Глава девяносто четвертая 12 глава




— Цензоры тут ни при чем, — сказал один из друзей. — Все дело, говорят, заварили ваши слуги, связались с какими-то негодяями и своей болтовней помогали им распространять слухи! Без доказательств цензор не стал бы докладывать государю; а получил он их от ваших же слуг. Но как могли слуги на такое пойти? Оказаться столь неблагодарными!

— Этих негодяев зря кормят, — сказал тут кто-то. — Здесь все свои, и я могу говорить без утайки… Когда вы служили в провинции, о вас шла такая дурная молва, что даже я готов был поверить в вашу корысть. И виной тому опять-таки слуги! Вам следовало поостеречься! Сейчас вашу семью не тронули, но если случится еще что-нибудь, государь не простит, и дело может кончиться плохо!

— Что же именно обо мне говорили? — спросил взволнованный Цзя Чжэн.

— Точно сказать не могу, — отвечал друг, — но толковали, будто вы заставляли подчиненных вымогать деньги у населения.

— Могу поклясться самим Небом, что у меня и мысли подобной не было, — вскричал Цзя Чжэн. — Это все слуги мои безобразничали, из-за них и вышел скандал! А отвечать приходится мне.

— Сейчас вам бояться нечего, — возразил кто-то. — Проверьте управляющих и слуг, и если кто-нибудь творит беззакония — накажите!

В это время вошел привратник и доложил:

— Господин Сунь прислал человека и требует вернуть деньги, которые ему задолжал старший господин Цзя Шэ.

— Ладно, знаю, — ответил Цзя Чжэн, окончательно расстроившись.

— Мы давно слышали, что ваш зять Сунь Шаоцзу — негодяй, — заметили друзья. — Оказывается, так и есть! У тестя беда, а он вместо того, чтобы навестить, посочувствовать, еще осмелился требовать деньги! Право же, возмутительно!

— Что о нем говорить? — с горечью произнес Цзя Чжэн. — Мой старший брат сам виноват, что выдал за него дочь. Мало от него племянница терпит, так теперь он за меня взялся.

Вошел Сюэ Кэ и обратился к Цзя Чжэну:

— Мне только что стало известно, что начальник приказа Парчовых одежд Чжао Цюань собирается действовать в соответствии с докладом цензора, и тогда господам Цзя Шэ и Цзя Чжэню несдобровать.

— Придется вам, господин Цзя Чжэн, поехать попросить вана, чтобы уломал этого Чжао! — посоветовали друзья. — Иначе ваши семьи будут окончательно разорены.

Цзя Чжэн поблагодарил за совет, и все друзья удалились.

Уже в сумерки Цзя Чжэн справился о здоровье матушки Цзя и, убедившись, что ей лучше, вернулся к себе. Мысль о том, что Цзя Лянь и его жена занимались ростовщичеством, не покидала Цзя Чжэна, и возмущению его не было предела. Однако Фэнцзе и так лишилась всего имущества, да к тому же была больна, поэтому Цзя Чжэн счел неудобным с ней объясняться.

За ночь не произошло ничего, достойного упоминания.

А на следующее утро Цзя Чжэн отправился во дворец отблагодарить государя за милость, после чего побывал во дворцах Бэйцзинского и Сипинского ванов с просьбой помочь старшему брату и племяннику.

Сановники обещали сделать все, что в их силах. Съездил также Цзя Чжэн к некоторым сослуживцам, просил покровительства.

 

А сейчас вернемся к Цзя Ляню. Разузнав, что отцу и старшему брату помочь нельзя — дело зашло слишком далеко, Цзя Лянь возвратился домой. Пинъэр, плача, хлопотала около Фэнцзе. Увидев, что жена еле дышит, Цзя Лянь не решился обрушиться на нее с упреками.

— О вещах говорить не стоит, их все равно не вернешь, — промолвила со слезами Пинъэр. — А вот доктора к госпоже пригласить надо!

Цзя Лянь плюнул с досады и бросил в сердцах:

— Я за свою судьбу не могу поручиться, а тут еще с ней возись!

