Жил себе дед да баба. Дед говорит бабе:
—Ты, баба, пеки пироги, а я поеду за рыбой.
Наловил рыбы и везет домой целый воз. Вот едет он и видит: лисичка свернулась калачиком и лежит на дороге.
Дед слез с воза, подошел к лисичке, а она не ворохнется, лежит себе как мёртвая.
—Вот будет подарок жене, — сказал дед, взял лисичку и положил на воз, а сам пошёл впереди.
А лисичка улучила время и стала выбрасывать полегоньку из воза все по рыбке да по рыбке, все по рыбке да по рыбке. Повыбросала всю рыбу, и сама ушла.
—Ну, старуха, — говорит дед, — какой воротник привёз я тебе на шубу.
—Где?
—Там, на возу, — и рыба и воротник.
Подошла баба к возу: ни воротника, ни рыбы, и начала ругать мужа:
—Ах ты!.. Такой-сякой! Ты ещё вздумал обманывать!
Тут дед смекнул, что лисичка-то была не мертвая; погоревал, погоревал, да делать-то нечего.
А лисичка собрала всю разбросанную по дороге рыбу в кучку, села и ест себе. Навстречу ей идёт волк:
—Здравствуй, кумушка!
—Здравствуй, куманёк!
—Дай мне рыбки!
—Налови сам, да и ешь.
—Я не умею.
—Эка, ведь я же наловила; ты, куманёк, ступай на реку, опусти хвост в прорубь — рыба сама на хвост нацепляется, да смотри, сиди подольше, а то не наловишь.
Волк пошел на реку, опустил хвост в прорубь; дело-то было зимою. Уж он сидел, сидел, целую ночь просидел, хвост его и приморозило; попробовал было приподняться: не тут-то было.
—Эка, сколько рыбы привалило, и не вытащишь! — думает он.
Смотрит, а бабы идут за водой и кричат, завидя серого:
—Волк, волк! Бейте его! Бейте его!
Прибежали и начали колотить волка — кто коромыслом, кто ведром, чем кто попало. Волк прыгал, прыгал, оторвал себе хвост и пустился без оглядки бежать.
—Хорошо же, — думает, — уж я тебе отплачу, кумушка!
А лисичка-сестричка, покушамши рыбки, захотела попробовать, не удастся ли еще что-нибудь стянуть; забралась в одну избу, где бабы пекли блины, да попала головой в кадку с тестом, вымазалась и бежит. А волк ей навстречу:
—Так-то учишь ты? Меня всего исколотили!
—Эх, куманек, — говорит лисичка-сестричка, — у тебя хоть кровь выступила, а у меня мозг, меня больней твоего прибили; я насилу плетусь.
—И то правда,— говорит волк, — где тебе, кумушка, уж идти; садись на меня, я тебя довезу.
Лисичка села ему на спину, он ее и понес. Вот лисичка-сестричка сидит, да потихоньку и говорит:
—Битый небитого везёт, битый небитого везёт.
—Что ты, кумушка, говоришь?
—Я, куманёк, говорю: битый битого везет.
—Так, кумушка, так!
БОБОВОЕ ЗЕРНЫШКО
Жили-были петушок да курочка. Рылся петушок и вырыл бобок.
—Ко-ко-ко, курочка, ешь бобовое зёрнышко!
—Ко-ко-ко, петушок, ешь сам!
Съел петушок зёрнышко и подавился. Позвал курочку:
—Сходи, курочка, к речке, попроси водицы напиться.
Побежала курочка к речке:
—Речка, речка, дай мне водицы: петушок подавился бобовым зёрнышком!
Речка говорит:
—Сходи к липке, попроси листок, тогда дам водицы.
Побежала курочка к липке:
—Липка, липка, дай мне листок! Отнеси листок речке — речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зёрнышком.
Липка говорит:
—Сходи к девушке, попроси нитку.
