– Мне до сих пор кое‑что непонятно, – произнес я. – Когда ты позвонил мне в Сан‑Франциско, то просил немедленно прилететь в Токио, потому что они, дескать, не убивают у себя на заднем дворе. А потом повторил то же самое в Соге.
– Да.
– Откуда тебе это известно?
– Третий друг.
– Тот, кто один сумел вернуться?
– Да.
– И что он тебе рассказал?
– Ничего. Через три недели он покинул Токио и оказался в Саппоро. Там его убили в первый же день.
Его ответ лишил меня дара речи. Нода, однако, сохранял свое обычное спокойствие, немедленно взявшись за еду. Я же пытался осмыслить его слова. Мы теперь заперты в пределах Токио? Останемся в живых, пока дышим пропитанным смогом воздухом японской столицы? Подавив в себе приступ паники, я спросил:
– Как погиб твой друг?
Не отводя взгляда от подноса с лапшой, Нода в первый раз не дал ответа немедленно. Я догадывался почему. Он оберегал меня и понимал, что сказанное им может отозваться во мне болезненно.
– В номере отеля, – произнес он. – Он даже не проснулся.
Пожар. Тот же метод, который пустили в ход против Миеко и ее близких. У меня сжалось сердце, а от головокружения помутилось в глазах. Все вокруг поплыло, зашаталось, словно мир грозил обрушиться на меня. Неудивительно, что Нода не рассказал мне эту историю раньше. Знай я о ней позавчера, я бы явился в Согу с другим настроем, наделал бы глупостей и навлек бы на нас еще больше проблем.
Нода отправил в рот очередную порцию лапши. Справившись с приступом слабости, я старался сосредоточиться. Но на смену испугу и головокружению пришла лишь новая волна ярости, и я мог думать только о том, как расквитаться с этими людьми. Пришлось ущипнуть себя за переносицу.
– Позволь внести ясность. Они дожидались, чтобы он выехал из Токио? Три недели?
– Именно так.
– Что это означает для нас?
– Сам подумай. Вероятно, лицензию на наш отстрел, как только мы покинем столицу.
– Боже милосердный!
– Но за тобой охота началась, естественно, еще в Сан‑Франциско.
А сам Нода? Получалось, что он попал в поле зрения Соги пять лет назад и все равно без колебаний взялся продолжать дело.
– Что еще успел рассказать тебе твой третий друг? – спросил я.
– Почти ничего.
Нода расправился еще с горстью собы. У меня же аппетит пропал, и лапша, с любовью приготовленная для меня Муратой, так и осталась стоять на лакированном подносе нетронутой.
– У меня, кажется, есть теперь объяснение, почему в Токио безопасно, – произнес я.
– Почему же?
– Слишком близко к родным гнездам.
– Их собственным?
– Нет, их клиентов.
Нода задумался, но это не мешало ему расправляться с едой, и он снова заговорил, когда его поднос опустел:
– Вероятно.
И я поделился с ним своими рассуждениями, которые привели меня к такому выводу. В темном коридоре гостиницы ее хозяйка рассказала нам, что особый талант представителей клана Оги всегда заключался в умении служить интересам властей той или иной эпохи. Согласно интерпретации, предложенной Такахаши, кандзи символизировал Согу как ниспровергателей королей. А история учит нас, что короли всегда боролись друг против друга. Пусть в Японии они назывались иначе: сёгуны и феодалы даймио, а также те, кто стремился стать ими. В древности, как и сейчас, власть и деньги сосредотачивались в Эдо, он в те времена назывался Токио. Там находилось правительство и базировались самые богатые торговцы. Токио стал безопасен именно потому, что основная клиентура Соги происходила отсюда. Притом, что в Большом Токио обитало около четверти населения всей Японии, Сога тем не менее наложила табу на убийства в пределах мегаполиса. Сделано это было ради спокойствия своих же заказчиков, а в итоге для того, чтобы гарантировать от ненужных проблем саму Согу. Сугубо деловой подход. Свои рассуждения я подытожил еще одним выводом, который представлялся особенно важным, – штаб‑квартира Соги не могла находиться в деревне, изолированной от внешнего мира.
Нода молчал несколько минут, переваривая мои идеи вместе с только что съеденной пищей, ее дополнил соба‑ю – так назывался суп, получавшийся, когда к остаткам соуса подливали горячий бульон, на котором варили гречишную лапшу. Потягивая эту жидкость из чаши, он одобрительно кивнул, как кивал когда‑то в ответ на рассуждения моего отца, чему я не раз был свидетелем в детстве.
