Аршавин:
– Думаю, каждый из моих партнеров сожалеет сегодня о его уходе. Гус провел у нас немало времени, и все эти три с лишним года делал для футболистов все возможное. Именно ему все мы обязаны самым большим на сегодня достижением в карьере – «бронзой» чемпионата Европы. Говорю сейчас и буду говорить всегда: для меня работа под руководством Хиддинка стала счастливым эпизодом карьеры.
Суть атмосферы, которая сложилась при нем в сборной, – огромное желание каждого игрока быть в команде. Причем независимо от того, выходит он в основе или остается в запасе: в сборную с большим воодушевлением едут все.
С Хиддинком работалось очень легко и интересно. Мне лично он всегда давал играть и говорил, что я хороший футболист. Поэтому ощущения оставались самыми лучшими. К сожалению, в Мариборе мы сами испортили впечатление от четырех лет Хиддинка, не продлив тем самым и его пребывание в сборной. На мой взгляд, все было возможно.
Василий Березуцкий:
– Могу сказать Хиддинку огромное спасибо за те три с половиной года, что он с нами отработал. Это был первый европейский тренер столь высокого уровня, с которым столкнулась сборная России, и на нас, футболистов, он произвел неизгладимое впечатление профессионализмом, уверенностью в себе и умением добиваться больших целей, опираясь исключительно на собственные силы и мысли. Мы многое почерпнули у Гуса, сумев совершить с ним настоящий прорыв на Euro‑2008. Но тренеры в командах меняются так же, как и футболисты – это закон жизни. Что же, будем двигаться дальше. Надеюсь, что только вперед.
Павлюченко:
– Мне кажется, уход Гуса – огромная потеря для российского футбола. По большому счету именно благодаря ему вся Европа следит сейчас за нашей сборной и ее игроками, а эти игроки, и я в том числе, получили возможность попробовать свои силы в ведущих европейских чемпионатах. У нас была прекрасная команда, отличительной чертой которой назвал бы великолепную атмосферу в коллективе. Думаю, такого уже не повторить. Теперь сборная наверняка станет иной – дай бог, чтобы не хуже, а только лучше. Для меня же лично все, что связано с Гусом, носило и будет носить исключительно положительную окраску. Он и тренер отличный, и человек очень хороший, а такое сочетание – большая редкость. Думаю, время работы с Хиддинком буду когда‑нибудь вспоминать как лучшие моменты карьеры.
Цитаты подобного рода можно приводить еще долго. Роль Хиддинка отметили и многие прогрессивные тренеры – в частности, Леонид Слуцкий в «Спорт‑Экспрессе»:
«Хиддинк проделал огромный объем работы, он поднял нашу команду на высокий уровень, и благодаря ему российская сборная теперь пользуется большим авторитетом в футбольном мире. Его работа в России заслуживает уважения и благодарности. Голландец не только дал спортивные результаты, но и смог изменить менталитет игроков, раскрепостить их».
Тренер юношеской сборной России Андрей Талалаев пошел еще дальше, заявив в интервью «Спорт‑Уикэнду»:
«На сегодняшний день я не вижу тренера такого же уровня, который мог бы принести больше пользы для нашей команды. В моем понимании, этот человек сделал очень многое. В частности, изменил психологию футболистов, отношение к самим себе. Голландец – один из немногих, кто обратил внимание на скорость восстановления игроков, он привлек к работе со сборной России специалистов европейского уровня, которые показали, как можно достигать максимального прогресса при правильном планировании и подходе к работе. Кроме того, Хиддинк продемонстрировал, как нужно работать, находясь под давлением общественного мнения, СМИ, зависти многих людей. У нас не так много специалистов, которые в течение длительного промежутка времени способны давать такой же результат».
С будущим Хиддинка все стало ясно 17 февраля – спустя четыре дня после его объявления об уходе из сборной. Когда такой штучный «товар» оказывается свободен, долго он не залеживается.