Побежала курочка:
—Девушка, девушка, дай нитку! Отнесу нитку липке — липка даст листок, отнесу листок речке — речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зёрнышком.
Девушка отвечает:
—Сходи к гребенщикам, вопроси гребень, тогда дам нитку.
Курочка прибежала к гребенщикам:
—Гребенщики, гребенщики, дайте мне гребень! Отнесу гребень девушке — девушка даст нитку, отнесу нитку липке — липка даст листок, отнесу листок речке — речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зёрнышком. Гребенщики говорят:
—Сходи к калашникам, пусть дадут нам калачей.
Побежала курочка к калашникам:
—Калашники, калашники, дайте калачей! Калачи отнесу гребенщикам — гребенщики дадут гребень, отнесу гребень девушке — девушка даст нитку, нитку отнесу липке — липка даст листок, листок отнесу речке — речка даст водицы петушку напиться: петушок исдавился бобовым зёрнышком.
Калашники говорят:
—Сходи к дровосекам, пусть нам дров дадут.
Пошла курочка к дровосекам:
—Дровосеки, дровосеки, дайте дров! Отнесу дрова калашникам — калашники дадут калачей, калачи отнесу гребенщикам — гребенщики дадут гребень, гребень отнесу девушке — девушка даст нитку, нитку отдам липке — липка даст листок, листок отнесу речке — речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зёрнышком.
Дровосеки дали курочке дров.
Отнесла курочка дрова калашникам — калашники дали ей калачей, калачи отдала гребенщикам — гребенщики дали ей гребень, отнесла гребень девушке — девушка дала ей нитку, нитку отнесла липке — липка дала листок, отнесла листок речке — речка дала водицы.
Петушок напился, и проскочило зернышко.
Запел петушок:
—Ку-ка-ре-куу!
ЛИСА, ЗАЯЦ И ПЕТУХ
Жили-были лиса да заяц. У лисицы была избёнка ледяная, а у зайчика лубяная; пришла весна красна — у лисицы избёнка растаяла, а у зайчика стоит по-старому.
Лиса попросилась у зайчика погреться, да зайчика-то и выгнала.
Идёт дорогой зайчик да плачет, а ему навстречу собаки:
—Тяф, тяф, тяф! О чём, зайчик, плачешь?
А зайчик говорит:
—Отстаньте, собаки! Как мне не плакать? Была у меня избенка лубяная, а у лисы ледяная, попросилась она ко мне, да меня и выгнала.
—Не плачь, зайчик! — говорят собаки. — Мы её выгоним.
—Нет, не выгоните!
—Нет, выгоним!
Подошли к избенке:
—Тяф, тяф, тяф! Поди, лиса, вон!
А она им с печи:
—Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по заулочкам!
Собаки испугались и ушли.
Зайчик опять идёт да плачет. Ему навстречу медведь:
—О чём, зайчик, плачешь?
А зайчик говорит:
—Отстань, медведь! Как мне не плакать? Была у меня избёнка лубяная, а у лисы ледяная; попросилась она ко мне, да меня и выгнала.
—Не плачь, зайчик! — говорит медведь. — Я вы гоню ее.
—Нет, не выгонишь! Собаки гнали — не выгнали, и ты не выгонишь.
—Нет, выгоню!
Пошли гнать:
—Поди, лиса, вон!
А она с печи:
—Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по заулочкам!
Медведь испугался и ушёл.
Идёт опять зайчик да плачет, а ему навстречу бык:
—О чём, зайчик, плачешь?
—Отстань, бык! Как мне не плакать? Была у меня избёнка лубяная, а у лисы ледяная; попросилась она ко мне да меня и выгнала.
—Пойдём, я её выгоню.
—Нет, бык, не выгонишь! Собаки гнали — не выгнали, медведь гнал — не выгнал, и ты не выгонишь.
—Нет, выгоню.
Подошли к избёнке:
—Поди, лиса, вон!
