1‑я бригада:
Кавалергардский Ея Величества полк
Лейб‑гвардии Конный полк
2‑я бригада:
Лейб‑гвардии Кирасирский Его Величества полк
Лейб‑Кирасирский Наследника полк
1‑я Легкая гвардейская кавалерийская дивизия
1‑я бригада:
Лейб‑гвардии Конно‑гренадерский полк
Лейб‑гвардии Уланский полк
2‑я бригада:
Лейб‑гвардии Гусарский полк
Лейб‑гвардии Казачий полк
2‑я Легкая гвардейская кавалерийская дивизия
1‑я бригада:
Лейб‑гвардии Драгунский полк
Лейб‑гвардии Уланский Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Павловича полк
2‑я бригада:
Лейб‑гвардии Гродненский Гусарский полк
Казачий Атаманский Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полк
ГВАРДЕЙСКАЯ АРТИЛЛЕРИЯ
1‑я Лейб‑гвардии Артиллерийская бригада
2‑я Лейб‑гвардии Артиллерийская бригада
3‑я Гвардейская и Гренадерская артиллерийская бригада
Лейб‑гвардии Конная артиллерия
В каждой из гвардейских пехотных дивизий первые три полка относились к тяжелой, или линейной, пехоте (с гренадерской организацией), а четвертый полк – к легкой пехоте (с егерской организацией), за исключением периода 1821–1831 годов, когда два легких полка, Егерский и Финляндский, были в одной бригаде.
Трубач Л.‑гв. Конно‑Гренадерского полка в 1836–1841 гг.
Гвардия в Царском Селе. Худ. Ф. Крюгер. 1832 г.
Гвардейский полк тяжелой пехоты состоял из трех батальонов, по четыре роты в каждом. В голове каждого батальона стояла его гренадерская рота, составленная из самых лучших заслуженных солдат хорошего поведения и самой видной наружности. Гренадерские роты считались самыми престижными, особенно первая, «государева рота», если шефом полка был император. Давно уже ушли в прошлое гренады – ручные бомбы, которые метали во врага гренадеры, самые рослые, сильные и бесстрашные солдаты, но традиционное название гренадер осталось как признак лучших из лучших. Остальные три роты в батальоне назывались фузилерными.
1‑й батальон каждого полка составляли: 1‑я гренадерская рота, 1, 2 и 3‑я фузилерные; 2‑й батальон: 2‑я гренадерская, 4, 5 и 6‑я фузилерные, и так далее. Гренадерская рота состояла из двух взводов, которые назывались гренадерским и стрелковым, а фузилерная рота – из двух фузилерных взводов. Взводы в батальоне имели сквозную нумерацию, с 1 по 8. Это объяснялось тем, что батальон был основой всех боевых и парадных построений, а взводы – его главными составными частями. Рота была в большей степени административно‑хозяйственной единицей, своего рода большой семьей для солдат, где их объединяли артель и общее помещение в казарме, а также ротное учение. Кроме того, полк поротно двигался в походе.
Ну а весь родной полк в целом, не только пехотный, но и кавалерийский, был для всех его чинов морально‑психологической основой всей службы, где людей объединяли традиции, подвиги предков‑однополчан, привычные мундиры, по которым всегда узнавали своих, главные святыни – знамена (или кавалерийские штандарты), литавры, иконы и другие реликвии, внимание государя, похвала которого всему полку или отдельным его чинам наполнявшая радостью каждого.
Нижние чины Гвардейской Кирасирской дивизии. 1846 г.
Гвардия перед Зимним дворцом Худ. Ф. Крюгер. 1853 г.
Гвардия в Петергофе. Худ. Ф. Крюгер. 1853 г.
Полки гвардейской легкой пехоты имели точно такую же организацию, только в них гренадерские роты с 1816 года были переименованы в карабинерные. Остальные роты издавна назывались егерскими. Карабинерная рота состояла из карабинерного и стрелкового взводов, а егерская – из двух егерских взводов.
