Гарольд Ф. Сирлс
(Перевод с английского языка Натальи Волосковой и Лилии Гольдберг)
Среди всех факторов в этиологии шизофрении, несомненно комплексных, и более того, значительно отличающихся от случая к случаю, существует один специфический компонент, который оказывает своё действие часто, и даже, согласно моему убеждению, регулярно. Мой клинический опыт выявил то, что человек становится шизофреником в том числе вследствие по большей части или целиком бессознательных длительных усилий другого или других, играющих значительную роль в воспитании человека, усилий, направленных на то, чтобы свести его с ума.
Я понимаю бессмысленность сведения комплексной этиологии шизофрении к простой формуле, заключающейся в том, что человек становится шизофреником в результате того, что некий другой человек сводит его с ума. Такая формула не учитывала бы личной психологической активности человека в создавшейся ситуации, а также многофакторности конкретных межличностных отношений, сложных групповых процессов внутри семьи, более широких социо-динамических процессов, в рамках которых семья функционирует. И здесь семья зачастую оказывается беспомощна перед масштабными и трагическими обстоятельствами, которые не может ни контролировать, ни предотвратить ни одна семья.
Ранее изданная литература
В профессиональной литературе я нашёл единственное исследование по данной теме – это доклад Ариети (Arieti, 1955) и сведения, предоставленные исследовательской группой, возглавляемой Джонсон в организации «Mayo Foundation» (Beckett et al., 1956; and Johnson, Giffin, Watson & Beckett, 1956). Предоставленная ими информация всего лишь затрагивает данную тему без детального исследования.
Ариети описывает то, что он называет «разыгранным вовне» или «экстернализованным» психозом, объясняя это следующим образом: «… Такие люди часто создают ситуацию, которая может породить или усилить психоз у других людей, сами они при этом не проявляют явных психотических симптомов».
Джонсон и её коллеги, наблюдающие за шизофреническими пациентами и членами их семей, сообщают, что их опыт работы подтвердил впечатление Ариети о том, что «… в некоторых случаях родительское выражение враждебности через собственного ребенка может одновременно вызывать психоз у ребенка и защищать от психоза самого родителя» (Beckett et al. 1956). Во многих случаях они обнаруживали историю психологической атаки родителя на ребёнка, и то, какой была эта атака, отражалось в ранних бредовых идеях пациентов. Особенно интересно здесь то, что среди различных типов таких атак, они описывают атаку в виде «…угрозы, что пациент сойдёт с ума».
Хилл (Hill, 1955) не формулирует концепцию, которую я описываю в данной статье, но показывает картину симбиотических отношений родитель-пациент, в которую данная концепция крайне точно вписывается. Он говорит, что мать (или в некоторых случаях отец) «создаёт условия безопасности жизни [ребёнка], соответствующие её собственным потребностям в защите и проявлении агрессии, удовлетворение которых ограждает саму мать от психоза». Один из подтекстов тщетности борьбы шизофреника за зависимость-независимость, заключается в его вере, основанной на наблюдениях, в то, что если он начнет поправляться и ему станет лучше в нормальном смысле, то его мать уйдёт в психоз.
Боуэн (Bowen, 1956), занимавшийся сопровождением шизофренических пациентов и их семей, пришел к аналогичному выводу. Другие авторы, чей подход к симбиотической связи схож с позицией, описываемой в данной работе – это Ричард и Тильмэн (Reichard & Tillman, 1950), Лидс и Лидс (Lidz & Lidz, 1952), а также Лиментани (Limentani, 1956).
Мои теоретические формулировки и примеры клинических случаев будут представлены здесь по следующим пунктам: (А) способы свести другого с ума; (В) мотивы, стоящие за попыткой свести другого с ума; (С) описываемый вид взаимодействия в отношениях пациент – терапевт.
А. Способы свести другого с ума
Стараясь описать способы или техники, которые используются для того, чтобы сделать другого сумасшедшим – или, используя профессиональную терминологию, сделать шизофреником – я хочу подчеркнуть, что это усилие совершается на преимущественно бессознательном уровне. Я убеждён, что это лишь один из компонентов комплекса патогенных взаимосвязей и взаимодействий, который в полной мере не поддаётся контролю ни одного из участников или их совместному контролю.
