Стоило нам войти в дом, как тут же к нам из комнаты выбежал мой пятилетний племяш Андрюшка.
- Ле-е-ена! – захватил в кольцо мои колени он, крепко обняв меня. Я не сдержала улыбки, и, даже не успев снять куртку, присела и обняла его, что есть сил. Рождение Андрюшки было одним из самых ярких событий в нашей семье с тех пор, сколько я себя помнила. Он был очень похож на моего брата, а поскольку мы с братом тоже были очень похожи, мой племяш был маленькой копией и меня тоже: белобрысый, сероглазый, с высоким лбом и очень солнечной улыбкой. Он рос смышлёным и очень любопытным и уже в свои пять разбирал и собирал всё, что могло быть разобранным и собранным.
Пока мы разувались и снимали верхнюю одежду, из комнаты вышли мой брат Костя с женой Оксаной и поприветствовали нас. Я обняла их, Виталий представился, они познакомились, и мы вошли в гостиную. Скоро должны были приехать мои тётя с дядей, и я, оставив Виталия в обществе брата и всем своим видом демонстрируя своей семье, что мы с ним действительно не более чем коллеги, я направилась на кухню, помогать маме разбирать привезенные продукты и накладывать угощения. Сервировкой стола в гостиной занималась Оксана.
Мама, поставив запеченное мясо в микроволновку для подогрева, вот уже пару минут просто стояла напротив меня и наблюдала, как я перекладываю салаты из пластиковых контейнеров в хрустальные салатницы. Я, чувствуя на себе этот её пристальный взгляд, подняла глаза и, не выдержав, спросила:
- Что?
Мама тут же рассеянно моргнула и, опустив глаза, открыла крышку очередного контейнера, чтобы начать перекладывать картофельное пюре.
- Да ладно тебе, спрашивай, что хотела. – Усмехнувшись, сжалилась над ней я. Терпеть не могу, когда мама мучается в неведении и строит молчаливые догадки, изводя меня своим изучающим взглядом. За двадцать с половиной лет своей жизни я изучила этот взгляд вдоль и поперёк, и знаю, что лучше мне самой удовлетворить её тревожное материнское любопытство, нежели потом расхлёбывать последствия её нервяков. Мама заметно расслабилась от этой моей открытости, и, уже почти закончив перекладывать пюре в большую глубокую тарелку, спросила:
- У тебя сейчас есть молодой человек?
Я на секунду замешкалась. Она не задавала мне этого вопроса уже очень давно.
Я, открывая новый контейнер, подняла на неё глаза и ответила:
- Мам, ну какой молодой человек, у меня работы выше крыши, - я мягко улыбнулась, пытаясь показать, что говорю чистую правду. Раньше эта отмазка всегда срабатывала – а что? У меня никогда толком-то ничего серьёзного и не было: так, развлекалась, гуляла, получала удовольствие, но не связывала себя никакими длительными обязательствами, и, тем более, с родителями ни одного из своих парней не знакомила. Как говорят в Париже – секс не повод для знакомства. Шучу, конечно. Мои связи не были настолько случайными, всё-таки попытки поддерживать какие-то стойкие отношения были, но мне кажется, что ни один парень, с которым я встречалась, не мог быть со мной так долго на одной волне, да и я не хотела жертвовать своей «волной», потому и разбегались. Стоит ли воодушевлять родню знакомством с моим ухажёром, если я и сама-то не уверена, долго ли он продержится? Я просто никогда в них не влюблялась настолько, чтобы решиться на этот шаг. Мама кивнула, как обычно, но на этот раз этим дело не ограничилось.
Слегка прищурившись, она, помедлив секунду, спросила:
- А не очень молодой?
И тут уж я не смогла так безупречно и мягко отреагировать. Это слишком смелое предположение вывело меня из равновесия. Пальцы, в которых я держала деревянную ложку, сжались на её рукоятке ещё сильнее, и я, сделав вид, что крайне увлечена перекладыванием угощений, пользуясь тем, что длинная чёлка нависает над глазами, скрывая от мамы мой стыдливый взгляд (откуда это чувство стыда? Я ведь не совершила ничего, за что мне могло быть стыдно! Почти ничего…), отозвалась:
- На что это ты, мама, намекаешь? – а сама продолжала интенсивно выгребать из контейнера оливье.
- Не глупи, Лен. – Я услышала в мамином голосе усмешку. – Ты прекрасно поняла, о чём я. Просто так в канун Нового года о работе поболтать не приезжают, и уж тем более не соглашаются на предложение отметить этот праздник с людьми, которых видят в первый раз в жизни. – Заключила мама, уверенная в своей правоте. И она действительно была права.
- А кто говорит, что просто так? – согласилась я, понимая, что возразить тут нечего. – Но ведь «не просто так» ещё не означает, что он – мой немолодой человек, - усмехнулась я, наконец, подняв глаза на мать.