– Звучит правдоподобно.
– Ты действительно так считаешь?
– Да. Все логично. Возражений не возникает.
– Тогда работа, которой занимаются сейчас Тору и Мари, приобретает особое значение. Если они сумеют отследить хакера, мы, вероятно, узнаем, где расположен их командный центр.
– Ты собираешься дожидаться результатов электронной слежки?
– Если только у тебя нет других предложений.
– У меня их нет, но…
– Что?
– Проникнув в деревню, мы переступили черту. Поэтому придется быть особенно осторожными.
Нода имел в виду, что даже если в Токио нас не станут убивать, существует множество способов вовлечь нас в крупные неприятности.
Я вышел из прохлады ресторана под уличный зной. После полумрака, царившего в помещении, свет показался слепящим и отозвался острой резью в глазах. Я направился к боковому входу в здание нашего агентства, когда у тротуара рядом со мной притормозил длинный черный лимузин.
Двое шестифутовых гигантов, у которых словно отсутствовали шеи, а плечи шириной могли соперничать с каменными бастионами небольшой крепости, с удивительным при их сложении проворством выбрались из автомобиля и заняли позиции по обе стороны от меня.
– Вы Броуди? – спросил один из них.
У меня участился пульс. Вход в контору располагался рядом, но путь к нему был отрезан.
– Да. А в чем дело?
Нужно было выиграть время. Дать шанс Ноде увидеть, в каком положении я оказался. Но сыщик, как нарочно, задержался, чтобы попрощаться с Муратой и, вероятно, утешить хозяина, чья лапша, старательно приготовленная специально для меня, так и осталась на столе.
– Пожалуйста, проедемте с нами.
Громила, стоявший у меня за спиной, открыл заднюю дверь лимузина. Я лихорадочно обдумывал ситуацию. Мужчины носили совершенно одинаковые темные костюмы и черные водолазки. При огромных габаритах они производили впечатление людей весьма ловких, то есть, вероятно, владели приемами единоборств, но все равно мне мысленно трудно было их связать с полуночными расстрелами и засадами в темных проулках. Частные телохранители? Но если так, нежданная прогулка в неизвестно чьем автомобиле ничего хорошего не сулила. В Японии никогда не было недостатка в преступниках, умевших таиться в густой тени и оставаться неизвестными.
Я окинул взглядом лимузин. Тонированные стекла, небольшой японский флажок, прикрепленный в углу капота. Все свидетельствовало о том, что я имел дело скорее с представителями власти. Даже два присланных за мной бульдога больше походили на государственных служащих. И потому к моему первоначальному страху стало примешиваться и любопытство. Личность владельца лимузина могла оставаться неизвестной, но вот его статус скрыть было невозможно.
Кто‑то пытается выйти на связь.
Краем глаза я заметил движение у выхода из ресторана. Нода мог появиться в любую секунду. Я сделал осторожный шаг в сторону автомобиля. Нода вышел наружу, мгновенно оценил обстановку и молча двинулся в противоположном направлении. Мне пришлось сесть в лимузин, но я успел оглянуться и сквозь заднее стекло увидел, что Нода достал мобильный телефон и набирает номер.
Оставалось надеяться, что я пошел на риск, который хоть в чем‑то себя оправдает.
Глава сорок первая
Он напоминал мешок хрупких костей, обтянутых ста десятью фунтами обвисшей желтоватой плоти, облаченной в итальянский костюм и сидевшей в хромированной инвалидной коляске, которая, казалось, с силой затягивала его в себя. Руки, как две дохлые рыбы, лежали, скрытые накинутым на колени алым пледом.
Через пятнадцать минут после моего похищения лимузин подкатил к зданию в неоклассическом стиле из красного кирпича, возведенному в 1900‑х годах, перед которым меня сдали двум другим охранникам, выглядевшим более презентабельно в синих костюмах и шелковых галстуках. От них даже исходил запах одеколона. Один провел меня в сумрачную комнату с высоким потолком, стенами, покрытыми тиснеными обоями, пушистым ковром и драпировкой из плюша от пола до потолка. Причем во всем преобладали красноватые тона. Серебряная люстра над головой дополняла картину. Это был старорусский или псевдоевропейский стиль начала прошлого века, который нравилось использовать в оформлении своих покоев японским чиновникам высокого ранга.