А она с печи:
—Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по заулочкам!
Бык испугался и ушёл.
Идет опять зайчик да плачет, а ему навстречу петух с косой:
Кукареку! О чём, зайчик, плачешь?
—Отстань, петух! Как мне не плакать? Была у меня избёнка лубяная, а у лисы ледяная; попросилась она ко мне, да меня и выгнала.
—Пойдём, я выгоню.
—Нет, не выгонишь! Собаки гнали — не выгнали, медведь гнал — не выгнал, бык гнал — не выгнал, и ты не выгонишь!
—Нет, выгоню!
Подошли к избенке:
—Кукареку! Несу косу на плечи, хочу лису посечи! Поди, лиса, вой!
А она услыхала, испугалась, говорит:
—Одеваюсь!..
Петух опять:
—Кукареку! Несу косу на плечи, хочу лису посечи! Поди, лиса, вон!
А она говорит:
—Шубу надеваю.
Петух в третий раз:
—Кукареку! Несу косу на плечи, хочу лису посечи! Поди, лиса, вон!
Лисица выбежала; он её зарубил косой-то и стал с зайчиком жить да поживать да добра наживать. Вот тебе сказка, а мне кринка масла.
ЗВЕРИ В ЯМЕ
Жил себе старик со старухой, и у них только и было именья что один боров. Пошёл боров в лес желудя есть. Навстречу ему идёт волк.
—Боров, боров, куда ты идёшь?
—В лес, желуди есть.
—Возьми меня с собою.
—Я бы взял, — говорит, — тебя с собою, да там яма есть глубока, широка, ты не перепрыгнешь.
—Ничего, — говорит, — перепрыгну.
Вот и пошли; шли, шли по лесу и пришли к этой яме.
—Ну, — говорит волк, — прыгай.
Боров прыгнул — перепрыгнул. Волк прыгнул, да прямо в яму. Ну, потом боров наелся желудей и отправился домой.
На другой день опять идет боров в лес. Навстречу ему медведь.
—Боров, боров, куда ты идёшь?
—В лес, желуди есть.
—Возьми, — говорит медведь, — меня с собою.
—Я бы взял, да там яма глубока, широка, ты не перепрыгнешь.
—Небось, — говорит, — перепрыгну.
Подошли к этой яме. Боров прыгнул — перепрыгнул; медведь прыгнул — прямо в яму угодил. Боров наелся желудей, отправился домой.
На третий день боров опять пошел в лес желуди есть. Навстречу ему косой заяц.
—Здравствуй, боров!
—Здравствуй, косой заяц!
—Куда ты идёшь?
—В лес, желуди есть.
—Возьми меня с собою.
—Нет, косой, там яма ость широка, глубока, ты не перепрыгнешь.
—Вот не перепрыгну, как не перепрыгнуть!
Пошли и пришли к яме. Боров прыгнул — перепрыгнул. Заяц прыгнул — попал в яму. Ну, боров наелся желудей, отправился домой.
На четвёртый день идет боров в лес желуди есть. Навстречу ему лисица: тоже просится, чтоб взял её боров с собою.
—Нет, — говорит боров, — там яма есть глубока, широка, ты не перепрыгнешь!
—И-и, — говорит лисица, — перепрыгну!
Ну, и она попалась в яму.
Вот их набралось там в яме четверо, и стали они горевать, как им еду добывать.
Лисица и говорит:
—Давайте-ка голос тянуть; кто не встянет — того и есть станем.
Вот начали тянуть голос; один заяц отстал, а лисица всех перетянула. Взяли зайца, разорвали и съели. Проголодались и опять стали уговариваться голос тянуть: кто отстанет — чтоб того и есть.
—Если, — говорит лисица, — я отстану, то и меня есть, всё равно!