Мама улыбнулась мне в ответ, поняв, что ничего от меня не добьётся. Каково же будет её удивление, когда она узнает о том, что тот, кого она мне только что приписывала в кавалеры, женат. Больше мы о нашем внезапном госте не говорили.
Когда мы уже почти закончили с раскладыванием еды, была почти половина одиннадцатого. Поскольку мы прерывались на приветствие прибывших тёти и дяди, это заняло у нас чуть больше времени, чем планировалось.
Праздничный стол в гостиной, стоявший недалеко от зажжённого камина, уже был сервирован Оксаной, и оставалось только принести туда блюда и расставить так, чтобы всё поместилось. В дальнем углу гостиной красовалась огромная пушистая ёлка, украшенная блестящими игрушками и сверкающими огоньками, а в креслах возле неё сидели Костя и Виталий и о чём-то оживлённо беседовали. Папа ушёл переодеваться в спальню на второй этаж, и тут я вспомнила, что мои сумка и гитара по-прежнему стоят в прихожей, я так и не успела отнести их в свою комнату.
Я поставила принесённую тарелку с пюре на праздничный стол, бросив короткий взгляд на нашего гостя, я поймала его взгляд, такой же короткий, как и тот, что послала ему я, и, отвернувшись, вышла из комнаты с намерением отнести, наконец, свои вещи в комнату. Вернувшись в прихожую, я тут же увидела стоящие в углу сумку и чехол с гитарой, и, подойдя к ним, водрузила гитару на своё плечо и взяла сумку в руки. Развернувшись, я сделала шаг и внезапно врезалась в чью-то широкую грудь, облачённую в тёмно-синий джемпер. От неожиданности отшатнувшись, я подняла глаза и встретилась взглядом со стоявшим передо мной Виталием. Я впервые видела его, одетого не в деловом стиле: чёрные джинсы в сочетании с тёмно-синим джемпером делали его совершенно непохожим на того надменного начальника, которого я встретила в первый день своей работы в сериале.
- Куда бежим? – улыбнулся он, даже не думая отходить, чтобы освободить мне путь. Мы с ним не говорили ещё ни разу с тех пор, как он принял мамино приглашение отметить Новый год в нашем доме. Он выглядел вполне довольным и ничуть не стеснённым.
- Вещи в комнату отнести хочу, - стараясь не смотреть ему в глаза, кивнула в сторону лестницы я. Виталий обернулся в направлении моего взгляда, после чего снова повернулся ко мне, и, ничего не говоря, уже привычным движением снял с моего плеча гитару, забрал из моих рук сумку, и, пожав плечами и приподняв брови, скомандовал:
- Показывай дорогу.
Я закатила глаза, всем своим видом демонстрируя, как он мне надоел, и, чувствуя при этом необъяснимое тепло где-то в глубине грудной клетки, пошла впереди него вверх по темно-коричневой деревянной лестнице, которая привела нас на второй этаж, где перед нами предстали четыре тёмно-коричневые дубовые двери. За самой первой из них справа от нас и была моя спальня, в неё мы и вошли.
Обстановка здесь была довольно минималистичная: полутораспальная кровать у левой стены, небольшой шкаф в ближнем правом углу и письменный столик с креслом в дальнем правом углу, у окна. Сама комната была не очень большой, почти такой же, как моя спальня в родительской квартире в Москве. Здесь, ещё учась в старших классах, я проводила пару недель каждое лето, отвлекаясь от городской суеты. Тёмно-зелёные вельветовые шторы были собраны подхватами бронзового цвета, и в летнюю жару эти шторы почти не пропускали свет, поступающий через огромное окно.
Я нащупала выключатель и врубила свет. Виталий прошёл к письменному столу, поставил на кресло мою сумку, а рядом с ним – гитару.
- Так вот ты какая, спальня рок-звезды, - насмешливо протянул он, окидывая комнату взглядом и упершись руками в бока. – Миленько.
Я усмехнулась, стоя напротив него, и сложила руки на груди.
- Ну, во-первых, это моё крайне редкое пристанище, - я оглядела комнату, не обремененную никакими признаками серьёзной обжитости, - а во-вторых, ты что, ожидал, что здесь всё будет обтянуто чёрной кожей в заклёпках? – я посмотрела на него вопросительно, приподняв брови и легонько улыбнувшись.