Офицер‑преображенец Колокольцев, вспоминая николаевские времена, писал: «Лейб‑гвардии Преображенский полк состоял из трех батальонов, как все полки гвардии и армии, в полном комплекте людей, по тысяче человек в батальоне и 250 в роте, ибо батальоны были 4‑х ротного состава».[58]Остановимся на этих общих цифрах, поскольку разница между штатной, списочной и наличной численностью людей всегда бывала довольно значительной.
Чины Л.‑гв. Кирасирского Его Величества полка. Литография Л. Белоусова. После 1833 г.
Казаки в Императорской российской гвардии. Литография по рис. А. Шарлеманя. После 1846 г.
Гвардейский экипаж состоял из восьми рот, артиллерийской команды и Ластовой роты (гребцы). Наряду с обслуживанием императорских яхт и занятиями на кораблях он участвовал в маневрах и военных походах вместе с гвардейской пехотой в качестве полноценного пехотного батальона, выполнял и саперные функции.
Л.‑гв. Саперный батальон состоял из двух саперных и двух минерных рот, предназначался как для строительства укреплений, наведения переправ, так и для взрывных работ, всегда действовал вместе с гвардейской пехотой. Главной задачей Л.‑гв. Конно‑Пионерного эскадрона было строительство переправ для гвардейской кавалерии.
Из трех дивизий гвардейской кавалерии самая престижная, Кирасирская, была однородной, оправдывая свое название, и состояла из четырех кирасирских полков. 1 и 2‑я Легкие дивизии повторяли одна другую по составу. В каждой из них были представлены все остальные разновидности полков, расположенные в одинаковом порядке, от более тяжелых к более легким. Первыми стояли конногренадеры, или драгуны, что в боевом отношении было одним и тем же – ездящей пехотой, затем уланы, гусары и казаки.
Полк гвардейской кавалерии, как тяжелой, так и легкой, состоял из 7 эскадронов, имевших номера с 1 по 7. Первые шесть образовывали попарно 1, 2 и 3‑й дивизионы, а 7‑й эскадрон считался запасным. Даже в Л.‑гв. Казачьем и Атаманском полках традиционные для казаков сотни были переименованы в эскадроны. Если в полку пехоты было около 3000 человек, включая офицеров, строевых и нестроевых нижних чинов и музыкантов, то полк кавалерии насчитывал около 1100 человек. Главной «семьей» для солдата‑кавалериста был эскадрон со своей артелью, конюшней и эскадронными учениями. Самым престижным в полку считался 1‑й эскадрон (шефский). В полках, где шефом был государь, он назывался лейб‑эскадроном. Поскольку управление массой людей на лошадях гораздо сложнее, чем пехотой, каждый эскадрон делился на 4 небольших взвода, примерно по 30 человек в каждом. Для сравнения – в пехотном взводе было примерно 125 человек.
Обер‑офицеры и канонир 3‑й Гвардейской и Гренадерской артиллерийской бригады в 1844–1849 гг.
Гвардейская артиллерия, как и вся полевая артиллерия русской армии, делилась на пешую и конную. Разумеется, и та, и другая были на конной тяге, но пешая артиллерия придавалась пехотным дивизиям, и все ее чины, кроме офицеров и ездовых, передвигались пешком, а конная артиллерия придавалась кавалерийским дивизиям, двигалась вместе с ними, поэтому все ее чины были конными, и по обмундированию и амуниции напоминали драгун.
