Он подошел к завтраку с военной точностью и как всегда не в духе.
— Приятно видеть какое-то разнообразие на завтрак, — колко пробормотал он.
— Сколько блинчиков ты хочешь?
— Два.
Я молча приготовила ему фирменный завтрак «От-виноватой-жены»: три ломтика бекона, глазунью из двух яиц, два блинчика с сиропом, а также кофе.
— Тарелка холодная.
— Подогреть?
— У меня нет на это лишнего времени. Господи, Кэролайн! Можешь ли ты хоть что-то делать как следует?
Нет. Наверное, нет...
Он покинул дом, не сказав ни слова. Я про себя гадала, как долго продлится его плохое настроение. Девять дней было рекордом.
Меня посетила запоздалая мысль, что Себастьян, вероятнее всего, будет искать встречи со мной, как только убедится, что Дэвид уехал на работу. Я знала, что хочу поступить трусливо и несправедливо по отношению к нему, хотя мне полагалось вести себя, как взрослому рассудительному человеку, но я не могла встретиться с ним.
Я быстро приняла душ и направилась на выход, совершенно не заботясь о том, чтобы высушить волосы, когда я проходила мимо стола в гостиной, не забыла захватить с собой свой блокнот для заметок. Я не знала зачем. Может мне хотелось записать что-то ненужное, давно ушедшее, что имело место в моей жизни, когда все было так просто.
Когда я уезжала, то отказывалась смотреть в зеркало заднего вида. Я предчувствовала, что если бы я посмотрела туда, то там бы отразился Себастьян. Это было трусливо с моей стороны, но я не могла по-другому.
Я была до смешного счастлива, обнаружив за городом торговый центр, на нем светился неоновыми лампочками знак аптеки: «Доброе Утро». Только не для меня, мое утро не было добрым.
Женщина, которая обслуживала покупателей, казалась приятной, до того момента, пока она не увидела мое обручальное кольцо. Затем жалюзи в осуждении со стуком опустились вниз, и я тихо выскользнула из аптеки, сжимая бумажный пакет.
Наконец, я разыскала кафе и села с поникшими плечами в самом дальнем углу, чтобы заказать двойной экспрессо и стакан воды.
План Б: Экстренный контрацептив. На упаковке было написано противопоказание:
— Побочные эффекты могут включать в себя: изменение периодов менструального цикла, тошнота, острые боли и рези внизу живота, усталость, головная боль и головокружение.
Мне было совершенно пофиг на это! Лишь бы не забеременеть.
Я мгновенно проглотила таблетку, затем разорвала упаковку на кусочки размером с почтовую марку. Мои руки тряслись, когда я делала глоток экспрессо. Я, скорее всего, была похожа на кофеиновую наркоманку после того, как получила дозу.
Я должна была найти способ, чтобы избавится от мыслей, которые обрушились на меня. В конечном итоге, я все же вытащила свой блокнот, пытаясь разобраться в шквале неразборчивых мыслей и слов. Работая медленно, но тщательно, я составляла план своей статьи. Мне казалось это важным, потому что свою жизнь я уже испоганила, так хоть что-то будет сделано правильно.
Я обнаружила, что была захвачена работой в течение часа, пока раздраженная официантка не поинтересовалась у меня, не желала ли я заказать что-нибудь еще.
Да, прожить жизнь по новой! Как ни печально признать, но это не то, что подают официантки. Я избавилась от ее мрачного взгляда, оставляя чуть больше, чем нужно, чаевых.
Я скрылась ото всех проблем в моей машине, мысленно спрашивая себя:
«Что мне делать?».
Если я поеду домой, я неминуемо встречу там Себастьяна, он точно будет поджидать меня около дома. Я не знала, что сказать. Я была расстроена от количества вреда, который принесла.
— С вами все в порядке, мисс?