– Надеюсь, вас не смущает темнота, – произнес таинственный хозяин. – Яркий свет вреден для моих глаз.
Не ведая, с кем имею дело, я предпочел промолчать. В комнате действительно не горела ни одна лампочка, а скудный свет проникал в нее лишь через единственное окно в северной стене, выходившее в тенистый сад камней. Даже во время моих ночных прогулок подсветка была лучше.
– Пожалуйста, присаживайтесь, Броуди‑сан.
– Спасибо, господин… Э‑э… Простите, не знаю вашего имени.
– Всему свое время.
И хотя умение уклоняться от прямых ответов на вопросы составляло, видимо, часть натуры человека подобного рода, его слова все равно вызвали во мне досаду. Подобное начало едва ли предвещало полезные и плодотворные переговоры. Я опустился в мягкое кресло напротив него – причем это было единственное кресло в комнате, у которого отсутствовали колеса. Между нами стоял кофейный столик необъятных размеров, призванный, несомненно, создавать почтительную дистанцию между хозяином и гостем. Мне хотелось получше рассмотреть его, но глаза все еще не привыкли к сумраку после яркого солнца снаружи.
– Приношу извинения за внезапность своего приглашения. Позвольте предложить вам чего‑нибудь. Свежевыжатый сок? Кофе? Пиво? Виски?
Две присутствовавшие в комнате служанки приосанились, дожидаясь моего ответа. Они были в дорогих шелковых кимоно, а манере держаться недоставало грации хорошо обученной японской прислуги.
– Ничего не надо, спасибо.
Услышав мои слова, молодые женщины с глубоким поклоном поспешили удалиться. Стражи заняли позиции у обеих дверей. Стало ясно, что просто встать и уйти не позволят.
– Мне сообщили, что вы очень хорошо владеете нашим языком, – сказал старик. – Вам знакомо выражение: «No aru taka was tsume o kukusu»?
– Умный орел умеет вовремя спрятать когти? Разумеется, знакомо.
– Очень хорошо. Потому что приблизительно на эту тему я бы хотел с вами побеседовать.
Для многих японцев эта пословица стала основополагающей: не спеши демонстрировать свою реальную силу. Безликие очертания, спрятанные в тени, но обладающие огромной мощью. Такова была политика Японии не только во внутренних вопросах, но и в отношениях с остальным миром. Данная позиция имела еще и то преимущество, что подобную цель было очень трудно атаковать. Невозможно напасть на противника, которого ты даже не можешь разглядеть. Во всей японской истории новейшего времени наиболее влиятельными людьми являлись тайные властители, предпочитавшие оставаться неизвестными широкой публике. Таких скрытых вождей иногда величали в народе kuroko, как тех одетых в черное ассистентов в театре кабуки, которые помогают актерам менять костюмы прямо на глазах у зрителей. Еще их называли теневыми сёгунами. Почти каждый японец знает об их существовании, но лишь немногим известны имена. Вот такой фантом и сидел сейчас передо мной.
– Почему вы молчите, Броуди‑сан? Не мог же я вас так напугать. Успокойтесь. Я много слышал о вас.
Хвастовство собственной осведомленностью явилось бы нарушением одного из важнейших правил, а это значило, что он ссылался на кого‑то другого.
– Вы хотите поговорить о «Маленькой Японии»?
Он кивнул, и одна его рука на мгновение приподнялась под покрывалом.
– И о кандзи?
Произнося это слово, я внимательно наблюдал за ним. На его лице не отразилось ни удивления, ни испуга, ни любопытства. Он все знал. В Сан‑Франциско только членам небольшой оперативной группы в полиции и избранным местным политикам было известно о существовании изографа. И в Японии лишь ограниченное число самых высокопоставленных членов правительства были о нем информированы. Это свидетельствовало о том, насколько влиятельной фигурой являлся сидевший напротив меня прикованный к инвалидному креслу старец.
– Как вы считаете, зачем бы некому орлу совершать нечто подобное? – спросил хозяин.
– Вероятно, ему захотелось показать свои когти. Иногда даже этого оказывается достаточно, чтобы добиться цели.
Морщины в уголках его глаз обозначились резче.
– Отрадно, что вы это понимаете.
Я обдумал иносказательный контекст его слов. Они предполагали несколько возможных причин убийства семьи Накамура. Я выбрал наиболее очевидную:
– Вы считаете, что расстрел в «Маленькой Японии» стал своего рода посланием?