В начале царствования Николая I бригады гвардейской артиллерии состояли из рот. Самой престижной в бригаде считалась батарейная рота, где были на вооружении орудия большого калибра, остальные роты назывались легкими, и в них преобладал меньший калибр. В 1833 году роты были переименованы в батареи и получили 8‑орудийный состав. С этого времени гвардейская артиллерия состояла из следующих частей:
Лейб‑гвардии 1‑я Артиллерийская бригада:
Батарейная батарея № 1
Батарейная батарея № 2
Легкая батарея № 1
Резервная батарея № 1
Лейб‑гвардии 2‑я Артиллерийская бригада:
Батарейная батарея № 3
Батарейная батарея № 4
Легкая батарея № 2
Резервная батарея № 2
3‑я Гвардейская и Гренадерская артиллерийская бригада:
Батарейная батарея № 5
Батарейная батарея № 6
Легкая батарея № 3
Резервная батарея № 3
Гвардейская конная артиллерия:
Лейб‑гвардии Конно‑Батарейная батарея
Лейб‑гвардии Конно‑легкая батарея № 1
Лейб‑гвардии Конно‑легкая батарея № 2
Лейб‑гвардии Конно‑легкая батарея № 3
Лейб‑гвардии Донская Конно‑легкая батарея
Артиллерийские орудия того времени именовались по весу заряда. В гвардейской пешей артиллерии в состав Батарейной батареи входили 4 двенадцатифунтовых пушки и 4 полупудовых единорога (соответственно 122 и 152 мм), в состав легкой батареи – 6 шестифунтовых пушек и (95 и 122 мм). В конной батарейной батарее было 8 полупудовых единорога, в конной легкой – 4 шестифунтовых пушки и 4 четвертьпудовых единорога.
Л.‑гв. Донская батарея на меневрах. Худ. Г. Шварц. После 1845 г.
С середины XVIII века единорогами в русской армии назывались промежуточные между пушками и гаубицами орудия особого устройства с лучшей, чем у гаубицы, баллистикой и большим калибром, чем у пушки, позволявшие вести более эффективный огонь ядрами, бомбами, гранатами и картечью. Название происходит от инициатора и руководителя работ по созданию такого типа орудий графа П.И. Шувалова, на гербе которого находилось это мифическое животное. До 1800‑х годов изображение единорога присутствовало в виде украшений и на самих орудиях.
В пешей батарейной батарее числилось 262 человека, в легкой – 209, в конной батарейной – 327, в конной легкой – 261. Количество прислуги и ездовых зависело от того, конная батарея или пешая, батарейная или легкая. Прислуга занималась исключительно орудиями, ездовые – исключительно лошадьми, которые запрягались в орудия и зарядные ящики.
Вспомогательными частями гвардии были гарнизонный батальон, фурштат (этим немецким словом назывались обозы) и несколько номерных инвалидных рот, полурот и более мелких команд, расположенных в Петербурге и пригородах. Инвалидами в те времена назывались не калеки, а просто старые или израненные солдаты, неспособные к полноценной строевой службе, которые выполняли различные посильные функции, например санитарные, хозяйственные и полицейские.
Группа чинов 1‑й батарейной батареи Л.‑гв. 1‑й Артиллерийской бригады. Худ. А.И. Гебенс. 1855 г.
Говоря о Гвардейском корпусе, нельзя не упомянуть и военноучебные заведения Петербурга, которые также являлись частью военной столицы, поставщиком кадров для гвардейского и армейского офицерства. В городе их казармы чередовались с казармами гвардейских полков, и в Красносельских маневрах кадеты, юнкера и пажи участвовали вместе с гвардией. При Николае I в столице находились следующие заведения:
Пажеский корпус;
1‑й Кадетский корпус;
2‑й Кадетский корпус;
Военно‑сиротский дом (с 1829 года – Павловский кадетский корпус);
Дворянский полк (с 1832 года отделен от 2‑го Кадетского корпуса, при котором состоял, и преобразован в самостоятельное военно‑учебное заведение);
Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров;
Артиллерийское училище (с 1849 года – Михайловское артиллерийское училище);
Главное Инженерное училище;
Институт корпуса инженеров путей сообщения;
Морской кадетский корпус;
Горный кадетский корпус (с 1833 года – Горный институт).
