Неоднократный чемпион Беларуси, чемпион СССР, мастер спорта СССР, обладатель 7 Дана каратэ (Беларусь)
В 1978 году мы с коллегой и другом Александром Кожемякиным, благодаря Евгению Галицыну и Александру Гончарову, были приглашены в Горловку на показательные выступления по каратэ. Там впервые и увидели В.И. Илларионова в исполнении Камаэ но Ката. А познакомились в Донецке, после этих выступлений. Где бой Ларина с Александром Бумбу (Балекс) произвёл неизгладимое впечатление, ибо такого уровня мастерства мы не предоставляли. Думаю, даже сегодня этот бой никого бы не оставил равнодушным, не только искромётной техникой, но и психосоставляющей двух Мастеров, опередивших время.
Достижения В.И. Илларионова и его команды в спорте хорошо известны, хотя, признавая важность и необходимость спорта, он его считал лишь частью системы под названием Школа. Поэтому, думаю, данные определения или категории к нему не совсем подходят. Для меня это был Учитель, знающий куда глубже спортивной составляющей, соединивший борьбу и жизнь в единое целое.
Первая встреча с потрясающим впечатлением, перевернувшая моё представление и понимание борьбы. Также, конечно, многие фрагменты соревнований, их анализ, общение. Но главное – ощущение от спаррингов с ним, его супермастерство с философским подходом. Передача знаний, в том числе через метод медленной борьбы, что и питает до сих пор...
Сергей Киселёв
Мастер спорта СССР, 6 Дан Айкидо Айкикай, Лауреат Национальной премии «Золотой пояс», Президент Международной Евро-Азиатской федерации Айкидо, Вице-Президент Национального Совета Айкидо России, Президент Всестилевой федерации Айкидо России
С Володей Илларионовым мы только здоровались. Поэтому могу писать, как говорится, взгляд со стороны, правда, что помогает быть объективным. Занимаясь вначале боксом, а затем борьбой, я общался с ребятами из мира каратэ. Притом некоторые борцы (Демит Момот, Алексей Овчинников, Слава Цой, Сергей Клеверов и другие) увлеклись этим боевым искусством и стали хорошими специалистами.
В семидесятых годах ко мне в зал, где я работал тренером по самбо и дзюдо, стали приходить тренироваться ребята из каратэ. Честно говоря, я тогда снисходительно относился к каратэ, поэтому было интересно попробовать что это такое. Эта проба состоялась с Колей Карповым, который залепил мне в голову парочку маваси гери, что сразу заставило меня изменить своё отношение к каратэ.
А общение со многими, действительно выдающимися каратистами (братьями Риш, А.Туник, Н.Карпов, Н.Нефёдов, С.Селиверстов, всех не перечислишь) привело меня, чисто для себя, и к занятиям, каратэ. Со многими мы подружились и дружим до настоящего времени.
Володю Илларионова (в городе его все звали Ларин) я впервые увидел на соревнованиях по дзюдо. Больших результатов в дзюдо он не показывал, чего нельзя было сказать о каратэ. Обратил я на него внимание на чемпионате в Таллинне, куда поехал с Альфатом Макашевым из любопытства. Володя выделялся не только техникой каратэ, но и умением использовать приёмы дзюдо в схватках. Так в одной из схваток, поймав ногу противника при выполнении маваси, он сделал отхват опорной ноги, с добиванием цки. В другой схватке, он поймал противника подсечкой. Для меня, как борца, это было привлекательно.
В то время в Ленинградском каратэ были две яркие группы, которые конкурировали между собой. Одна, где лидером был В.Илларионов, другая, где лидером был Олег Риш.
Я как-то быстро подружился с братьями Риш. Мне очень импонировало, что эти интеллигентные и эрудированные ребята, могли, если понадобится, физически вразумить хулигана. Поэтому на соревнованиях, я естественно «болел» за учеников О. Риша. Но что было привлекательно в Ленинградском каратэ? Несмотря на конкуренцию, я не видел и не слышал никакой «грязи» по отношению к противникам.