Глазами, полными слез, Фэнцзе с укором взглянула на мужа, а как только он вышел, сказала Пинъэр:

— Ты что, маленькая? Неужели не понимаешь нашего положения? Раз уж дело приняло такой оборот, незачем обо мне заботиться! Лучше бы я умерла! Об одном молю, в память обо мне вырасти и воспитай Цяоцзе! Тогда и в загробном мире я с благодарностью буду вспоминать о твоей доброте!

Пинъэр разрыдалась.

— Не будь глупой, — прикрикнула на нее Фэнцзе. — Все меня осуждают, только прямо об этом не говорят. Не отдавай я денег в рост, виноватыми считали бы слуг, распускавших сплетни, а вовсе не меня! Я так старалась снискать уважение, пеклась о своем добром имени, а оказалась хуже всех! Говорят, старший брат Цзя Чжэнь пытался чью-то жену сделать своей наложницей, а она взяла и с собой покончила. В этом деле замешан Чжан. Понимаешь, о ком речь? Ведь если это дело раскроется, моему мужу не отвертеться. Да и как мне тогда смотреть в глаза людям? Я так хочу умереть, но покончить с собой не хватает решимости. А ты еще хочешь доктора приглашать?! Заботиться сейчас о моем здоровье может лишь мой враг, а не друг!

Слушая все это, Пинъэр совсем приуныла и, опасаясь, как бы Фэнцзе что-нибудь с собой не сделала, ни на минуту не оставляла ее одну.

К счастью, матушка Цзя не знала всех подробностей дела, и самочувствие ее немного улучшилось: убедившись, что Цзя Чжэну ничто не грозит, глядя на Баоюя и Баочай, которые ни на минуту не оставляли ее, старая госпожа постепенно успокоилась. Она очень жалела свою любимицу Фэнцзе и приказала Юаньян:

— Возьми кое-что из моих вещей и отнеси Фэнцзе! Дай немного денег Пинъэр, прикажи, чтобы хорошенько заботилась о своей госпоже, а я чем смогу буду им помогать!

Еще матушка Цзя приказала госпоже Ван заботиться о госпоже Син. Вскоре все строения дворца Нинго перешли в казну, имущество, поместья и прислуга были переписаны и конфискованы. Матушка Цзя распорядилась послать коляску за госпожой Ю и ее невесткой.

Из обитателей некогда пышного дворца Нинго сейчас остались только эти две женщины, если не считать наложниц Пэйфэн и Селуань. У госпожи Ю и ее невестки не было ни одной служанки. Матушка Цзя выделила для них дом, по соседству с тем, где жила Сичунь, и дала четырех пожилых женщин и двух девочек в услужение. Пищу и все необходимое им приносили с главной кухни дворца Жунго. Одежду и другие вещи посылала матушка Цзя. Деньги на мелкие расходы они получали из общей семейной казны наравне со всеми обитателями дворца Жунго.

Цзя Шэ, Цзя Чжэню и Цзя Жуну, которые находились под стражей в приказе Парчовых одежд, из дому ничего послать не могли, так как семейная казна была пуста, у Фэнцзе тоже ничего не было, а Цзя Лянь оказался в долгах. Цзя Чжэн в хозяйственные дела не вникал и заявил, что надеется на помощь друзей. Цзя Лянь подумал было о родственниках, но не нашел ни одного, кто мог бы ему помочь, так как матушка Сюэ разорилась, а остальные и вовсе не шли в счет. Тогда он тайком заложил поместья и землю за несколько тысяч лянов серебра, чтобы хоть как-нибудь помочь отцу и брату.

Слуги все это видели и без зазрения совести под разными предлогами присваивали немалые суммы денег, поступавших из поместий.

Но об этом мы рассказывать не будем.

 

Итак, род Цзя лишился наследственных должностей, Цзя Шэ, Цзя Чжэнь и Цзя Жун сидели в тюрьме, ожидая конца следствия, госпожа Ю целыми днями плакала, а Фэнцзе находилась при смерти. Баоюй и Баочай не покидали матушку Цзя, старались утешить, но разделить ее печаль не могли. Ни днем, ни ночью старую госпожу не покидали тревожные думы. Она вспоминала о прошлом, пыталась представить себе будущее, и слезы на ее лице не высыхали.