В 1830 году для подготовки офицеров к службе в Генеральном штабе было образовано в Санкт‑Петербурге еще одно учебное заведение – Императорская Военная академия при Главном штабе Его Императорского Величества.
Во главе соединений в гвардии стояли: начальник Гвардейского пехотного корпуса, начальник Гвардейского Резервного кавалерийского корпуса, начальник Гвардейской пешей артиллерии, начальник Гвардейской конной артиллерии и начальник инженеров Гвардейского корпуса. Над ними находились начальник Штаба Гвардейского корпуса и, наконец, первый человек в гвардии, командир Гвардейского корпуса великий князь Михаил Павлович, который одновременно являлся и начальником всех сухопутных военно‑учебных заведений.
В 1842 году в гвардейских пехотных полках образовались 4‑е запасные батальоны. В 1854 году во время Крымской войны сформированы один за другим еще по два батальона, и таким образом составились трехбатальонные запасные полки на тот период, пока действующие полки были выведены из Петербурга ближе к театру военных действий.
Глава 6
«Облик города»
При Николае I центр Санкт‑Петербурга с Петропавловской крепостью, Стрелкой Васильевского острова, Дворцовой набережной, Адмиралтейством, Дворцовой и Сенатской площадями – уже имел хорошо знакомый нам облик. Сам же город, ограниченный с запада изгибом Невы и Финским заливом, заканчивался на юге за Обводным каналом, на востоке едва переступал Неву, а на севере занимал большую часть Васильевского острова, Петербургскую сторону и прибрежную часть Выборгской стороны.
Петербург первой половины николаевского царствования был строгим и величавым городом, в архитектуре которого господствовал классицизм. Этот стиль на основе античных понятий о красоте и гармонии, законов и пропорций установился еще во второй половине XVIII века, отличаясь благородной простотой и изящным вкусом, и расцвел в ансамблях первой трети XIX века, соединив в себе архитектуру и монументальную скульптуру. Дворцы, государственные учреждения, казармы, манежи, театры, церкви и многие жилые дома имели строгие фасады золотисто‑желтого имперского цвета, стройные ряды белых колонн, похожих на солдат в строю, многоступенчатые карнизы, барельефы. Общий вид домов и целых архитектурных ансамблей был гармоничный, соразмерный, парадный и торжественный. Классицизм с его высоким гражданственным пафосом, с обращением к примерам античности должен был воспевать подвиги во славу Отечества и вдохновлять на новые героические деяния. Грандиозные ансамбли просторных центральных площадей, наполненные символами воинской славы, оружием, доспехами, лавровыми венками, триумфальными колесницами, фигурами античных воинов, символизировали могущество Российской империи и героизм русского народа в победе над Наполеоном в войне 1812–1814 годов. Гармоническая законченность и соразмерность архитектурного облика столицы Российской империи вызывала восторги современников и продолжает восхищать в наши дни.
Благодаря творчеству великого архитектора Карла Росси в 1829 году окончательно оформились Дворцовая площадь, которую огромным полукольцом охватило величественное здание Главного штаба с Триумфальной аркой. Центральной точкой в 1834 году стал грандиозный гранитный монолит Александровской колонны работы Огюста Монферрана, а в 1838 году был снесен экзерциргауз, и через пять лет с востока пространство площади замкнуло строгое здание Штаба Гвардейского корпуса работы Александра Брюллова. Эти новые постройки прекрасно сочетались с более ранними – Зимним дворцом и Адмиралтейством. На Дворцовой по утрам в теплое время года происходили разводы караула в присутствии государя, всех гвардейских офицеров и массы зрителей. Здесь можно было встретить известных генералов и высших государственных сановников, блестящих свитских и штабных офицеров. Днем в одно и то же время император выходил из дворца для совершения ежедневной прогулки – один, без охраны, пешком, верхом, или в экипаже, с кучером или – зимой – в небольших санях, которыми сам управлял. Вечерами огромное количество гостей в каретах съезжалось на многолюдные придворные балы.