В этот день Хиддинк подписал контракт с Турецкой федерацией футбола, согласно которому с 1 августа возглавит сборную этой страны на два года с возможностью продления еще на два. Слухи о настойчивом интересе турок ходили еще с декабря – и теперь они получили документальное подкрепление. Контракт был подписан в Амстердаме, куда специально отправились президент Турецкой федерации футбола Махмут Озгенер и вице‑президент Лутфи Арибоган. Страна эта, кстати, для Гуса не нова: в сезоне‑90/91 он возглавлял стамбульский «Фенербахче». И вот 20 лет спустя состоялось возвращение на берега Босфора.
Почему он все‑таки не остался?
Решение Гус принимал уже после жеребьевки Euro‑2012. То есть когда было известно, что в соперниках у России – Ирландия и Словакия, а у Турции – Германия, Бельгия (под руководством Дика Адвоката, кстати!) и Австрия. То есть шансы россиян попасть на турнир объективно выше, чем у турок. А второй кряду невыход на большое соревнование для тренера такого калибра – удар по репутации очень серьезный. И все же выбор оказался не в нашу пользу.
Сразу же заговорили: мол, дело в деньгах. Турки оказались сказочно щедры, тогда как новое руководство РФС столько, сколько раньше, платить Хиддинку не собиралось. Потому хотя бы, что структуры Романа Абрамовича плотными деловыми отношениями с футбольным союзом более не связаны.
Какую‑то роль это, наверное, сыграло. Но чтобы решающую… Полноте! Хиддинк – богатый человек, и не только он сам, но и его дети будут обеспечены до конца дней. Он обладает такой роскошью, как возможность выбирать работу не по банальному принципу – кто больше заплатит, а по степени интереса. То‑то и досадно, что турецкий вариант сейчас оказался для Гуса интереснее российского.
И вот тут я прихожу к неутешительному для нас выводу. Очевидно, что Марибор стал колоссальным психологическим ударом для Хиддинка. И то, что он мог тренера серьезно, до глубины души, в ком‑то из своей команды разочаровать – тоже допускаю. Хотя и не знаю точно, потому что уж кто‑кто, а Гус вслух о таком не скажет никогда.
Но еще более сильным ударом для него, полагаю, стали дурно пахнущие помои, которые полились на сборную. Причем оттуда же, откуда до того лился елей. С национального телевидения, которое влияет на умы с силой, которую мы даже не представляем.
Будь это просто эмоции, хлесткие определения – одно. Но сфабрикованные обвинения с четкой целью найти крайних и направить на них гнев общества – нечто совсем другое. Зная, что настоящей свободы слова, по крайней мере, на российском ТВ нет (а Гус с нашими реалиями, поверьте, знаком хорошо), он не мог не понять, что все эти вещи с кем‑то согласовываются и кем‑то инспирируются. Нормальный цивилизованный человек не может не испытывать к подобному чувство гадливости.
И нежелания продолжать.
Илья Казаков еще до прихода Хиддинка в «Анжи» говорил мне:
– Гуса шокировал Первый канал, конечно. С тех пор он «закрылся» для российских журналистов: общается с вами, со мной и еще с одним нашим коллегой. В 2009 году Алексей Васильев сделал очень хороший, теплый фильм «Гус Иваныч». Съемочную группу Первого он принимал даже у себя дома в Амстердаме. Давал снимать вещи, которые почти никому и никогда не дает, да и домой журналистов не пускает…
– Это я знаю. В Голландии мы с ним встречались – но не дома.
– А для того фильма – открыл двери. А потом – эта история с «Человеком и законом». Для него стало ударом, что на одном и том же канале может быть такое полярное отношение. Ведь для него выстрел по команде – это выстрел и по нему. К тому же сборная была партнером Первого канала, они в том цикле показывали все без исключения ее матчи. И вдруг такой удар ножом в спину. Для него это стало большим разочарованием – при том, что Гусу удалась невозможная вещь. Он не ушел из сборной оплеванным, с синдромом пошатнувшегося психического здоровья. Ему и Семину – им двоим как‑то удалось, по крайней мере в глазах прессы, остаться людьми, которых любили и продолжили любить. И готовы были многое прощать.
– Многие упрекали его за то, что не ушел сразу после отборочного цикла, а торговался по условиям компенсации.