Для меня показателем состоявшегося спортсмена, является узнаваемость его не только в своём виде, но и в других единоборствах. Володя был известен. Разное было к нему отношение, как к человеку, но все были едины, признавая его большим мастером. Он был один из первых, кто создал славу Ленинградскому каратэ. Он выиграл самые престижные для того времени соревнования, вырастил целую плеяду ярких и сильных учеников, многие из которых продолжили его дело, работая тренерами. И конечно, он входил в число самых заметных спортсменов не только Ленинграда-Петербурга, но и всего Советского Союза и России. Думается, что запрет каратэ в начале 80-х, закрыл Ларину – Илларионову дорогу к мировой известности. Он был её достоин.
Камиль Мусин
Чемпион Москвы, двукратный чемпион СССР, двукратный чемпион вооружённых сил, чемпион мира среди ветеранов, президент KOI (Коба Осака), мастер спорта СССР, обладатель 8 Дана, обладатель Оскара в боевых искусствах.
С Володей мы познакомились, хотя лучше сказать увиделись, когда питерские приехали к нам на Цветной бульвар в Центральную школу. Не помню, что это было – то ли аттестация, или обсуждали планы по созданию федерации и правила. Про него я до этого только слышал, правда, говорить можно разное. Тогда было немало тех, о ком говорили, но потом они себя никак не проявили, ни как спортсмены, ни как тренеры, ни как организаторы.
Потом, примерно через полгода, по-моему, был Таллинн. Турнир там был международным, но тогда ещё не назывался «Таллинский бульдог», но всё равно были иностранцы и возникла возможность реально оценить свой уровень. Вот в Таллинне мы с ним и задружились.
Вообще, конкуренция, конечно, между сборными республик и Москвы, и Ленинграда, как самостоятельных субъектов в спортивном движении, была сильной. Мы с Питером тоже конкурировали, но и ухитрялись дружить, даже раздевалки у нас на соревнованиях, как правило, были рядом. Вот такая, «конкурирующая» дружба, наверное, и была залогом прогресса двух наших сборных.
Володя любил думать, это, если разобраться, не всем дано. Умел под всё подвести базу. Интеллигентно и доказательно. Выходило по-разному, но иногда смешно. Помню, как в Ташкенте, Талгат Нигматуллин привёл телевидение в раздевалку и берёт интервью у Ларина, а тот пьёт пиво. Талгат, наверное, решил отомстить за проигрыш узбекского спортсмена и спрашивает:
– Как же так? Вы спортсмен, чемпион, на вас равняются, а вы, вот пиво…
Ларин на него с недоумением посмотрел и начал атаку:
– Как же так?! Вы же тоже спортсмен! Разве вы не знаете, что японские борцы обязательно пьют пиво после соревнований, чтобы восстановить водно-солевой баланс!
И пошёл, и пошёл. Короче, этот поединок Нигматуллин проиграл вчистую.
Если говорить про него как про бойца, то мне очень нравилась его манера ведения боя – мягкая, кошачья. Я сам стремился к такой. Мы шли несколько разными путями, но пришли к одному результату. Плетёшь, плетёшь паутинку, человек в неё влетает и сразу получает. Вытащить человека на себя и на первое движение – контратака. Это наше!
Могу сказать о приятном, для меня лично. Он говорил, что среди советских каратистов, есть только два мастера, которые в бою заняты не только тактикой, но и стратегией – это я и Мусин. Для меня это как ещё одна медаль высокой пробы.
Как тренер он был своеобразен – не столько объяснял, сколько показывал. Человек смысл поймает, если интеллект есть. Пусть не сразу, но поймает. Копировщиков он не любил. Его подход был однозначен: каратэ — это не руки-ноги, это голова. Мозг! И он всё решает.
Приезжая в Питер, я всегда звонил ему, Барковскому, Нечаеву и Смирнову. Теперь осталось двое.
Не могу простить себе, что не смог приехать с ним проститься…. Но, может из-за этого, он для меня остаётся живым.
Андрей Середняков
Занимался у Николая Смирнова, далее у В.И. Илларионова, с 1979 по 1983 года.
