дошло, что Аркаша сел в лотос именно по моей команде, и мне же что-то сказал. Я подмигнул коллеге-гипнологу, который беззвучно застебался, показал thumb up и навис с растопыренными ладонями над затылком Аркаши - с таким выражением лица, словно собрался перевернуть парня в воздухе. Но, видимо, перестарался с импульсом. Медиум неожиданно застонал и повалился ничком на пол, схватившись за голову.
- Блин, как голова болит! - доносся пронзительный стон поэта.
Народ опешенно смотрел то на него, то на Йокси: так что же, это и есть весь сеанс?
- Валера, ты, наверное, ему слишком сильный импульс дал, - подала голос залетная герла.
- Ну, я же не хирург! - оправдывался Йокси, разводя руками.
Справедливости ради надо сказать, что Аркаша действительно был просто идеальный медиум. Он входил в группу так называемых "йоксиных учеников", которых тот набрал в процессе своих опытов.
Главной учебной базой Йозефа была общага, в которую он переселился после очередной разборки с отчимом и демонстративной выписки из родительской квартиры. Теперь он числился рабочим какого-то СУ, но на работу не ходил, а сидел целыми днями у себя в "номере" на койке и гонял телеги про мистику обитателям общежития и гостям.
Благодарные слушатели периодически летали в близлежащий магазин за напитками, несказанно подогревавшими художественное воображение рассказчика и познавательский пыл аудитории. Соседом Йокси но комнате был Энди - старый хиппи и бабник, приехавший в Таллин вместе с Владом из Усть-Каменогорска. Его стараниями Йоксины лекции периодически посещались прекрасными дамами, привносившими в сухую атмосферу суровых мужчин-гностиков ауру софийной эротики. После всякого очередного прорыва в плерому Энди выходил из-за заветной кулисы к бражничающей компании и, делая челночное движение вверх-вниз двумя пальцами, произносил: "Факи-факи Юнайтед Стейтс!"
VI. 2. Процесс пошел... Но слишком долго скрывать Рама от народа нам не удалось. Йокси рассказал про него нашему приятелю Аарэ - философу-шуньявадину, большому почитателю мощных психоделиков и восточной мистики. Аарэ, которого московские девушки прозвали "Плохим", как раз подвергался тогда сильным приступам шаманской болезни: сквозь него как бы рвался наружу, в этот мир, некий неясный дух. Словно по наитию тайных магических идамов, Аарэ хлебнул, в конце концов, лошадиную дозу астматола - специальных сигарет против астмы, сваренных в виде своеобразного "щавельного" супа. И вышел в город погулять, расслабиться. Слава богу, центр в Таллине маленький, и очень скоро Плохой, совсем плохой, попался кому-то из знакомых на глаза. Говорят, он был с закатившимися шарами, выпавшим языком и уже начинал синеть. Через несколько часов, худо-бедно, отошел. Именно вскоре после этого отлета Йокси предложил ему съездить в Лангермаа.
Поехали они туда, разумеется, не вдвоем, а с целой командой, которую Аарэ прихватил с собой, в том числе - свою подругу Олю, москвича Андрея Зайцева и душанбинца Вовчика Сафарова. Этот заезд к Раму стал, фактически, первым массовым десантом на философский хутор представителей нового поколения - нью-эйджевских хиппи, постепенно переходивших от рока к раге и от фри-джаза к тибетской мессе.
Со своей стороны, я повез к Раму Леннона: как никак, интересно было узнать, что скажет один мэтр по поводу другого. Леннона, конечно, поразила вся хуторская атмосфера с ее магическим декором, а потом мы приступили к опытам. Рам попросил Сашу лечь на спину и расслабиться, а сам приступил, с моей "помощью", к нуль-энергетическому сканированию. Наконец, мастер дал отбой. Поскольку Леннон не говорил по-эстонски, я выступал переводчиком.
- Ну, что, - спросил я его, - как ты себя чувствовал, что видел?
- Да ничего!
- Как, совсем ничего?
- Абсолютно ничего! - Леннон зловеще-торжествующе сиял. - Всё это - полная профанация!