Начали тянуть; только волк отстал, не мог встянуть голос. Лисица с медведем взяли его, разорвали и съели. Только лисица надула медведя: дала ему немного мяса, а остальное припрятала от него и ест себе потихоньку. Вот медведь начинает опять голодать и говорит:
—Кума, кума, где ты берёшь себе еду?
—Экой ты, кум! Ты возьми-ка просунь себе лапу в рёбра, зацепись за ребро — так и узнаешь, как есть.
Медведь так и сделал, зацепил себя лапой за ребро, да и околел. Лисица осталась одна. После этого, убрамши медведя, начала лисица голодать.
Над этой ямой стояло древо, на этом древе вил дрозд гнездо. Лисица сидела, сидела в яме, все на дрозда смотрела и говорит ему:
—Дрозд, дрозд, что ты делаешь?
—Гнездо вью.
—Для чего ты вьёшь?
—Детей выведу.
—Дрозд, накорми меня, если не накормишь — я твоих детей поем.
Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу ему накормить. Полетел в село, принес ей курицу. Лисица курицу убрала и говорит опять:
—Дрозд, дрозд, ты меня накормил?
—Накормил.
—Ну, напои жменя.
Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу напоить. Полетел в село, принёс ей воды. Напилась лисица и говорит:
—Дрозд, дрозд, ты меня накормил?
—Накормил.
—Ты меня напоил?
—Напоил.
—Вытащи-ка меня из ямы.
Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу вынимать. Вот начал он палки в яму метать; наметал так, что лисица выбралась по этим палкам на волю и возле самого древа легла — протянулась.
—Ну, — говорит, — накормил ты меня, дрозд?
—Накормил.
—Напоил ты меня?
—Напоил.
—Вытащил ты меня из ямы?
—Вытащил.
—Ну, рассмеши ж меня теперь.
Дрозд горевать, дрозд тосковать, как лисицу рассмешить.
—Я, — говорит он, — полечу, а ты, лиса, иди за мною.
Вот хорошо — полетел дрозд в село, сел на ворота к богатому мужику, а лисица легла под воротами. Дрозд и начал кричать:
—Бабка, бабка, принеси мне сала кусок! Бабка, бабка, принеси мне сала кусок!
Выскочили собаки и разорвали лисицу…
ЛИСА И РАК
Лиса и рак стоят вместе и говорят промеж себя. Лиса говорит раку:
—Давай с тобой перегоняться.
Рак:
—Что ж, лиса, ну давай!
Зачали перегоняться. Лишь лиса побегла, рак уцепился лисе за хвост. Лиса до места добегла, а рак не отцепляется. Лиса обернулась посмотреть, вернула хвостом, рак отцепился и говорит:
—А я давно уж жду тебя тут.
ЛИСА И КУВШИН
К одному мужику повадилась лиса ходить кур красть. Мужик повесил кувшин. Ветер в кувшин дует. Он гудит: «Бу-у-у, бу-бу-у!»
Приходит лиса и слушает, что такое гудет. Увидела кувшин, схватила его за обрывок и надела себе на шею.
—Погоди, кувшинище-дурачище, я тебя, — говорит, — утоплю.
И понесла кувшин в прорубь; стала его топить. Кувшин захлебнулся водою: бурк-бурк-бурк-бурк,— и тянет лису с собою на дно. Лиса просит:
—Кувшин, кувшин, не топи меня, я не буду, это я тебя только так постращала.
Кувшинище-дурачище не слушается, всё тянет на дно и утопил лису!
ЖУРАВЛЬ И ЦАПЛЯ
Летала сова — весёлая голова; вот она летала, летала и села, да хвостиком повертела, да по сторонам посмотрела, и опять полетела; летала, летала и села, хвостиком повертела да по сторонам посмотрела… Это присказка, сказка вся впереди.
Жили-были на болоте журавль да цапля, построили себе по концам избушки. Журавлю показалось скучно жить одному и задумал он жениться.
—Дай пойду посватаюсь на цапле!