5й дуань Всекитайской ассоциации ушу, лауреат и призёр фестивалей и соревнований по внутренним стилям ушу в России, Европе и КНР в период с 1996 по 2004гг.
Первая встреча ошеломила. Неожиданно, врезалась в память на всю жизнь. Вот как сейчас вижу…
Переодевшись в тесной раздевалке, я пришёл в зал, где на борцовском ковре ожидало человек шестьдесят в белых кимоно. Знакомых не было, я осматривался и думал – в какой ряд встать, в первый или нет, решил быть скромнее – в третий. В таких раздумьях прошло минут 5-10, как вдруг в пространстве что-то мгновенно изменилось, как легкий ветерок, все как бы замерли (мне так показалось) и от входной двери по центру не пошёл, скорее поплыл, мягко и мощно, как большой кот, кто-то в чёрном кимоно – вероятно, это и был великий Ларин. Я решил представиться – пошёл наперерез, протягивая руку – на меня отреагировал лишь уголок рта, слегка опустившись (я успел заметить чуть оторванную картинку котенка на кимоно); в целом меня проигнорировали. Все встали в ряды, я в третий. Он – перед нами. Пауза…
И вдруг – он сделал шаг вперёд (все, и я, повторили). Казалось, движение не может быть более совершенным. Начало было незаметным, Ларин как жидкая капля невидимо перелился из начального положения в конечное…. В этом действии присутствовала вся Вселенная. Тренировка пролетела как мгновение ± учитель не выходил из состояния, и держал в нем всё пространство группы. После завершения группа, не спеша, расходилась, а Владимир Иванович остался для учебного спарринга с мальчишкой лет одиннадцати – был в группе взрослых тогда и такой ученик. Я не мог оторваться и от этого зрелища – два человека, мощный мастер, весом 86 кг, и маленький худенький ученик – чувствовалось, что это не первая их встреча, двигались легко и спонтанно, напоминая двух играющих или дерущихся котов.… Совершенно согласовано, и как бы на равных.
Я стоял у выхода из зала, возможно, моя челюсть отвисла от удивления в самом начале тренировки, и так оставалась в таком положении – они одновременно почувствовали в некий момент восхищённый взгляд – замерли, повернув на секунду головы в мою сторону, и так же мгновенно продолжили своё дело, не выходя из состояния.
Совершенно поражённый пережитым я ехал домой, вероятно, догадываясь, что встретил самую большую драгоценность человека на Пути – Мастера и Учителя.
Пролетели 5 лет. Мы переместились из зала с борцовским ковром напротив Большого Дома в свой клуб «Олимп» на Моховой, 8. С настоящим додзё, с эмблемой клуба (как-то заглянули к нам на тренировку два японца-кэмпоиста в своих халатах и с гигантской видеокамерой – выступили, потом Владимир Иванович руководил, всё было заснято, а эмблема на стене удостоилась отдельного крупного плана).
Помнится первая тренировка в новом месте – на пол додзё раскрошили воск и мы, наверное, неделю, босыми ногами естественным образом втирали его в струганные доски.
Этот зал помнил великих Галицина и Полякова, Цоя, почти на каждой тренировке в первом ряду сэмпаев стояли Барковский и Осипов, чуть позже вернулся к тренировкам Дьячков. Во времена формирования сборной СССР в зале появились или появлялись Карпов, Туник, Момот, Остроброд, Ройтман и многие другие, чьи имена прозвучали на всех крупнейших соревнованиях по каратэ в СССР до запрета этого вида. Приезжал Медведев из Донецка, Кириенко из Минска – все авторитетные мастера того времени. Времени становления каратэ в СССР…
И над всем этим уникальным собранием мастеров, искателей и старателей боевого искусства парил дух Ларина, его образ и талант, весёлый и мощный образ воина. Именно он притянул в свой зал всех этих замечательных бойцов и удерживал там всё время до запрета.