Ну, что ж, я так и перевожу Раму: мол, клиент утверждает, что ничего не чувствовал. Рам спокойно взглянул на Леннона, потом посмотрел на меня и говорит:
- Да, у Саши - очень сильный концентративный блок, который не пропускает мои тонкие медитативные излучения. Как всякая концентративная личность, он противится любому влиянию извне, и особено всему, что может размыть этот блок и раскрыть подсознание. Поэтому не удивительно, что он ничего не чувствовал. Однако, надо сказать, что у него есть особый магический талант, но в силу его концентративности, можно сказать, что это больше талант концентративной или черной магии.
С тех пор Рам так и стал называть Леннона: Черный Саша или Black Sasha.
VI. 3. Сочи. Тем летом я собрался опять съездить куда-нибудь на юг. Однажды я разговорился об этом с Яной - длинноногой блондинкой из Белоруссии, с которой дружил тогда Мичурин. И тут оказалось, что у Яны есть в Сочи очень классный друг, у которого она недавно отрывались. Сочинский друг Яны, по ее словам, занимался йогой и должен был принять меня как родного.
Вот так я и завалился к нему прямо с вокзала, как снег на голову: "Яна дала адрес". Парень, конечно, опешил, но сказал, что пристроит. Первым делом он предложил выйти в город погулять. Вот так мы вышли, идем по набережной, тут навстречу - блондинистая такая девушка, слегка хулиганистого типа. Оказалось - тоже йогиня, да еще какая!
- Послушай, - спросил ее мой новый друг, - можешь устроить человека из Таллина, знакомого Яны?
- Без проблем!
Оказалось, что у Йогини есть в садике небольшой пустующий сарайчик, где мне можно было прекрасно, а главное - бесплатно устроиться на любое время. Она сама жила в частном домике, вместе с мамой и своим другом - тоже йогом. Я, разумеется, с благодарностью принял предложение. Благо, домик находился практически на набережной, так что купаться можно было ходить прямо со двора.
Как выяснилось, в Сочи обитала целая оккультная компания. Кругозор ее членов формировался на базе произведений Блаватской, Папюса и Рамачараки.
- Владимир, зачем тебе весь этот оккультизм, зачем тебе тайное знание? - спрашивала меня во время очередного застолья Йогиня. - Вот мы уже - люди конченые, нам пути назад нет. А тебе - нужна ли такая ответственность?
Одна из девушек, которую звали Таня, была как две капли воды похожа на основательницу Теософского общества, и не без оснований считала себя ее перерожденкой. Вместе со своим другом Володей она даже появилась у нас в Таллине в начале осени, двигясь каким-то странным транзитом служебной командировки. Ребята хотели съездить в Лангермаа, но времени у них для этого было, к сожалению, слишком мало. Не то, что у некоторых...
VI. 4. Рождество на хуторе. Поздней осенью 1975 года, как только выпал первый снежок, на пороге моей таллинской квартиры нарисовался человек с огромной рыжей шевелюрой. Он представился Димой и сказал, что специально приехал с визитом вежливости к нашему эстонскому мэтру. Мы, конечно, съездили на хутор и с Димой, которого близкие друзья звали "Рыжий", очень подружились. А в следующий раз, на Рождество, он приехал вместе со своей шакти, которую называл Тарой. Это была очень симпатичная девушка, с глубоким взглядом темно-карих "цыганских" глаз.
В канун Рождества у Рама на хуторе собралась целая компания. Помимо Рыжего с Тарой и меня тут были Эдик и Леннон. Последний привез с собой, в неизменном портфеле, весь джентльменский набор, включавший пару банок сопалса, свечи и изображения магических идамов. Кроме того, к комплекту прилагались красные шелковые перчатки и бумажный карнавальный колпак звездочета - мой подарок по случаю наступавшего Нового года.
Каждое Рождество Рам встречал специальной медитацией, апогей которой приходился на полночь по центральноевропейскому времени - т. е. на ключевой момент рождественской мессы в Риме, проводимой самим верховным понтификом. Рам считал, что в период всех крупных религиозных праздников происходит сгущение гипно-магического поля, накачиваемого соответствующей паствой. Особенно силен этот эффект в случае, когда религиозный праздник совпадает или стоит близко по времени с моментами равноденствий и солнцестояний как особых пунктов переполюсовки космической материи. Дед полагал, что йоги, медитирующие в такие периоды, привносят в гипно-магическое поле коллективной религии тонкое нуль-излучение, которое эмансипирующим образом действует на спиритуальную интуицию всех включенных в данное поле личностей.