Однажды вечером, отослав Баоюя, матушка Цзя собралась с силами, села на постели и приказала на всех алтарях Будды в доме воскурить благовония, а также возжечь благовония у нее во дворе, в большой курильнице, и, опираясь на палку, вышла во двор. Поняв, что старая госпожа будет молиться, Хупо разостлала перед курильницей красный молитвенный коврик.

Как только зажгли курения, матушка Цзя опустилась на колени, положила несколько поклонов, прочла сутру и, едва сдерживая слезы, обратилась к Небу и Земле:

— Небесный владыка, бодхисаттва! Я — урожденная Ши, старшая в семье Цзя, искренне и чистосердечно обращаюсь с молитвой к тебе и прошу явить милосердие! Наш род Цзя в течение нескольких поколений не причинял никому зла. Я сама помогала своему мужу и поддерживала детей и, хотя не умела творить добро, никогда не делала людям ничего дурного. Но сыновья и внуки оказались надменными и расточительными, распутными и праздными, не дорожили дарованными им Небом благами и в результате лишились всего, чем владели. Сейчас дети мои в тюрьме, это большая беда, а во всем виновата я, грешная, ибо не поучала должным образом сыновей и внуков. Владыка Небо, молю тебя помочь моим детям вновь обрести счастье, а больным — ниспослать здоровье! Пусть я одна понесу кару, а детей моих пощади! Владыка Небо, услышь мою искреннюю мольбу, даруй мне скорее смерть, дабы я тем самым могла искупить грехи моих детей!

Окончив молитву, матушка Цзя в голос заплакала.

Юаньян и Чжэньчжу под руки увели ее в дом, где находились госпожа Ван, Баоюй и Баочай, которые, как полагалось, вечером пришли справиться о ее здоровье. Глядя на матушку Цзя, они тоже заплакали.

Баочай была вне себя от горя: неизвестно, какая участь ждет ее старшего брата, не будет ли он казнен. Свекру и свекрови хотя и не грозит наказание, в семье все сильнее ощущается упадок. Баоюй по-прежнему болен и равнодушен ко всему. Подумав о том, что ждет ее в будущем, Баочай зарыдала еще горше, чем матушка Цзя и госпожа Ван.

Баоюя тоже одолели грустные мысли: бабушка даже на старости лет не имеет покоя, а отец и мать, глядя на нее, страдают; сестры рассеиваются по свету, словно облака по небу. Он вспоминал, как многолюдно было у них в то время, когда они создали «Бегонию» и читали друг другу стихи в саду Роскошных зрелищ. «Я тоскую по Дайюй, — размышлял он, — хотя не подаю вида, чтобы не огорчать Баочай. Ей и без того несладко: брат в тюрьме, мать страдает. Баочай даже перестала улыбаться». От всех этих дум Баоюй заплакал.

Загрустили и служанки, глядя на хозяев. Стали потихоньку всхлипывать. Комнату матушки Цзя сотрясали стенания, казалось, дрожат небо и земля. Женщины-служанки, находившиеся снаружи, переполошились и бросились к Цзя Чжэну.

Цзя Чжэн в это время сидел у себя в кабинете, предавшись печальным размышлениям. Выслушав служанок, он со всех ног помчался во внутренние покои. Еще издали услышав доносившиеся оттуда вопли и плач, он решил, что матушке Цзя плохо, и очень разволновался.

Но когда вошел, от сердца отлегло. Матушка Цзя была в полном здравии, лишь громко плакала.

— Если матушка скорбит, — строго сказал Цзя Чжэн, — вы должны утешить ее, а не реветь!

Плач тотчас прекратился, все переглянулись, не понимая, как могло случиться, что все вместе плачут. Цзя Чжэн успокоил мать, а остальным прочел нравоучение. Все подумали: «Как же так? Мы пришли утешить старую госпожу, и сами расплакались!»

В это время вошла служанка с двумя женщинами из семьи Ши-хоу. Они справились о здоровье матушки Цзя, поклонились ей и сказали:

— Наш старый господин, госпожа и барышня слышали о ваших бедах. Они верят, что все окончится благополучно, и просят господина Цзя Чжэна ни о чем не беспокоиться! Наша барышня сама хотела к вам приехать, но не смогла, через несколько дней у нее свадьба.