– Он же западный человек! А мы, к сожалению, не научились уважать контракты, которые являются видом частной собственности. Если там все прописано, почему он должен это рвать и уходить – пусть даже проиграв? Ведь и так тренер в футболе – самая незащищенная профессия.
– На ваш взгляд, история с «Человеком и законом» повлияла на то, что Гус решил уезжать?
– «Решил уезжать» – не совсем корректная фраза. Думаю, что не Гус решил уезжать, а Сергей Фурсенко просто выбрал другой вектор развития. И, как показало время, оказался прав. Не в том, что Гус не подходил, а в том, что Дик оказался абсолютно удачной кандидатурой.
Фурсенко с Хиддинком с глазу на глаз встретились в ресторане и поговорили. Президент РФС говорил изначально, что список кандидатов насчитывает несколько человек. И Бышовец – единственный, по‑моему, из соискателей, – даже письменный план развития сборной представил. Но, мне кажется, той команде людей, которая пришла в РФС, комфортно было работать с Адвокатом. Они понимали, что он будет требовать, как себя вести. Они сразу видели Дика главной кандидатурой. Гус же все‑таки принадлежал на тот момент другой, что ли, системе координат. А сам он… Сам он хотел остаться. Хотел продлить контракт. И матч со Словенией остался сидеть в нем занозой навсегда…
…А еще мне показалось, что Хиддинк в какой‑то момент понял, что уперся в потолок. Потолок нездорового общества, составной частью которого является футбол. Общества, где слишком многое продается, покупается и разворовывается; где реальная работа и отношения с людьми – ничто, а пафос и «понты» – все; где количество голов, забитых в ворота соперника, становится неотъемлемой частью государственной идеологии, а до простых людей дела никому нет; где при огромных деньгах не строятся новые стадионы, а старые на матчах чемпионата оказываются полупустыми; где фанатские группировки становятся инструментом страха и шантажа в руках гораздо более серьезных сил и структур…
Не нужно думать, что Хиддинк существовал в каком‑то отдельно взятом мире, где были только «арарат‑Хайятты» и «марриотты», капучино и полеты в Амстердам. Хиддинк много читал, во всем разбирался, всем интересовался, знал всему цену. И когда это обернулось сначала коллективной недооценкой Словении (что это такое, если не понты?), а потом грязной вакханалией вокруг поражения, он не мог не задуматься, что четырех лет – достаточно.
Махину, как мы знаем и по результатам, и по высказываниям, он сдвинул, и значительно. Да одно то, что на домашний матч сборной с Азербайджаном стало ходить больше 60 тысяч человек, чего стоит! Раньше такое не могло присниться болельщикам в самом сладком сне. Тем более что на клубном уровне посещаемость как была посредственной, так и осталась.
Вот только превратить Россию в настоящую футбольную сверхдержаву один человек не способен. Даже Хиддинк. Потому что для этого Россия должна быть другой.
Сам Хиддинк в редакции «Спорт‑Экспресса» разъяснил то, о чем имел возможность говорить вслух.
– Можете рассказать, когда и как было принято решение о прекращении работы с нашей сборной?
– Проще всего свалить неудачу на других. Но я предпочитаю анализировать просчеты как игроков, так и мои собственные. Я разделяю ответственность за то, что мы не достигли поставленной цели. Вместе с тем наступило время перемен в Российском футбольном союзе. К руководству пришли другие люди, у которых, возможно, есть новые идеи и собственное видение того, каким путем следовать дальше. Пусть у них будет возможность либо начать сначала, либо продолжать строить то, что было создано до сих пор.
– Решение было вашим, руководства РФС или обеих сторон?
– Оно было принято именно мною. Произошла смена власти, и я пришел к выводу, что следует открыть дорогу для осуществления планов нового президента.
– Господин Фурсенко не предлагал вам продолжить работу, как это сделал его предшественник Мутко?
– Мне не хотелось бы слишком углубляться в этот вопрос. Мы его с Фурсенко, собственно, и не обсуждали. Я исходил из того, что надо дать РФС возможность свободно выбирать новую стратегию.
– Чем продиктовано ваше решение поменять российскую сборную на турецкую? Турция показалась вам перспективнее?