– Отличное предположение.
– Чтобы внушить страх?
– Еще одна верная догадка.
Я решил, что пора заставить и его заговорить прямо.
– Если эти люди не хотят светиться, они должны были потребовать немалую плату за то, что оставили свою подпись на месте преступления.
– Вы умеете мыслить масштабно. Ну же! Доведите свои рассуждения до логического завершения.
Орел… кандзи… послание …
– Эта угроза обращена к кому‑то на самом высоком уровне, кто знает смысл кандзи и действительно будет напуган.
Хозяин достал свои крючковатые пальцы из‑под пледа и вцепился ими в ручки кресла. Терпеливый. Внимательный. Выжидающий.
Я посмотрел на выключенную люстру. Убийства… Послание… Уловки Хары… Вот ведь сукин сын! Как я мог быть настолько глуп и слеп? Теперь мне стало совершенно очевидно, что «Броуди секьюрити» использовали как наживку для рыболовного крючка.
Послание в виде жестокого убийства было адресовано эксцентричному магнату, который, в свою очередь, принял ответные меры, подставив нас, чтобы вытащить Согу на свет божий.
Неудивительно, что Хара перестал отвечать на мои звонки. А его секретарь передал лишь, чтобы мы продолжали действовать в том же духе. Заставив меня взяться за это дело и убедившись, что я воспринял задание всерьез, сам Хара залег на дно. Он рассчитывал, что, используя людей из своего агентства и связи с полицией Сан‑Франциско, я выйду на след Соги. Причем намеренно сделал так, чтобы лидерам Соги все сразу стало известно, сначала лично явившись ко мне, а потом еще и прислав свою дочь, зная, что с ней к моему магазину явится толпа репортеров, которые будут жадно ловить каждую ее слезинку, каждую улыбочку. Лизза, разумеется, оказалась пешкой в затеянной отцом игре, но сделала свое дело на «отлично» – она даже позировала на фоне моей вывески. «Не всегда можно догадаться, что у папы на уме», – доверительно сообщила она мне. И была тысячу раз права. Мной овладела злость на коварство Хары, которая, однако, быстро сменилась досадой из‑за собственной доверчивости.
Хара устроил ловушку, желая разом покончить со всеми остальными ловушками, куда мог угодить сам.
Он подвесил петлю, а я добровольно сунул в нее шею.
Глава сорок вторая
Ненависть волной поднялась из самых темных уголков моей души. Не могу сказать, что это было приятное чувство. Зато глаза сидевшего напротив меня хозяина горели неприкрытым ликованием. Он наслаждался моей ненавистью, похожий сейчас на грызуна, которому удалось продырявить мешок с вкусной едой.
Едва сдерживая отвращение, я процедил:
– Значит, из нас сделали голубей, чтобы скормить орлу?
Его Серое Высочество выдержал мой взгляд, как каменные стены Осаки выдерживали когда‑то осады неприятеля. Только глаза выдавали его. Лишь в них он не мог спрятать злорадного удовлетворения. Моя реакция на собственную промашку служила для него развлечением.
– За вами следят? – спросил он.
– Да.
– С какого времени?
– Это началось еще в Сан‑Франциско.
– Значит, они осведомлены о каждом вашем шаге. Если почувствуют, что вы представляете серьезную угрозу, нанесут удар. По вам, по «Броуди секьюрити», а если понадобится, то и по членам вашей семьи.
Дженни!
– Не многовато ли у них будет целей?
– Количество никогда не представляло для них проблемы, в чем вы имели возможность убедиться.
Он, несомненно, имел полную информацию о казни в «Маленькой Японии».
– Но в отличие от нас семья Накамура была совершенно беззащитна.
– А Хара и рассчитывает, что у голубей тоже окажутся острые когти и они пустят их в ход, когда не останется выхода.
– И какова же вероятность, что нас воспримут как серьезную угрозу?
Он улыбнулся, обнажив гнилые зубы, сидевшие в почти черных деснах. При виде этой темной дыры вместо рта мной овладела такая брезгливость, что стоило немалого труда скрыть ее.
– О, вероятность стопроцентная. Хара побеспокоился об этом, а если бы не он… Мне пришлось бы приложить усилия самому.