Матушка Цзя поблагодарила женщин и сказала:

— Передайте своим господам от меня поклон! Самой судьбой, видно, нам посланы эти несчастья. Поблагодарите господина и госпожу за заботу и скажите, что я как-нибудь заеду лично поблагодарить. Надеюсь, у вашей барышни будет хороший муж. Не знаете, из какой он семьи?

— Жених не из богатых! Зато собой хорош и обходительный, — отвечали женщины. — Мы видели его не раз. Уж очень он похож на вашего второго господина Баоюя! Еще мы слышали, что он ученый и талантливый.

— Это хорошо, — обрадовалась матушка Цзя, — вашей барышне повезло. Жаль, что в ее семье придерживаются порядков, принятых на юге, и мы так и не видели жениха! Я очень люблю Сянъюнь, и надо сказать, что из трехсот шестидесяти дней в году она жила в нашем доме более двухсот. Признаться, я сама хотела выбрать ей мужа, но без ее дяди не могла, а он все время был в разъездах. Но раз Сянъюнь повезло, я спокойна. Так хотелось бы побывать на ее свадьбе, осушить кубок вина, но, увы, у нас случилось несчастье, и теперь это невозможно. Как я поеду, если сердце мое обливается кровью?! Так что передайте своим господам от меня и всех наших поклон! И непременно скажите барышне, чтобы не беспокоилась обо мне. Я уже стара, и если даже умру — не беда, я прожила много и счастливо. Желаю и вашей барышне жить с мужем в мире и согласии до глубокой старости! — При этих словах на глаза старой госпожи навернулись слезы.

— Не печальтесь, почтенная госпожа, — успокаивали ее женщины. — Через девять дней после свадьбы барышня с мужем приедет домой, а заодно навестит и вас. Тогда вы с нею увидитесь и, надеемся, порадуетесь ее судьбе.

Матушка Цзя слушала и кивала головой.

Женщины распрощались и ушли. Все тотчас о них забыли, а Баоюй подумал: «Почему так устроено, что девочка как только вырастет, ее сразу выдают замуж! После этого она становится совсем не той, что была. Вот и сестрица Сянъюнь! Замечательная девушка! А дядя принуждает ее выйти замуж! Теперь она на меня и не взглянет при встрече. Как подумаешь об этом, жить не хочется!»

Баоюй опечалился, но плакать не стал. Ведь матушка Цзя успокоилась при вести о замужестве Сянъюнь. И он сидел молча, погруженный в раздумья.

Обеспокоенный здоровьем матушки Цзя, Цзя Чжэн вновь пришел ее навестить. Увидев, что ей лучше, Цзя Чжэн приказал позвать Лай Да, принести список слуг и служанок и стал внимательно его просматривать. Кроме слуг и служанок Цзя Шэ, сейчас отошедших к казне, во дворце Жунго оставалось двести двенадцать человек. Из них мужчин более сорока. Цзя Чжэн приказал их позвать и стал расспрашивать, что им известно о доходах и расходах дворца Жунго за последние годы. Главный управляющий принес приходо-расходные книги.

Цзя Чжэн проверил книги и убедился, что доходы не могли покрыть расходов. Таким образом, приходилось делать долги, что и значилось в книгах. Он проверил также доходы, поступавшие из поместий, находившихся в восточных провинциях, но и они оказались наполовину меньше, чем во времена его деда, а расходы увеличились почти в десять раз.

Цзя Чжэн не стал смотреть книги до конца и с досадой воскликнул:

— Безобразие! Я думал, на Цзя Ляня можно надеяться! А мы, оказывается, уже несколько лет живем за счет будущих доходов! С виду же все хорошо! Надо было бережно относиться к казенному жалованью, не делать долгов, тогда не дошли бы до разорения! Но сейчас поздно об этом говорить!

Заложив руки за спину, Цзя Чжэн в раздумье расхаживал по комнате.

Слуги, видя, что в делах он не разбирается, только зря горячится, говорили:

— Не волнуйтесь, господин, не вы один в таком положении. Даже ванам не всегда хватает денег! Они только делают вид, будто богаты, и кичатся своей роскошью, пока вконец не разорятся. Вы хоть благодаря милости государя не лишились своего имущества! А если бы оно перешло в казну?!