В целом, можно сказать, что запуск любого вида межличностного взаимодействия, которое имеет тенденцию усиливать эмоциональный конфликт в другом человеке, активируя различные зоны его психики и направляя эти зоны друг против друга, является попыткой свести другого с ума (попыткой сделать его шизофреником).
Например, жена мужчины, находящегося в анализе, сообщает, что он постоянно ставит под сомнение степень разумности её младшей сестры, хрупкой молодой женщины, до тех пор, пока девушку не охватывает сильная тревога. Он делает это, регулярно обращая её внимание на те зоны её личности, которые она слабо осознает, зоны, противоречащие её представлению о том, кем она является. Это ослабляет вытеснение, необходимое для поддержания функционирования Эго (возможности прибегнуть к психотерапии у девушки нет), конфликт нарастает и вызывает тревогу. Аналогичным способом можно наблюдать, как неопытный или бессознательно садистичный аналитик, который делает множество преждевременных интерпретаций, тем самым делая пациента сумасшедшим, способствует ослаблению Эго пациента вместо того, чтобы, следовать своей осознанной цели и усиливать Эго пациента, помогая ему постепенно ассимилировать ранее вытесненный материал путем более своевременных интерпретаций.
Другой пример: человек может провоцировать другого сексуально в ситуации, где второй будет катастрофично искать удовлетворение возникших сексуальных потребностей. Подобная провокация также становится источником конфликта. В историях шизофренических пациентов мы находим бесчисленные примеры таких ситуаций, когда родитель ведёт себя по отношению к ребенку соблазняющим образом, что вызывает в ребёнке острый конфликт между, с одной стороны, его сексуальными потребностями и, с другой стороны, возмездием Супер-Эго (в соответствии с культурным табу на инцест). Такое поведение также может становиться источником конфликта в ребёнке между, с одной стороны, его желанием взрослеть, превращаясь в отдельного индивида, и, с другой стороны, с его регрессивным желанием оставаться в симбиозе с родителем, ради чего он готов пожертвовать собственными сексуальными желаниями, которые в рамках таких регрессивных отношений становятся козырем ребёнка в игре в самореализацию.
Я полагаю, одновременная или быстро чередующаяся стимуляция – фрустрация других потребностей в дополнение к сексуальным потребностям может иметь тот же дезинтегрирующий эффект. Один пациент – мужчина, вышедший из психоза, центральную роль в котором играли его интенсивные амбивалентные чувства к матери, смог описать некоторые моменты из своих детских отношений с матерью. Отвергающее отношение матери обнаружилось через его воспоминания о том, что он никогда не видел, чтобы мать целовала отца, которого она подавляла и нещадно изводила. Пациент вспомнил один случай, когда мать вот-вот должна была поцеловать отца. Этот момент произошел в позднем детстве пациента, когда его отец попал в автомобильную аварию и его везли на серьезную операцию. Когда отца завозили в операционную комнату, мать наклонилась над ним, словно хотела поцеловать его, пациент увидел, что лицо отца наполнилось радостным ожиданием. Но затем мать передумала и выпрямилась. Пациент описывал этот случай с отчаянием, словно он сам в своей жизни много раз переживал подобную фрустрацию на руках у матери.
Также можно провести аналогию с желанием или ощущением обязанности ребёнка быть помогающим (например) родителю. Часто в историях шизофренических пациентов мы находим ситуации, когда один или оба родителя хронически взывают к сочувствию и пониманию со стороны ребёнка, ожидая от него то, что мы по сути можем назвать терапевтической интервенцией. Но в то же время родители отвергают попытку ребёнка помочь им. Таким образом, подлинное сочувствие ребёнка и желание помогать смешивается с чувством вины, яростью и, возможно, прежде всего, чувством собственной беспомощности и никчемности. Бэйтсон, Джексон, Хэйли и Виклэнд (Bateson, Jackson, Haley & Weakland, 1956) описали противоречивые родительские предписания, носящие характер «двойного посыла», как важный фактор в этиологии шизофрении.
Другая техника, близкая по смыслу к вышеописанной технике стимуляции – фрустрации, заключается в том, что человек взаимодействует с другим человеком одновременно на двух (возможно даже более) уровнях, которые не связаны между собой. Это вынуждает другого человека диссоциировать свое участие на одном или другом (возможно обоих) этих уровнях, так как он чувствует, что то, что от него требуется в качестве ответа на одном уровне, является критически неадекватным с точки зрения другого уровня, более осознаваемого и открытого.