- Да нет, я вообще не ожидал, что когда-нибудь в ней окажусь, - признался он без тени насмешки, лишь с легкой сдержанной улыбкой, игравшей на его губах. Честно говоря, я сама не ожидала. Более того, еще три часа назад я и представить не могла, что буду вот так вот просто общаться с этим мужчиной. Страх мой почти улетучился, остались только небольшая неловкость и любопытство, и, конечно же, непреходящее чувство стыда и запретности всего происходящего. Стыдно мне было перед собой за то, что я позволяла себе крепко держаться за влечение к этому мужчине, перед родителями за то, что привела в дом женатого человека, чьё увлечение собой я осознанно и неосознанно поощряю, стыдно перед Ларисой…и, хотя после того, как я узнала, что Виталий увлекся мной ещё до их воссоединения, я всё равно ощущала свою вину за это. Дурацкое чувство вины. Интересно, а он его ощущает?
- Ты ведь знал, что не вернёшься сегодня домой, верно? – сама не знаю, зачем, спросила я, требовательно взглянув на него. Этот вопрос как-то сам слетел с моего языка. Задав его, я замерла в ожидании ответа.
На его лице заиграли желваки, он убрал руки с боков и сложил их на груди.
- Знал. – Он опустил взгляд на свои сложенные на груди руки, и я повторила путь его взгляда. На безымянном пальце его правой руки больше не было обручального кольца.
Моё сердце подскочило куда-то к горлу и снова рухнуло вниз. Я судорожно вдохнула и никак не могла отвести взгляд от его пальцев, застыв.
Виталий, судя по всему, заметил это и теперь в упор смотрел на меня, ожидая, пока я приду в себя. Я молчала и боялась задавать вопрос. И не просто боялась, я даже не могла его задать – в горле у меня пересохло, мне срочно нужно было что-нибудь выпить. Он, очевидно, ждал, чтобы я на него посмотрела, и я всё-таки сумела перевести свой взгляд от его рук к его лицу.
- Мы с Ларой расстались. – Вполголоса сообщил мне он, впиваясь своими синими глазами в мои, на его лбу собрались морщинки, а губы его были нетерпеливо поджаты. Он посмотрел на меня ещё с полминуты, после чего добавил: - Сегодня мы подали заявление на развод.
- П-поздравляю, - слегка запнувшись, отозвалась я. Господи, я и правда разрушила семью. Я не знала, что ещё сказать. – Не знала, что ЗАГСы работают тридцать первого декабря. – Да уж, ну и сказанула.
Виталия это, кажется, немного развеселило – он усмехнулся, раскрестил руки и снова засунул их в карманы, глядя на меня.
- Спасибо, - и сдержанно улыбнулся, глядя прямо на меня, пока я не знала, куда деть себя от этих новостей. Видимо, он прочёл на моём лице что-то, что заставило его продолжить:
– Я хочу, чтобы ты понимала, что это не твоя вина. Я влюбился в тебя после нашего первого расставания и до нашей с Ларой женитьбы. И с каждым твоим концертом я всё яснее осознавал, что просто обязан узнать тебя, даже если это приведёт к нашему с ней второму расставанию, уже окончательному. Этот брак не должен был состояться в принципе.
Он сделал шаг навстречу ко мне, а я всё стояла и прокручивала в своей голове всего одно слово: «влюбился». Он никогда не называл этим словом свои чувства ко мне. «Очарован», «наваждение», «одержим», «безумие», «тянет» …но о влюблённости он не говорил ни разу. Меня как обухом по голове шандарахнуло. Я осознала весь масштаб этой катастрофы, всю серьёзность произносимых им слов. Он разводится с женой, он влюблён в меня, он очень давно в меня влюблён. Я вернула свой взгляд на его лицо. Он стоял всего в метре от меня, достав руки из карманов и ждал моей реакции. Я не верила в то, что всё это происходит сейчас со мной. Мужчина, который так волновал меня, был почти что свободен, а я не ощущала от этого никакого облегчения. Никакого, понимаете? Более того, отголоски страха, владевшего мной вчера и до недавнего времени сегодня, снова начали напоминать о себе.
– Лена, - он подошёл ещё ближе, так, что наши тела разделяли всего пара десятков сантиметров. Мой взгляд упирался в его подбородок, а руки по-прежнему были скрещены на груди. Своими горячими ладонями он прикоснулся к моим плечам. - Ты нужна мне. Я хочу видеть тебя каждый день, хочу каждый день слышать твой голос. Ты останешься частью моей жизни, даже если не захочешь, чтобы я стал частью твоей, этого тебе у меня не отнять, - в его голосе прозвучала легкая усмешка. – Как хорошо, что ты актриса и певица, у меня всегда будет возможность любоваться тобой.
Эти слова звучали как будто откуда-то издалека, в моей голове стоял непроглядный туман. Из него меня вырвал крик папы, из-за приоткрытой двери:
- Лена, ты здесь? – Виталий убрал свои руки с моих плеч и отошел на шаг. Отец заглянул в комнату. – О, вы тут оба. Идёмте вниз, стол уже почти готов, - он кивнул в сторону лестницы, и мы, подчинившись, и даже не взглянув друг на друга, вышли из комнаты вслед за ним и направились в праздничную гостиную.
