Данте Алигьери
Божественная комедия
#правильные_книги –
https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=22136176
«Данте Алигьери. Божественная комедия»: «Э»; Москва; 2017
ISBN 978‑5‑699‑98195‑3
Аннотация
«Божественная комедия» – главное произведение Средневековья, которое не поддалось ни забвению, ни обветшанию.
Когда в загробный мир спускается поэт, Ад, Чистилище и Рай перестают быть абстрактностями и наполняются яркими деталями и неординарными явлениями. Смертные грехи, благодетели и великая любовь будут спутниками поэта во время его путешествия. Поэму Данте до сих пор можно читать как самый большой вызов божественному мирозданию. Будет смешно и больно.
Данте Алигьери
Божественная комедия
© ООО «Издательство «Э», 2017
Ад
Песня первая
Поэт рассказывает, что, заблудившись в темном, дремучем лесу и встречая разные препятствия для достижения вершины горы, он настигнут был Вергилием. Последний обещался показать ему муки грешников в Аду и Чистилище и сказал, что потом Беатриче покажет поэту Райскую обитель. Поэт последовал за Вергилием.
1 Когда‑то я в годину зрелых лет
В дремучий лес зашел и заблудился.
Потерян был прямой и верный след…
4 Нет слов таких, чтоб ими я решился
Лес мрачный и угрюмый описать,
Где стыл мой мозг и ужас тайный длился:
7 Так даже смерть не может устрашать…
Но в том лесу, зловещей тьмой одетом,
Средь ужасов обрел я благодать.
10Попал я в чащу дикую; нигде там
Я не нашел, объят каким‑то сном,
Знакомого пути по всем приметам.
13Пустыня предо мной была кругом,
Где ужасом невольным сердце сжалось.
Я увидал перед собой потом
16Подножие горы. Она являлась
В лучах светила радостного дня
И светом солнца сверху позлащалась,
19Прогнавшим страх невольный от меня.
В душе моей изгладилось смущенье,
Как гибнет тьма от яркого огня.
22Как выброшенный на берег в крушенье
В борьбе с волной измученный пловец
Глядит назад, где море в исступленье
25Ему сулит мучительный конец;
Так точно озирался я пугливо,
Как робкий, утомившийся беглец,
28Чтоб еще раз на страшный путь тоскливо,
Переводя дыхание, взглянуть:
Доныне умирало все, что живо,
31Свершая тот непроходимый путь.
Лишившись сил, как труп, в изнеможенье
Я опустился тихо отдохнуть,
34Но снова, переселив утомленье,
Направил шаг вперед по крутизне,
Все выше, выше каждое мгновенье.
37Я шел вперед, и вдруг навстречу мне
Явился барс, покрытый пестрой кожей
И с пятнами на выгнутой спине.
40Я, как врасплох застигнутый прохожий,
Смотрю: с меня он не спускает глаз
С решимостью, на вызов мне похожей,
43И заграждает путь, на нем ложась,
Так что я думать стал об отступленье.
На небе утро было в этот час.
46Земля очнулась после пробужденья,
И плыло солнце в небе голубом,
То солнце, что во дни миротворенья
49Зажглось впервые, встречено кругом
Сияньем звезд, с их ясным, кротким светом…
Ободренный веселым, светлым днем,
52Румяным и торжественным рассветом,
Я выносил без страха барса гнев,
Но новый ужас ждал меня при этом:
55Передо мной вдруг очутился лев.
Назад закинув голову, он гордо
Шел на меня: стоял я, присмирев.
58Смотрел в глаза так алчно он и твердо,
Что я как лист затрепетал тогда;
Гляжу: за ним видна волчицы морда.
61Она была до ужаса худа:
Ненасытимой жадностью, казалось,
Волчица подавляема всегда.
64Уже не раз перед людьми являлась
Она, как гибель их… В меня она
Чудовищными взглядами впивалась,
67И стала вновь отчаянья полна
Моя душа. Исчезла та отвага,
Которая вести была должна
70Меня на верх горы. Как жадный скряга
Рыдает, потерявши капитал,
В котором видел счастье, жизни благо,
73Так перед диким зверем я рыдал,
Путь пройденный теряя шаг за шагом,
И снова вниз по крутизне сбегал
76К тем безднам и зияющим оврагам,
Где блеска солнца видеть уж нельзя
И ночь темна под вечным, черным флагом.