Например, в моей многолетней практике у меня был один или два случая работы с физически привлекательными и зачастую соблазняющими параноидными шизофреническими женщинами. В этих случаях мне было трудно удержать себя от того, чтобы не начать сходить с ума, когда такая женщина одновременно: (а) вовлекала меня в какие-то разговоры на политические и философские темы (в которых она выражала себя по-деловому, мужеподобно, энергично, в то время как я с трудом мог вставить слово, ощущая сильное желание спорить с ней, что я и делал); (б) прохаживалась по комнате или ложилась на кровать в очень короткой юбке сексуально возбуждающим способом. Она не говорила о сексе, за исключением начала часа, когда она обвиняла меня в похотливых, эротических желаниях. Затем мы обсуждали теологию, философию и международную политику. При этом мне казалось, что невербальное взаимодействие оставалось откровенно сексуальным. Однако, я думаю, ключевой момент заключался в том, что (на сознательном уровне) я не ощущал от неё подтверждения этого более скрытого уровня взаимодействия. Это невербальное сексуальное взаимодействие казалось плодом моей собственной фантазии. Несмотря на то, что я осознавал реальность своего ответа одновременно на этих двух несвязанных уровнях, моё напряжение было настолько велико, что мне казалось, я теряю рассудок. Я полагаю, что маленький ребёнок, вовлеченный в такое откровенно расколотое взаимодействие с родителем, подвергается серьёзной личной травме в подобных ситуациях, если они повторяются часто.
Другая техника, похожая на взаимодействие одного человека с другим одновременно на двух или более разъединённых уровнях, заключается в мгновенном переключении с одной эмоциональной волны на другую. Подобные ситуации мы часто обнаруживаем в поведении родителей шизофренических пациентов. Например, мать одного глубоко поврежденного шизофренического пациента говорила со скоростью пулемета, выливая на меня бесконечный поток слов и предложений. Её речь была настолько непоследовательна, а эмоциональный тон настолько сбивал с толку, что я терялся. «Он был очень счастлив. Мне не верится, что всё это с ним происходит. Он никогда не был подавлен, никогда. Он любил свою работу – чинить радио в магазине мистера Митчелла в Левистоне. Мистер Митчелл – тот ещё перфекционист. Я не думаю, что кто-то до Эдварда продержался в его магазине больше нескольких месяцев. Но Эдвард отлично с ним ладил. Он приходил домой и говорил [мать изображает измученный вид]: «Я больше не вынесу этого ни минуты!» Несколько месяцев до госпитализации пациент провёл дома в компании матери. Мне показалось важным в связи с этим то, как в первые месяцы госпитализации его словно атаковали вспыхивавшие чувства, которые часто внезапно качественно менялись. И эти перемены отражались, в том числе в выражении его лица. Так, сначала его лицо могло выражать смесь отвращения и ненависти, затем он внезапно дергался, словно его ударяли чем-то тяжелым, и в следующее мгновение его лицо выражало уже интенсивное переживание горя.
В моем понимании, это явление частично являлось результатом продолжительного воздействия на него слабо интегрированной личности его матери, но я не исключаю вероятности одновременного воздействия и его самого на мать. Более того, я с удивлением обратил внимание на то, что его мать стала демонстрировать более высокий уровень интеграции после того, как её сын был госпитализирован. Возможно, в ходе моего интервью с ней, которое я упомянул выше, проведённого в момент госпитализации сына, она проявляла остаточные действия её многолетнего пребывания рядом с крайне слабо интегрированной, психотической личностью, со способностями которой атаковать интегрированность другого я лично столкнулся в процессе работы с сыном. Всё это имеет отношение к вопросу борьбы между ребёнком и родителем или пациентом и терапевтом за то, чтобы свести друг друга с ума. Я ещё вернусь к этому вопросу.