Пошёл — тяп, тяп! Семь вёрст болото месил; приходит и говорит:
—Дома ли цапля?
—Дома.
—Выдь за меня замуж!
—Нет, журавль, нейду за тя замуж; у тебя ноги долги, платье коротко, сам худо летаешь, и кормить-то меня тебе нечем! Ступай прочь, долговязый!
Журавль как не солоно похлебал, ушёл домой. Цапля после раздумалась и сказала:
—Чем жить одной, лучше пойду замуж за журавля.
Приходит к журавлю и говорит:
—Журавль, возьми меня замуж!
—Нет, цапля, мне тебя не надо! Не хочу жениться, не беру тебя замуж. Убирайся!
Цапля заплакала со стыда и воротилась назад. Журавль раздумался и сказал:
—Напрасно не взял за себя цаплю; ведь одному-то скучно. Пойду теперь и возьму её замуж.
Приходит и говорит:
—Цапля! Я вздумал на тебе жениться: поди за меня.
—Нет, журавль, нейду за тя замуж!
Пошел журавль домой.
Тут цапля раздумалась:
—Зачем отказала? Что одной-то жить? Лучше за журавля пойду!
Приходит свататься, а журавль не хочет. Вот так-то и ходят они по сю пору один на другом свататься, да никак не женятся.
ЛИСА И ТЕТЕРЕВ
Лиса увидела тетерева, — на дереве в леску сидит, — подошла к нему и говорит:
—Терентьюшко-батюшко, приехала я из города; слышала указ: тетеревам не летать по деревам, а ходить по земле.
—Так что, я слезу. Да вон, лиса, кто-то идёт, да что-то на плече-то несёт, да за собой что-то ведёт.
—Хвост не крючочком ли?
—Да, да, крючком!
—Ах, нет; мне некогда тебя ждать: у меня ножки зябнутда ребята дома ждут. Я пойду.
ЛИСА И ЖУРАВЛЬ
Лиса с журавлем подружилась, даже покумилась с ним у кого-то на родинах.
Вот и вздумала однажды лиса угостить журавля, пошла звать его к себе в гости.
—Приходи, куманёк, приходи, дорогой! Уж я так тебя угощу!
Идёт журавль на званый пир, а лиса наварила манной каши и размазала по тарелке. Подала и потчевает:
—Покушай, мой голубчик-куманек! Сама стряпала.
Журавль хлоп-хлоп носом, стучал, стучал, ничего не попадает!
А лисица в это время лижет себе да лижет кашу, так всюсама и скушала.
Каша съедена; лисица говорит:
—Не бессудь, любезный кум! Больше потчевать нечем.
—Спасибо, кума, и на этом! Приходи ко мне в гости.
На другой день приходит лиса, а журавль приготовил окрошку, наклал в кувшин с малым горлышком, поставил на стол и говорит:
—Кушай, кумушка! Право, больше нечем потчевать.
Лиса начала вертеться вокруг кувшина, и так зайдёт и этак, и лизнёт его, и понюхает-то, всё ничего не достанет! Не лезет голова в кувшин. А журавль меж тем клюет себе да клюет, пока все поел.
—Ну, не бессудь, кума! Больше угощать нечем.
Взяла лису досада, думала, что наестся на целую неделю, а домой пошла как не солоно хлебала. Как аукнулось, так и откликнулось!
С тех пор и дружба у лисы с журавлем врозь.
МЕДВЕДЬ
Жил-был старик да старуха, детей у них не было. Старуха и говорит старику:
—Старик, сходи по дрова.
Старик пошёл по дрова; попал ему навстречу медведь и сказывает:
—Старик, давай бороться.
Старик взял да и отсек медведю топором лапу, ушел домой с лапой и отдал старухе:
—Вари, старуха, медвежью лапу.
Старуха сейчас взяла, содрала кожу, села на неё и начала щипать шерсть, а лапу поставила в печь вариться.