На этот раз Рам предложил проделать коллективный эксперимент. Он попросил меня выступить в качестве медиума, который должен будет отождествиться с мистическим Христом, - явления которого в эти минуты ожидали все западные христиане. Я лег на спину в центре комнаты, Рам устроился в голове, а остальные гости сели по кругу. Все, за исключением меня, должны были концентрированно посылать Раму свою энергию, которую тот собирал в единый пучек и, преобразовав, использовал для погружения меня в транс.
Я ощущал, что куда-то проваливаюсь, а потом вдруг увидел приближение какого-то круга. Но тут оказалось, что это вовсе не круг, а купол собора св. Петра в Риме, наблюдаемый с высоты птичьего полета. Я же сам, как бы в позе распятия, раскинув руки, спускаюсь сверху, взглядом вниз, и зависаю над куполом. Потом, словно бы издалека, донесся голос Рама:
- Голосовые связки свободны, можешь говорить...
Он меня расспрашивал на предмет того, что я конкретно наблюдаю и ощущаю, и я, "в прямом эфире", передавал информацию с места события:
- Нахожусь в Риме, над собором святого Петра. На площади - народ со свечами. Погода летная, небо - ясное.
Через некоторое время купол вновь превратился в белый круг, а потом - в вихрящуюся галактику, постепенно рассеявшуюся в черной пустоте открытого пространства.
Я пришел в себя, лежа на полу, в окружении сидящих фигур.
- Ну, вот, - сказал Рам, - Иисус вернулся с ватиканской мессы!
Наша месса была, по некоторым соображениям, конечно, на порядок круче. Ведь здесь речь шла о непосредственном нуль-энергетическом проникновении в магическое поле архетипов. Рам предложил официально зафиксировать это событие. Он сел за стол, включил радио в ожидании ночной сводки новостей, потом достал открытку с изображением Тары, взял цветной фломастер и надписал: "Святое семейство". Как он объяснил, "святое семейство" - это все мы, т. е. он сам - Святой Дух, я - Иисус, Тара - мать Мария, Эдик - благочестивый Иосиф, а Леннон с Рыжим - апостолы Петр и Павел. Теперь мы должны были оставить внизу свои автографы.
В этот момент по радио, совершенно гротескно, заиграл какой-то нэповский фокстрот. Стоявший рядом со мной Эдик прямо передернулся. Я посмотрел на него и все понял. Эдуард только что поступил петь в церковный хор и очень ревниво относился ко всяким неканоническим жестам. Можно себе представить, как в его глазах могла выглядеть наша компания: в полумраке лесного хутора, при свечах и мерцающих по углам комнаты фонарях, украшенных фосфоресцирующими мантрами и бросающих разноцветные отблески на покрытые магическими диаграммами стены, вокруг стола столпились странные персонажи: седовласый хитрющий старик с длиннющей бородой, человек в круглых очках и шутовском колпаке, странная бледная паночка из гоголевских фантазий, всклокоченный рыжий черт и еще некто, выдающий себя чуть ли не за самого мессию! И всё это - под чудовищный фокстрот и общий хохот собравшихся. Вот так Святое семейство! Несовместимость очевидного и декларируемого была настолько кричащей, что Эдик просто застонал и тут же изошелся паралитическим стебом, причем открытку подписал. Рам достал из ящика стола большую круглую печать общества адвайта-веданты, которое он когда-то создал во Франкфурте-на-Майне и, дунув на нее, приложил под подписями. Ом Рама Там!
В ту ночь мы много говорили о духах и путях управления ими. Рам, в частности, рассказал о каббалистическом взгляде на Иисуса, о превращении тетраграмматона в пентаграмматон и тайном значении средней буквы "шин". А потом он полез на чердак. Спустившись через несколько минут, весь в сене, он осторожно держал под мышкой плотно перевязанную картонную папку с толстенным фолиантом. Развязав веревки, Рам раскрыл папку, и в ней оказалась еще одна, на которой крупными буквами было написано: "SALADUSTE SALADUS", что по-эстонски означало "ТАЙНА ТАЙН".