– Первая причина заключается в том, что я отработал в России четыре года – надо было дать возможность показать себя другим. Я уже немолод и мог бы сказать «стоп», но пока все‑таки чувствую в себе силы, чтобы продолжить. На данный момент готов поработать еще пару лет, поэтому на большее не согласился, а там видно будет. Если по истечении двухлетнего контракта у нас с турками возникнет обоюдное желание, можем продлить отношения еще на два года.
А вышли представители Турецкой федерации на меня и моего агента сразу же после того, как я объявил о решении завершить работу в России. Их предложение привлекло конкретикой, тем, как четко они сформулировали свои условия и задачи.
На фоне всех выдуманных скандалов, «человеков и законов» и тому подобной дребедени, Хиддинк подчеркнул (и, я уверен, не случайно), что футболисты за последние годы стали профессиональнее. Потому что почувствовали себя людьми.
Игроки сборной России еще обязательно вспомнят с благодарностью эти слова. И сильно пожалеют о том, что Гус больше не с ними. Они, даже несмотря на множество теплых слов, до конца пока не понимают, с кем работали и что этот человек для них и для нашего футбола сделал. Перевернул сознание и менталитет. Показал, как в России можно добиться многого, не будучи, как он выразился, «большой гориллой».
Футболисты будут вспоминать Хиддинка, улыбаться, а потом резко грустнеть. И мы тоже. Потому что и они, и мы вновь и вновь будем задавать себе вопрос: как такая сборная, с таким отношением к тренеру и между собой, могла проиграть Словении?
Великодержавный синдром, ошибки в выборе состава на ответный матч, плохая форма лидеров – все это, наверное, правильные составные части ответа. Всего было понемногу, и в этот день каждый небольшой вроде бы фактор сработал против нас. Бывают такие дни.
И все равно – непостижимо. И очень несправедливо. Поскольку тот же Хиддинк сделал столько, что не должен был завершить работу со сборной России на такой ноте. И игроки добились такого прогресса, что сам бог велел им поехать в Южную Африку и показать всему миру, чему они научились.
Но всего этого не случилось. Потому что футбол, как точно заметил Хиддинк, – не математика. Футбол – игра живых людей. Слепок с жизни. А в жизни невозможно ничего распланировать. В ней, как бы мы того ни хотели избежать, находится место мариборам.
Главное – уметь эти мариборы пережить. И идти дальше, не отчаявшись и не сдавшись, а став сильнее. Потому что известно – за одного битого двух небитых дают.
Вот только найдем ли когда‑нибудь такого, как Гус? Человека, который может не владеть нашим языком, но игроки понимают и чувствуют его лучше, чем любого соотечественника, а потому и хотят становиться лучше? Человека, который однажды сказал мне такое:
«Хоть я и не самый юный человек и тренер, категорически не могу понять циничных людей. Иногда ты должен заставить самого себя перенестись на 30, 40 лет назад – и вспомнить, каким ты был тогда. И что думал о людях, которые тебя учили и воспитывали. Если это были циники, которые ни во что не верили сами, они не могли ничему хорошему тебя научить. У молодых людей есть энергия и амбиции, чтобы многого достичь в жизни. Так было сто лет назад и так будет еще через сто. И я не имею права убивать эти качества посредством цинизма. Наоборот, моя обязанность – плодить человеческие амбиции и надежды».
«Плодить человеческие амбиции и надежды». Удивительные слова, не правда ли?
С уходом из сборной Хиддинка футбольная жизнь остановиться не должна. Мы не имеем права следующие 20 лет (а именно два десятилетия безвременья прошло между 1988‑м, когда Лобановский взял «серебро» Euro, и 2008‑м, когда Гус добился «бронзы» того же турнира) только и делать, что вздыхать и вспоминать, как хорошо было при Хиддинке. Мы должны не потерять, а, наоборот, развить его бесценное наследие.
Но сделать это крайне сложно. Не только и не столько из‑за футбола.
Из‑за жизни.
Внутренняя свобода и непафосность Гуса в какой‑то момент вошли в коренное противоречие с несвободой и пафосом современной России. Такой человек не мог чувствовать себя уютно и по‑настоящему хорошо в стране с искалеченным сознанием. Сколько бы в ней ни зарабатывал. Ведь ему важен был не только футбол, но и все, что его окружает.