79С стремнины на стремнину вниз скользя,
Я человека встретил той порою.
Безмолвие собой изобразя,
82Он словно так был приучен судьбою
К молчанию, что голос потерял,
Увидя незнакомца пред собою.
85В пустыне мертвой громко я воззвал:
«Кто б ни был ты – живой иль привиденье,
Спаси меня!» И призрак отвечал:
88«Когда‑то был живое я творенье;
Теперь перед тобой стоит мертвец.
Я в Мантуе рожден в одном селенье;
91В Ломбардии жил прежде мой отец.
Жизнь начал я при Юлии и в Риме
В век Августа жил долго, наконец,
94Когда богами ложными своими
Считали люди идолов. Тогда
Я был поэт, писал стихи, и ими
97Энея воспевал и те года,
Когда распались стены Илиона…
А ты зачем стремишься вниз сюда,
100В обитель скорби, скрежета и стона?
Зачем с пути к жилищу вечных благ
Под благодатным блеском небосклона
103Стремишься к тьме неудержимо так?
Иди вперед и не щади усилий!»
И, покраснев, ему я сделал знак
106И вопросил: «Ужели ты Вергилий,
Поэтов всех величие и свет?
Пусть о моем восторге и о силе
109Моей любви к тебе, святой поэт,
Расскажет слабый труд мой и творенья
И то, что изучал я много лет
112Великие твои произведенья1.
Смотри: я перед зверем трепещу,
Все жилы напряглись. Ищу спасенья,
115Певец, твоей я помощи ищу».
«Ты должен поискать пути иного,
И этот путь я указать хочу».
118Услышал я из уст поэта слово:
«Знай, страшный зверь‑чудовище давно
Путь этот заграждает всем сурово
121И губит, и терзает всех равно.
Чудовище так жадно и жестоко,
Что вечно не насытится оно
124И жертвы рвет в одно мгновенье ока.
К нему на смерть несчетное число
Творений жалких сходит издалёка, –
127И долго будет жить такое зло,
Пока Пес Ловчий2 с зверем не сразится,
Чтобы вредить уж больше не могло
130Чудовище. Пес Ловчий возгордится
Не жалким властолюбием, но в нем
И мудрость, и величье отразится,
133И родиной его мы назовем
Страну от Фельтро и до Фельтро3. Силы
Италии он посвятит; мы ждем,
136Что с ним опять воспрянет из могилы
Италия, где прежде кровь лилась,
Кровь девственной, воинственной Камиллы,
139Где Турн и Низ нашли свой смертный час4.
Преследовать от града и до града
Волчицу эту будет он не раз,
142Пока ее не свергнет в кратер Ада,
Была откуда изгнана она
Лишь завистью… Спасти тебя мне надо
145От этих мест, где гибель так верна;
Иди за мной, – тебе не будет худо,
Я выведу – на то мне власть дана –
148Тебя чрез область вечности отсюда,
Чрез область, где услышишь ты во мгле
Стенания и вопли, где, как чуда,
151Видения умерших на земле
Вторичной смерти ждут и не дождутся5
И от мольбы бросаются к хуле.
154Потом перед тобою пронесутся
Ликующие призраки в огне,
В надежде, что пред ними распахнутся,
157Быть может, двери в райской стороне
И их грехи искупятся страданьем.
Но если обратишься ты ко мне
160С желанием в Раю быть – тем желаньем
Давно уже полна душа моя –
То есть душа другая: по деяньям
163Она меня достойнее, и я
Ей передам тебя у райской двери
И удалюсь, печаль свою тая.
166Я был рожден в иной и темной вере,
К прозрению не приведен никем,
И места нет теперь мне в райской сфере,
169И я пути не укажу в эдем.
Кому подвластны солнце, звезды эти,
Кто царствует в веках над миром всем,
172Того обитель – Рай… На этом свете
Блаженны все, им взысканные!» Стал
Тогда искать опоры я в поэте:
175«Спаси меня, поэт! – я умолял. –
Спаси меня от бедствий ты ужасных
И в область смерти выведи, чтоб знал
178Я скорбь теней томящихся, несчастных,
И приведи к священным тем вратам,
Где Петр Святой обитель душ прекрасных
181Век стережет. Я быть желаю там».
Мой проводник вперед шаги направил,
И следовал я по его пятам.