В глухой японской деревне меня пытались зарезать, пристрелить и отравить. А теперь в тиши затхлой роскоши богатых столичных хором человек, обладавший огромной властью и привилегиями, без сожаления заявлял, что с удовольствием подставил бы меня под удар, не будь это уже сделано.
– Пожалуй, я все‑таки выпью, – произнес я. – Виски, пожалуйста. Льда не надо.
Хозяин пошевелил пальцем, и один из охранников подошел к бару у дальней стены. Где‑то в глубине анфилады комнат часы пробили семь раз. Пока я ждал виски, худосочные руки старика снова скользнули под алый плед, а сам он сделался таким же неподвижным, как поросшие лишайником камни у него в саду.
Замшелая обстановка его старомодной гостиной действовала мне теперь на нервы не меньше, чем признания, которые он делал столь откровенно. Я и боялся того, что еще он может сказать, и жадно хотел это услышать. Спиртное согрело меня изнутри и помогло притупить отчаяние.
– Лично я считаю, – сказал старик, – что кто‑то допустил большой просчет.
– В каком смысле?
– Нельзя было отнимать у Хары сразу все. Лишившись семьи, если не считать блудной дочери, он ожесточился.
– Значит, вы полагаете, что главной целью остается Хара?
– Наверняка. Он нужен им живым, но покорным.
– Зачем?
Хозяин уже перестал забавляться моими бедами и заговорил серьезно:
– Этого я тоже не знаю. Ведь если бы кто‑нибудь нанял людей из Соги, чтобы прибрать к рукам деньги Хары или его бизнес, он был бы уже мертв, а все вопросы с наследницей они сумели бы решить.
Закрыв глаза, я откинулся на спинку кресла. Возникло ощущение, будто меня искупали в липкой грязи.
– Так для чего я сейчас здесь?
– Я хочу помочь.
– Вы хотите помочь мне? – удивился я.
– Да. В противостоянии с Согой вы можете на меня рассчитывать.
– И в чем же будет заключаться ваша помощь?
Вперив в меня пристальный взгляд, старик неожиданно подался вперед.
– Передо мной открываются почти все двери. Мне очень многое известно.
– Хорошо. Скажите для начала, кто они?
– Вы сами их видели.
– Где они базируются?
– Не исключено, что в Сога‑джуджо, но скорее всего в другом месте.
– Какова их общая численность?
– Об этом можно лишь догадываться.
– Вы даете очень расплывчатые ответы.
– Потому что вы неверно ставите вопросы. Мы не знаем имен и местонахождения, но располагаем иной полезной информацией.
– Можете дать мне сведения о совершенных ими преступлениях?
– Возьмите хотя бы случай Сэнфорда Смита‑Калдвела – бизнесмена из Бостона. Это произошло восемь месяцев назад.
– Неужели это их рук дело?
Смит‑Калдвел был в то время только что избран исполнительным директором крупной финансовой корпорации с Восточного побережья США, и о его смерти много писали газеты.
– Поверьте, это правда. А до него – крупный биржевик из Бонна, работавший в Гонконге и погибший, когда его вызвали обратно в Германию, чтобы назначить президентом компании. Вспомните австралийского бизнесмена Говарда Доннера. Семья продала акции текстильной империи через несколько дней после смерти владельца. Еще один пример, хотя нам его пока не подтвердили, – строительный магнат из Франции, который только что выгодно приобрел участок заброшенного, но перспективного итальянского побережья.
– Об этом французе я слышал. По радио сообщили, что он упал за борт своей яхты и утонул, а потом привели статистику множества несчастных случаев на воде во время ночных купаний в той части Средиземного моря.
Хозяин усмехнулся:
– Сога умело использует подобную статистику в своих целях.
– Значит, все эти смерти были списаны как несчастные случаи?
– Да. Француз утонул, Смит‑Калдвел упал с лестницы в своей летней резиденции, автомобиль немца столкнулся с грузовиком, а личный самолет Говарда Доннера потерпел крушение над австралийской пустыней.
– И никто даже не заподозрил, что это могло быть подстроено?
– Скажем так: никто из тех, кто проводил расследование.
Я нахмурился. Он мог говорить мне правду или использовать случаи, попавшие в газетные заголовки, чтобы обвести меня вокруг пальца. Не приводил никаких доказательств, а значит, имел возможность бросаться любыми фактами, которые я не в состоянии был проверить. Но в одном у меня не возникало сомнений. Передо мной сидел один из незримых властителей Японии. Человек острого и изощренного ума. Очень опасный.