Потому и стала возможна Словения.
Потому он и не остался.
В 2006‑м России с Хиддинком повезло – аж на четыре года.
Сколько десятилетий еще должно пройти, чтобы это было не везение, а то, чего мы по‑настоящему заслуживаем?..
Глава VI 2010‑й. Время смены караула
13 февраля я обычно жду совсем других звонков – на эту дату приходится мой день рождения. А тут звонки эти были вдвойне желанны – в Ванкувере, за десять тысяч верст и одиннадцать часовых поясов от Москвы, на олимпийском «фронте». Слова близких людей с другого континента в таких обстоятельствах особенно дороги.
Но тот утренний (а по московскому времени – уже почти ночной) звонок из редакции «Спорт‑Экспресса» принес совсем другую весть. «Мы тебя поздравляем, но…» «Но» было, к счастью, не трагическим. А просто очень грустным.
Гус Хиддинк объявил о своем уходе с поста главного тренера сборной России.
Сказать, что настроение на весь день рождения было вконец испорчено, было бы все‑таки преувеличением. Пафосной неправдой, которой так сторонился сам Гус. Такой исход в предыдущие пару месяцев, после прихода в кресло президента РФС Сергея Фурсенко, виделся вполне реальным, и эффекта какой‑то оглушительной неожиданности в нем не было. И все же надежда оставалась. И было жаль, что она рухнула, когда полагалось праздновать.
Россию покинул человек, с которым за четыре года постоянного общения – формального или неформального, за чашкой капучино или бокалом (максимум – двумя) доброго красного вина – я практически сроднился. С которым мы ликовали и до конца не верили своим глазам после великой победы в Базеле над голландцами в четвертьфинале Euro‑2008. С которым мы, с трудом выговаривая вопросы и ответы, смотрели друг на друга с невыразимой болью и тоской у автобуса сборной в злосчастном Мариборе.
Которому я, почти плача, изливал душу, когда в одночасье, в 60 лет, 21 марта 2009 года не стало основателя и главного редактора «Спорт‑Экспресса» моего учителя Владимира Кучмия. Изливал, не боясь, что меня не поймут. В конце концов, именно Кучмий еще с 98‑го года страстно и яростно, как умел только он, внушал обществу через «СЭ» идею приглашения в сборную России видного зарубежного тренера…
Внимательно выслушав меня, Гус счел необходимым обратиться к редакции и читателям нашей газеты со словами поддержки. При том, что не читал по‑русски. Но все знал и понимал. Как всегда.
Я никогда не думал, что у меня могут сложиться такие отношения, выходящие далеко за рамки профессиональных, не просто с тренером, а с тренером‑иностранцем. И не стремился к этому. Так вышло само собой.
Мое знание английского, конечно, имело к этому какое‑то отношение, но очень косвенное. Английский, в конце концов, знают многие. Да и разве со многими тренерами, говорящими на родном русском, получается понимать друг друга вот так, телепатически, с полуслова? С единицами.
Просто Гус (не люблю этого приторно‑подобострастного, неизвестно кем придуманного и подхваченного телевизионщиками «Гус Иваныч») – такой человек, к которому тянется всякий, кто узнает его получше. Оттого и игроки сборной России любили его – все без исключения. Притом что сам он грани, за которой начиналась фамильярность, в общении ни с ними, ни со мной не переходил. И мы не смели. Потому что иначе отношения, думаю, были бы нарушены.
Эту очень тонкую грань надо было чувствовать каждой клеткой организма. Ощущать нутром, где она – та дистанция, которую следует соблюдать. Никогда не видел, чтобы Гуса кто‑нибудь разудало, по‑русски, бил рукой по плечу или расцеловывал, дыша перегаром. Таких людей в России тренер чурался. Держал уровень.
Никто и никогда – по словам футболистов – не относился к ним так, как Гус. Я понимаю Андрея Аршавина, сказавшего, что в хиддинковскую сборную, в отличие от прежних, рвались все – даже заведомо запасные. Понимаю, потому что сам в нее рвался – не играть, так наблюдать и писать. Аура позитива и тепла – вот что в ней было.