Обеспокоенно смотря на меня, мужчина в бейсболке «Сан-Диего Падрес» постучал в мое водительское окно, чем заставил меня подпрыгнуть от испуга.
Я опустила стекло:
— Ох, спасибо. Я в порядке, правда.
— Вы сидите здесь так долго, что я начал волноваться. Вы уверены, что с вами все в порядке?
Что такого было в доброте незнакомца, что мне захотелось плакать?
— В моей голове роятся пара проблем, но все будет хорошо. Спасибо за вашу заботу. Это было очень мило с вашей стороны.
Он кивнул, неуверенно улыбнулся и неторопливо ушел.
Двигатель машины с ревом завелся. Меня успокоил знакомый скрип переключения передач, когда я выехала с парковки. Я ехала в неизвестном направлении, лениво размышляя, какие проблемы беспокоили других водителей, запертых в своих стеклянных и металлических мирах, отдельных и изолированных. Размышляли ли они о смысле жизни, перечисляли списки покупок в своих головах или просто вели машину, со счастливыми мыслями?
Июньский утренний туман уступил тусклому солнцу, когда я осознала, что еду по безмятежному участку побережья Тихого океана. Казалось, я нашла идеальное место для размышлений. Воздух был мягкий, и легкий ветерок колыхал короткую траву, что пыталась держаться среди дюн.
Я сбросила свои сандалии и почувствовала мелкий песок под своими пальцами. Все мысли покинули мою голову, когда я обхватила руками свои колени и уставилась на океан. Это был переломный момент в моей жизни или просто точка на длинном и мрачном горизонте? Отказываться от неудавшихся отношений, переходя к обреченным, одно из наиболее разумных действий для тридцатилетней женщины? Разумеется, нет. Но ощущение тела Себастьяна напротив моего, внутри моего, его сладость, его нежность... Могла ли я на самом деле сказать, что это ничего не значит? Были ли эти чувства в таком изобилии в моей жизни, что я могла считать, что они ничего не стоят?
Единственная настоящая любовь, которую я знала в своей жизни, была от моего любимого сумбурного отца. Себастьян не имел даже ее. Он был лишен любви, но он ее желал.
Могла ли я помочь ему? Ответ: не могла. Я буду только удерживать его от всех прекрасных вещей, которые он заслуживает в жизни. Так что я должна отпустить его.
Но что мне остается? Бросить все, что мне так знакомо из-за одного опрометчивого часа страстного безумия. Я прекрасно понимала, что, если я оставлю Дэвида, у меня не будет ничего, даже моей репутации. Я никогда не жила сама по себе, никогда не жила на то, что я зарабатывала, никогда не жила без непререкаемого авторитета или кого-то еще. Это было пугающим.
Я сидела и смотрела, пока не осознала со смутным удивлением, что тени вокруг меня начали удлиняться.
Я убрала свои руки от коленей и неуклюже встала, с увлечением наблюдая, как кровь возвращается к моим побелевшим костяшкам пальцев. Я потратила целый день и почти ничего не решила, за исключением того, что Себастьян заслуживает кого-то лучше, чем я.
Страх, как жаба, поселился в моем животе. Я не знала, как смогу посмотреть в лицо Дэвиду после того, что сделала. Мне это сошло с рук, поскольку он не поймал меня прошлой ночью, но я никогда не хранила секретов от него до этого, я понятия не имела, как собираюсь это делать. Как я могу научиться скрывать эмоции за ближайшие тридцать минут?
Я приехала домой незадолго до шести, это обычное время, когда он возвращался домой. Не уверена, было ли облегчением или разочарованием то, что дом стоял в тишине.
Я занялась готовкой: спагетти с соусом из оливок и томатов, перца чили, каперсов и чеснока. Казалось, ему прекрасно подходило название «Спагетти от шлюхи». Странно думать, что я планировала готовить эту еду еще вчера, когда была верной женой.
Звук приближающейся машины Дэвида заставил меня резко вернуться в настоящее.