Почему он? Наверное – личная сила, мастерство и обаяние этой чётко выстроенной силы. Вера в свой Путь и заинтересованность в развитии школы, доказательное мастерство. Способность зажечь и вызвать дух творчества у всех участников тренировок.
Владимир Иванович говорил и, что важнее, показывал, что бой можно воспринимать не как обмен ударами, а как высокоосмысленное и организованное движение. А движение, в свою очередь, можно понимать как принцип. В итоге, всё обучение выстраивалось как познание принципов движения тела и сознания. А это переводило всю ситуацию, по сути, на уровень Тайцзи-цюань (моё личное мнение), хотя это слово в те годы было почти неизвестным и формы делались, естественно, каратистские.
Школа опиралась, как уже всем известно, на Нэко-рю от лаосца Ванга, на Шотокан от Клеман Яндома, который жил и учился в то время аспирантуре киевского университета, и испытала значительное влияние вьетнамского мастера Винчун Хуан Ван Занга, в то время аспиранта киевского института физкультуры.
Владимир Иванович смог впитать науку своих наставников и сформировать свой собственный стиль, о котором уже тогда негромко говорили как о Ларин-рю. Сам же он настаивал на Нэко-рю («школа кошки»).
Как не называй – факт, который невозможно оспаривать – он создал уникальную ленинградскую школу каратэ, уверенно доказывавшую тогда свои преимущества на соревнованиях всесоюзного уровня.
Но – к моим впечатлениях. Во-первых, как спортсмен я не сформировался. Характер и интерес был не тот. Соответственно, мне трудно всерьёз комментировать выступления Ларина на соревнованиях. Победы, медали, его и его учеников, свидетельствуют достаточно. Меня интересовала другая сторона процесса. Я скорее созерцатель, йог, искатель внутреннего изменения, чем чемпион и победитель других. Ударить другого человека трудно мне…
И много раз я пытался добиться от ВИ ответа на один вопрос. Можно ли как-то достичь состояния, когда побеждают не мышцы, не внешняя сила, а другое качество, когда ты внешне расслаблен, но действуешь эффективно? Словесный ответ всегда был таков: «…если на тебя будут нападать – ты что, будешь расслабляться»? А настоящий, безмолвный, истинный ответ был на каждой тренировке – когда Ларин демонстрировал технику или вёл учебный свободный спарринг – это была абсолютная мягкость и текучесть, спонтанность реагирования на момент, созерцательная концентрация на внутреннем при полном контроле внешнего пространства и состояния партнёра.
Никакой текст, никакой рассказ не может передать живое впечатление от чуда техники Владимира Ивановича, его уникальной манеры двигаться, которую посчастливилось в те годы видеть всем участникам его работы на Моховой. К счастью, сохранились хотя бы мгновения видеозаписей того времени, и, к сожалению, не так много, как хотелось бы.
Что больше всего запомнилось из общения? Как всегда – мгновения. Конечно, их было много, но буду краток.
Первое, я уже описал выше, самое сильное. И всякие личные мелочи…
После первого года занятий, собираясь на каникулы в Киев, прошу разрешения потренироваться там у Клемана. Мы сидим в додзё на скамейке у входа. Спортивная сумка ВИ раскрыта, там английский журнал по боевым искусствам…
Листаю, запомнилась фото – худой китайский дед держит раскрытую ладонь над стопкой кирпичей ему по пояс. От ладони до земли идёт неровная трещина… Типа, разбил внутренней силой?! Тоже знаковый символ… (Спустя прошедшие 40 лет в интернете обнаружил это же фото в теме жёсткий цигун).
В ответ – после мгновенной паузы на слушание себя – «дерзай… адрес напишу позже». Так я оказался на тренировках Клемана и наше знакомство с этим замечательным человеком продлилось на долгое время.
Спустя несколько лет, после запрета, мы – в боксёрском зале на улице Некрасова,1. Иногда заходят звёзды, чемпионы – Глушанин и Пищенко (в прошлом, ученики Остроброда, явно выделявшиеся и техникой, и характером боя).