Сквера перед Зимним дворцом со стороны Адмиралтейства еще не было, и на этой свободной площадке устраивались малые парады и смотры.
В 1820‑х годах на Васильевском острове здание Биржи работы Тома де Томона, куда нередко заходили обедать гвардейские офицеры, получило обрамление в виде Северного и Южного пакгаузов (морских складов) постройки архитектора И.Ф. Лукини. Тогда же он возвел и здание Таможни, башня которой стала симметрична башне старинной Кунсткамеры. Вместе с ней и другими зданиями XVIII века – Академии наук, Двенадцати коллегий, Меншиковским дворцом и Академии художеств – образовалась красивейшая панорама. В 1832 году Константин Тон установил на Неве, у Академии художеств, две фигуры древних гранитных сфинксов, вывезенных из Египта.
Петропавловский собор. Литография А. Дюрана. 1841 г.
Марсово поле, место парадов и учений гвардии, с 1819 года украшало здание Павловских казарм работы Василия Стасова, а с 1825 года сквозь невысокие еще деревья Михайловского сада уже можно было видеть великолепный Михайловский дворец, построенный Росси. В 1830‑е годы в саду еще были каналы, соединенные со рвами Михайловского замка, по которым катался в лодке хозяин дворца. Главный фасад выходил на Михайловскую площадь, в ансамбль которой входил и Михайловский театр, где благодаря великому князю Михаилу Павловичу установились строгие порядки. На площади постоянно наблюдалось оживление, стояли кареты, спешили с докладами адъютанты, командиры частей получали разносы или благодарности, офицеры шли представляться по случаю убытия или прибытия, просители надеялись получить помощь. Во всем чувствовались дух строгости и зоркий глаз великого князя. Неподалеку, на Манежной площади, в 1825 году появился Михайловский манеж, где разводы проходили в зимнее время.
Поблизости высился красный Михайловский замок, овеянный мрачным романтическим ореолом, памятный старожилам по короткому и бурному царствованию Павла Петровича, убитого в этих стенах группой заговорщиков – генералов и гвардейских офицеров. С 1820 года этот воспетый Пушкиным «пустынный памятник тирана, забвенью брошенный дворец» уже жил новой жизнью – в нем размещалось Главное инженерное училище. Замок получил второе название – Инженерный.
На Казанской площади со стороны Невского проспекта в 1837 году были воздвигнуты памятники М.И. Кутузову и М.Б. Барклаю де Толли скульптора Б.И. Орловского. В 1832 году Росси создал ансамбль Александринского театра, Театральной улицы и Чернышевой площади, а в 1834 – новые здания Сената и Синода на Сенатской площади. Рядом с ними Монферран с 1818 года возводит грандиозное величественное здание Исаакиевского собора. Строительные работы были завершены к 1841 году, а отделка внутренних помещений продолжалась до 1858 – вся работа заняла 40 лет. Начиная с 1830‑х годов строящийся собор большинство художников включали в свои петербургские пейзажи как уже готовый, и лишь немногие изображали его в реальном виде, неоконченным и в лесах. Чтобы проехать с Дворцовой набережной в сторону такой же аристократической Английской, нужно было обогнуть Адмиралтейство по Дворцовому проезду, Адмиралтейской площади и через Сенатскую площадь вернуться к Неве – пока работала верфь, прямого пути не было. С трех сторон ее закрывали великолепные фасады с белыми колоннами, барельефами и стройными шпилями, недавно возведенные А.Д. Захаровым, а со стороны Невы тянулась прерывистая линия причалов, стояли деревянные бараки, складские постройки, штабеля бревен и досок, остовы будущих кораблей. Последний корабль был спущен отсюда в 1844 году, после этого судостроение было полностью перенесено ближе к гавани, в Новое Адмиралтейство. На старом месте решено было устроить набережную, чтобы связать Дворцовую с Английской, но решение этого вопроса затянулось на много лет.
