За многие годы Манетт повидала своего младшего брата в самых разных состояниях – от ледяной тоски до почти полной бессознательности. Она видела его полным сожалений. Видела горящим желаниями. Видела послушным, мрачным, взволнованным, милым, страдающим паранойей… Но она никогда не видела Николаса таким разъярённым, как в тот момент, когда он ворвался в Айрелет‑холл, изо всех сил шарахнув дверью о стену.
Это произвело впечатление. Все застыли, разинув рты. Но для Бернарда Файрклога, пожалуй, главным было то, что ему не пришлось и дальше отвечать на вопросы о Вивьен Талли и о тех деньгах, что переводились на её банковский счёт.
– Ники, что случилось? – спросила наконец Валери.
– Ты в порядке? – спросил Бернард. – А где Алатея? С ней ничего не…
– С Алатеей ничего не случилось! – резко и грубо бросил Николас. – Давайте‑ка лучше поговорим о Скотленд‑Ярде, хорошо? Вы ведь ничего не имеете против? Ты, Манетт? А как насчёт тебя, Фредди? Полагаю, все вы в это замешаны.
Манетт посмотрела на отца. Она не собиралась что‑то отвечать брату. И быстро сжала руку Фредди, давая ему знать, что и он должен помалкивать. Манетт почувствовала, как бывший муж посмотрел на неё, но он ничего не сказал. Вместо того просто переплёл свои пальцы с пальцами Манетт.
– О чём ты говоришь, Ник? – спросил Бернард. – Ты ужасно выглядишь. Ты что, не спал?
– Не надо изображать тут фальшивую заботу! – закричал Николас. – Ты вызвал кого‑то из Лондона, чтобы тот покопался в моих делах, и если ты попытаешься сделать вид, что ничего об этом не знаешь, тебе же хуже! – Он быстро подошёл к камину и встал рядом с отцом, возвышаясь над ним. – Какого чёрта ты вообще думал? Что я ничего не замечу? Что я ни о чём не догадаюсь? Что я настолько отупел от наркотиков, что даже и задумываться не стану, почему… Боже праведный, да мне нужно было бы просто убить тебя и покончить со всем этим! Это ведь совсем нетрудно, а? Если уж я так ловко умею расправляться с людьми, то ещё один труп в лодочном доме можно и в счёт не ставить!
– Николас! – вскрикнула Валери, поднимаясь на ноги. – Прекрати немедленно!
– А, ты ведь тоже в этом участвуешь, верно? – Николас оскалился, уставившись на мать. – Я бы решил, что ты тоже часть…
– Я не часть, – резко ответила Валери. – Ты вообще слышишь, что я говорю? Я не часть. Это всё полностью – моих рук дело.
Эти слова заставили Николаса замолчать. Манетт изумлённо уставилась на мать, потрясённая её словами, и внутри у неё похолодело. Но тут же потрясение сменилось растерянностью. И растерянность позволяла не добираться до логического вывода…
– Валери, – тихо произнёс Бернард. – В этом нет необходимости.
– Боюсь, что теперь есть, – возразила Валери и обратилась к Николасу: – Полиция появилась здесь благодаря мне. Твой отец пригласил инспектора по моей просьбе. Это не он придумал. Тебе понятно? Да, он ездил в Лондон. Он отправился туда, потому что у него есть знакомые в Скотленд‑Ярде. Но придумал это не он. Твой отец имеет к идее ровно столько же отношения, сколько… – Валери махнула рукой в сторону диванчика, где сидели Манетт и Фредди, по‑прежнему державшиеся за руки, – сколько и твоя сестра. Или Миньон. Или ещё кто‑нибудь. Я этого хотела, Николас, и только я. Никто более.
У Николаса был вид человека, получившего смертельный удар. Наконец он проговорил:
– Моя собственная родная мать, чёрт бы её побрал… Ты что, действительно думаешь… ты думала…
– Это совсем не то, чем тебе показалось, – ответила Валери.
– Ты решила, что я мог… что я как‑то… – Николас ударил кулаком по каминной полке. Манетт поморщилась. – Думала, что я убил Яна? Да? Ты именно это заподозрила? Что я способен на убийство? Да что с тобой случилось?
– Ник, довольно! – заговорил Бернард. – В конце концов, твоё прошлое…
– Чёрт побери, я прекрасно знаю своё прошлое! Оно моё как‑никак! И тебе совершенно незачем постоянно о нём напоминать! Но хотя я и провёл десяток‑другой лет в состоянии помрачённого сознания, всё же не припомню, чтобы хоть раз поднял на кого‑то руку!
– Да никто и не поднимал руку на Яна, – сказала Валери. – Никто его не убивал.
– Так какого дьявола…
– Валери, – сказал Бернард, – так только хуже будет.
– Хуже просто некуда! – взревел Николас. – Разве что у матери были другие причины звать сюда Скотленд‑Ярд! Хочешь, чтобы я именно так думал, да? Сыщик копает под Манетт? А как насчёт Миньон? Или Фреда? Или он явился просто для того, чтобы посвататься к Манетт? Или докопаться до причин её развода?
Манетт заговорила наконец:
– Прекрати немедленно! Да, детектив приходил к нам. И мы только тогда и узнали, что он детектив, когда он сунул нам под нос свой полицейский жетон!
– Ну, вы, по крайней мере, хоть это знали, – ответил Николас. И снова повернулся к матери: – Да ты хоть понимаешь, ты хоть чуть‑чуть понимаешь…
– Прости, – сказала она. – Я причинила тебе боль, мне очень жаль. Но тут есть нечто совсем другое…
– Например?! – закричал Николас. И тут у него как будто что‑то щёлкнуло в голове. – Это что, касается семейного бизнеса? Кто что с него имеет. Кто чем распоряжается. У кого в руках власть. И так далее.
– Николас, пожалуйста… Есть и другое…
– Ты думаешь, меня это интересует? Думаешь, я хочу это знать? Думаешь, я поэтому сюда явился, в этот дом? Мне плевать, кто управляет делом! Отдайте его Манетт. Отдайте его Фредди. Отдайте его первому прохожему на улице! Вы хоть представляете, как это подействовало на Алатею, когда кто‑то ворвался в наш дом, кто‑то, кто делал вид… Это… Эта ваша сыщица лгала нам с самого начала, мать! Ты это понимаешь? Она пришла к нам, она рассказала какую‑то глупую сказочку о причинах своего прихода, она напугала Алатею, а та теперь думает… Ох, боже, я даже не знаю, что она думает, но она в таком состоянии, будто предполагает, что это я использую… Ты понимаешь, что натворила? Моя жена… Если она от меня уйдёт…
– Она? – перебил его Бернард. – Она пришла в ваш дом? Ник, о чём ты говоришь?
– Чёрт побери, а ты как думаешь, о чём я могу говорить? О вашей поганой сыщице из Скотленд‑Ярда!
– Но это мужчина, – возразила Валери. – Николас, это мужчина, а не женщина! Мужчина. И мы ничего не знаем о…
– Уж будто бы, мама!
– Она говорит правду, – сказала брату Манетт.
– Он кое‑кого привёз с собой, – добавил Бернард, – но это тоже мужчина, Ник. Эксперт‑криминалист. Мужчина! И если к вам в Арнсайд‑хаус приходила какая‑то женщина, это нечто совершенно другое.
Николас побледнел. Он быстро связал между собой факты. Манетт просто видела, как мысли стремительно отражались на его лице.
– Монтенегро… – почему‑то пробормотал Николас.
– Кто? – спросил Бернард.
Но Файрклог‑младший так же стремительно, как и явился, умчался из Айрелет‑холла.
Ланкашир, Ланкастер
За два часа, проведённых Деборой в машине с Зедом Бенджамином, её телефон зазвонил лишь однажды. Она подумала, что это может быть Саймон, и посмотрела на дисплей телефона, выясняя, следует ли ей ответить или пусть это сделает автоответчик, потому что она не хотела рисковать и говорить о чём‑то «неофициальном» в присутствии журналиста. Но это оказался Томми. Дебора рассудила, что звонок может пойти на пользу делу.
– Моё начальство, – сказала она Зеду и ответила на вызов: – Инспектор Линли? Привет.
– Весьма официально.
– Выражаю уважение, – весело откликнулась Дебора.
Она чувствовала, что Зед не сводит с неё глаз. И потому сама старательно смотрела на вход в дом инвалидов войны.
– Как будто мне на службе этого не хватает, – сказал Томми. – Я повидался с Саймоном.
– Я думала, с этим уже разобрались.
– Он очень расстроен из‑за нас обоих. Сердится на меня за то, что я втянул тебя в это дело. На тебя – за то, что ты не хочешь всё бросить. Ты сейчас где?
– Всё ещё в Ланкастере.
– Как ты там очутилась?
– Что ты имеешь в виду?
– Дебора, Саймон звонил мне из вашей гостиницы.
– Ты вроде сказал, что виделся с ним.
– Это было уже потом. Он вернулся в гостиницу, а ты исчезла, но твоя машина стоит на месте. Он явно беспокоится.
– Но не настолько, чтобы позвонить мне.
– Ох, Деб, бога ради! Пожалей его хоть немного. Он ведь знает твой характер. И знает, что ты просто не ответишь на его звонок. Так что ты делаешь в Ланкастере?
Деборе некуда было деваться, но ей следовало проявить крайнюю осторожность в выборе слов.
– Мистер Бенджамин из «Сорс» работает сейчас со мной, сэр. – Она услышала в трубке негромкое проклятие и поспешила продолжить: – Я жду возможности поговорить с той женщиной, которая была с Алатеей. Они ходили в университетские лаборатории, и нам нужно выяснить зачем.
– Дебора…
Она поняла по тону Линли, что он просто не знает, с какой стороны к ней подойти. Что на неё подействует? Следует ли воззвать к её мудрости? Осторожно намекнуть на их давнее общее прошлое? Дебора решила, что инспектор оказался в затруднительном положении.
Наконец он сказал:
– Ты ведь знаешь, Саймон хочет, чтобы ты вернулась в Лондон. Он очень беспокоится.
– Не думаю, что умно было бы возвращаться в Лондон прямо сейчас. Я тут к чему‑то подобралась вплотную.
– Вот как раз это его и тревожит. Ты можешь снова очутиться слишком близко к убийце.
«Остров Гернси», – подумала Дебора. Как у Богарта и Бергман в «Касабланке» всегда был в прошлом Париж, так и у них с Саймоном всегда есть остров Гернси. Ладно, тогда ей досталось. Но она ведь не умерла. Об этом и речи не шло. Да и вообще сейчас всё было иначе, потому что у неё не было ни малейшего намерения оказываться в каком‑нибудь склепе вместе с кем‑то, держащим в руках древнюю гранату. Она сказала:
– Но это важно. Необходимо собрать воедино все концы.
– Однако вряд ли можно оспорить научное заключение по поводу чьей‑либо смерти, Дебора. Саймон уже сказал своё слово.
– Возможно. Но тут нечто большее, чем его выводы.
– Не стану спорить. Ты явно считаешь одним из этих «бóльших» Алатею Файрклог. Кстати, по её следу идёт Хейверс в Лондоне.
– Значит, ты видишь…
– Как я уже сказал, спорить не стану. Если честно, я просто очень беспокоюсь за Саймона.
– Так ты думаешь, что он мог ошибиться?
– Он слишком много думает о тебе. А это иногда может заслонить то, что стоит прямо перед глазами. И тем не менее я не могу тебе позволить…
– Никто никому ничего не позволяет.
– Чёрт, как ты умеешь играть словами… Ладно, в конце концов, я же знаю тебя. Будь поосторожнее. Хотя бы это ты можешь сделать?
– Непременно. А ты чем займёшься?
– Тут есть ещё несколько неподвязанных концов. И я попытаюсь собрать их вместе. А ты мне позвонишь, если будет хоть малейший повод, ладно?
– Определённо, инспектор!
Дебора отключила телефон и посмотрела на Зеда Бенджамина, чтобы проверить, сумела ли она провести разговор с Линли так, чтобы не пробудить в репортёре подозрений. Но тот как раз старался как можно ниже сползти на сиденье. Видя, что Дебора повернулась к нему, Зед кивнул в сторону приюта. Алатея Файрклог и её товарка уже поворачивали на парковку.
Дебора и Зед застыли, выжидая, и меньше чем через минуту вторая женщина подошла к зданию и скрылась внутри. А вскоре Алатея выехала с парковки, явно намереваясь вернуться в Арнсайд. Вот это уж точно хорошо, решила Дебора. Пора было выяснить, что можно узнать у той, второй женщины.
– Так, я пошла, – сказала она Зеду.
– Через четверть часа я тебе позвоню, – ответил репортёр.
– Ты можешь, конечно, это сделать, – возразила Дебора, – но на твоём месте я бы так рисковать не стала, учитывая то, что нам уже удалось сделать.
Зед проворчал что‑то неразборчивое. Потом сказал, что он, по крайней мере, выйдет из этой чёртовой машины и немного разомнётся, потому что два часа ожидания в сложенном пополам виде – это уж слишком. Дебора ответила, что мысль отличная и что, если он забредёт слишком далеко, она ему позвонит.
– Ох, вот только не надо беспокоиться на этот счёт, – ответил Зед. – Я буду рядом.
Вот уж в этом Дебора ничуть не сомневалась. Он вообще засел бы где‑нибудь в кустах под окном, если бы такое было возможно, и подслушивал её разговор с той женщиной. Но Дебора знала и то, что ей нужно как‑то договариваться с этим человеком, находить общий язык; и потому она как можно быстрее перешла улицу, направляясь к приюту.
Войдя внутрь, Дебора решила действовать самым простым способом, потому что ничего другого ей не оставалось; у неё ведь не было полицейского жетона. Она подошла к стойке регистратуры и нацепила на лицо самую обаятельную улыбку. И заговорила с дежурным – судя по виду, солдатом Первой мировой, – объясняя, что она только что видела, как в это здание вошла одна женщина, довольно высокая, с тёмными волосами, в длинной юбке и ботинках… Она, Дебора уверена, что эта женщина – школьная подруга её старшей сестры, и ей бы ужасно хотелось перемолвиться с ней словечком. Конечно, она понимает, что это довольно глупо. В конце концов, женщина может оказаться кем‑то совсем другим. С другой стороны, если она действительно та, кем Дебора её считает…
– А, это вы о Люси, наверное, – предположил старик. На нём был военный мундир, болтавшийся на его теле так же, как жениховский костюм на её муже в вечер их венчания. Сморщенная шея забавно торчала из воротника. – Это наш социальный работник. Всякие там игры и упражнения, вот чем она занимается. И маскарады на Рождество устраивает. Вот так.
– Да, Люси. Именно так её и зовут, – сказала Дебора. – Если есть возможность… – Она бросила на деда взгляд, полный надежды.
– Надежда для таких хорошеньких девчушек всегда есть, – ответил он. – От кого тебе достались такие чудесные волосы, а?
– От бабушки с отцовской стороны.
– Повезло тебе. А я всегда глаз отвести не мог от таких вот имбирных. – Старик потянулся к телефонному аппарату и набрал номер. – Тут тебя ищет потрясающая женщина, милая моя. – Послушав мгновение‑другое, он добавил: – Нет, новенькая. Как тебе удаётся быть такой популярной, а?
Он хихикнул, явно в ответ на слова собеседницы, и, повесив трубку, сообщил Деборе, что Люси сейчас выйдет.
Дебора доверительно обратилась к нему:
– Просто стыд, но я никак не могу вспомнить её фамилию…
– Кеверни, – сообщил старик. – Люси Кеверни. И раньше была ею, и теперь остаётся, потому что не замужем. У неё даже дружка нет. Я тут подъезжал к ней, но она сказала, что я для неё слишком молод, да.
Дебора посмеялась и отошла к деревянной скамье, стоявшей напротив стойки. И попыталась сообразить, что бы такое сказать этой Люси Кеверни, – но у неё было слишком мало времени. Не прошло и минуты, как женщина, которую Дебора видела вместе с Алатеей Файрклог, вышла в вестибюль. Она выглядела слегка удивлённой, чего и следовало, конечно, ожидать. Дебора сочла, что неожиданные визитёры там, где она работала, едва ли были привычны для неё.
Увидев женщину вблизи, Дебора поняла, что та гораздо моложе, чем то казалось издали. В волосах женщины виднелись седые пряди, но это была преждевременная седина, потому что женщине было лишь немного за двадцать. Она носила модные очки, весьма шедшие к её приятному лицу.
Склонив голову немного набок, Люси посмотрела на Дебору и спросила:
– Чем я могу быть вам полезна? – И протянула руку, представляясь: – Люси Кеверни.
– Здесь есть местечко, где можно поговорить? – спросила Дебора. – Это довольно личный разговор.
Люси нахмурилась.
– Личный? Если вы хотите поместить к нам кого‑то из своих родственников, то вам нужно обсудить это не со мной.
– Нет, не в этом дело. Это скорее относится к Ланкастерскому университету, – ответила Дебора.
Это был удар наугад, почти в полной темноте. Но он угодил в цель.
– Кто вы такая? – Люси, похоже, слегка встревожилась. – Кто вас прислал сюда?
– Мы можем куда‑нибудь отойти? – снова спросила Дебора. – У вас есть свой кабинет?
Люси Кеверни посмотрела на старика за стойкой, как бы прикидывая разные возможности. Но наконец сказала:
– Идёмте.
Она повела Дебору в заднюю часть здания, в освещённую солнцем комнату, окна которой выходили в сад, неожиданно большой. Но там им не удалось устроиться, потому что комнату заняли несколько престарелых джентльменов, дремавших над газетами.
Люси вывела Дебору через стеклянную дверь в сад.
– Откуда вы знаете моё имя? – спросила она.
– А это так важно? – ответила вопросом Дебора. – Я просто нуждаюсь в кое‑какой помощи. И подумала, что вы сможете мне её оказать.
– Нельзя ли поконкретнее?
– Разумеется. Я говорю о деторождении. Я уже несколько лет пытаюсь выносить ребёнка. Но оказалось, что мне это недоступно.
– Мне очень жаль. Это, должно быть, очень тяжело для вас. Но почему вы решили, что я могу вам помочь?
– Потому что вы приходили в лаборатории университета, те, которые как раз и занимаются подобными вопросами, приходили с другой женщиной, а я как раз была там. Я и поехала за вами из университетского городка, надеясь поговорить.
Люси прищурилась, оценивая сказанное Деборой. Она вполне могла увидеть во всём потенциальную опасность. Они говорили как бы шифром, и до сих пор всё было в рамках закона. Однако шаг‑другой в неправильном направлении – и они выйдут на запретную территорию.
– Но мы там были вдвоём, – весьма разумно заметила Люси. – Почему вы пошли именно за мной, а не за ней?
– Вообще‑то случайно.
– И? Я вам показалась более плодородной?
– Более свободной. Менее отчаявшейся. Знаете, за столько лет уже выучиваешься распознавать… Это нечто вроде голода. Он передаётся от одной женщины к другой, как биологический код. Не знаю, как объяснить. Пока вы сами такого не испытали, вы этого не поймёте.
– Хорошо. Верю, что такое бывает, но всё равно не понимаю, чего вы хотите от меня.
Деборе хотелось правды. Но она не знала, как её выманить. И снова решила оттолкнуться от собственных проблем.
– Я ищу суррогатную мать, – сказала она. – И подумала, что вы поможете мне найти такую.
– Какого рода суррогатную?
– А что, разве бывают разные?
Люси внимательно посмотрела на Дебору. До этого момента они не спеша шли по одной из садовых дорожек, направляясь к огромной цветочной урне, означавшей границу сада, но теперь Люси остановилась, скрестила руки на груди и повернулась к Деборе.
– Вы, похоже, не слишком хорошо изучили вопрос, да?
– Похоже, так.
– Да, это видно. Существуют доноры яйцеклеток, доноры спермы; суррогатным называется материнство, когда материнская яйцеклетка оплодотворяется спермой донора, или заимствованная яйцеклетка оплодотворяется спермой биологического отца, и так далее. Если бы вы как следует занялись всем этим, вы бы узнали много интересного. И, – добавила она, – заодно ознакомились бы с законами, регулирующими любой из вариантов.
Дебора кивнула, надеясь, что выглядит задумчиво.
– А вы… ну, то есть… я хочу сказать… Не знаю, как и спросить… В общем, вы сами как с этим связаны?
– Я донор яйцеклеток, – спокойно ответила Люси. – Я произвожу яйцеклетки очень хорошего качества.
Дебора внутренне содрогнулась от этих слов – они прозвучали так обезличенно, так по‑медицински, так… на сельскохозяйственный лад.
– А суррогатная беременность… – сказала она.
– Я никогда прежде не была суррогатной матерью.
– Прежде? Так та женщина, с которой вы ходили в университет…
Люси ответила не сразу. Она посмотрела на Дебору, как бы пытаясь прочитать её мысли. Потом сказала:
– Я не готова говорить о ней. Это весьма конфиденциальный вопрос. Уверена, вы понимаете.
– Ох, да, конечно! – Дебора решила, что в такой момент уместно будет слегка сжать руки и изобразить на лице отчаяние, что ей совсем нетрудно было сделать. – Я, конечно, разваривала с разными специалистами. Но они только и сказали, что в том, что касается суррогатного материнства, я должна разбираться сама. Я хочу сказать, в смысле поисков.
– Да, – согласилась Люси. – Именно так.
– Они говорят, что можно обратиться к подруге, к сестре, кузине, даже к собственной матери. Но как вообще заговорить о таком? Представить не могу. Начинать каждую беседу со слов: «Слушай, а ты не могла бы выносить ребёночка для меня?» – И тут, как ни удивительно то было, Дебора действительно ощутила всю безнадёжность своего положения, и изображать уже ничего не было нужно. Она с силой моргнула, чувствуя, как на глаза набегают слёзы. – Ох, извините… Простите меня.
И это явно тронуло Люси Кеверни, потому что она коснулась руки Деборы и заставила её повернуть к скамейке у пруда, на поверхности которого плавали яркие осенние листья.
– Это очень глупый закон, – сказала девушка. – Он, конечно, придуман для того, чтобы не позволить женщинам вынашивать чужих детей ради заработка. Как бы для защиты женщин вообще. Но закон‑то сочинили мужчины! По правде говоря, я всегда видела в этом некую странную иронию: законы для женщин сочиняют мужчины. Как будто они могут знать, как защитить нас от чего бы то ни было, хотя в первую очередь причиной наших несчастий становятся они сами!
– Могу я спросить… – Дебора порылась в сумке в поисках бумажной салфетки. – Вы сказали, что вы донор яйцеклеток… Но возможно, вы знаете кого‑то… Кого‑то достаточно близкого к вам… Ну, такого, кто в сложном положении… И если бы вас попросили… вы бы…
Женщина в надежде на помощь, так должно было это выглядеть. И полная сомнений. Никто ведь не решился бы напрямую задать подобный вопрос совершенно незнакомому человеку.
Люси Кеверни вроде бы не встревожилась, но заколебалась. Точно, решила Дебора, они уже подобрались к сути взаимоотношений Люси и Алатеи Файрклог. Дебора решила, что Люси, собственно говоря, уже назвала возможные причины этой связи: либо Алатея нуждалась в яйцеклетке, либо ей нужна была суррогатная мать. Ничего другого в голову Деборе не приходило.
Люси наконец заговорила:
– Я вам уже сказала, я донор яйцеклеток. Всё прочее было бы мне не по силам.
– Но вы ведь не были суррогатной матерью? – «Больше надежды, больше надежды, больше страсти в глазах!» – приказала себе Дебора.
– Нет, мне жаль, но… Просто это… Это слишком близко к сердцу, если вы меня понимаете. Не думаю, что я смогла бы на такое решиться.
– Но возможно, вы кого‑то знаете? С кем я могла бы поговорить. Кого‑то, кто мог бы обдумать…
Люси смотрела то на землю, то на собственные ботинки. Ботинки были красивыми, судя по виду – итальянскими. И явно не дешёвыми.
– Вы могли бы обратиться к журналу «Зачатие», – сказала Люси.
– В смысле, подать объявление о поиске суррогатной матери?
– Ох… нет, конечно. Это незаконно. Но иногда кто‑то… Вы могли бы присмотреться к объявлениям доноров. Если женщина готова сдавать яйцеклетки, то она, возможно, окажется готовой и на большее. Или может знать нужную вам особу.
– Для вынашивания ребёнка?
– Да.
– Должно быть, это… ну, невероятно дорого.
– Не думаю. Суррогатная мать, скорее всего, спросит с вас вполне разумную цену. Потому что иное будет противозаконно.
– Тогда, похоже, нужно искать женщину, обладающую невероятным состраданием, – предположила Дебора. – Ей ведь придётся пройти через нелёгкие испытания. А потом ещё и отдать кому‑то рождённого ею ребёнка. Такие люди нечасто встречаются.
– Пожалуй, да. В том‑то и трудности. – Люси Кеверни встала и протянула Деборе руку для пожатия. – Надеюсь, я хоть чем‑то вам помогла.
Кое в чём действительно помогла, решила Дебора. Но во всём остальном до ответа оставалось ничуть не меньшее расстояние. Да, теперь Дебора знала немного больше, чем прежде. Но как всё это могло быть связано со смертью Яна Крессуэлла и было ли связано вообще, не прояснилось.