Накрыть на стол. Положить салфетки. Открыть его пиво. Налить пиво в стакан. Помыть листья салата. Вести себя как обычно.
— Привет, ужин почти готов, — сказала я так беспечно, как могла. Мой голос звучал пронзительно и неискренне для моих ушей.
Он полностью меня проигнорировал. Ох, конечно, он все еще злился. Это все упрощало.
Мы ели в тишине. Я без слов помыла тарелки. Он удалился в свой кабинет. Ни звука не сорвалось с наших губ.
Я была благодарна ему. Это делало все гораздо проще.
К моему потрясению, я смогла сконцентрироваться на написании истории, которую, я надеялась, опубликуют в «Сити Бит». Слова хлынули, и это было успокаивающе, провести вечер за, приносящим удовольствие, делом.
В одиннадцать вечера Дэвид вышел из кабинета и направился в спальню. Хорошо, что я вспомнила поменять постельное белье сегодня. Шлюха.
Я беспристрастно заметила, что он сознательно скомкал свою одежду и бросил на мою сторону кровати, зная, что я должна встать рано, чтобы отутюжить брюки.
Он вернулся из ванной своей твердой походкой с военной точностью в своей пижаме. У меня было почти непреодолимое желание рассмеяться.
Простыни были отброшены с презрением, и он резко повернулся, перетягивая покрывало на свою сторону. Как удивительно по-детски.
Улыбнувшись сама себе, я скользнула между простынями и позволила себе почувствовать надежду.
К утру я знала, что больше не могу откладывать встречу лицом к лицу с Себастьяном. Я предполагала, что если я подожду дома достаточно долго, то он появится. У меня, возможно, было несколько минут, чтобы сходить в магазин и купить молоко, овощи и конфеты.
Я не задерживалась с покупками, но, несмотря на это, когда я поворачивала на свою подъездную дорожку, он был там, сидя съежившись на моем крыльце. По крайней мере, он был далеко от дороги.
Его глаза засветились, когда он увидел меня. Он поднялся. Я быстро покачала головой и, к счастью, он понял.
Как только я открыла дверь, он незаметно скользнул внутрь. Я все еще не спланировала, что я собиралась сказать ему. Я даже не была уверена, можно ли это спланировать заранее.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Я прижалась спиной к двери.
— Ты в порядке? — наконец-то, спросил он.
Я медленно кивнула.
— Я полагаю. А ты?
— Я... я должен был увидеть тебя.
— Проходи, — сказала я несколько неохотно, указывая на кухню. — Могу я предложить тебе кофе?
Он покачал головой.
Это было сложнее, чем я ожидала, и я едва могла сказать хоть слово. Я села на кухонный стул, а он продолжал стоять.
— Я пытался увидеть тебя вчера. Что случилось после того, как я ушел? Все было... в порядке?
Его голос был низкий, нерешительный.
— Дэвид ничего не заподозрил, если ты об этом.
В отличие от него, мой голос был излишне жестким.
Глаза Себастьяна отражали его боль.
— Не смотри на меня так, — сказала я холодно.
Ты можешь сделать это. Ты можешь отпустить его.
— Кэролайн...
— Что?
Он сделал глубокий вдох.
— Я думал о тебе с тех пор... — его слова прозвучали в спешке. — Мы можем вернуться на восток, если ты хочешь. Мы могли бы поехать, куда бы ты ни захотела. Я могу найти работу.
Я ошарашено уставилась на него.
— Мы можем быть вместе, — прошептал он. — Навсегда.
Я не знала, что делать — плакать или смеяться, вместо этого я продолжала сидеть и смотреть.
— Каро?
Каро? Ох, мне нравится... Какая прекрасная мечта.
— Каро! — сказал он, паникуя.
Но только мечта.
Я сидела за столом, положив голову на руки. Это было не то, чего я ожидала, это определенно не так, как я планировала провести наш разговор. Где была моя решимость покончить с этим?