— Глупости! — раздраженно бросил Цзя Чжэн. — Совести у вас нет! Пока ваши господа жили в довольстве, вы тратили сколько хотели и все промотали, когда же хозяевам пришлось туго, одни из вас сбежали, другие просят их отпустить! А подумал кто-нибудь из вас о хозяевах?! Вот вы говорите, что мне оставили имущество, но не понимаете, что никакими богатствами не вернуть нашего доброго имени! Бахвальством ничего не добьешься! Раз уж пришла беда, валите все на хозяев! 'Все считают, что Баоэр был заодно с Цзя Шэ и Цзя Чжэнем, а я этого Баоэра в списках не вижу! Как это объяснить?

— Откуда же ему взяться в наших списках, — отвечали слуги. — Сначала Баоэр значился в списках слуг дворца Нинго. Потом второй господин Цзя Лянь взял его к себе вместе с женой, как слугу честного и радивого. Потом у Баоэра умерла жена, и он возвратился во дворец Нинго. Когда вы, господин, еще служили в ямыне, а старая госпожа и госпожи уехали сопровождать гроб гуйфэй, хозяйственными делами в доме ведал господин Цзя Чжэнь, и он опять привел Баоэра к нам. А через некоторое время Баоэр ушел. Разве вы можете об этом знать, господин, если не занимаетесь домашними делами?! Неужели вы думаете, что в списках всегда все точно указано? У каждого человека есть родственники, у каждого слуги свои слуги! Но не всех же заносят в списки!

— Вот это и плохо! — заметил Цзя Чжэн и выгнал слуг, понимая, что не так легко разобраться в этих списках. Он уже знал, как поступить со слугами, но решил подождать, пока освободят Цзя Шэ.

Однажды, когда Цзя Чжэн сидел у себя в кабинете, к нему вбежал человек:

— Господин, вас срочно требуют ко двору!

Цзя Чжэн встревожился и стал собираться в путь.

Если хотите узнать, зачем его вызвали ко двору, прочтите следующую главу.

 

Глава сто седьмая

 

 

Матушка Цзя, выполняя свой последний долг, раздает имущество детям и внукам;

государь, проявив небесную милость, возвращает Цзя Чжэну наследственную должность

Итак, Цзя Чжэн прибыл во дворец, повидался с сановниками из Высшей тайной палаты, поклонился ванам.

Бэйцзинский ван сказал:

— Мы послали за вами потому лишь, что государь желает вас кое о чем расспросить.

Цзя Чжэн опустился на колени.

— Известно ли вам, что ваш брат якшался с провинциальными чиновниками и притеснял народ, а племянник был главным зачинщиком в азартных играх и принуждал просватанную девушку стать его наложницей, чем довел ее до самоубийства?

— После того как государь оказал мне милость, назначив уполномоченным по приему экзаменов в провинции, я проверял, как идет оказание помощи пострадавшим от наводнения, и вернулся домой лишь в конце зимы прошлого года. Потом я имел честь быть начальником по сбору хлебного налога в провинции Цзянси, затем снова стал служить в ведомстве работ, ни днем ни ночью не щадя сил, дабы не оказаться нерадивым. На домашние дела времени не оставалось, я не поучал младших членов рода, не присматривал за ними и таким образом не оправдал милостей, оказанных мне государем, за что готов понести строгую кару. И чем скорее, тем лучше.

Бэйцзинский ван передал государю ответ Цзя Чжэна, и государь объявил свою волю. Бэйцзинский ван вышел и обратился к Цзя Чжэну:

— Как явствует из доклада цензора государю, Цзя Шэ вошел в сговор с провинциальными чиновниками, помогал им притеснять слабых и беззащитных. Прежде всего цензор указал на правителя округа Пинъань, подкупленного Цзя Шэ, и государь повелел с пристрастием допросить правителя округа. Но тот показал, что Цзя Шэ состоял с ним только в родственных отношениях, а в служебные дела не вмешивался. Цзя Шэ также обвинялся в том, что в свое время силой отнял веера у какого-то Ши. Но это нельзя считать притеснением человека, а потому и преступлением. Вскоре после этого происшествия Ши покончил с собой. Но поскольку он был умалишенным, никто не может утверждать, что именно Цзя Шэ довел его до смерти. Поэтому государь явил милость и повелел Цзя Шэ отправиться на северную границу, дабы ревностной службой он мог искупить свою вину. Что же до Цзя Чжэня, то обвинение его в том, что он хотел взять в наложницы чужую жену, не подтвердилось. Расследование проводила палата цензоров, и вот к какому выводу они пришли. Поскольку Ю Эрцзе, помолвленная с Чжан Хуа, не была выдана за него замуж и ее мать пожелала расторгнуть брачный договор вследствие бедности жениха, предпочитая отдать свою дочь в наложницы младшему брату Цзя Чжэня, здесь и речи не может быть о принуждении или насилии. Затем покончила с собой Ю Саньцзе, ее похоронили, не сообщив ничего властям. Расследование показало, что Ю Саньцзе решила выбрать себе мужа сама, и о ней пошли сплетни; не вынеся позора, девушка покончила с собой. Цзя Чжэнь к этому никакого отношения не имеет. Но за то, что тайком похоронил покойную, его следовало бы наказать вдвойне, ибо он владеет наследственным титулом и ему полагалось ревностнее других блюсти законы. Однако, памятуя о том, что он потомок сановника, имеющего большие заслуги, государь сделал ему снисхождение, ограничившись ссылкой в приморские области, дабы он мог искупить вину, а также лишением наследственной должности. Цзя Жуна, поскольку он не имеет никакого отношения к делу, а также по молодости лет, государь повелевает освободить. Цзя Чжэна, долгое время занимавшего должность в провинции, и с усердием служившего там, от наказания освободить и вынести порицание за то, что плохо следил за своей семьей.

Цзя Чжэн был растроган и взволнован, без конца кланялся Бэйцзинскому вану и просил заверить государя в своей преданности.

— Достаточно, что вы поблагодарили за милость, — сказал Бэйцзинский ван.

— Меня обвинили в тяжком преступлении, но милостью государя не только не наказали, но и возвратили имущество, — отвечал Цзя Чжэн. — В благодарность я хочу передать в казну полученное мною наследство и отказаться от жалованья.

— Государь гуманно обращается со своими подданными, — заметил Бэйцзинский ван, — он весьма осмотрителен как в наказаниях, так и в наградах. Высочайшей милостью вам возвращено имущество, и нет нужды еще раз докладывать о вас государю!

Бывшие здесь чиновники поддержали Бэйцзинского вана.

Цзя Чжэну ничего не оставалось, как еще раз поблагодарить вана и удалиться. Зная, что матушка Цзя беспокоится, он поспешил домой.

Все домочадцы, мужчины и женщины, молодые и старые, жаждали узнать, чем закончился визит Цзя Чжэна во дворец, однако не стали ни о чем расспрашивать, сдерживая любопытство.

Цзя Чжэн быстро прошел в комнату к матушке Цзя и рассказал, что удостоен высочайшей милости и получил прощение.

Это немного успокоило матушку Цзя, и все же она была огорчена — Цзя Шэ предстояло отправиться служить на северные границы, Цзя Чжэню — в приморские провинции, к тому же семья лишилась двух наследственных должностей.

— Успокойтесь, матушка, — произнес Цзя Чжэн. — Старший брат, хотя и уедет на север, будет служить государству и страданий ему терпеть не придется. А проявит усердие — восстановят в должности. О Цзя Чжэне и говорить не приходится. Он еще молод, пусть заслужит прощение. Если оба они оправдают доверие государя, мы сохраним наследие наших предков.

Говоря по правде, матушка Цзя с давних пор недолюбливала Цзя Шэ, хотя он и был ее сыном, а Цзя Чжэня — тем более, он ей приходился родней в третьем поколении. Зато у госпожи Син и госпожи Ю слезы не просыхали.

«Мы лишились всего, чем владели, — думала госпожа Син. — Муж уже в летах, а должен ехать в далекие края. Цзя Лянь и его жена всячески стараются угодить Цзя Чжэну, во всем его слушаются. А я остаюсь в одиночестве».

Госпожа Ю была полновластной хозяйкой во дворце Нинго, над ней стоял только Цзя Чжэнь. А теперь Цзя Чжэня отправляют на чужбину, ей же придется жить на иждивении родственников. Вдобавок на ее попечении остаются Пэйфэн, Селуань и жена Цзя Жуна, который так и не сумел сделаться самостоятельным и отделиться.