Оказавшись в гостиной, мы прошли к уже практически накрытому столу. Мама усадила Виталия рядом с Костей, а меня – прямо напротив них, а они с папой сели во главах стола с обоих концов, правда, мама всё ещё носилась с последними штрихами сервировки.
Дядя с отцом оживлённо беседовали о подлёдной рыбалке, а Андрюшка, сидевший между Костей и Оксаной, что-то мастерил из салфеток. Мама ставила на стол оставшиеся угощения, и от этой уютной домашней картины на моей душе стало теплее и спокойней. А мне очень было это нужно, потому что душа моя была раздёргана совсем недавними событиями, произошедшими буквально с десяток минут назад. Я старалась не встречаться взглядом с Виталием, но я не знала, насколько долго мне удастся это делать, так как сидели мы прямо друг напротив друга. Каждое сказанное им слово там, в комнате наверху, было как удар колокола в моей голове. Напряжённым набатом его слова впечатались в мои мысли. Он разводится, и он здесь, встречает Новый год в кругу моей семьи. Он признался мне в своих чувствах, так безапелляционно заявил о них, будто не ожидая никаких чувств взамен. И это всё выглядело так, будто ему достаточно просто быть здесь. Но я всё-таки понимала всю обманчивость этих моих ощущений: разумеется, ему этого недостаточно, и ещё вчера, во время нашего с ним короткого разговора тет-а-тет перед выступлением, я телом чувствовала, что ему недостаточно просто находиться в моём обществе. От этого короткого воспоминания я ощутила, как под моей кожей пробежала колючая волна тепла. Я послала в его сторону мимолётный взгляд, такой быстрый, чтобы он не успел его поймать. Он смотрел в сторону, наблюдая, как моя мама ставит на стол последнюю салатницу с оливье.
Усевшись, наконец, за стол, мама скомандовала:
- Вова, давай-ка, открывай вино, проводим старый год, - папа охотно подчинился, и наши бокалы уже совсем скоро были наполнены.
Мы «проводили» старый год звоном бокалов и тостом, который произнесла мама, озвучившая нашу общую благодарность прошедшим двенадцати месяцам.
- …и Леночка наша за этот год успела стать настоящей звездой, - закончила мама свой тост, отчего я по привычке легонько закатила глаза и сдержанно улыбнулась. Мама, как обычно, нахваливает мои достижения за праздничным столом. Помню, как когда-то, когда я ещё училась в школе и на первых курсах академии, она перечисляла все победы, которые я одерживала на соревнованиях, и благодарила за них уходящий год. Но сейчас было дико приятно, что она увидела достижения и в моих занятиях музыкой, и, наконец, признала их в качестве достижений – ведь моя музыкальная и актёрская карьера поначалу вызывала в родителях в основном скептическое отношение, хотя они и старались меня поддерживать, как могли. Просто, видимо, переключиться с восприятия дочери как спортсменки на восприятие дочери как певицы и актрисы им понадобилось какое-то время. А может быть, моя поездка в Прагу помогла им поверить в меня ещё сильнее. Сделав глоток из бокала, мама перевела взгляд на Виталия. – Виталий, а Вы знаете, что Лена выступала на разогреве у одной зарубежной группы в Праге? – с нескрываемым удовольствием спросила мама у моего «большого поклонника», отчего я чуть не поперхнулась выпитым вином.
Эх, мама-мама…нужно было ей рассказать, наверное, всё. Иначе, чувствую, краснеть мне весь этот вечер, не переставая.
Виталий, метнув в меня многозначительный взгляд, тоже отпил из своего бокала, и отозвался:
- О, да, мы всей съёмочной группой ею гордимся, - улыбнулся он, посмотрев на маму.
- Вот и правильно, - улыбнулась она, - ой! – спохватилась она и вскочила из-за стола, и покинула гостиную, через пару минут вернувшись с огромным блюдом больших и аппетитных свиных ножек, остро напомнивших мне о моей поездке в Прагу. Оксана помогла маме раздвинуть блюда так, чтобы поместилось новоприбывшее угощение. – Лена рассказала мне о потрясающе вкусном мясе, которое она попробовала в Чехии, и мне показалось, что оно очень подойдёт к праздничному столу, и я решила попробовать его приготовить. Это свиная рулька, запеченная в пиве, - с гордостью сообщила мама, с удовольствием наблюдая, как облизнулись некоторые из гостей.
- Вепрево колено, - в один голос внезапно поправили её мы с Виталием и от неожиданности уставились друг на друга всего на пару секунд, после чего я, моргнув, отвела взгляд.
- Да, именно так, - отозвалась мама, послав мне долгий взгляд, после чего обратилась ко всем присутствующим: – Так что налетайте и делитесь впечатлениями.