Занимаемся… «ОФП» конечно. Каратэ - нельзя. Перед тренировкой вся группа бежит кросс по окружающим зал дождливым ленинградским улочкам, Ларин впереди, задаёт неспешный темп, выделяется гордой прямой осанкой индейского вождя.… В зале небольшая группа верных энтузиастов… Как-то надо научиться вот этому «уза!… ооза!» Уникальный ларинский киай… Способствуют и тренажёры – жим от груди с надутым животом и с внутренним давлением… 200 кг - можно! Чем не внутренняя сила? Пытаемся перенять у Ларина текучий стиль спарринга, мгновенное изменение решений…. Принцип малька в шаге. Принципы быстро-медленно, жёстко-мягко, принцип мягкой и жёсткой силы… Разница в тактике Клемана и Занга.… Много упражнений.
Периодически показываю ВИ свой дневник – записываю тренировки, пытаюсь уточнять методики.… Сохранились его правки. И как-то теплеет сердце…
Владимир Иванович для меня, со всеми внешними обстоятельствами его жизни и спортивной карьеры – человек внутренний, интуитивный. Человек Сердца. Ясно помнится это, пожалуй, самое важное для меня открытие. Я вдруг на тренировке почувствовал свое сердце – как реальность живую, заполняющую собой всю Вселенную. Это случилось именно в тот период занятий «ОФП» на Некрасова. С этого мгновения каждую свою самостоятельную тренировку я начинал со стойки камаэ, но держал ладони у сердца и ждал момента потепления, когда, мне казалось, я начинаю слышать всю Вселенную в целом. Позже, в китайских школах, практика столбового стояния, конечно, уточнилась и углубилась. Но это – самый большой дар Владимира Ивановича именно мне, и я несу его по жизни.
Потом был переезд в другой зал, и к тому времени мой интерес сместился во внутренние практики окончательно. Синхронно с этим ВИ был удалён от нас на десять лет.
Спустя этот срок он вернулся и начал налаживать свою жизнь, но я уже укоренился на своем «китайском» пути и встречи были редкими.
В 1996, уже далеко в недетском возрасте, я неожиданно выступил у Н.В. Смирнова на «Свободной России», предтече его Олимпиады «Восток-Запад», в номинации формы Ушу. Судил нашу номинацию сам главный судья соревнований из США. Участвовали известные молодые спортсмены из Лесгафта, поглядывавшие на меня с некоторым удивлением, я тоже не рассчитывал на успех. Форму сделал просто и с удовольствием, и, к своему удивлению оказался на третьем месте. В момент вручения медалей перед нами оказался Ларин – помню его многозначительную усмешку.
В 2000 или 2001 я проводил 1-й чемпионат России по традиционному Ушу – он зашёл глянуть на событие, скромно постоял у стеночки недолго, ушёл по своим делам. Позже, по телефону, очень одобрил всё это моё дело….
В 2006 я написал книжку и вручил ему экземпляр. Мне показалось, В.И. не очень был доволен, что книга про китайцев, не про каратэ. Больше мы не виделись.
Внезапная весть о его смерти не помещалась в мозгу – как это? Эта глыба, гигант, несгибаемый воин? Так рано?! Но он ушёл.
В крематории собралось много людей. Пришли и те, кто любил, и те, кто завидовал и предавал его, и те, кто писал на него доносы по всем адресам.… Едва передвигаясь, пришёл проститься один из отцов-основателей каратэ в СССР - Альфат Макашев, вскоре и он ушёл из жизни…
Если решиться на сравнение – Ларин был похож на великого воина-викинга, которого отправляли в последнее плавание. Он был красив и в своих спаррингах, в том каратэ-до, которым жил свою жизнь, и в смерти.
В «Даодэцзин» написано: «…кто умер, но не забыт, тот бессмертен». Те, кто знали Владимира Ивановича, не забудут его никогда. Уверен, что многие чувствуют его присутствие рядом всегда. Он сформировал свой внутренний стержень у себя и у многих своих учеников. Я – один из многих, обязанных ему за это.
И всегда отдаю свой долг Учителю тем, что передаю то самое чувство сердца дальше, тем, кто готов его слышать.