Это был рукописный трактат о магии знаковых систем и способах борьбы с ней. Почти половину объема всей пачки занимал иллюстративный материал, который Рам собирался нам продемонстрировать в качестве наглядного примера к затронутой теме. На вопрос, почему эта папка хранится на чердаке, дед отвечал, что достанься она КГБ - ему не избежать репрессий, и еще неизвестно - каких: ведь он и так жил в Эстонии под перманентным надзором КГБ. Свободно передвигаться Рам мог лишь в радиусе 10 километров от дома, а всякое более далекое путешествие требовало получения специального разрешения в местном отделении МВД. Прямых обысков, правда, власти не устраивали, но это могло произойти в любой момент, особенно после того, как в Лангермаа зачастили компании пестрой молодежи.
В Книге Тайн, помимо прочего, описывались методы нагнетания секретными службами массовой шизофрении, что неизбежно должно было привести к разрушению самой системы, которую эти же самые службы были призваны охранять. Лично я абсолютно и бесповоротно узрел неизбежность скорого краха советизма после прочтения именно этой книги, - еще в годы самого разгара брежневизма.
VI. 5. Коммунизму - бой! Возможности магической борьбы с советской системой интересовали нас с Ленноном, практически, с самой первой банки, открывшей эфирную перспективу противостояния магических идамов. Видимо, ментальность непримиримых антисоветчиков и здесь давала себя знать. Обращаясь в эфирных сферах, начинаешь схватывать определенные магические закономерности, связывающие нашу вселенную и всё в ней происходящее, в том числе - в плане общественных процессов. Под определенным углом эфирного видения, силовым центром Большого Совдепа представлась мумия Ленина, на которой как бы замыкались энергетические линии гипномагической инфраструктуры советской системы. Джокер сообщил, что поразив мумию можно добиться краха всей системы. Самое эффективное - это, конечно, физическое уничтожение тела. Но даже сильная психоэнергетическая атака в состоянии серьезно поколебать устойчивость системы.
Для того, чтобы "торпедировать" мавзолей, нужно было выйти в пространство его астральной проекции. Для этого требовалось войти, с помощью джокерских паролей, в магическое бардо, и уже оттуда - отправляться дальше. Прежде всего, надо было настроиться на волну советского астрала.
Попадая в это поле, вы с удивлением обнаруживали, что оно наполнено многочисленными обитателями, порой - весьма странными. Тут можно было встретить публику от летающих в ступах деревенских колдунов и грибных шаманов Дальнего Севера до интеллигентов-чернокнижников и парапсихологов-любителей. Всё это пространство прощупывалось астральной службой КГБ, которая пыталась идентифицировать перемещающиеся здесь объекты, по возможности внося помехи в их навигационные системы. "Вот, мать твою, - крыл в эфире какой-нибудь полковник, - опять эта баба на помеле мутит поле! Седьмой, выясни, кто такая, как сюда попадает!" Но больше всего КГБ не любил пиратов-парапсихологов, которые, попадая в советский астрал, стремились проникнуть в секретные базы данных о магических закономерностях системы.
С определенной высоты подъема, пройдя через кагэбэшный фильтр нижнего астрала, замусоренного в основном колдунами и мелкой наркотой, можно увидеть голографический мираж астрального СССР, связанного эфирными нитями с отдельными звездами и регионами большого космоса. К примеру, конфигурация созвездия Льва вписывалась в контур берегов Черного моря. Точно так же на поверхности планеты вырисовывались, совпадая с ее географическим рельефом, другие созвездия. Чуть снизившись, можно было заметить автономное свечение мест силы и других энергетических источников, например - радиоактивных объектов. По цвету свечения угадывались волны, на которых работали отдельные точки. В силовой паутине космических и автономных влияний складывались эфирные контуры магических идамов, покровительствующих своим психо-спонсорам в ипостаси человеческих групп или отдельных лиц.
Мы взяли курс на Москву. Однако, попасть на Красную площадь оказалось весьма непросто. Как выяснилось, это пространство было надежно защищено магической цепью астральных красных стрелков, со штыками наперевес блокировавших все попытки пробиться к святая святых коммунизма. Во время одной из таких попыток Леннону, вооруженному специальным магическим кинжалом, удалось-таки прорвать стрелецкую цепь и вплотную приблизиться к мавзолею. Он поднял руки, сложил пальцы в мудре шиваитского трезубца и крикнул: "Врата ада, растворитесь! Йах!" Двери святилища задрожали и распахнулись, и Леннон кинулся в открывшуюся ему бездну...