Я услышала скрежет стула по полу, и он сел рядом со мной.
Его красиво лицо, такое серьезное, было всего в дюйме от меня. Я выпрямилась и посмотрела прямо на него.
— Себастьян, я думаю, что ты очень милый, но...
Он съежился, как будто я залепила ему пощечину.
— Дай мне шанс, я знаю, у нас может все получиться, Каро.
— Нет, не может. Тебе только семнадцать... Меня могут арестовать. Меня должны арестовать! Нет, послушай меня, та ночь была... — я замялась, чтобы подобрать правильное слово. — Дело в том, что это неправильно.
— Не для меня.
Я вздохнула. Я снова вспомнила ощущение его тела напротив моего, как хорошо он чувствовался. Хорошо, плохо... Правильно, неправильно.
— Тогда мы подождем, пока мне не исполнится восемнадцать, — сказал он с вызовом. — Это не так долго. Мы можем быть вместе, и никто не остановит нас.
Глупо, но чертовски заманчиво.
— Я замужем, Себастьян.
Ты была замужем две ночи назад. Шлюха!
— Ты не любишь его, Каро.
Мои глаза встретились с его. Как он узнал?
Он почувствовал небольшую победу и, следуя своему преимуществу, взял меня за руку.
— Я люблю тебя. Я... Я сделаю все что угодно, уеду куда угодно. Ты сможешь писать. Мы будем счастливы.
Так заманчиво. И его прикосновение: плоть к плоти...
Мой предательский разум наполнился изображениями наших сладких, нежных, восхитительных занятий любовью. Меня никогда не касались так прежде, это было восхитительное опасное пробуждение.
Он мог почувствовать беспомощность моего желания. Его прекрасные глаза были незамутненными, свободные от сомнения, уверенные и обнадеживающие. И когда он наклонился, чтобы нежно прижаться своими губами к моим, это был умиротворяющий момент в центре бассейна с вихрем эмоций. Это был волнующий момент в центре урагана.
Я пыталась понять чувства, что заполнили меня, сделав меня легче воздуха. Я чувствовала себя красивой первый раз в своей жизни, чувствовала себя в безопасности.
Любимой.
Желанной.
Он привлек меня к себе, и я оказалась в защитном кольце его рук, чувствуя тепло его тела, и слышала равномерные удары его сердца.
Дэвид когда-нибудь говорил мне, что любит меня? Я не могла вспомнить. Я знала, он был холодным и контролирующим. Также я знала, что он не любил меня. Иногда казалось, что он меня презирал.
И, наконец, мое бедное, изголодавшееся сердце, ухватилось за то, что сказал Себастьян: он любил меня. Он всегда любил меня. Такой бальзам на мою сморщенную душу. Озарение ударило меня с необыкновенной ясностью.
Я тоже любила его.
Глава
Лето украденного счастья — вот как я вспоминаю последующие дни. Грозовые тучи собрались вдали, в то время как наши с Себастьяном дни были наполнены счастьем.
Мы знали, что должны быть осторожными. Военные были сплоченной семьей, и как во всех семьях, шепот неодобрения всегда был поблизости.
Днем было проще. Большинство дней Дэвид работал до шести вечера и каждые третьи выходные, кроме того Себастьян окончательно закончил обучение в школе, и теперь больше времени было в его распоряжении. Эстель убедила Дональда в преимуществах обучения в колледже их единственного ребенка, и насколько они знали, осенью Себастьян должен был начать учиться в Калифорнийском университете в Сан-Диего. Только его мать с неохотой присутствовала на вручении диплома, Дональд был слишком занят, чтобы прийти на такое банальное событие, и Себастьян застенчиво показал мне свои официальные фотографии в мантии и шапочке. Мой собственный выпуск казался тенью в другой жизни.