Медведь ревел, ревел, надумался, и сделал себе липовую лапу; идет к старику на деревяшке и поёт:
Скрипи, нога,
Скрипи, липовая!
И вода-то спит,
И земля-то спит,
И по сёлам спят,
По деревням спят;
Одна баба не спит,
На моей коже сидит,
Мою шерстку прядет,
Моё мясо варит,
Мою кожу сушит.
В те поры старик и старуха испугались. Старик спрятался на полати под корыто, а старуха на печь под чёрные рубахи.
Медведь взошёл в избу; старик со страху кряхтит под корытом, а старуха закашляла. Медведь нашёл их, взял да и съел.
ГУСИ-ЛЕБЕДИ
Жили старичок со старушкою; у них была дочка да сынок маленький.
—Дочка, дочка! — говорила мать. — Мы пойдём на работу, принесем тебе булочку, сошьем платьице, купим платочек; будь умна, береги братца, не ходи со двора.
Старшие ушли, а дочка забыла, что ей приказывали; посадила братца на травке под окошком, а сама побежала на улицу, заигралась, загулялась. Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крылышках.
Пришла девочка, глядь — братца нету! Ахнула, кинулась туда-сюда — нету! Кликала, заливалась слезами, причитывала, что худо будет от отца и матери, — братец не откликнулся! Выбежала в чистое поле; метнулись вдалеке гуси-лебеди и пропали за тёмным лесом.
Гуси-лебеди давно себе дурную славу нажили, много шкодили и маленьких детей крадывали; девочка угадала, что они унесли её братца, бросилась их догонять. Бежала, бежала, стоит печка.
—Печка, печка, скажи, куда гуси полетели?
—Съешь моего ржаного пирожка, скажу.
—О, у моего батюшки пшеничные не едятся!
Печь не сказала.
Побежала дальше, стоит яблонь.
—Яблонь, яблонь, скажи, куда гуси полетели?
—Съешь моего лесного яблока, скажу.
—О, у моего батюшки и садовые не едятся!
Побежала дальше, стоит молочная речка, кисельные берега.
—Молочная речка, кисельные берега, куда гуси полетели?
—Съешь моего простого киселика с молоком, скажу.
—О, у моего батюшкии сливочки не едятся!
И долго бы ей бегать по полям да бродить по лесу, да, к счастью, попался еж; хотела она его толкнуть, побоялась наколоться и спрашивает:
—Ёжик, ежик, не видал ли, куда гуси полетели?
—Вон туда-то! — указал.
Побежала — стоит избушка на курьих ножках, стоит-поворачивается. В избушке сидит баба-яга, морда жилиная, нога глиняная; сидит и братец на лавочке, играет золотыми яблочками. Увидела его сестра, подкралась, схватила и унесла; а гуси за нею в погоню летят; нагонят злодеи, куда деваться? Бежит молочная речка, кисельные берега.
—Речка, матушка, спрячь меня!
—Съешь моего киселика!
Нечего делать, съела. Речка её посадила под бережок, гуси пролетели. Вышла она, сказала: «Спасибо!» и опять бежит с братцем; а гуси воротились, летят навстречу. Что делать? Беда! Стоит яблонь.
—Яблонь, яблонь-матушка, спрячь меня!
—Съешь моё лесное яблочко!
Поскорей съела. Яблонь ее заслонила веточками, прикрыла листиками; гуси пролетели. Вышла и опять бежит с братцем, а гуси увидели — да за ней; совсем налетают, уж крыльями бьют, того и гляди — из рук вырвут! К счастью, на дороге печка.
—Сударыня печка, спрячь меня!
—Съешь моего ржаного пирожка!
Девушка поскорей пирожок в рот, а сама в печь, села в устьецо. Гуси полетали-полетали, покричали-покричали и ни с чем улетели.