Потом он рассказывал, что посещение Мавзолея напоминало инициатический трип в духе древневавилонских мистерий: бесконечные лабиринты со всевозможными препятствиями, открывшиеся за входом, требовалось преодолевать с помощью особых мантр и жестов, и даже периодически пуская в ход магическую пику. В конце концов, наш герой добрался до самого саркофага и поразил этой пикой ожившую мумию, прямо в сердце:
- И ты, Леннон? - спросил его открывший в этом момент глаза Ленин.
- И я, Ленин! - ответил Леннон.
Мой личный опыт контакта с мистическим полем мавзолея включает в себя не только баночные путешествия, но также посещения этого объекта в реальном времени. Физически я бывал в мавзолее дважды: впервые - дошкольником, когда там еще лежал Сталин, и второй раз - в 1996 году, когда собирался пойти на пасхальную службу в Кремль, однако, волей случая, оказался в очереди экскурсии к телу вождя. Я шел замыкающим, внимательно разглядывая объекты на инициатической тропе. Сначала шли плиты на могилах мучеников Революции, затем - каменные бюсты 12 апостолов. Наконец, я спустился в подземелье, где под прозрачным колпаком возлежало главное тело Системы. Экскурсия, обойдя саркофаг, направилась к выходу, а я задержался у тела. Это был уникальный момент: я оставался с Лениным один на один, около получаса, пока какой-то служитель меня случайно не обнаружил.
- Я думал, что все уже ушли, - сказал он мне после некоторого колебания, проначалу приняв, видимо, за очередное привидение у грода вождя.
Кстати, Хальянд как-то показал мне хранящийся у него номер "Правды" за начало двадцатых, где, на полном серьезе, сообщалось, что красноармейцы, охраняющие Кремль, якобы жалуются, будто-бы по ночам их пугает призрак Ивана Грозного, шатающийся по территории и причитающий: "Что вы, собаки, сделали с моей страной!.." (видимо, большевистская опричнина подняла из гроба даже такого тирана, как царь Иоанн Васильевич).
В целом, мавзолей, безусловно, мог бы стать местом паломничества черномагических фриков со всей планеты, - если бы московские власти осознали весь тот потенциал, который сконцентрирован в этом уникальном объекте. Как бы там ни было, мое твердое убеждение однозначно: пока "жива мумия" - советская карма продолжает действовать. Вот она - истинная мистерия Буфф!
VI. 6. Дело врачей. Леннону ездить на хутор чрезвычайно понравилось. Помимо колдовской атмосферы, его привлекала возможность сваливать туда на время от жены, - после того, как получка оказывалась пробуханной. Про ленноновские визиты Рам рассказывал:
- Дал я ему денег, говорю: "Сходи в магазин за хлебом!" Он пошел, но вместо хлеба на все деньги принес вина. "Мне, - говорит, - сатана сказал, чтобы я вина купил!"
Но Рам был человек не обидчивый, долготерпивый. Леннон заселился в пустой задней комнате без окон, служившей чуланом. Там он оборудовал алтарь, уставив на старом сундуке изображения магических персонажей, свечи, рогатый череп Йорика и прочую атрибутику черной мессы. По ночам он запаливал свечи, доставал шарфик и банку, затем облачался в магический скафандр: на голову надевал бумажный колпак звездочета, украшенный изображениями знаков Зодиака, пиджак на голое тел и красные шелковые перчатки до локтей. Потом накапывал на шарфик и начинал "упражнения". Рам, ничего не подозревавший о запечных бдениях, рассказывал потом, что не мог спать по ночам, потому что его постоянно будил зверский хохот, раздававшийся из чулана, но еще больше доставал стойкий запах какого-то "бензина", просачивавшийся оттуда же.