Хуже всего было знать, что большинство времени мы не можем быть вместе — я абсолютно ясно это понимала. Но чем больше я видела его, чем больше проводила времени с ним, тем тяжелее становилось. Он был прекрасен изнутри и снаружи. Я любила то, как он смотрел на мир, с таким интересом и энтузиазмом, несмотря на холодность родительского дома. Он впитывал каждую улыбку, каждое нерешительное прикосновение, что я давала ему. Но я знала, что он хотел большего, как и я. Ящик Пандоры был открыт, и было очень трудно пытаться удержать крышку закрытой. Не имело значения, как упорно я пыталась игнорировать это, живое воспоминание о нашей ночи занятия любовью всегда присутствовало в моей голове, я была уверена, что Себастьян чувствовал то же самое.
Мы сидели, прижавшись друг к другу, завернувшись в одеяло, укрытые песчаной дюной, в то время как короткий ливень омрачил горизонт.
— Каро, ты говорила о том, что хочешь вернуться на восток — ты имела в виду Северную Каролину или Мэриленд?
— Никакого Мэриленда. — Я вздрогнула от мысли быть в одном и том же штате со своей матерью. — Я просто думаю о том, чтобы уехать как можно дальше отсюда. Нет, это не должен быть Мэриленд или Северная Каролина. Почему ты спрашиваешь? У тебя есть какие-то мысли?
— Ну, — сказал он, колеблясь. — Я подумал, может, мы могли бы поехать в Нью-Йорк. Там, должно быть, проще найти работу, верно?
— Думаю, да.
Я была не уверена, хотела ли я жить в городе такого размера, но подумав мгновение, я определенно смогла увидеть преимущества. С одной стороны, нас было тяжелее найти, и Себастьян был прав насчет шанса найти работу. Но я также была напугана масштабом того, что мы берем на себя. Я была там дважды, и каждый раз робела от скорости, с которой там все происходило. Я боялась, что потеряюсь. Но... с Себастьяном? Мне не придется столкнуться с этим одной. Мне больше никогда не придется столкнуться ни с чем одной.
— Я посмотрел кое-какие курсы в Нью-Йорке, — сказал он, добавив в голос оттенок небрежности, чтобы он выглядел правдоподобно.
— И?
— Ничего, правда. Я просто подумал, что это было бы круто — ты и я в «Большом яблоке».
— Себастьян, мне все равно, куда мы поедем. Если ты хочешь поехать в Нью-Йорк, если ты увидел какие-то курсы, которые тебя заинтересовали, тогда это то место, куда мы отправимся.
— Правда?
Он смотрел на меня с сияющей улыбкой.
— Конечно! Это такое же твое будущее, как и мое. — Или больше.
Втайне мы планировали, что Себастьян подаст заявление в Нью-Йоркский университет на курсы, которые начинаются с весеннего семестра. Мы — я в восторге от этого маленького местоимения — покинем Калифорнию, как только ему исполнится восемнадцать, второго октября, и надеемся спрятаться в анонимности серого мегаполиса. Я, конечно же, найду работу журналистом, и, несомненно, мы будем счастливы.
Я растворилась в восхитительных мечтах. Я не могла в полной мере скрыть свое счастье, кто-то обязательно заметит.
— Кэролайн!
Голос Донны Форштадт прервал мои счастливые размышления в «Kwik Shop».
— Как ты? Мы с Йоханом, правда, с нетерпением ждем твоей маленькой вечеринки завтра.
Мой мозг был весь во внимании. Она видела, что я приехала с Себастьяном? Нет, она все еще улыбалась, ведя себя обычно — в отличие от меня.
— Ох, да, конечно! Прости, мои мысли были в другом месте.
Это точно.
— Должно быть, в каком-то чудесном, — я позвала тебя по имени три раза!
Я покраснела от неудобства, и она подняла бровь, но была достаточно любезной, чтобы не продолжать эту тему.