«Двух моих младших сестер погубил Цзя Лянь, — продолжала размышлять госпожа Ю, — а живет спокойно и без забот, будто ничего не случилось, и жена рядом с ним. А что делать нам, покинутым всеми близкими?»

Слезы снова полились из глаз госпожи Ю.

Однажды матушка Цзя не вытерпела и сказала Цзя Чжэну:

— Ведь решение по делу Цзя Шэ и Цзя Чжэня вынесено, сможет ли Цзя Шэ побывать дома? А Цзя Жун? Если он не виновен, его тоже должны отпустить!

— Судя по всему, брата пока не отпустят домой, — сказал Цзя Чжэн. — Может быть, потом. Я попросил кое-кого из друзей добиться разрешения для брата и племянника побывать дома, прежде чем отправиться в дорогу. В ямыне дали на это согласие. Тогда же освободят и Цзя Жуна. Не беспокойтесь, матушка, я все сделал!

— Одряхлела я, — отвечала матушка Цзя, — не занимаюсь хозяйственными делами. Дворец Нинго конфискован, Цзя Шэ и Цзя Лянь лишились имущества! Неизвестно, сколько осталось серебра у нас в семейной казне и сколько земли в восточных провинциях. Сколько денег мы сможем дать на дорогу Цзя Шэ и Цзя Чжэню?

Цзя Чжэн не знал, что ответить матушке Цзя, но, поразмыслив, решил рассказать все как есть.

— Если бы вы не спросили, матушка, — проговорил он наконец, — я не осмелился бы вам открыть правду. Вчера я проверял, как ведет хозяйство Цзя Лянь, и обнаружил, что наша семейная казна опустела: мы не только израсходовали всю наличность, но и залезли в долги. А без денег не добиться покровительства брату и Цзя Чжэню, несмотря на все милости государя. А где же взять эти деньги? С земель, которые находятся в восточных провинциях, арендная плата собрана и израсходована за год вперед. Остается лишь продать одежду и головные украшения, оставленные нам высочайшей милостью, и вырученные деньги отдать Цзя Шэ и Цзя Чжэню. А вот как нам жить, тут придется подумать.

Матушка Цзя снова заволновалась, глаза ее увлажнились.

— Как же так! — вскричала она. — Неужели мы дошли до столь бедственного состояния?! Помню, семья отца была гораздо могущественнее нашей, а потом разорилась, и приходилось создавать видимость богатства. Однако неприятностей никаких не было и упадок обнаружился лишь много лет спустя! Мы же, судя по твоим словам, не сможем продержаться и двух лет.

— Если бы нас не лишили наследственного жалованья, можно было бы взять денег в долг и как-нибудь вывернуться, — ответил Цзя Чжэн. — Но мы не можем гарантировать, что вернем долг, кто же согласится нам помочь?! — По щекам Цзя Чжэна покатились слезы. — Родственники, которым мы когда-то помогали, сейчас сами в стесненном положении, а те, что от нас помощи не получали, не захотят с нами связываться. Проверив все и даже не вдаваясь в подробности, я понял, что нам не под силу содержать не только высокооплачиваемых слуг, но даже низшую прислугу.

Матушка Цзя предавалась печали, когда неожиданно вошли Цзя Шэ, Цзя Чжэнь и Цзя Жун справиться о ее здоровье. Матушка Цзя схватила за руки Цзя Шэ и Цзя Чжэня и опять расплакалась. Те, и без того пристыженные, бросились перед ней на колени и стали молить о прощении.

— Мы виноваты, мы шли неправедным путем и растеряли все заслуги предков! — восклицали они. — За причиненное вам горе мы достойны казни и не заслуживаем погребения!

Тут все разразились горестными воплями, и Цзя Чжэну опять пришлось говорить слова утешения.

— Прежде всего следует подсчитать, сколько денег потребуется на дорожные расходы, — промолвил Цзя Чжэн. — Дома им разрешат пожить, пожалуй, день или два, не больше.