А она прибежала домой, да хорошо ещё, что успела прибежать, а тут и отец и мать пришли.
МОРОЗКО
Живало-бывало, — жил дед да с другой женой. У деда была дочка, и у бабы была дочка.
Все знают, как за мачехой жить: перевернешься — бита и недовернешься — бита. А родная дочь что ни сделает — за всё гладят по головке: умница.
Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела — ещё до свету… Ничем старухе не угодишь — всё не так, всё худо.
Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится — не скоро уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить.
—Вези, вези её, старик, — говорит мужу, — куда хочешь, чтобы мои глаза её не видали! Вези её в лес, на трескучий мороз.
Старик затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не переспорить. Запряг лошадь:
—Садись, мила дочь, в сани.
Повёз бездомную в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал.
Девушка сидит под елью, дрожит, озноб её пробирает. Вдруг слышит — невдалеке Морозно по ёлкам потрёскивает, с ёлки на ёлку поскакивает, пощёлкивает. Очутился па той ели, под которой девица сидит, и сверху её спрашивает:
—Тепло ли тебе, девица?
—Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.
Морозко стал ниже спускаться, сильное потрескивает, пощелкивает:
—Тепло ли тебе девица? Тепло ли тебе, красная?
Она чуть дух переводит:
—Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.
Морозко ещё ниже спустился, пуще затрещал, сильнее защёлкал:
—Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, лапушка?
Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелит:
—Ой, тепло, голубчик Морозушко!
Тут Морозко сжалился над девицей, окутал её тёплыми шубами, отогрел пуховыми одеялами.
А мачеха по ней уж поминки справляет, печет блины и кричит мужу:
—Ступай, старый хрыч, вези свою дочь хоронить!
Поехал старик в лес, доезжает до того места, — под большою елью сидит его дочь, весёлая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте, в серебре, и около — короб с богатыми подарками.
Старик обрадовался, положил все добро в сани, посадил дочь, повёз домой.
А дома старуха печет блины, а собачка под столом:
—Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут.
Старуха бросит ей блин:
—Не так тявкаешь! Говори: «Старухину дочь замуж берут, а стариковой дочери косточки везут…»
Собака съем блин и опять:
—Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут.
Старуха и блины ей кидала, и била ее, собачка — все своё…
Вдруг заскрипели ворота, отворилась дверь, в избу идёт падчерица — в злате-серебре, так и сияет. А за ней несут короб высокий, тяжёлый. Старуха глянула — и руки врозь…
—Запрягай, старый хрыч, другую лошадь! Вези, вези мою дочь в лес да посади на то же место…
Старик посадил старухину дочь в сани, повёз её в лес на то же место, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал.
Старухина дочь сидит, зубами стучит.
А Морозко по лесу потрескивает, с ёлки на ёлку поскакивает, пощёлкивает, на старухину дочь поглядывает:
—Тепло ли тебе, девица?
А она ему:
—Ой, студёно! Не скрипи, не трещи, Морозко…
Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать, пощёлкивать.
—Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
—Ой, руки, ноги отмерзли! Уйди, Морозко…
Ещё ниже спустился Морозко, сильнее приударил, затрещал, защёлкал:
—Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
—Ой, совсем застудил! Сгинь, пропади, проклятый Морозко!
Рассердился Морозко да так хватил, что старухина дочь окостенела.
Чуть свет старуха посылает мужа:
—Запрягай скорее, старый хрыч, поезжай за дочерью, привези её в злате-серебре…
Старик уехал. А собачка под столом:
—Тяф, тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут.
Старуха кинула ей пирог:
—Не так тявкаешь! Скажи: «Старухину дочь в злате-серебре везут…»
А собака — всё своё:
—Тяф, тяф! Старухиной дочери в мешке косточки везут…
Заскрипели ворота, старуха кинулась встречать дочь. Рогожу отвернула, а дочь лежит в санях мёртвая. Заголосила старуха, да поздно.