Песня вторая
Во второй песне поэт, после обычного вступления, начинает сомневаться в своих силах для предстоящего пути и думает, что не в состоянии будет сойти в Ад вместе с Вергилием. Ободренный Вергилием, он решается наконец следовать за ним как за своим наставником и путеводителем.
1 День потухал. На землю сумрак лег,
Людей труда к покою призывая.
Лишь я один покойным быть не мог,
4Путь трудный, утомительный свершая.
Все то, что предстояло мне вперед –
Страдания и обаянье Рая, –
7То в памяти навеки не умрет…
О, музы, о святое вдохновенье!
Теперь вы мой единственный оплот!
10Запомни, память, каждое явленье,
Которое заметил только взгляд!
«Скажи, поэт! – воскликнул я в волненье. –
13Мой путь тяжел, в пути препятствий ряд…
По силам ли мне подвиг предстоящий?
Ты описал, как раз спускался в Ад
16Герой Эней1, тогда еще носящий
Людскую плоть, и вышел невредим:
Сам вечный Бог, на свете зло разящий,
19Всегда стоял защитником над ним
И чтил родоначальника в нем Рима;
И знаем мы – на этот славный Рим
22Сошло благословение незримо…
Святынею, источником добра
Да будет град, где власть неутомима
25Наместников святителя Петра!..
Спустился в Ад Эней, тобой воспетый,
В нем не нашедший смертного одра,
28Но знаньем и прозрением согретый,
Величье пап из Ада вынес он.
Позднее же с земли печальной этой
31Сам Павел был на Небо вознесен,
Где стал опорой нашего спасенья.
Но я – тяжелым подвигом смущен,
34Я трепещу за дерзкие стремленья.
Я не апостол Павел, не Эней, –
Избрать их путь кто дал мне позволенье?
37Вот почему являться в мир теней
Боюсь с тобой. Уж не безумен я ли?
Но ты меня мудрее и сильней:
40Покорствую тебе в моей печали».
Как человек, лишенный воли вдруг,
В котором мысли новые сменяли
43Ряд прошлых дум и помыслов и мук,
Так точно я в пути стал колебаться
И озирался с трепетом вокруг,
46И быстро стала робостью сменяться
Моя решимость. Призрак мне сказал:
«Ты начал низкой трусостью слушаться.
49Подобный страх нередко отвращал
От славных дел. Так тени зверь боится.
Но я рассею страх твой. Я блуждал
52Средь призраков, и ждал, когда решится
Над участью моею приговор,
Вдруг слышу, – я не мог не удивиться, –
55Святая Дева в тихий разговор
Со мной вступила. Счастья не скрывая,
Я Деве покорился с этих пор.
58Как звезды неба нежили, сверкая,
Ее глаза и голос так звучал,
Как пенье херувимов в царстве Рая:
61«О, ты поэт, чей гений засиял
И будет жить до разрушенья света,
Иди! На крутизне пустынных скал
64Мой друг ждет и опоры, и совета,
Препятствиями страшными смущен.
Иль для него погибло все? Ответа
67Я буду ждать: он будет ли спасен?
Иди к нему и силой строгой речи
Да будет от беды избавлен он.
70Мне имя – Беатриче; издалече
Явилась я. Меня любовь вела,
Моя любовь с тобой искала встречи:
73Я помощи твоей с мольбой ждала.
В обитель Бога скоро я предстану
И там, где гибнет всякая хула,
76Тебя я славословить громко стану…»
И Беатриче смолкла. Я сказал:
«Клянусь, тебе служить я не устану!
79Ты святости высокой идеал,
Ты образ добродетели чудесной!
Все радости земли, что Бог нам дал,
82Доводишь ты до радости Небесной!
Тебе легко повиноваться мне…
И если бы, о призрак бестелесный,
85Твою я волю выполнил вполне,
То все бы постоянно мне казалось,
Что действовал я вяло, как во сне,
88Что дело слишком медленно свершалось.
Твои желанья мог я оценить,
Но отвечай: как ты не побоялась
91В жилище преисподнее сходить
Из той святой обители надзвездной,
Которую не можешь ты забыть?..»
94«Без страха я скольжу над этой бездной, –
Сказала Беатриче, – и, поэт,
Могу тебе совет я дать полезный:
97Поверь – когда злых помыслов в нас нет,
Нам ничего не следует бояться.