Однажды на хутор приехали гости из Риги. Это была компания старых рамовских знакомых, занимавшихся йогой и сформировавших маленькую оккультную группу. У Рама, среди многочисленных волшебных предметов, имелся серебряный поднос с хрустальными рюмками, покрытыми фиолетовыми колокольчиками. Этот объект ему в дар привезла из Риги медиум группы, объяснив, что вся композиция была создана после контакта провидицы инициатическим духом. По наитию последнего выходило так, что Раму поручалось вести рижскую группу дальше - и ни с кем больше не дружить! Философ от такого предложения, сделанного даже духом, вежливо отказался. И это - не смотря на то, что рижане, принадлежавшие к классу богатых врачей, предлагали деду полное содержание, отдельный дом на рижском взморье и прочие блага. Мэтр был неподкупен (и позже неоднократно отказывался от еще более заманчивых предложений в Америке).
В тот раз рижане приехали небольшой компанией, человек пять. Первая же их встреча с Ленноном оказалась шокирующей. Люди сидели на кухне за столом, пили с дороги чай. Дальнейшее развитие ситуации Леннон передавал так:
- И тут неожиданно из чулана, из-за печки, выскакиваю я: в колпаке, перчатках, пиджаке и без штанов, с шарфиком в одной руке и кинжалом - в другой. Как они шуганулись! А я проскакиваю через кухню, черчу кинжалом в воздухе магический пантакль и с криком "Иах!" вылетаю наружу, скрываясь в ночной мгле!..
Покамлав немного на улице и порядком остыв, Леннон вновь забежал в избу, пронесся с кинжалом назад через кухню и скрылся за печкой, в чулане.
На утро выяснилось, что за ночь он выпил весь рижский бальзам, который гости привезли хозяину в подарок. К вечеру рижане поставили ультиматум: "Или он - или мы". Рам объяснил парню, что тот ведет себя неадекватно и посоветовал поехать расслабиться домой. Даже дал денег на дорогу. Тот собрал свой инструментарий в портфель и уже затемно отправился, сквозь заснеженное поле, к шоссе, совершив по-пути финальную огненную пуджу прямо в сугробе, расставив свечи вокруг фотографии Рамакришны. Во время сеанса образ Рамакришны розовел, затем оживал, вставал, выходил из рамки и начинал разговаривать. Так Леннон выяснил, что он сам является сорок девятой головой Рамакришны, а его полное астральное имя - Большая Собака.
VII. Люди
VII. 1. География знакомств. На протяжении всего времени, пока Рам жил в СССР, к нему в гости наведывалась публика из совершенно разных поколений, социальных слоев и географических точек огромной страны. Среди его старых знакомых, т. е. до периода молодежного нашествия, можно назвать, прежде всего, Юри Ляянесаара, родственникам которого принадлежал хутор Уку в Лангермаа, а также двух ученых мужей: Тыниса Неэме и Хальянда Удама.
Тынис - высокий и поджарый, с аккуратной бородкой, биолог из АН ЭССР - был членом подпольной таллинской группы уфологов, а также периодически ездил на международные конгрессы психотроники, откуда привозил толстые фолианты с текстами докладов участников. Президентом конгресса психотроников был один чехословацкий профессор из Братиславы, приятель Тыниса. Это была странная паранаучная инициатива, объединявшая во времена Холодной войны альтернативных ученых Запада и Востока. Примерно половина материалов в каталогах принадлежала перу восточноевропейских, в том числе - многочисленных советских авторов. Другая часть представляла творчество их западных коллег, включая исследователей из Латинской Америки и Азии. Психотронные конгрессы проводились, насколько я помню, в Сан-Паулу, Монако, Праге, Токио... Их документацию я, как священные тексты, читал в Лангермаа, периодически расспрашивая Рама о его мнении. Тот, время от времени, повторял, что современная психотроника движется как бы в правильном направлении, но слишком медленно и еще не достигла проблематики НГТ.
Хальянд - невысокий, в очках, очень кабинетный человек: ориенталист, знаток персидской поэзии и суфизма. Он привозил на хутор книжки по китайской нумерологии, исламскому символизму и масонской ритуалистике, а потом они вместе с Рамом выстраивали универсальные графики знаковых соответствий отдельных мистических традиций. Хальянд некогда учился в Москве, где близко сошелся не только с востоковедами - такими, как Октябрина Волкова или профессор Зелинский, - но также с эзотерическим хард-кором в лице Владимира Степанова, которого однажды даже пригласил в Лангермаа. Рам тогда назвал его "суфи-масоном" - из-за якобы специальной орденской рубашки с кубическим орнаментом, в которую был облачен главный гуру московского эзоподполья. Володя, вместе с писателем Юрием Мамлеевым, был душой компании, объединявшей людей с повышенным интересом к сверхъестественному.