— Дэвид сказал Йохану, что ты сделаешь какие-то восхитительные маленькие итальянские вкусности.
Она с недоумением посмотрела на мою корзину. В ней были коробка молока и бутылка оливкового масла.
— Я предпочитаю готовить все из свежих продуктов, — пробормотала я, ужасно импровизируя.
— Конечно, — она улыбнулась. — Ну, я оставлю тебя. Ох, смотри! Там паренек Хантеров за прилавком с мясом. Он обрезал свои волосы. Правильно! Себастьян! Привет!
Краткое выражение ужаса появилось на его лице, прежде чем он обуздал свои эмоции, и на его лице появилось смущение. Он пошел к нам, с осторожностью.
— Здравствуйте, миссис Форштадт. — Он остановился. — Миссис Уилсон.
— Привет, Себастьян, — сказала она, осматривая его короткую стрижку. — Ты делаешь покупки для своей матери?
— Эм...
— Это чрезвычайно хорошо с твоей стороны. Я бы хотела, чтобы мои мальчики делали работу по дому. Они думают, что еда просто материализуется в холодильнике.
Я слабо рассмеялась, а Себастьян улыбнулся, давая смутный, уклончивый ответ.
— Могу я подвести тебя домой, Себастьян? — любезно предложила Донна.
— Нет, спасибо, миссис Форштадт, я в порядке.
Она улыбнулась.
— Ну... увидимся завтра, Кэролайн.
— Пока.
В конце концов, когда она исчезла за отделом с замороженными продуктами, я вздохнула с облегчением. Я даже не осознавала, что задерживала дыхание.
— Мы должны быть более осторожны, — прошептала я.
Себастьян мрачно кивнул, но в его глазах был отблеск развлечения.
— Что?!
Он покачал головой, его небольшая улыбка исчезла.
— Пойдем отсюда.
Я отказалась от своих нескольких продуктов, которые у меня были в корзинке, несомненно, к большому раздражению персонала, и пошла на парковку. Наш выход был более осторожным, чем наша потерпевшая неудачу вылазка в магазин.
Я скользнула на водительское сиденье, чувствуя приподнятое настроение и чувство вины в одно и то же время.
Себастьян коснулся пальцами моей шеи, и дрожь пронеслась через меня.
— Не здесь!
— Тогда где?
— Поехали на пляж.
Он ухмыльнулся.
— Идеально.
Когда я завела машину, он включил радио и выбрал радиостанцию, играющую современный джаз.
— Мама и отец настаивают на том, чтобы я получил работу на лето, — сказал он небрежно.
Мое сердце ухнуло в желудок — если он будет работать весь день, я не буду видеть его. Я не могу уходить по вечерам, не сталкиваясь с допросами Дэвида.
— Что за работа?
Он пожал плечами.
— Чес говорит, что я мог бы получить работу официантом в месте, где он работает — загородный клуб в Ла-Холья.
— Звучит... весело.
— В основном вечерние смены, Каро. Я все еще буду свободен в течение дня.
Я улыбнулась от облегчения.
— Кстати, я хочу, чтобы ты прочитал мою стать о серфинге, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
— Ты закончила ее?
Он выглядел удивленным.
— Конечно! Что еще делать вечером? — сказала я, подразнивая.
Он оскалился.
— Я ненавижу, что ты возвращаешься домой к этому придурку.
Я вздохнула.
— Я тоже. Но это не продлится долго.
Правда в том, что я находила компанию Дэвида — невыносимой. Честно говоря, я не знала, смогу ли продержаться четыре месяца. Я перебирала в уме возможности переезда, но была напугана, и у меня было мало собственных денег.
Я отогнала мысли о Дэвиде: здесь и сейчас только Себастьян.
— На какой пляж мы поедем?
— Я знаю место недалеко отсюда. Там также есть пляжный ларек, поэтому мы сможем взять кое-что перекусить.
Я улыбнулась про себя — мальчик умеет есть.