Сиблинги другого мужчины, страдавшего от шизофрении, описывали их мать как женщину, чьё эмоциональное состояние менялось так, что эти изменения невозможно было предвидеть. Она могла вернуться из синагоги с блаженным выражением лица, словно была погружена в радостное духовное переживание, а через какую-нибудь пару минут она швыряла кастрюлю в кого-то из детей. В какие-то моменты она относилась к пациенту тепло и нежно, но затем внезапно набрасывалась на него с яростными обвинениями или начинала жестоко избивать его. Этому пациенту, который к началу нашей терапевтической работы уже несколько лет страдал от параноидальной шизофрении, потребовалось более трех лет интенсивной терапии, чтобы избавиться от бредовой идеи, заключавшейся в том, что у него была не одна мать, а много разных матерей. Он снова и снова возмущался, когда я говорил «Ваша мать», уверяя меня, что у него никогда не было одной матери. Однажды он серьёзно и убедительно сказал мне: «Когда Вы произносите слово «мать», я вижу вереницу разных женщин, каждая из которых выражает свою, отличающуюся точку зрения».
Постоянные неожиданные переключения с одной темы разговора на другую, иногда без заметного сдвига в чувственном содержании, сами по себе являются специфическим видом межличностного взаимодействия, который может оказывать значительный дезинтегрирующий эффект на психическое функционирование другого человека. Это может подтвердить любой терапевт, имеющий опыт работы с пациентами, которые подолгу пребывают в состояниях сильной спутанности.
Каждая из этих техник направлена на то, чтобы подорвать уверенность другого в надежности его собственных эмоциональных реакций и его собственного восприятия внешней реальности. (Данная формулировка принадлежит доктору Дональду Л. Бернхаму (Dr. Donald L. Burnham). В одной из ранее упомянутых работ Джонсон (Johnson et al, 1956) мы находим следующее описание того, как складывались отношения шизофренических пациентов с их родителями в детстве: «… Когда дети в таких семьях сталкивались с яростью или гневом родителя, что происходило часто, родитель сразу же начинал отрицать то, что он был зол, и настаивал на том, чтобы и ребёнок начал отрицать этот факт. Таким образом, ребёнок сталкивался с дилеммой – верить ли родителю, или доверять своим собственным чувствам». Выбор доверять собственным чувствам дал бы сохранение прочного контакта с реальностью. Выбор верить родителю позволил бы сохранить отношения, в которых ребёнок нуждается, но ценой нарушения собственного восприятия реальности. Повторяющееся родительское отрицание приводило к тому, что ребёнок оказывался неспособен развить адекватное тестирование реальности.
* Один мой пациент, которому все детство твердили «Ты сумасшедший!» каждый раз, когда он распознавал родительское защитное отрицание, настолько утрачивал доверие к своим собственным эмоциональным реакциям, что долгие годы полагался на реакции своей собаки на того или иного человека, который встречался им на пути, чтобы решить, добрый ли это человек, заслуживает ли он доверия, или это злой человек, которого следует остерегаться *.
То, о чём я пишу в данной работе, тесно связано с совершенно иной областью человеческой деятельности: международной политикой и войной. Я имею в виду технику «промывания мозгов» и другие схожие техники. Прочитав недавно вышедшую крайне интересную книгу Мерло под названием «Насилие над разумом» (Meerloo «The rape of the mind», 1956), я был поражен сходством между сознательными, умышленными техниками промывания мозгов, которые он описывает, и мешающими развитию Эго и подрывающими Эго-функционирование бессознательными (или преимущественно бессознательными) техниками, воздействие которых я обнаруживал в текущем и прошлом опыте шизофренических пациентов. Одним из примеров подобного сходства является навязанная изоляция того, кому промывают мозги, от всех, кроме его мучителей. Взросление ребёнка, который становится шизофреником, часто сопровождается специфическим поведением родителя, направленным на подрывание процессов интеграции. Речь идёт о запрещении ребёнку обращаться к другим людям, которые могли бы признать его собственные эмоциональные реакции адекватными и поддержать его в его борьбе со страхом, внушаемом родителем и заключающемся в том, что ребёнок должен быть сумасшедшим, раз он так «иррационально» реагирует на родителя.
В своей книге Мерло описывает процесс промывания мозгов на примере (а) умышленных экспериментов, проводимых в рамках тоталитарной политической идеологии; (б) скрытых культурных тенденций современного общества, проявляющихся даже в политически демократических странах. Моя работа описывает во многом аналогичные техники на еще одном примере – жизни шизофренических пациентов.