Зло ближнему – вот где источник бед,
100И только зла нам нужно всем пугаться.
Благое Небо крепость мне дает,
Чтоб не могла страданьем я терзаться
103И даже пламя ног моих не жжет.
Там в Небесах есть Дева Всеблагая2,
И ей‑то, Всеблагой, стал жалок тот,
106Кого спасти ты должен, сберегая.
И к Лючии3 пришла с мольбой она:
«Спеши помочь тому ты, дорогая,
109Которому рука твоя нужна».
И Лючия то место посетила,
Любви и сострадания полна,
112Где я с Рахилью старой говорила,
И молвила: «Настал ужасный миг!
Что, Беатриче, ты не поспешила
115Спасти того, кто в мире стал велик,
Любив тебя? Иль ты не слышишь, что ли,
Знакомый вопль и о спасенье крик?
118Не видишь, как жилец земной юдоли
В борьбе со смертью грозной изнемог,
Которая страшна в безумной воле,
121Как океана бешеный поток…»
Никто быстрей не мчался для добычи,
Никто от бед бежать скорей не мог,
124Как бросилась сюда я, Беатриче,
Покинувши приют святых теней,
И одного тебя на помощь клича.
127Ты даром слова в мире всех сильней,
И я в твоих словах ищу опоры…»
Тогда на мне безмолвно, без речей,
130Она в слезах остановила взоры,
И я к тебе на помощь поспешил
Не медля, – мне страшны ее укоры;
133Волчицу я к тебе не допустил
И на гору открыл тебе дорогу…
Что ж медлишь ты? Иль в сердце не смирил
136Ты робости напрасную тревогу?
Когда три девы в вечных Небесах
За жизнь твою мольбы возносят к Богу,
139Когда во мне, во всех моих словах
Находишь ты привет и поощренье,
Ужель в тебе не утихает страх?»
142Как от холодных ветров дуновенья,
От стужи наклоняются цветы
И утром вновь встают в одно мгновенье
145Под блеском солнца, полны красоты,
Так точно я от страха вдруг очнулся,
Воскликнув: «Будь благословенна ты,
148В чьем состраданье я не обманулся,
Ты, бодрость заронившая мне в грудь,
Когда мой стан от ужаса согнулся…
151И ты, поэт, благословенным будь,
Исполнив повеленье Девы Рая.
С тобой готов начать я смело путь,
154Желаньем трудных подвигов сгорая.
С тобой мне не страшна пучина зол…
Веди ж меня, путей не разбирая…»
157Так я сказал и за певцом пошел.
Песня третья
Данте, следуя за Вергилием, достигает дверей Ада, куда оба входят, прочитавши у входа страшные слова. Вергилий, указывая поэту на мучения, которые заслужили трусы, ведет его далее. Они приходят к реке, называемой Ахерон, у которой находят Харона, перевозящего души на другой берег. Когда Данте переехал чрез Ахерон, то он заснул на берегу этой реки.
1 «За мной – мир слез, страданий и мучений,
За мною – скорбь без грани, без конца,
За мной – мир падших душ и привидений.
4 Я – правосудье высшего Творца,
Могущества и мудрости созданье,
Творение Небесного Отца,
7 Воздвигнутое раньше мирозданья.
Передо мной – прошел столетий след,
Удел мой – вечность, вечность наказанья,
10За мной ни для кого надежды нет!»
Над входом в Тартар надпись та чернела.
Я страшные слова прочел. «Поэт,
13Смысл этих слов, – воскликнул я несмело, –
Наводит страх!» Вергилий угадал,
Что сердце у меня оледенело.
16«Здесь места страху нет, – он отвечал. –
Мы подошли к обители печали
Тех падших душ, – Вергилий продолжал, –
19Что на земле безумцами блуждали»1.
И мне с улыбкой руку сжал певец;
Я стал бодрей, и вот мы увидали
22Обитель вечной тайны, наконец,
Где в безрассветном мраке раздавались
Вопль и стенанья из конца в конец;
25Повсюду стоны, где мы ни являлись,
И я заплакал, выдержать не мог…
Мы ближе, – вопли грешников сливались
28В смесь разных языков, в один поток.
Хулы, проклятья, бешенства визжанье,
Ужасные движенья рук и ног, –
31Все в гул сливалось в общем завыванье.
Так ураган крутит степей пески.
Ревет и губит все, без состраданья.