Вепрево колено у мамы действительно получилось очень вкусным и очень напоминало то, что мы с Виталием ели в трамвайчике на Вацлавской площади.
- Потрясающе, - похвалил Виталий, с аппетитом уплетая мамину стряпню, - действительно, почти как в Чехии. - Мама благодарно улыбнулась. – да, Лен? – спросил он у меня с таким видом, будто все тут в курсе о нашем с ним пражском приключении. Я послала ему уничтожающий взгляд и, нащупав своей ступнёй его ногу, что есть сил, наступила на неё. Виталий еле удержался, чтобы не скривиться, но всё-таки выдержал и в ответ лишь едва заметно усмехнулся.
- Да, - буркнула я, не глядя на маму, сконцентрировавшись на содержимом своей тарелки.
Уже спустя пару десятков минут за столом шли шумные разговоры и обсуждения событий уходящего года, планов на длинные новогодние каникулы, успехов Андрюши в тхэквондо. Виталий рассказывал Косте о лучших школах восточных единоборств Москвы и предложил свою помощь в том, чтобы устроить Андрея в любую из этих школ, если Костя с Оксаной захотят отдать моего племянника в большой спорт. Я наблюдала за их разговором и невольно любовалась тем, как хорош Виталий в своей профессии. Он так увлеченно говорит о спорте, так профессионально рассуждает о перспективах в том или ином спортивном направлении, с таким энтузиазмом предлагает различные варианты развития. И при этом он ненавязчив, даёт свои рекомендации, но не осуждает чужой выбор, не высмеивает чужие взгляды, хотя достаточно твёрд в своих. Через пару минут моих наблюдений я поймала себя на том, что улыбаюсь всякий раз, когда на его губах появляется тень улыбки, и, одернув себя, заставила саму себя отвести взгляд от его лица.
Мама болтала о чём-то с тётей, и я пользовалась тем, что меня никто не трогает, и думала о своём.
Что будет дальше? Чего мне ждать от этого человека и как с ним дальше общаться, после всего, что произошло, после всех его откровений?
Как мне вести себя с ним и как вместе работать? Вернётся ли он на съёмочную площадку или, как и обещал, больше не появится на ней до конца съёмок? Что принесёт в мою жизнь этот новый год? Столько вопросов складывалось в моей голове за считанные минуты, и ни одного ответа я не могла на них дать. Мой разум изменял мне с моим подсознанием, подкидывая и подкидывая дров в огонёк, зажёгшийся в моей душе с того самого момента, как…а с какого, собственно, момента? Я не могла вспомнить, в какой именно момент я почувствовала первую искру, которая проскочила между мной и этим мужчиной, искру, которая заставила меня понять, как сильнО моё влечение к нему.
Кажется, я чувствовала это напряжение между нами с самого первого момента нашей первой встречи, но первое осознанное ощущение моей заинтересованности, не на шутку напугавшее меня, я, наверное, испытала в момент, когда впервые прочитала о нём в Википедии. И с тех пор этот мужчина прочно поселился в моих мыслях, и почти каждое воспоминание о нём отзывается выбросом неизвестных мне гормонов, которые заставляют мои ладони потеть, лицо - вспыхивать, а тело – желать прикосновений его горячих сильных рук к моей коже. И даже когда он пугает меня, он не перестаёт быть притягательным, как и сейчас. Я боюсь его. Боюсь, потому что, находясь рядом с ним, я слишком остро чувствую себя настоящую, а я настоящая слишком открыта и слишком прямолинейна для этого мира, диктующего другие правила существования: лицемерие, предприимчивость, отчуждённость от всего, что не может быть тебе полезным в достижении твоей цели. Этот мужчина кажется таким простым и сложным одновременно: он прямолинеен и искренен, и, в то же время, загадочен и скрытен; его взгляд может быть таким холодным и обжигающим одновременно; он спокоен и уверен в себе, и одновременно выдаёт такие вымученные откровения и признания; он так неистово пытается быть ближе и, в то же время, отчаянно силится соблюдать границы.
Близилась полночь, и я старалась не думать о том, что рано или поздно нам придётся вернуться к тому разговору, который завязался там, наверху. Сейчас я хотела просто пережить этот вечер без всевозможных провокаций.
Когда начинали бить куранты, а мы все стояли у стола с бокалами шампанского в руках и вслух вели обратный отсчёт, я невольно перевела взгляд на лицо своего гостя и встретилась с его тёмно-синими глазами. Он задумчиво смотрел на меня, приподняв подбородок, на губах его не было улыбки – она была в его глазах, он улыбался одними глазами. И в этот момент я ощутила, что от этого взгляда мне стало тепло и уютно, и мне совсем не хотелось, чтобы этот обволакивающий взгляд, окутавший меня с головы до ног, был отдан кому-то другому. Я приподняла уголки губ в адресованной только ему одному улыбке.
- Три…два…один… С Новым годом! – раздался дружный крик вокруг меня, и звон бокалов наполнил гостиную. Мы выпили, снова присели за стол, отец сделал погромче музыку, раздававшуюся из телевизора, и я будто вернулась в детство. Запах хвои, мандаринов и еле слышный треск дров в камине, голоса родителей и брата... Я давно не праздновала Новый год с родными – наверное, уже лет пять. Со старшей школы в Новый год я пропадала в компаниях друзей на чьих-то квартирах, на каких-то шумных вечеринках. И вдруг сейчас поняла, как мне не хватало этих уютных семейных посиделок.
- Ленчик, а давай-ка ты нам споёшь? – спустя какое-то время, предложил Костя, уплетающий оливье, нарезанный мной.
- Хлеба и зрелищ народу? – усмехнулась я, кладя вилку на стол и беря в руки бокал. – А давай лучше ты нам сыграешь? – начала дразниться я. Хотя мы с Костяном уже совсем большие детки, но стоило нам встретиться и провести больше часа в одной комнате, мы непременно начинали друг друга подкалывать. Костя скривился, после чего с вызовом насмешливо поинтересовался: - Что, забесплатно нынче звёзды уже не выступают?
- Баш на баш, - засмеялась я. Мама обреченно покачала головой, папа усмехнулся, Оксана закатила глаза. Наши регулярные препирания с её супругом явно выглядели по-детски, и она не уставала ему об этом напоминать.
- Костя, ну что ты как маленький, отстань от сестры, - протянула она, поглаживая по голове клюющего носом Андрюшку.
- А что сразу я? Ты одному мне, что ли, петь будешь? – возмутился он. – Пусть кто-нибудь другой с тобой расплачивается. А то слушать будут все, а отдуваться мне одному!
- Я расплачусь, - внезапно подал голос Виталий, - нужно же мне как-то отблагодарить вашу прекрасную компанию за приглашение и такой радушный приём, - он хлопнул себя по коленям ладонями и открыто улыбнулся. Мама заметно оживилась, я же, напротив, напряглась.
- Виталий, Вы нам споёте? – удивлённо-обрадованно приподняла брови мама. – Вот это сюрприз! - Она перевела взгляд на меня. – Ленок, а ну-ка, неси сюда гитару, - поспешно добавила она, будто опасаясь, что наш внезапный гость передумает. Я, наградив Виталия пытливым взглядом, встала из-за стола, и, сходив наверх, вернулась с расчехлённой гитарой уже через пару минут. Мне было жутко любопытно услышать, как он поёт, я вообще не знала, что он умеет играть на гитаре, но мне было слегка не по себе оттого, что Виталий слишком свободно чувствует себя в компании моих близких, и, кажется, совсем не стесняется. Я не знаю, чего именно я боялась, но мне почему-то не хотелось, чтобы они слишком уж прониклись к нему симпатией, да ещё так скоро, но, кажется, было уже поздно – по крайней мере, мама и Костя были уже под впечатлением, и я совсем не знала, как на это реагировать.
Принеся гитару в гостиную, я протянула её Виталию, сидевшему на диване, а сама вернулась на своё место напротив него.
Костя подвинулся, чтобы предоставить больше места для Виталия с гитарой.
Мой гость положил гитару на колено, слегка откашлялся, провёл пальцами по струнам, проверяя настрой, и немного повертел колки, чтобы довести звучание до идеального. Его пальцы приковали мой взгляд к себе. У него был отличный музыкальный слух, и он, даже ещё не начав играть, уже приятно поразил меня своим уверенным общением с моим любимым музыкальным инструментом.
Я вся превратилась в слух и уже с нетерпением ждала, когда услышу его исполнение, и не могла оторвать взгляд от его пальцев. Он взял первый аккорд, и пальцы его правой руки виртуозно пробежали по струнам, начиная наигрывать незнакомую мне мелодию.
«Падает снег,
Замело пути-дороги…»
Его певческий голос был низким и бархатистым, как я и ожидала. Он мягко лёг на мой слух и начал раскачивать меня на мелодичных волнах.
«Долгая ночь
Тихо дремлет у порога.
Огонёк свечи дрожит,
Тени на стене качая,
Без тебя я по тебе скучаю…»
В моей груди замерло и перевернулось сердце, и мне жутко захотелось перевести взгляд на его лицо, но я была заворожена бегающими по струнам пальцами, а его голос не давал мне пошевелиться.
«Я свечою догораю
И свечою таю –
Без тебя скучаю по тебе».
Где-то в районе гортани я почувствовала странное щекотание, и к горлу подкатила горячая тяжёлая волна.
«Где ты сейчас,
Кто тебя теперь так любит,
Долгая ночь
Нас по совести рассудит.
Если в чём-то был не прав –
Я раскаянья не скрою
И приду с повинной головою...»
Его мягкий, завораживающий и такой уверенный голос проникал прямо в меня и резал тупым ножом моё замершее сердце. Я почувствовала покалывание в подушечках пальцев, будто они онемели, будто кровь отлила от них, а теперь пытается вернуться обратно.
«По заснеженной дороге,
До костей продрогнув,
Я приду с повинной головой».
Я старалась дышать очень тихо, чтобы никто не заметил моих судорожных вдохов. Я не понимала, что со мной происходит, но его голос, его пальцы, из-под которых рождается мелодия, каждое слово, которое произносят его губы, буквально околдовывали меня.
«Плачет свеча,
Мне в ладонь роняя слезы,
А по стеклу
Вьются ледяные розы.
Знает истину давно
Голубых метелей стужа,
Ты нужна мне - я тебе не нужен».
Я, сама того не ожидая, вдруг смогла оторвать взгляд от его пальцев и посмотреть, наконец, на его лицо. Я чувствовала в этом острую необходимость, как будто мне нужно было в чём-то его убедить. И, разумеется, я наткнулась на его взгляд. Я даже не сомневалась, что всё это время он смотрел на меня, может быть, изредка отвлекаясь на то, чтобы контролировать музыкальный инструмент, я почти наверняка знала это. Он покачал головой из стороны в сторону, легонько улыбнувшись, и продолжил:
«Ворожат всю ночь метели,
Только я не верю,
Что совсем не нужен я тебе…»
Я опустила глаза, только сейчас заметив, что почти в клочья замусолила несчастную бумажную салфетку в своих нервных пальцах, находящихся на коленях.
«Ворожат всю ночь метели,
Только я не верю,
Что совсем не нужен я тебе».
Последние аккорды отзвучали, и за ними последовали бурные аплодисменты, мама восхитилась талантом нашего гостя, а остальные её поддержали.
И я бы поддержала тоже, да вот только меня пригвоздило осознание того, что Виталий, кажется, в курсе того, что я чувствую к нему. В бесконечной череде этих безумных событий, которые закружили меня и замкнули на собственных эмоциях, я совершенно упустила из виду тот факт, что всё это время обнажала перед ним свою душу кусочек за кусочком, с каждым разом пуская его всё глубже в свой до недавнего времени самодостаточный мир, и сама не заметила, как он стал неотъемлемой его частью. У этого самоуверенного типа появилось ещё больше причин для самоуверенности – он перешёл в прямое наступление, и ему придаёт сил и решительности то, что он понимает, что я, чёрт возьми, хочу быть побеждённой.
Пока вокруг выступления моего талантливого босса ещё не утих ажиотаж, пользуясь тем, что этот маньяк не сможет последовать за мной, находясь в центре всеобщего внимания, я выскользнула из-за стола и, наспех обувшись и накинув куртку, выскочила на крыльцо, аккуратно прикрыв за собой входную дверь, попутно понимая, что, несмотря на мою конспирацию, мама поймёт, куда я ходила, уловив от меня запах табака, старательно маскируемый фруктовой жвачкой.
Я достала из пачки последнюю сигарету, мысленно похвалив себя за предусмотрительность: в сумке, которую я с собой привезла из Москвы, покоилась ещё одна, заботливо припасённая мной, пачка Davidoff. Я подожгла сигарету и осторожно, с удовольствием затянулась. По спине пробежал колючий холодок, и вслед за ним по телу прошла волна озноба – мороз стал крепче, зато метель почти прекратилась. Ночной двор сверкал в свете луны переливами кристалликов снега, плотным и хрустящим покрытием окутавшим всё вокруг: деревья, маленький декоративный прудик, дорожку, ведущую к воротам, и деревянную беседку с пластмассовым гномом у входа.
Интересно, как сейчас празднует Новый год Лариса? Она одна или с кем-то? Насколько она несчастна сейчас? Или, может быть, она чувствует облегчение?
Чёрт, ну что за идиотские мысли? Вокруг меня праздник, веселье, а мне не даёт покоя чужая личная драма. С каких пор меня волнуют чужие душевные муки настолько, что я не могу расслабиться и окунуться в эту обволакивающую пучину чувств, которые так бессовестно пробудило во мне выступление этого настойчивого, уже почти свободного мужчины?
Докурив, я вернулась в дом. Закинув в рот брусочек жвачки, я снова вошла в комнату, где не стихали оживлённые разговоры, и только Оксана сидела в стороне, покачивая сидящего у неё на коленях сопящего во сне Андрюшку.
- Пожалуй, мы с Андрейкой пойдём укладываться, - сообщила она сидящим за столом, и Костя встал, чтобы отнести спящего сына в одну из спален на втором этаже.
Я засела за написание поздравительных смс-ок друзьям, и, когда я с ними закончила, была уже половина второго.
Тётя с дядей тоже изъявили желание отправиться на боковую, отец разделил их энтузиазм по этому поводу. И мама, решив, что раз уж все разбредаются по спальням, рассказала тёте с дядей, где они могут разместиться, а затем сообщила, что Виталию она сейчас постелит в моей комнате, я могу спать в их с отцом спальне, а они сами лягут здесь, в гостиной на диване. Я, конечно же, была против того, чтобы родители терпели неудобства из-за того, что я приволокла сюда неожиданного гостя, и предложила им мне самой лечь здесь, на диване, а их спальню всё-таки оставить её законным владельцам. Маму долго уговаривать не пришлось, так как она знала, что спорить со мной бесполезно. На том и порешили.
Мама отвела Виталия наверх, в мою спальню, а мне принесла пижаму и постельное бельё, чтобы я как можно удобнее разместилась на диване в гостиной.
Когда все разошлись, я постелила себе на диване, быстренько переоделась из своих тёплых брюк, футболки и кофты в дачную бело-серую пижаму, представлявшую из себя трикотажный костюмчик, составленный из тонких светло-серых штанов и белой майки на бретельках. В ней было немного прохладно, но тёплое одеялко обещало исправить это досадное недоразумение, и я поспешила залезть в постель.
Странный получился праздник. Я отказалась от всевозможных тусовок с друзьями, чтобы побыть с семьёй, чтобы забыть обо всех своих проблемах, делах, обо всём, что связано с моей взрослой самостоятельной жизнью, и снова, хоть на денёк, побыть той маленькой девочкой, от которой никто не требует решать взрослые проблемы и которую никто не ставит перед взрослым выбором.
Но мой взрослый выбор настиг меня и здесь. Бесцеремонно вторгнувшись в мой семейный праздник, он умудрился стать его удивительно гармоничной частью. Мне начинало казаться, что от меня в моей жизни не зависит больше ровным счётом ничего. За меня как будто бы сделали выбор во всём, что мне было интересно, во всём, что волновало меня: в моей карьере, в моей учёбе, в моей личной жизни… Странное, очень странное ощущение: я чувствовала заботу о себе, от которой становилось очень тепло на душе, и одновременно ощущала необъяснимую безысходность, от которой становилось некомфортно, неспокойно, тесно.
Я ворочалась уже полтора часа, треск камина убаюкивал, но уснуть мне не удавалось.
Впрочем, меня это и не удивляло – я уже привыкла быть полуночницей. И неудивительно, что скоро мне захотелось покурить. Я нехотя выбралась из-под тёплого одеяла, отчего по моим обнажённым плечам, на которых были лишь тонкие бретельки маечки, тут же пробежал холодок. Надев тапки, я поплелась в прихожую. Без труда отыскав свою куртку, я накинула её на плечи и пошарила в кармане в поисках пачки сигарет. Нащупав её, я извлекла её из кармана и обнаружила, что она совершенно пуста. Точно, пару часов назад я выкурила последнюю сигарету отсюда. Но еще большую досаду у меня вызвал тот факт, что запасная пачка была в моей дорожной сумке, которую мне хватило ума отнести в свою спальню, где сейчас мирно спал мой незапланированный гость. Я чертыхнулась, и, повесив куртку обратно, вернулась на диван. Теперь я тем более не могла заснуть: я лежала на спине, упершись взглядом в потолок. Ну что я за человек такой? Зная о недоступности сигарет, я ещё сильнее почувствовала желание курить. Стоило мне об этом подумать, как я услышала шаги, раздававшиеся в районе лестницы. Шуршание тапочек, звук цепочки от снятия верхней одежды с крючка, и осторожный щелчок дверного замка. Из всех людей, которые находились в этом доме, кроме меня, курящих было только двое – Виталий и мой дядя. Что-то мне подсказывало, что именно мой внезапный гость решил перебиться ночной дозой никотина, и я решила проверить это и воспользоваться его нетерпением в своих целях. Я быстро вылезла из-под одеяла и, прихватив с собой мобильник, включила на нём фонарик и тихонько зашагала к окну, выходившему на крыльцо. Так и есть: у входа в дом курила высокая фигура в тёмном пальто.
Я, не теряя времени даром, быстренько направилась к лестнице, и, как можно тише поднявшись по ней, увидела приоткрытую дверь своей спальни и тихонечко прошмыгнула в комнату. Подсвечивая себе фонариком, я нашла свою сумку, которая находилась на стуле. Подойдя к ней и наклонившись, чтобы расстегнуть молнию, я почувствовала тонкий аромат мужского парфюма, от которого защекотало где-то в груди: на спинке этого же самого стула висел джемпер, сами понимаете, чей. Моё тело на