– Убийства в «Маленькой Японии» никто даже не пытался выдать за несчастный случай, – заметил я.
– Они всегда в точности выполняют пожелания заказчика, но смею вас заверить, что к актам столь откровенной жестокости прибегают так же редко, как редко встречаются черные жемчужины без единого изъяна.
Мой скепсис от него, разумеется, не укрылся.
– Я и не ждал, что вас будет легко убедить. Вы хотите получить слишком многое, ничего не давая взамен, но помните, что поиски жемчуга на морском дне всегда сопряжены с риском.
Я напрягся. В последних словах мне послышалась откровенная угроза. И желая быстрее закончить разговор с престарелым манипулятором, я бросил ему вызов:
– Так предоставьте мне что‑нибудь более убедительное.
Неожиданно он издал звук, похожий на рычание.
– Как бы вам не пожалеть о своей просьбе!
Но я лишь устроился поудобнее в кресле, гадая, какого демона разбудил на сей раз.
– Четыре года назад, – очень тихо произнес старик, – были совершены убийства в Лос‑Анджелесе, Солт‑Лейк‑Сити и Чикаго…
Четыре года назад. Лос‑Анджелес.
Он что‑то знал о смерти Миеко.
Глава сорок третья
Злорадный блеск в глазах старика подсказывал, что он действительно заставит меня сполна расплатиться за свои неосторожные слова в лучших традициях того круга людей, к какому он принадлежал.
– Обычно Сога все делает скрытно. Только это и позволило им продолжать свои акции так долго. Четыре года назад серию убийств они растянули на шесть месяцев. Американские правоохранительные органы не нашли никакой связи между преступлениями. Ни местная полиция, ни ФБР, ни служба шерифов. Никто не уловил важного связующего звена. Но поскольку мы неофициально расследуем случаи гибели граждан Японии за рубежом, нам удалось уловить закономерность.
У меня перехватило дыхание. Теперь мой собеседник заговорил о том, чего нельзя было почерпнуть из старых газетных вырезок:
– Тогда жертвами стали семь человек. Четверо в Лос‑Анджелесе, двое в Чикаго и еще один в Юте. И в каждом из случаев по меньшей мере один из погибших был богат и владел сетью очень удачно расположенных автомобильных салонов. Из трех основных жертв две имели японские паспорта.
Теперь меня не удивляло, что я в то время ломал себе голову над вероятным мотивом. Целью преступников были не родители Миеко, а ее дядя. С помощью кузена, служившего в японском министерстве торговли, дядюшка Миеко сумел приобрести права на торговлю продукцией фирмы «Ниссан» и создал процветающую сеть салонов вдоль Западного побережья США от Сан‑Диего до Сиэтла. После его смерти наследники продали дело, можно сказать, первому встречному, а сами отстранились от участия в нем.
– Значит, Сога завуалировала связь убийства с автомобильным бизнесом, совершив его вдали от дома владельца. Вы уверены, что именно это послужило причиной?
– Здесь не может быть никаких сомнений. Пакеты акций всех трех хозяев сетей автосалонов мгновенно приобрели две подставные компании, базировавшиеся на Балканах, а потом перепродали фирме, зарегистрированной в Коста‑Рике.
Ошеломленный, я вскочил с кресла, чувствуя потребность двигаться, чтобы осмыслить услышанное. На это мгновенно среагировали охранники, они бросились ко мне и лишь в последний момент остановились, повинуясь жесту хозяина.
– Постарайтесь в дальнейшем избегать резких движений, мистер Броуди, – не без ехидства произнес он.
Расхаживая перед кофейным столиком, я не обратил на его слова внимания, поглощенный обдумыванием новых фрагментов общей картины, которые только что получил от него. Он снова с неприкрытым наслаждением наблюдал за эффектом пущенной им в меня стрелы и моими мучительными раздумьями.
Ко дню своей гибели дядя Миеко декларировал ежегодный личный доход до уплаты налогов в четыре миллиона долларов. Продуманная до мелочей быстрая скупка акций у повергнутых в горе родственников владельцев всех трех сетей, готовых отдать их со скидкой, чтобы мгновенно разбогатеть и при этом не особо утруждаться, являлась беспроигрышной схемой. Кто‑то очень легко и дешево сумел заполучить этим способом целую империю по продаже автомобилей.
– Ну что? – с презрительной усмешкой спросил старик. – Хотя бы это звучит для вас убедительно?