34В неведенье, исполненный тоски,
Воскликнул я невольно: «О, учитель!
Уже ль грехи теней так велики,
37Теней, попавших в страшную обитель?
И кто они?» «Ничтожество – они
В толпе людей, – сказал путеводитель. –
40При жизни на земле в иные дни
Жалчайшими их тварями считали.
Им на земле, – кругом себя взгляни, –
43Хулы иль похвалы не воздавали;
Теперь – они вступили в сонм духов,
Которые Творцу не изменяли,
46Но грех давил их тяжестью оков
И не было в них веры в Провиденье.
Великий Бог их свергнул с облаков,
49Чтоб Небеса не знали оскверненья,
И даже Ад впустить их не хотел:
В Аду гнушалось даже преступленье
52Ничтожеством и мерзостью их дел».
«Какие же назначены им муки?
Какой у них, наставник мой, удел?
55Пронзительны их страшных воплей звуки…»
И отвечал Вергилий: «Лишены
Они надежды; скованы их руки.
58В их настоящем скорби так сильны,
Что худшей доле, большему мученью
Они всегда завидовать должны.
61Мир их забыл – и нет конца забвенью:
Их не щадят, но также не казнят,
Приговоривши к вечному презренью.
64Но прочь от них и брось вперед свой взгляд,
Иди теперь за мной неутомимо».
Я сделал шаг, но отступил назад:
67Передо мной промчалось знамя мимо,
Так быстро, словно вихорь уносил
Его вперед, вперед неудержимо.
70За ним летели призраки могил
Несчетной вереницей: страшно было,
Что столько жизней в мире, столько сил
73Смерть в призраки немые обратила.
Один из них мне словно был знаком:
Известный образ память сохранила.
76Смотрю: да, это точно он, о ком
Народ с презреньем часто отзывался,
Кто, покривя душой и языком,
79Высоким отреченьем запятнался2.
Тут понял я, что этот сонм теней
Собраньем душ отверженных являлся,
82Презренных для врагов и для друзей.
Их жизнь была не жизнь, а прозябанье,
И здесь теперь, при наготе своей,
85Достались эти жалкие созданья
На жертву насекомых – мух и ос –
И терпят беспрерывные терзанья.
88По лицам их, мешаясь с током слез,
Струилась кровь и к их ногам стекала,
Где множество червей в крови вилось,
91И эту кровь мгновенно пожирало.
От них я отвернулся. Вдалеке
Немало новых призраков стояло
94На голом берегу, столпясь к реке.
«Учитель, – я спросил, – чьи тени эти,
Что переправы словно ждут в тоске?
97Их вижу я едва при тусклом свете».
«Об этом ты узнаешь, – молвил он, –
Когда, – я побледнел при том ответе, –
100Откроется пред нами Ахерон».
Мы дальше шли, и я хранил молчанье,
Пока не увидал со всех сторон
103Большой реки, бежавшей без журчанья.
Вот подплыл к нам седой старик в челне.
«О, горе вам, преступные созданья! –
106Он закричал Вергилию и мне. –
Надежды все вам нужно здесь оставить,
Вам Неба не увидеть в вышине.
109Я здесь, чтобы туда вас переправить,
Где холод вечный царствует и ночь,
Где пламя в состоянье все расплавить.
112А ты, – он мне сказал, – отсюда прочь!
Среди умерших места нет живому».
Не в силах любопытства превозмочь,
115Не двигался я с места. «По иному
Пути ты поплывешь, – прибавил он, –
И переправит к берегу другому
118Тебя челн легкий…» «Знай же ты, Харон, –
Ему сказал мой спутник хладнокровный, –
Что ты напрасным гневом возмущен:
121Тот, воля чья, закон есть безусловный,
Так повелел, и должен ты молчать».
И смолкнул разом лодочник огромный,
124И перестали бешенством сверкать
Его глаза в их огненных орбитах,
Но призраки, успев слова поймать,
127Проклятьем разразились; в ртах открытых
Их зубы стали громко скрежетать;
В их мертвых лицах, язвами изрытых,
130Явилась бледность. Нагло изрыгать
Они хулы на целый мир пустились,
Творца и предков стали проклинать
133И самый час, когда они родились.
Потом, с рыданьем к берегу скользя,
К ужасной переправе устремились:
136Избегнуть общей кары им нельзя.