Санкт‑Петербург на плане Шуберта. 1831 г.
Вид арки Главного штаба. Литография К.П. Беггрова. 1820‑е гг.
Арка Главного штаба. Раскрашенная литография К.П. Беггрова. 1822 г.
Васильевский остров. Фрагмент панорамы Петербурга. И.‑Ш.Башелье. 1851 г.
Панорама Дворцовой площади с лесов Александровской колонны. Литография по рис. Г.Г. Чернецова. Нач. 1830‑х гг.
Александринский театр. Фрагмент панорамы Невского проспекта. Литография П.С. Иванова по рис. В.С. Садовникова. 1830‑е гг.
Исаакиевский собор и памятник Петру Великому. Худ. М. Воробьев. 1844 г.
Кондитерская Вольфа и Беранже и Полицейский мост. Фрагмент панорамы Невского проспекта. Рис. П.С. Иванова с оригинала В.С. Садовникова. 1830‑е гг.
Фрагмент панорамы Невского проспекта с А.С. Пушкиным. Рис. П.С. Иванова с оригинала В.С. Садовникова. 1830‑е гг.
Вид от Дворцовой площади на Адмиралтейство. Гуашь. И. Барта. 1810‑е гг.
Два часа на Невском проспекте. Рис. из альбома 1830‑х гг.
Невский проспект, воспетый великим Н.В. Гоголем и почти неизвестным в наше время А.П. Башуцким, был парадной центральной магистралью и одним из любимых мест для прогулок гвардейского офицерства. Знаменитая панорама В.С. Садовникова в 1830‑х годах навсегда запечатлела каждый дом от Дворцовой площади до Аничкова моста, многочисленные вывески, фонари, экипажи, всадников, прохожих всех сословий. Рисунки преображенского офицера П.А. Челищева и других рисовальщиков‑любителей доносят до нас типажи людей. С 1819 года деревья, рассаженные по центру проспекта, пересадили на обочины, а 1841 году по приказу императора убрали. В 1832 году вместо булыжников появилась новая мостовая, вымощенная торцами – шестигранными деревянными шашками, которые обеспечивали мягкую и бесшумную езду.
В домах на Невском были самые роскошные квартиры с анфиладами парадных комнат, первые этажи домов занимали дорогие модные магазины, салоны, ресторации, кондитерские. По мостовой проносились щегольские кареты и пролетки, фланировали ловкие военные, штатские франты, красавицы, разодетые по последней моде. Бравые молодые офицеры в поисках любовных приключений заглядывались на девушек, которые чинно шли под охраной строгих маменек, и на молодых дам, идущих в сопровождении лакеев или под руку с пожилыми мужьями. С конца 1830‑х годов еще одним модным и гораздо более престижным местом для гуляний стала Английская набережная, где строились особняки петербургской знати, но и Невский не потерял своего значения.
По Невскому проспекту того времени ходили известные писатели: А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, В.А. Жуковский, П.А. Вяземский, В.Ф. Одоевский, выделялся своей грузной фигурой баснописец И.А. Крылов. Здесь бывали поэт и дерзкий гусар М.Ю. Лермонтов, отставной измайловский офицер В.Г. Бенедиктов – модный, цветистый поэт, а также «неистовый» критик А.Г. Белинский и такие одиозные литературные фигуры, как Ф.В. Булгарин, Н.И. Греч, Н.В. Кукольник, О.‑Ю. И. Сенковский. Книги и журналы с их произведениями появлялись в знаменитой книжной лавке Смирдина на углу Невского и Большой Конюшенной. Нередко покупатели, заходя к Смирдину и перелистывая новинки, видели рядом с собой и их знаменитых авторов. В 1840‑е годы появились новые лица – получившие первую известность писатели Н.А. Некрасов, И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, И.И. Панаев, Д.В. Григорович, А.К. Толстой, И.А. Гончаров и другие. В николаевские времена кроме писателей здесь бывали художники О.А. Кипренский, А.Г. Венецианов, П.Ф. Соколов, братья Карл и Александр Брюлловы, братья Григорий и Никанор Чернецовы, финляндский офицер и художник П.А. Федотов, композиторы М.И. Глинка, А.С. Даргомыжский, флигель‑адъютант и композитор А.Ф. Львов. Ученые, артисты, известные архитекторы, строившие известные здания, заезжие знаменитости, высшие сановники государства, блестящие аристократы, первые красавицы, всевозможные чудаки и оригиналы – все более или менее заметные люди Петербурга каждый день проходили и проезжали по Невскому, были узнаваемы гуляющей публикой и друг другом.