Нет, не мальчик, одернула я себя.
Но в части моего мозга, куда я отгоняла все свои плохие мысли, становилось чертовски тесно.
Мы ехали с опущенными окнами, Себастьян лениво откинулся на сиденье, подпевая радио, в то время как ветер трепал его волосы.
Себастьян показал мне сторону Сан-Диего, которую я никогда не видела — расслабляющее, спокойное пляжное сообщество, от которого у Дэвида случился бы приступ.
Девушка, работающая за прилавком пляжного ларечка, смотрела на Себастьяна с интересом. Я смотрела, как она следила за его передвижениями по магазинчику. Она была стереотипной калифорнийской девчонкой с длинными, светлыми волосами, длинными загорелыми ногами и длинными накладными ресницами. К моему удивлению и восторгу, Себастьян, казалось, не замечал ее.
— Что ты хочешь есть, Каро? У них есть сэндвич с тунцом и мясной рулет.
— Я буду только содовую и небольшую упаковку чипсов.
Он нахмурился.
— Это не очень здоровая пища.
Он выглядел так серьезно, стоя там в обрезанных джинсах и футболке для серфинга, я не могла сдержать улыбку.
— Тогда я лучше буду сэндвич с тунцом, мой повелитель.
— Ты смеешься надо мной?
— Немного, но в хорошем смысле. Ты такой милый!
Он выглядел так, будто не был уверен, комплимент это был или нет, но проигнорировал это.
Я заплатила за еду, разозлившись на себя, что вспомнила, что трачу деньги, которые Дэвид давал мне на домашнее хозяйство. К черту! Я заработала каждый пенни: готовя, убирая, утюжа его проклятые брюки, даже развлекая его коллег.
Кассир сложил наши покупки в пакет, который Себастьян засунул подмышку, на краткий миг улыбаясь ей. Затем он взял меня за руку.
Он взял меня за руку!
Дэвид никогда не держал меня за руку. Ну, возможно, один раз — в день нашей свадьбы, когда мой отец передавал меня ему. Но с того момента я не помню, чтобы это происходило еще хоть раз.
Это ощущалось великолепно и пугающе, прогулка по пляжу, наши пальцы переплетены.
Мы нашли идеальную дюну, впалое углубление посреди песчаного тростника. Это обеспечивало нам немного защиты от ветра, хотя он был не сильным сегодня, но что более важно, это давало нам уединение, и никто не мог увидеть нас с пляжа.
Застенчиво, я вытащила копию своей статьи о серфинге из сумки.
— Вот она.
Он опустился на песок и сел, скрестив ноги. С тревогой я наблюдала за выражением его лица, пока он читал. В первый раз я показывала кому-то то, что написала. Я очень сильно хотела, чтобы она понравилась ему. Я чувствовала, как будто даю миру жизнь и жду, что кто-то придет и скажет, есть ли у моего ребенка дефекты или нет.
Один или два раза Себастьян улыбнулся, когда читал, затем поднял голову.
— Она, правда, хороша.
Я скептически посмотрела на него …
— Так и есть! Мне правда понравилась шутка о гавайском пехотинце из морской пехоты, который мчался на берег, чтобы атаковать, но решил сначала поймать хотя бы одну волну.
— Тебе правда она понравилась?
— Она хорошая, Каро.
— Ты бы сказал так в любом случае.
Он улыбнулся.
— Вероятно, но, к счастью, я это и имею в виду. Это позволит людям понять серфинг и способ военных заниматься им. Она написана очень грамотно. Но есть одна неточность...
Я знала это.
— У тебя опечатка здесь: ты вставила truster вместо thruster (thruster (он же шортборд) — самый распространенный тип доски для серфинга тремя плавниками)
— Где? Покажи мне.
Он рассмеялся.
— Просто пошутил.