Их гнал Харон, глазами вкруг сверкая,
Веслом отставших призраков разя.
139Как в осень листья падают, мелькая,
Пока ветвей совсем не обнажат,
В наряд поблекший землю облекая,
142Так тени на пути в глубокий Ад
На зов гребца в ладью его бросались,
Теснилися и помещались в ряд.
145Едва они через поток помчались,
Как к перевозу страшному опять
Уже другие призраки сбегались.
148«Мой сын, – сказал поэт, – ты должен знать,
Что души осужденных прилетают
Отвсюду к Ахерону. Разгадать
151Они свое грядущее желают,
Спеша переплывать через поток,
И вечно их желанья пожирают
154Узнать ту казнь, что ждет их за порок.
Еще никто с душой неразвращенной
Здесь чрез реку переплывать не мог;
157Вот почему отверг Харон бессонный
Тебя, мой сын, и гневом запылал,
Твоим явленьем сильно раздраженный».
160Поэт умолк, и вдруг я услыхал
Ужасный грохот, – почва задрожала…
Холодный пот на теле выступал.
163Над головою буря застонала,
И полосой кровавой в Небесах
Извилистая молния сверкала…
166Меня сковал какой‑то новый страх,
И я в одну минуту чувств лишился,
Не в силах удержаться на ногах,
169И, как во сне, на землю опустился.
Песня четвертая
Поэт вслед за Вергилием спускается в первый круг Ада, где в особой светлой обители находит призраки знаменитых людей древности, которые приветствуют их и продолжают с ними путь. Ряд других знаменитых мужей. Вергилий ведет поэта дальше в Царство мрака.
1 Раскатом грома был я пробужден
И от его ударов содрогнулся.
Развеялся тяжелый, смутный сон;
4 Раскрыв глаза, кругом я оглянулся,
Желая знать, где я, куда попал,
И над зиявшей бездною нагнулся:
7 Из бездны гул стенаний долетал
До нашего внимательного слуха, –
Внизу под нами вечный стон стоял,
10То грозен был, то замирал он глухо,
Была темна той бездны глубина,
И если вопль мог долетать до уха,
13То глаз не мог увидеть бездны дна,
Хоть напрягал усиленно я зренье.
«Пусть эта пропасть вечная мрачна, –
16Сказал поэт и побледнел в мгновенье, –
Мы в этот мрачный мир теперь сойдем;
За мною смело следуй без смущенья».
19В лице переменился он. О том
Заметил я: «Уж если ты бледнеешь,
В моих сомненьях ставши мне щитом,
22Могу ль быть смел, когда ты сам робеешь?»
Он отвечал: «В лице, в моих глазах
Всех чувств моих читать ты не умеешь.
25Я чувствую теперь не жалкий страх,
Но ощущаю только состраданье
К судьбе теней, томящихся впотьмах,
28Под безысходной карой наказанья.
Иди за мной. Наш путь еще далек,
Нам медленность не принесет познанья…»
31И за собой поэт меня увлек
К ограде первой бездны непроглядной.
Хоть вопль теней к нам долетать не мог,
34Но самый воздух пропасти той смрадной,
Казалось, словно вздохами стонал:
То было Царство скорби безотрадной,
37Отчаянья без боли, где блуждал
Сонм призраков – мужчины, жены, дети.
Тогда путеводитель мне сказал:
40«Что же меня не спросишь ты, кто эти
Несчастные? Ты должен все узнать,
Чем были эти призраки на свете,
43Пока вперед мы не пошли опять.
Так знай: им неизвестно преступленье,
Но недоступна Неба благодать
46Лишь потому, что таинством крещенья
Своих грехов омыть им не пришлось, –
Они бродили в вечном заблужденье
49В те дни, когда в мир не сходил Христос.
Их вера до Небес не воспарила.
Я сам в незнанье их когда‑то рос:
52Неведенье одно нас погубило,
И за него мы все осуждены
На вечное желанье за могилой,
55Надежды, милый сын мой, лишены…»
От этих слов тоска мне сердце сжала:
Страдать все эти призраки должны,
58Хоть их чело величием блистало.
Кто скажет им, что в будущем их ждет?
И я хотел, во что бы то ни стало,
61Проникнуть в тайну Неба и вперед
Узнать предел их горького страданья;
И так сказал: «Меня желанье жжет,
64Поэт. Скажи мне: в Царстве наказанья