Ирина. Еще одной старой знакомой Рама была загадочная дама, которую звали Ирина Лявгмин. Ее отец, литовский коммунист, слыл чуть ли не заместителем Дзержинского и погиб в гражданской войне. Сама Ирина была очень мистической особой, она имела несколько специальных папок с собранием оккультно-теософских материалов - конспектами лекций Кришнамурти, Вивекананды и других индийских свами, фотографиями йогов и гуру, выписками из Блаватской и агни-йоги. С Рамом Ирина дружила очень давно, едва ли не с первых лет пребывания того в СССР. С ним была знакома еще ее мать, фотографию надгробия которой я видел в этих же папках. На гранитном камне высечены слова Вед: "Тат твам аси" (санскр. "ты есть то"). Отец Николай, отправивший нас с Йокси в Лангермаа, также знал эту семью.
Петер Ваббе. Среди других близких друзей философа можно упомянуть Петера Ваббе - сына известного эстонского художника времен Эстонской Республики Пауля Ваббе. Петер был рамовским знакомым "первого призыва" и наводнил хутор своими многочисленными поделками: странной формы фонарями с разноцветными стеклами, магическими подсвечниками, сюрреалистическими картинами маслом. На одной из них изображалась тянущаяся через пустыню стена колючки, отделявшая гордого красного льва (очень похожего на Рама) от толпы мелких злобных карликов в советской военной униформе. В общем, по какую сторону от этой стены была "несвобода" - сказать трудно. Похоже, сам художник тоже не имел на этот вопрос однозначного ответа, ибо вообще относился к феномену человеческой сознательности весьма скептически.
- Послушай!, - говорил он Раму, - зачем ты вообще тратишь столько времени на всю эту философию, работу ума и все прочее? Ведь где гарантия, что насекомые не видят мир в совершенно иных, недоступных нашей интуиции измерениях, и их сознательность на абсолютной космической шкале не стоит на порядок выше человеческой?
- Да, - отвечал ему Рам, - но я - человек, и мое сознание и его границы интересуют меня больше, чем границы сознания тараканов!
Как-никак, своя рубашка - ближе к телу.
Национальные лидеры. Из известных сегодня эстонских политиков у Рама, в свое время, побывали глава Исамалийта Тунне Келам (некогда возглавлял перестроечный Эстонский гражданский комитет) и лидер социал-демократов Марью Лауристин - дочь эстонского революционера, именем которого называлась улица, на которой в начале пятидесятых, еще до моего рождения жили мои родители.
Рига. Одними из первых из-за пределов Эстонии в Лангермаа появились рижане, узнавшие о Раме от Тыниса. Их йогическая группа некогда откололась от питерской, перекочевав с берегов Невы на даугавские. В тот раз, когда Леннон устроил им скандал, рижане были в гостях у Рама в последний раз. Видимо, химия перестала соответствовать. Дед сильно не расстраивался, но не потому, что поддерживал эпатаж Большой Собаки, а просто в силу нежелания быть гуру для избранного круга.
Питер. Зато после этого инцидента активировалась питерская филиация группы, из состава которой на хуторе чаще всех бывали Олег с Тамарой - пчеловоды и поклонники агни-йоги. Олег напоминал своей молодцеватостью и круглой бородой былинного варяжина, Тамара - бледноглазая блондинка с почти прозрачной кожей. Потом вместе с ними стала появляться Неля - невысокая худая дама с седеющими волосами, державшая на Площади Мужества частный эзотерический салон для благородных девиц. Еще с пчеловодами приезжал питерский архитектор по фамилии Шмелев, изучавший тему золотого сечения в природе и разработавший собственный метод последовательных визуализаций, гармонизирующих человеческие психику и душу. Впрочем, Рам относился к шмелевским изобретениям с большой долей иронии, ибо считал архитектора лишенным фантазии концентративным шизофреником, внушающим своему параноидальному окружению собственную кармическую программу. Не объявляя об этом открыто, Рам пытался помочь тайными импульсами Олегу с Тамарой, как симпатичным людям, освободиться от шмелевского влияния. Они подарили мастеру комплект полной пчеловодческой экипировки и настоящий улей с жужжащим роем, который разместили в саду.