Вот почему, а далеко не только из‑за третьего места на чемпионате Европы, смотреть на сборную Хиддинка собирались полные Лужники. Причем не только на Англию и Германию, но и на Азербайджан. Когда я увидел это, то сразу понял – вот оно, главное достижение голландца. Возвращение нашим людям радости от футбола и желания на него ходить. Вне зависимости от соперника.
Я старался не беспокоить Гуса по пустякам. В редакции «Спорт‑Экспресса» не без труда выторговал себе возможность не брать у Хиддинка мини‑интервью по поводу только что состоявшихся матчей чемпионата России или еще чего‑то подобного. Притом что редакция жаждала этих интервью в неограниченных количествах – ведь, как говаривало газетное начальство, «Хиддинка много не бывает».
Я знал, что он, воспитанный человек, ответит, но не хотел, чтобы меня в его жизни было слишком много. «Оперативку» с радостью взял на себя Максим Квятковский, Гуса также обожавший. И когда он ушел из «Спорт‑Экспресса» на новый интернет‑сайт, Хиддинк не просто не перестал с ним общаться (иной циничный тренер, понимая, что журналист лишился огромной аудитории, а его новому проекту ее обрести лишь предстоит, потерял бы к нему интерес), а еще и расспросил о сайте, перспективах, отношении семьи к происшедшим переменам. Так же он нередко расспрашивал и меня. Гусу по‑настоящему интересны люди – вот один из его главных секретов.
Очень не хотел я и другого – чтобы он говорил мне ничего не значащие банальности. Иногда, особенно на массовых пресс‑конференциях, где всегда хватает случайных персонажей и некомпетентных вопросов – лишь бы себя любимого показать, – Гус это чувствовал и включал «автопилот». А раскрывался только с журналистами, которых узнал хорошо и принял в свой круг. Этих журналистов можно было пересчитать по пальцам одной руки, и автору этой книги посчастливилось войти в их число.
Именно посчастливилось. Когда мы скромно, но душевно праздновали 63‑й день рождения Гуса в «Гранд Марриотте», Герман Ткаченко произнес слова, под которыми я готов сто раз подписаться. «Я горжусь знакомством с вами», – сказал он.
Я тоже горжусь.
Может, сказалось то, что мы оба любим людей и жизнь. И самое страшное для нас – прослыть мизантропами, нытиками и ворчунами. Мы не ищем чьих‑то козней и интриг, а исходим из того, что в основе человека заложена доброта. А злым его делают обстоятельства.
Мы не ищем неприятностей, чтобы начать потом на них жаловаться, а только по мере их возникновения начинаем с ними бороться: каждый на своем уровне. Но одинаково честно, открыто и не разочаровываясь в человеческой природе как таковой.
То, что Гус увидел во мне родственную душу, я понял из слов, которые он написал мне на обложке своей автобиографии. Приводить их не буду, потому что это – личное. Но такое, ради чего уже стоило идти в мою профессию.
Хиддинк стал для меня одним из тех очень немногих людей, по мнению которых я сверяю жизненные «часы». Потому что он зрит в корень. При этом – да, может ошибаться, как в том же Мариборе. Но одно дело – единичная ошибка, и совсем другое – данное единицам умение делать окружающих лучше.
Он сделал лучше, во многом обратил в свою веру даже такого эгоцентричного человека, как Виталий Мутко. Когда‑то тот заходил перед матчами сборной в раздевалку, «толкал» длинные речи и очень злился, когда Хиддинк настоятельно просил его оставить команду наедине с собой. А потом именно Виталий Леонтьевич дважды предлагал Гусу переподписать контракт с РФС, причем делал это еще до решающих матчей с англичанами и немцами. Первый раз Хиддинк согласился, а во второй сам Мутко в силу политической конъюнктуры вынужден был сложить с себя полномочия главы футбольного союза. А на новую власть предложения прежней не распространялись. Прежний Мутко наверняка не зашел бы в раздевалку сборной после поражения в Мариборе. А тот, что хотя бы отчасти был воспитан Гусом, – зашел. Не чтобы обрушиться – таких и без него хватало. А чтобы поддержать.
