В лагере все заключенные в принудительном порядке обязаны были работать. Трудились они на Брянском государственном заводе в разных цехах. Кроме того, при лагере была организована сапожная мастерская, в которой работало 7 человек, вполне обслуживая обувью всех военнопленных и выполняя заказ Брянского завода на брезентовые ботинки с деревянной подошвой, которых ежедневно выпускалось до 20 пар. У заключенных, как и у обычных рабочих, был введен 8-часовой рабочий день. Сверхурочные и ночные работы могли быть введены с соблюдением законов о труде, но дополнительных надбавок к оплате военнопленные за это не получали. Да и другие денежные премии им не полагались. Рабочая инспекция такое положение находила неправильным, считая, что военнопленные должны получать премию и сверхурочные на тех же основаниях, что и рабочие Брянского завода.
Заключенные получали за свой труд вознаграждение, которое производилось по ставкам профсоюзов соответственных местностей, независимо от того, трудятся ли они на постоянной работе или поденной. Оплачивался труд по тарифу, утвержденному расценочной комиссией. Все военнопленные получали на руки 25% заработанного, а 75% отсылалось в Брянский губернский лагерь. Из этих отчислений создавался фонд на продовольствие для военнопленных. Весь заработок заключенных записывался в трудовую книжку. В ней указывалась не только сумма заработка, а также все вычеты и штрафы. Накопленные средства выдавались ему на руки лишь при его освобождении, но в случае нужды комендант вправе был выдать заключенному аванс на личные расходы. Конкретные суммы заработных плат сохранились в ведомости. Например, за июль 1920 г. Петр Лабел заработал 1000 руб. 80 коп. В фонд лагеря отчислено 759 руб. 20 коп., а заключенному на счет положили 226 руб. 80 коп.
Нельзя сказать, что заключенным нравилось трудиться. Надзиратели часто рапортовали о том, что «военнопленные совершенно не хотят работать, не слушают мастеров, разгильдяйничают и уходят с работы преждевременно. В случае самовольной отлучки военнопленных сажали в карцер-чулан на 2 и более часа и лишали суточного довольствия. А если уж совсем отказывались выходить на работу, то получали лишь половину пайка».
Тем не менее, военнопленные Бежицкого концлагеря были важным звеном в работе завода. Брянский государственный завод в Бежице после репатриации польских военнопленных испытывал недостаток рабочей силы, что вынудило Совет труда и обороны от 6 апреля 1921 г. командировать из Красной Армии на Брянский завод для работы красноармейцев 1896 г. рождения. Но в октябре они были демобилизованы, и опять завод испытал значительный недостаток в рабочей силе, что могло остановить производство двух цехов и расстроить работу железнодорожного цеха.
Жизнь военнопленных состояла не только из постоянной работы, в ней также находилось место и для отдыха. В Бежицком концентрационном лагере имелся клуб. Коммунистическая ячейка из 15 человек два раза в неделю устраивали митинги. В период с 15 по 31 января 1921 г. среди военнопленных было проведено 2 митинга, 1 общее собрание, 2 спектакля, которые «воспроизвели на военнопленных хорошее впечатление». Помимо митингов устраивались лекции представителем завкома Брянского государственного завода. Был оборудован и открыт клуб-театр вместительностью 140 человек, в котором местной труппой комитета пожарников ставились спектакли, а также устраивалось хоровое пение военнопленных. Для чтения военнопленным давались брянские и центральные газеты и книги на польском языке, присланные из Москвы. Переписки с родиной не было. В январе 1921 г. были направлены все усилия на то, чтобы открыть школу для неграмотных и малограмотных.
К лету 1921 г. все военнопленные были освобождены и получили возможность вернуться на родину. Всего на родину было отправлено 384 поляка в 4 эшелонах. Перед отъездом по распоряжению Бежицкого завода заключенных сводили в баню, выдали обмундирование и денежный расчет. Каждому выдавались шинель, шапка, фуфайка, шаровары, нательная рубаха, кальсоны, обмотки, гимнастерка, лапти. Отъезжающим на родину военнопленным разрешалось вывозить российские бумажные деньги любого выпуска на сумму не выше 20 тыс. руб. на каждое лицо. Но были и такие, кто не пожелал возвращаться. Добровольно оставшихся насчитали 25 человек.
Итак, летом 1921 г. Бежицкий концентрационный лагерь для польских военнопленных перестал существовать. Кто-то из его заключенных нашел свою смерть в Бежице, кто-то вернулся домой к мирному труду, а кто-то остался в Советской России строить социализм.
* * *
Работая над исследованием, мы выяснили:
– В Бежицком концентрационном лагере содержались только польские военнопленные. Их путь попадания в лагерь был типичным для большинства: или добровольная сдача в плен (перебежчики), или захват пленных в результате военных действий.
– Организация управления лагерем была слабой, что явилось причиной бегства заключенных из лагеря. Только с отделением Бежицкого лагеря от Брянского губернского и назначением нового коменданта положение с дисциплиной улучшилось.
– Бытовые условия заключенных были неудовлетворительными, но всё же удалось обеспечить минимальные потребности военнопленных, что позволило им физически выживать.
– Военнопленные стали необходимым трудовым ресурсом для обеспечения производственной деятельности Брянского завода.
Сейчас на месте бывшего концлагеря построены жилые дома. Нам удалось пообщаться с одной из старейших жительниц улицы Дальней (ранее Мальцевская) Натальей Васильевной Булыкиной. Сейчас ей 87 лет, она родилась в Стародубском районе, в 1967 г. приехала в Брянск на постоянное местожительство. Получили с мужем участок земли, построили домик всего в 30-40 м от лагеря, и Наталья Васильевна проживает в нем до сих пор. Она слышала, что на этом месте после революции был концлагерь, в котором содержались то ли немцы, то ли поляки. Когда они приехали в 67-м, как раз начался снос бараков, то есть бывшего жилья заключенных. Бараки были типовые, с двумя проходными входами, каждый вход вел в четыре маленькие комнатушки. Нашли мы и еще одну старейшую жительницу этого района, Галину Владимировну Скудину (Щеголеву). Еще ее дед, купец, построил дом по ул. Тульской (соседней улице с Мальцевской). Про концлагерь она слышала, только вот не знала, что там содержались поляки. Во время войны в этих бараках жили немцы. А рядом с ними, в нескольких десятках метрах, находилось кладбище, где были похоронены поляки и немцы. «Почему поляки?» – этот вопрос задавали все. А вот ответа послевоенное поколение не знало. Узнали только после разговора с нами. А немцев хоронили там во время войны. Сейчас на месте кладбища стоят гаражи.
Исследование заставило меня глубже заинтересоваться историей моей семьи. Многого я еще не знаю, но то, что моя семья связана с войной Советской России с Польшей, стало мне известно от моего деда. Его отец, Валентин Фомич Сильванович, родился в местечке Молодечно под Минском. В 1919 г. поляки оккупировали территорию Белоруссии, жить стало невыносимо, а главное, они стали призывать молодых людей в польскую армию. Семья Сильвановичей бежала на территорию, подвластную Красной армии, на Брянщину. После заключения Рижского мира Молодечно отошло Польше до 1939 г. Возвращаться стало некуда.
В Брянске семья прижилась, здесь мы и живем почти век.