Церковь Святого Петра. Гравюра Л. Тюмлинга. 1830‑е гг.
Рядовой гвардейских инвалидных рот. Литография после 1833 г.
Пантелеймоновский мост. Литография К.П. Беггрова по рис. Г. Треттера. 1820‑е гг.
Сенная площадь. Акварель А.П. Брюллова. 1822 г.
Вид Главного штаба со стороны Мойки. Литография К.П. Беггрова по рис. В.С. Садовникова. 1830‑е гг.
Извозчики на набережной реки Мойки. Литография А.О. Орловского. 1820‑е гг.
Сенатская площадь, Исаакиевский мост и Исаакиевский собор. Литография Бишбуа, фигуры Адама. 1830‑е гг.
От центра расходились улицы похожих друг на друга домов в три, а позже и в четыре этажа – с ярко‑желтыми или бледно‑желтыми стенами и строгими фасадами, с античными портиками от четырех до восьми‑двенадцати и даже более колонн, или же, наоборот, вообще без колонн. Ближе к окраинам их сменяли скромные дома в один‑два этажа. Среди них было немало деревянных, которые составляли около двух третей от всех городских построек. Многие деревянные дома были оштукатурены и покрашены так, что имели вид каменных. Рыночные площади, из которых самой большой и многолюдной была Сенная, представляли собой столпотворение людей, лошадей с телегами среди торговых рядов. Купцы вели бойкую торговлю в длинных двухэтажных лавках, с галереями, зданиях Гостиного, Апраксина, Щукина двора, Никольского, Андреевского рынков. Устремлялись вверх, к пасмурному петербургскому небу пожарные каланчи и колокольни церквей. В любой час и в любое время года издали бросались в глаза будки часовых, окрашенные широкими черными и белыми полосами с тонкой оранжевой полоской между ними, такие же полосатые ограждения караульных платформ, сошки для барабанов и для ружей караульных солдат. В такие же цвета были окрашены большие будки будочников, фонарные столбы на улицах, а на заставах – шлагбаумы. На окраинах, в том числе на дальних линиях Васильевского острова, на Петербургской и Выборгской стороне, в воспетой Пушкиным и Гоголем Коломне и у Знаменской площади фасады скромных деревянных строений перемежались длинными заборами, тянулись обширные огороды, пастбища и пустыри. Под стать отдаленным бедным районам было и их население.
Магазин. Рис. П.А. Федотова. 1844 г.
За фасадами высоких каменных домов скрывались грязные дворы, занятые сараями и поленницами дров, темные лестницы, тесные и убогие жилища, населенные публикой, которая в то время служила типажами для писателей, создавших образ «маленького человека». Здесь жили мелкие чиновники, ремесленники, торговцы, рабочие, бедные студенты, перебивавшиеся частными уроками, старики и старухи с грошовой пенсией и прочая подобная публика, чьи будни, праздники, нужды, трагедии и радости старались запечатлеть тогдашние литераторы. В те времена еще не было дворов‑колодцев, они появились позже, к концу столетия, а пока дворы оставались достаточно большими и не слишком темными – высокие стены еще не окружали их со всех сторон.