Украина. Приезжали люди с Украины. Из Одессы, по наводке Рыжего, появился доктор Николай - молодой человек, только что закончивший медфак и бившийся между универсальным и ортодоксальным. Рам проблему Николая объяснял так, что в силу врожденной паранойи тот постоянно пропускал концентративную суггестию окружения, в том числе - со стороны церкви, к которой одесский доктор тяготел очень сильно. В конце концов, он Рама в письме так и спросил: "Исповедуешь ли Христа живого или не исповедуешь?" Рам написал в ответ, что его философское учение трансцендирует все иные формы мистики, но если это кому-то не нравится, то он никого не держит. Коля поступил честно и ездить перестал. Лишь где-то лет через десять, когда Рам был уже в Америке, ко мне на таллинскую квартиру зашел человек, который представился колиным коллегой-врачом и объяснил, что тот порекомендовал ему, как ищущему пути, съездить в Лангермаа, на хутор к эстонскому мэтру. Я, к сожалению, был вынужден разочаровать молодого человека, объяснив ситуацию. Тем не менее, было крайне приятно получить такой своеобразный импульс от Николая и узнать, что он Рама помнит и уважает.
Литва. Из прибалтов, помимо эстонцев, очень много приезжало литовцев. Одним из первых побывал в Лангермаа Айварас - сын того самого человека, который некогда подвозил меня с минскими девочками до Риги, - как это было описано выше, в первой главе:
"Дальше, от Пярну до Риги, нас вез на "Волге" какой-то литовский чиновник, который рассказывал, что вот только что вернулся из Америки и там на дорогах тоже везде голосуют люди типа нас - с хайром, в фенечках и вытертых джинсах. Он также сказал, что его сын собирает западную музыку и выглядит точно так же, как мы. Прощаясь, он даже дал свой телефон, говоря, что его чадо всегда будет радо нашему визиту в Каунасе".
Этот телефон почему-то запал мне в голову, и я сразу же его вспомнил, когда Айварас написал мне свои координаты после нашего знакомства на хуторе. Оказывается, папа ему действительно рассказывал, что встретил в пути веселую компанию, и Айварас как бы тоже заочно знал меня. Он бегло говорил как по-русски, так и по-английски, и даже по-немецки. Кроме того, он немного понимал по-эстонски, т. к. был женат на таллинке. С появлением Айвараса процесс создания англоязычных текстов и их перевода на русский принял систематический характер.
В целом писания Рама можно условно разделить на несколько этапов, каждый из которых характеризуется специфическими условиями, в которых создавались нуль-писания. Первый этап - работы на немецком языке, которые Рам публиковал в своем журнале адвайты-веданты "Friede" ("Мир"), издававшемся во Франкфурте-на-Майне в начале 50-х. С приездом в Эстонию в 1953 году Рам продолжал некоторое время писать по-немецки, но потом перешел на эстонский из практических соображений: оказавшись отрезанным от международных контактов, он сосредоточился на местной среде. Так продолжалось до появления Айвараса, когда Рам принял решение написать фундаментальный корпус Нуль-Гипотезы-Теории (НГТ) на английском языке. Международные контакты стали восстанавливаться...
Вместе с Айварасом одно время приезжал его приятель Жильвинас, а чуть позже появились Альгимантас (Алис), его брат Казис, Орентас и замечательная девушка Раса. Надо сказать, что "литовская группа" с самого начала активно включилась в хуторские дела и суммарно больше помогала Раму во всех отношениях, вплоть до самого отъезда того из СССР, чем какая-либо другая фракция нашего Интернационала.
Душанбе. В один момент появились даже душанбинцы. Один из первых - Вовчик Сафаров, приятель Рыжего и Плохого. Потом стал приезжать другой друг Рыжего - художник Саша Акилов, учившийся в то время во ВГИКе. Еще позже, уже на новом хуторе, в Каазиксааре, у Рама объявился еще один душанбинский художник - Володя Каландар, чьи иллюстрации использовались в первом самиздатном варианте НГТ на русском языке.
VII. 2. Магическое зеркало. Часто у Рама одновременно собирались люди из разных компаний и городов. Во всех случаях мастер устраивал коллективные медитации, а потом все разбирали полеты. Подчас наши сессии