Я подняла бровь:
— Хмм, только представь, что слово thrusting поймут неправильно (прим. слово thrusting можно перевести как «толчки тазом/попой»)
Он ахнул, а я просто легла на горячий песок, купаясь в его внезапно жарком взгляде.
— Ты так прекрасна, Каро, — прошептал он, выпрямив свои длинные ноги, чтобы устроиться рядом со мной.
Я смотрела на него с глупой ухмылкой.
— Правда! — настоял он.
Он опирался на локоть, его голова лежала на его руке. Здесь его глаза выглядели серо-зелеными, а его кожа сверкала золотым оттенком в свете солнца.
— Ты прекрасен, Себастьян. Прекрасен изнутри и снаружи.
Он моргнул, удивленный моими словами, затем улыбнулся. Еще один кусочек льда откололся от моего сердца.
— Я думаю, что ты должен поцеловать меня.
Слова вылетели прежде, чем я поняла, что сказала. Я на самом деле имела это в виду.
— Я думал, что мы не собираемся... ну, знаешь... пока мне не исполнится восемнадцать.
— Верно, но это не значит, что ты не можешь поцеловать меня.
— Правда? — он выглядел восторженно.
— Возможно, ты предпочитаешь письменное приглашение?
— Нет необходимости, — прошептал он.
Я обняла его руками за шею и притянула его голову к своей, поглаживая его короткие, шелковистые волосы. Его мягкие губы коснулись моих, и желание разгорелось внутри меня, проносясь по моим венам с бешеной скоростью. Мягкий, бессловесный звук покинул его горло, и мой язык был у него во рту, смакуя его вкус, пробуя его желание.
Я провела руками по его спине и с рвением потянула его футболку вверх. Затем я провела ногтями по его спине, заставив его задержать дыхание. Он резко отстранился и стянул футболку через голову, затем его голая грудь прижалась ко мне, и он начал опускать меня на песок. Его эрекция ощущалась возле моего живота.
Боже! Как я хотела его. Снова ощутить его внутри себя, чтобы понять, почувствовать, что я желанна и любима, и нужна.
Одна его нога была между моих, и он провел рукой по моей голой коже, выше к моему колену, дальше к бедру, подразнивая материал моих трусиков, прежде чем подняться к моей талии, а затем к моей груди и сжать ее.
Я отчаянно желала продолжить и пойти дальше, но была остановлена сигналом разума и пониманием, что еще один шаг приведет меня в темноту.
— Мы должны остановиться, — простонала я в его губы.
— Нет, — ахнул он.
Его рука решительно направилась под ткань моей майки на бретельках, поглаживая и лаская мою грудь.
Мое дыхание стало рваным, как будто я бежала.
Собрав остатки силы воли, я слабо толкнула его в грудь.
— Нет, Себастьян.
Он мгновенно остановился, и с тихим стоном перекатился на спину.
— Я хочу тебя, Каро, — вздохнул он. — Я хочу заниматься с тобой любовью. Я хочу вечно заниматься с тобой любовью.
Мое дыхание застряло в горле.
Я тоже хотела этого. Так сильно.
Я не ответила, я лежала неподвижно, чувствуя, как мое тело возвращается обратно на землю.
Краем глаза я увидела, как он приводит себя в порядок. Я чувствовала вину за то, что заставила его чувствовать себя некомфортно.
Черт, есть ли что-нибудь, за что я не буду чувствовать вину?
— Так будет происходить на протяжении четырех месяцев? — сказал он обиженно.
— Или я могу уйти в монастырь, — пробормотала я почти про себя.
— Я все равно найду тебя, — сказал он угрюмо.
Я улыбнулась.
— Ладно, никаких женских монастырей. Или тем более, мужских.
Я пыталась придумать новую тему для разговора.
— Расскажи мне о работе, которую ты упоминал. Когда ты начинаешь?
— Я еще не подал заявление.
— Почему?
— Сначала я хотел убедиться, что ты будешь согласна с этим, Каро.