* * *
Где‑то раз в месяц мы усаживались в креслах холла либо Ararat Hyatt, либо Grand Marriott, а то и какого‑нибудь другого отеля зарубежного города, где в этот момент играла сборная. И я был безумно счастлив просвещаться сам, выспрашивая мельчайшие детали того, о чем Хиддинк считал нужным рассказать, и нести просвещение Хиддинка, что называется, в массы. И нам только предстоит понять, какие семена посеял Гус в человеческих умах. Правда, только в том случае, если люди не были глухи и слепы.
Нередко бывает, что чем лучше узнаешь человека, тем хуже к нему относишься. С Гусом все было наоборот – отношение к нему только теплело. И никто мне не докажет, как бы ни злопыхательствовал «Советский спорт» по поводу 49 миллионов долларов, вроде как потраченных за эти четыре года на все связанные с Хиддинком расходы, что в Россию голландца привели и четыре года держали только деньги, – глупость все это.
Деньги были фактором, кто спорит. Но если далеко не ведущая футбольная держава планеты, да еще и с отвратительным климатом, не лучшей репутацией в мире и вдобавок полупустыми старыми стадионами, хочет заполучить одного из лучших тренеров мира, – придется здорово платить. Больше, чем в футбольных и теплых странах. Северную, извините, надбавку. Не стоит нам переоценивать себя и свою привлекательность для долговременного труда настоящих асов профессии.
То, что мы – самая большая страна в мире, аргумент сомнительный. Недаром тот же Хиддинк подчеркивал: его родная Голландия при 17 миллионах населения (по сути – одна Москва!) уже забыла, когда последний раз пропускала чемпионаты мира и Европы. А мы в промежутке между 1994‑м и теперь уже 2014‑м попадали на мировое первенство ровно один раз.
Многие, костеря Гуса за Марибор, обвиняя его в барстве, немотивированности и еще бог знает в чем, по‑моему, уже забыли, что до Хиддинка сборная России по футболу была в стране притчей во языцех, всеобщим посмешищем. По ее поводу не упускали случая съязвить все без исключения юмористические телепрограммы. Ее игроков страна презирала как стаю высокооплачиваемых лузеров.
А к моменту отъезда Гуса из России эти же люди играли в «Арсенале» и «Челси», «Тоттенхэме» и «Эвертоне» – сплошь уважаемых европейских клубах. И пусть с тех пор почти все вернулись домой – они никогда не забудут, кто изменил раз и навсегда их судьбы и имидж, кто сумел убедить их, что они способны на гораздо большее, чем думали сами. Не забудут они и о том, кто чуть ли не первым стал относиться к ним как к самодостаточным личностям, у которых есть право слова, которых надо не унижать, а уважать. И тогда они покажут то, на что способны.
Пресс‑атташе сборной России Илья Казаков как‑то пересказал в журнале «Спорт день за днем» любимый анекдот голландских футбольных журналистов. Длинный, но очень колоритный и точный:
«Автобус с тренерами, направляющийся на семинар, организованный федерацией футбола Нидерландов, попадает в серьезную аварию. У пассажиров – травмы разной степени тяжести. Сильнее всех пострадали те, кто сидел на первых рядах: Дик Адвокат, Гус Хиддинк, Луи ван Гал. Одним словом, мэтры.
Вышеупомянутая троица оказывается в реанимации. Врачи делают все возможное, но пациенты находятся в крайне тяжелом состоянии.
Ночью все трое одновременно открывают глаза и видят, что находятся у дверей Рая. Апостол Петр, придерживая рукой могучую связку ключей, говорит:
– Господь решил поговорить с каждым из вас, чтобы понять – есть ли смысл в вашей дальнейшей земной жизни. Вам зададут один и тот же вопрос, и если ответ будет правильным, вас вернут на землю, и вы проживете еще двадцать лет. Если нет – останетесь здесь. А сейчас, пожалуйста, заходите к Нему по одному. Он ждет.
Первым входит Адвокат. Большая зала залита светом, в центре на белоснежном сияющем облаке на троне сидит Всевышний.
– Я знаю, кто ты. Ты знаешь, кто Я. У меня к тебе вопрос: что для тебя значит футбол?