Сдерживая скорбь, матушка Цзя обратилась к Цзя Шэ и Цзя Чжэню:

— Пойдите повидайтесь с женами! — А Цзя Чжэну сказала: — Тянуть с этим делом нельзя! Достать деньги невозможно! А они должны уехать в назначенный государем срок! Придется мне самой об этом подумать. Пусть у нас в доме беспорядки, но вечно так продолжаться не может!

Матушка Цзя приказала позвать Юаньян, чтобы отдать ей необходимые распоряжения.

Цзя Шэ и Цзя Чжэнь признались Цзя Чжэну, что очень раскаиваются в содеянном, быстро с ним распрощались, поскольку времени до отъезда оставалось мало, и поспешили к женам.

Цзя Шэ был в преклонном возрасте, и расставаться с женой ему было не так тяжело, как Цзя Чжэню, который очень страдал из-за предстоящей разлуки с госпожой Ю.

Цзя Лянь и Цзя Жун, прощаясь со своими отцами, держали их за руки и громко плакали. Они чувствовали, что расстаются надолго, хотя их отцы, как говорится, не на войну собирались.

Между тем матушка Цзя велела госпожам Син и Ван вместе с Юаньян открыть сундуки и корзины, выбрать наиболее ценные вещи, которые она привезла из дому, когда выходила замуж, и разделить между Цзя Шэ, Цзя Чжэном и Цзя Чжэнем.

Вручив Цзя Шэ три тысячи лянов серебра, матушка Цзя сказала:

— Две тысячи возьми себе на дорожные расходы, а остальные отдай жене. Цзя Чжэню я тоже дам три тысячи лянов, тысячу пусть возьмет себе, а две отдаст жене — ей не на что жить. Ведь питаемся мы отдельно. Свадьбу Сичунь я беру на себя. Мне очень жаль Фэнцзе, она так старалась для нас, а у самой ничего не осталось. Поэтому ей я тоже дарю три тысячи, пусть хранит их у себя и не позволяет Цзя Ляню расходовать. Поскольку сама Фэнцзе болеет, деньги я отдаю Пинъэр. Осталась у нас одежда от деда, мои платья и головные украшения, сейчас они мне уже не нужны. Мужские вещи пусть разделят между собой Цзя Чжэнь, Цзя Лянь и Цзя Жун, а женские — жены Цзя Шэ, Цзя Чжэня и Фэнцзе. Оставшиеся у меня пятьсот лянов серебра я отдаю Цзя Ляню — это на дорожные расходы, когда в будущем году он повезет на юг гроб с останками Линь Дайюй.

Покончив с распределением денег и вещей, матушка Цзя сказала Цзя Чжэну:

— Ты говорил, что мы залезли в долги. Поэтому придется продать мои золотые вещи. Вот до чего я дожила! Но если я дала деньги другим, то как откажу тебе? Ведь ты тоже мой сын! После этого у меня останется золотых и серебряных вещей примерно на несколько тысяч лянов серебра, их я отдаю Баоюю. Жене твоего покойного сына Цзя Чжу и твоему внуку Цзя Ланю я тоже кое-что выделю… Они ко мне очень почтительны! Вот и все.

Цзя Чжэн опустился перед матерью на колени и промолвил:

— Мне очень стыдно, матушка! Вы в столь преклонном возрасте, а я не проявил о вас заботы, не оказал должного уважения, только пользуюсь вашими милостями!

— Не болтай зря! — прикрикнула на него матушка Цзя. — Не случись всей этой истории, я так и не узнала бы, что делается в доме. Слишком много у нас людей, но служишь по-настоящему ты один. Нашей семье нужно всего несколько слуг. Остальных прикажи управляющим отправить. А если бы у нас отобрали все имущество? Ведь тогда у нас вовсе не было бы слуг! Служанок следует выдать замуж или просто отпустить. Сад Роскошных зрелищ пусть заберут в казну, земли надо отдать в распоряжение Цзя Ляня, пусть наведет там порядок. Часть земель можно оставить, а остальные — продать, хватит строить из себя богачей. Есть у нас немного серебра семьи Чжэнь из Цзяннани, оно хранится у старшей госпожи Син, пусть отошлет его обратно, и чем скорее, тем лучше. Ведь если опять случится неприятность, они, как говорится, «скрываясь от ветра, попадут под дождь».



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2021-12-14 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: