БОМЖ. Ты, это, того, допьешь не выбрасувай.
ГРОБ не глядя на бомжа допивает пиво и бросает бутылку на пол.
БОМЖ. Ты, это, того, мог бы и положить.
ГРОБ. Нешутя, уже бомжи предъявляют, как хочу, так и… БАТЯ?
БОМЖ молчит.
ГРОБ. Ты чё, это? Чё это? А?
БАТЯ. Шнурок? Ёк-макарёк… вымахал, Шнурочек!
ГРОБ. Ты чё? Ты зачем? Ты чё за нахуй? Бля… батя.
БАТЯ. Шнурок!
Квартира БАТИ. Всюду пустые консервные банки, грязь, мусор. На столе и в раковине горы грязной посуды. По посуде бегают тараканы разного размера. На стене календарь за 2003 год с группой Фабрика. Из соседней комнаты доносится храп.
ГРОБ. Как же так, бать.
БАТЯ. Ну, ты это, того, ёк-макарек. Ух! Прямо, как я в молодости, красавец!
ГРОБ. Как же так, бать?
БАТЯ. Ты прям вымахал. Да. А я это, того. Вот.
ГРОБ. Ты же не бухал так вроде?
БАТЯ. А я и не бухал. Я это, того, не бухал, Шнурок.
ГРОБ. Ага, вижу.
БАТЯ. Ты уже, в каком классе? В девятом, небось?
ГРОБ. В одиннадцатом.
БАТЯ. В одиннадцатом... Придумали этот одиннадцатый класс. Мне вон и восьми хватило, чтоб человеком стать. Шнурочек… Семь лет тебя не видел, ёк-макарек! (Убивает таракана). Ты прости, они, это, того, стасики эти, вылазиют. Я их, чем только не травил, всё равно – хуй там!
ГРОБ. Да, пох. Бать, можно у тебя сегодня переночевать?
БАТЯ. Конечно, тыж сын мой, ёк-макарёк, ночуй. А с мамкой поругался?
ГРОБ. Типа того.
БАТЯ. Анька, она такая. Понимаю.
ГРОБ. Бать, ты пить завязывай.
БАТЯ. Так я не пью, Шнурочек, так. Для настроения только, ёк-макарёк. Как Анька?
ГРОБ. Мать норм.
БАТЯ. Нашла тебе папку-то?
ГРОБ. Кто у тебя там храпит?
БАТЯ. Как кто? Натаха, жена моя.
ГРОБ. Кто?
БАТЯ. Как, кто, ёк-макарёк, жена моя, Натаха. Гражданская.
ГРОБ. Твою мать.
БАТЯ. Ну, мне ж надо как-то, ну это, того, ну ты понимаешь меня, как мужика.
ГРОБ. Понимаю.
На кухню заходит НАТАХА. Пропитая женщина неопределенного возраста. Толстая, с фингаломпод глазом.
БАТЯ. О, Натаха моя проснулась!
НАТАХА. (Подходит к крану, наливает воды в кружку, жадно пьет). Серег, чё ты не сказал, что у нас гости?
БАТЯ. Так это не гости. Это сын мой, Шнурок. Сашка то есть.
НАТАХА. Сашка! (Приглаживает руками засаленные волосы, поправляет на себе грязную одежду) А я Натаха. Ой, Наталья Санна! (Улыбается, у нее нет одного зуба, протягивает руку ГРОБУ).
Ночь. ГРОБ спит на раскладном кресле на кухне. По нему ползают тараканы. Он отмахивается от них, сквозь сон.
Сон второй.
Рэп баттл продолжается. Творится нечто невообразимое. Крики, улюлюканье. Это больше похоже на боксерский турнир, чем на баттл. В первом ряду стоят друзья ГРОБА: ДЭНЧИК и ЖУНЯ.
LЕКТОР. В первом раунде победу одержал МС NONAME!
ГРОБ. Эй, Алё! Я же не баттлил еще с ним? Вы же мне не дали ответить? Какого черта?
LЕКТОР. Как не баттлил? Ты баттлил. И проиграл.
ГРОБ. (Обращаясь к друзьям) Эй, пацаны, чего молчите, будто говна в рот набрали? Это нечестно! Это нарушение правил!Что за зашквар ваще?!
ЖУНЯ. Гроб, ты чё, ты батлил.
ДЭНЧИК. И очень говёно. Ты проиграл ему.
ГРОБ. Я набью вам ебало после баттла.
ДЭНЧИК. Ну, попробуй. (Смех толпы, друзья ГРОБА смеются громче всех, MC NONAME молчит).
LЕКТОР. Продолжаем побивание младенцев! Чё тишина такая?! Шума, дайте шума!
МС NONAME.
А теперь пора вспомнить раннее детство,
И закрыть гештальт, чтобы не поддувало.
Помнишь, конечно, помнишь. От этого куда деться?
Память тащит тебя, и грязный асфальт натирает твоим ебалом.
Тебе было десять лет, ты вернулся домой от бати
ГРОБ. Заткнись!
МС NONAME. Да, это про твою мамку.
ГРОБ. Это запрещено! Только попробуй, мразь! Откуда ты узнал?
LЕКТОР. Здесь нет запретов.
МС NONAME. Тебе было 10 лет, когда ты вернулся домой с работы бати.
А твоя мамка.
ГРОБ. Завали хлебало! Ноунэймебаный!
MC NONAME. А твоя мамка спала не одна в кровати.
Ну, да ладно, подумаешь, с кем ни бывает.
Ты заходишь в спальню, а твою мамку…
ГРОБ. Сука, я с тобой посчитаюсь.
МС NONAME. А твою мамку, кажется, убивают.
Она кричит, привязанная к батарее.
Так ты впервые увидел дядю Андрея.
Точнее его запчасти. А мамка кричала
Видимо осознавая размеры счастья.
А потом, помнишь, как батя пьяный
Бил мамку по морде. Ты про это написал
Первый свой текст, не в ворде,
Тогда еще не было компьютера у тебя дома,
А после Андрея у мамки был дядя Рома.
(Появляется МАТЬ ГРОБА. Вызывающе одета и накрашена, становится рядом с друзьями ГРОБА).
ГРОБ. Мама?
NONAME. А вот и собственно сама мама,
Давайте узнаем, было ли это, у нее прямо?
Скажите нам всем, это фейк ньюз?
МАТЬ. Нет, этостори риал.
NONAME. Что, малышок, выкусил? Нет, даже выел. Раунд.
Толпа взрывается криками одобрения. МАТЬ присоединяется к ним, как и друзья ГРОБА, он просыпается на кухне БАТИ. Из-за стенки доносятся стоны БАТИ и НАТАХИ.
ГРОБ. Сука! (Хочет выпить воды, но брезгует взять кружку. Пьет из ладоши. Уходит из квартиры).
Набережная реки. Рядом два завода. Река похожа на Священный Ганг. В ней плавает весь мусор, и по весне каждый год всплывают трупы. ГРОБ сидит у самой воды и бросает в реку камешки. К нему подбегает помесь овчарки с дворнягой. У собаки нет фрагмента уха.
ГРОБ. Пшла. (Собака не уходит).
– Че стоишь? Ну! (Собака не уходит).
– Нет у меня нифига. Слышишь? (Собака не уходит).
– Сам не жрал, жрать хочу. Ну, иди! (Кидает большой камень в воду, в сторону собаки. Собака подходит ближе и садится рядом).
– Ну, ладно. Как хочешь. (Собака и ГРОБ смотрят на воду).
– Тебя как звать? Меня Гробом. Ну, по паспорту я Александр Сергеевич Грабко. (Собака издает нечленораздельный звук, как если бы она хотела гавкнуть и зевнуть одновременно.)
– Вот и я о том же. Типа под Пушкина короче батя назвал. (Собака молчит).
– О, я выкупил, кто ты. Ты Винсент. Ну, Ван Гог, который. Точняк. Как я сразу не выкупил? У тебя же половины уха нет. (Собака молчит.)
– А еще я тексты пишу. А ты, походу, рисовать должен. Хвостом. Зашибись. Крутая тема. Пушкин и Ван Гог на берегу Ганга. (Собака скулит, затем кладет голову на колени ГРОБА.)
– Винсент, хороший мальчик?
– Валить нужно из этого города, Винсент, валить. Тут даже сдыхать противно.
– А хочешь, я тебе зачитаю? Ты заценишь. Я как бы и под бит тексты пишу, и просто стихи тоже.
Я рассеян по Россеи
Неизученным микробом,
Если я умру ноунэймом,
Не зовите меня Гробом.
Я шагаю обречённо,
Сотрясаясь от озноба,
Стоны шлюх под церкви звоны,
Незаштопанная роба.
Я не выйду с миллионом
Из своих утроб трущобы.
Я двухсотый заключенный,
Приколоченный законом
К жёстким рамкам, как к распятию.
Лучше спятить. Лучше с блядью
На раздолбанной кровати
Досчитать на небе звезды
В темноте, меж занавесок.
Я рассыпан, продан, роздан,
Как по акции довесок.
Я брожу умалишенный,
Словно пятый прокуратор
Перед казнью заключённых,
Отпуская виноватых,
Сожалея о мигрени
На заре библейской травли
В ненавистной Иудее,
Обезвоженной, бестравной.
Среди психо обострений
И надуманных депрессий
Разъедает душу тление
Перепроданных конфессий.
Родились мы в лихолетье
Незаявленных профессий,
В эру нанодолголетия,
Неоправданной агрессии.
За биткоин купит дьявол
Из души моей тушёнку.
Лайки в косарях и лямах,
Фотографии котёнка,
Голых жоп и оголенных
Проводов под самой крышей.
– Можно Сашу? – Саша вышел
Из распахнутых оконных
В темноту, меж занавесок,
И бредёт. Луна дорожку
Насыпает и кредиткой
Собирает звезды. Тошно.
Где вселенский аудитор?
Мертвых душ уже по списку
На ещё одну планету.
Я когда-нибудь уеду
С грязных хат и пьяных вписок.
Возведённая в квадрате
Криптота – Криптовалюта.
Если связи будут в Аде,
Мне б Скуратова Малюту
Пригласить хотя бы на день.
Или на одну минуту.
Расплываюсь по кровати
Внутренней горячей ртутью.
Я не подниму восстаний
Под любым известным флагом.
Лучше я останусь крайним,
Если перекуплен флагман.
Всем плевать, кто побеждает
В битве Каин или Авель.
Больше пипл увлекает
Ударение в слове щавель.
Правда с гнойными прыщами
Уступает перед ложью.
И любое обещание,
Как попытка бездорожье
На день – два прикрыть от взглядов
Имитацией асфальта.
В наши дни Ромео ядом
Не травился с губ. С Тибальтом
Замутил из интереса,
От пресыщенности жизни.
Суть бездумного прогресса –
Аневризмой в организме
Затаиться, дожидаясь
Подходящего момента.
Я из фильма вырезаюсь,
Как испорченная лента.
Если я умру ноунэймом,
Не зовите меня Гробом.
Я рассеян по Россеи
Неизученным микробом.
Или вот это:
Алё, это больница? Примите вызов.
На улицу Карла Маркса. Не помогают иконы в ризах.
Под ними заначка, рядом лампадка.
Мне все равнозначно и одинаково гадко.
«Нету свободных мест. Оставайтесь на линии».
Если бы я откинулся, меня и там бы не приняли.
Сказали б: «Возьмите талончик!
Вон там электронная очередь.
Интерфейс простой, выбираешь грехи, вставляешь жетончик,
И становишься с номером рядом с прочими.»
Попадаю в самый конец.
Еще не всех пропустили из сорок пятого
Даже тут бюрократия! Вот пиздец!
Докричаться бы до распятого!
Спросить, как, чё, и стоит ли ждать
Пока объявят мой номер.
Один миллиард тысяча двадцать пять.
Сегодня, в двадцать один час тридцать минут
На улице Карла Маркса внезапно помер.
Ну, как тебе? (Мимо пробегает «Собачья свадьба». Несколько кобелей разного размера и большая белая сука. Винсент убегает вслед за ними.)
Ну, вот. Предал братишку из-за бабы.