Я все еще не мог нормально дышать. Грудь пронзали приступы острой боли. Неужели меня лишил жены какой‑то проходимец с неуемным аппетитом и стремлением завладеть железом, поставленным на колеса? Неужели Дженни приходилось расти без матери из‑за чьей‑то не знающей пределов алчности?
Но я взял себя в руки и резко спросил:
– Вы сумели напасть на след подставных компаний?
Старик выразительно пожал костлявыми плечами:
– Мои люди предприняли такую попытку, но она ни к чему не привела. Кто‑то вовремя обрубил все концы. Вот почему пора взяться за дело вам и вашему агентству.
Я снова опустился в кресло. Из глубин темных коридоров власти Японии мне только что подарили бесценную и достоверную информацию об убийцах, совершивших кровавое преступление в «Маленькой Японии», о существовании которых никто больше не подозревал. И одновременно приоткрыли завесу тайны гибели моей жены. Зная, что в этом случае мне не составит труда проверить факты, старый интриган не мог слишком далеко отклониться от истины. Но и опять‑таки, как во всех предыдущих случаях, он не мог предъявить ни одной материальной улики. Мне необходимо было больше. Гораздо больше, чем дал мне он. Одновременно заинтересованный и разочарованный, я потер виски.
– И все же, – произнес я, – какого рода услугами торгует Сога? Никогда не поверю, что они могут безнаказанно убивать людей по всему миру.
– В Японии любое явление можно объяснить, только если вернуться к его историческим корням. В первые два столетия своего существования Сога занималась в основном шпионажем, оказанием силового давления, шантажом и похищениями людей, не гнушаясь и политическими убийствами. Сначала они действовали под началом сёгунов и даймио, затем под прикрытием правительства Мэйдзи, а позже их взяла под крыло наша военная машина, когда Япония готовилась к расширению своих владений накануне и во время Второй мировой войны. Когда же в 1945 году все рухнуло, Сога стала больше действовать за рубежом и, судя по проведенным операциям, постепенно обросла клиентурой в Азии, Европе и в США.
– Зачем им понадобилась зарубежная экспансия?
– После капитуляции Японии для них здесь почти не осталось работы. Союзнические войска оккупировали страну на пять лет, и Соге пришлось искать источники доходов в иных местах, и они действительно скоро обнаружили высокий спрос на свои услуги в частном секторе заграничного бизнеса. Сначала обслуживали высокопоставленных японцев, которым удалось сбежать через Маньчжурию или другими путями, а вскоре и иностранцев.
– О каких именно услугах мы говорим?
Старик поднял голову к потушенным лампам серебряной люстры.
– Все о тех же отработанных операциях, но теперь им гораздо чаще приходилось организовывать хорошо продуманные «несчастные случаи» с очень влиятельными людьми. Впрочем, плата за это взималась соответствующая.
– Вы можете это доказать?
– Нет, конечно.
– Хорошо, поставлю вопрос иначе. Как вам удалось узнать об этом?
– Расследования и анализ. Они ведь не убивают простых хозяев мастерских татами, Броуди‑сан. Жертвы всегда были заметными фигурами в своих странах, а часто известными и за их пределами.
– Продолжайте.
– После многолетних наблюдений я пришел к выводу о необходимости всегда отслеживать то, что я назвал «Три В»: владения, выгода, власть. Под словом «выгода» имеются в виду, разумеется, деньги. Если что‑то из перечисленного после смерти прежнего обладателя быстро переходит в другие руки, мы считаем важным пристальнее рассмотреть такой «несчастный случай». Минимальный гонорар Соги составляет полмиллиона долларов США, но сумма может существенно возрастать в соответствии со сложностью задания или выгодами, которые, как они понимают, получит их клиент в результате операции. Сога предлагает первоклассный сервис за не менее солидное вознаграждение. Это подразумевает, что все делается чисто. Они не оставляют улик, свидетелей или ниточек, за какие могла бы ухватиться полиция. План действий исключает возможность ошибки. И во всех случаях заказчик получает такую огромную прибыль, что цена сделки не кажется чрезмерной. Изучив налоговые декларации наследников трех покойных владельцев сетей автосалонов, мои люди установили, что, быстро оплатив сделки наличными, покупатель – то есть клиент Соги – приобрел огромную компанию едва ли за две трети ее рыночной стоимости, сэкономив почти десять миллионов долларов.