28На раны их на трупе полусгнившем
Не с тем бы отвращеньем я смотрел,
С каким глядел на груду страшных тел
31Девятого вертепа. С меньшей силой
Из бочки льется на землю вино,
Когда пробито в бочке этой дно,
34Чем кровь лилась из призрака… Унылый
Имел он вид; он даже за могилой
На миг себе покоя не найдет.
37От подбородка самого живот
Рассечен у него был, и струями
Сбегала кровь. Между его ногами
40Моталися кровавые кишки
И легкое, и тот мешок, в котором
Там, на земле, до гробовой доски,
43Питанье переваривалось. Взора,
Исполненного горя и тоски,
При виде столь ужасного позора,
46От грешника я отвести не мог,
Тогда и на меня взглянул он тоже
И вдруг, открыв от головы до ног
49Зияющие язвы, клочья кожи,
Он мне сказал: «Смотри, смотри сюда,
Как сам себя терзаю я всегда,
52Смотри, как Магомет стал изувечен.
А далее увидишь предо мной
Ты Алия, и у него рассечен
55Весь череп. Этой казни роковой
Здесь преданы все грешники: на свете
Соблазнов и расколов разных сети
58Они толпе любили расставлять,
И за грехи ужаснейшие эти
Они должны от тяжких язв страдать,
61Свой путь по кругу этому свершая;
Когда ж их раны станут заживать,
То их, бичуя вновь и поражая,
64Меч демонов на части рассечет,
И язвы вновь откроются, зияя.
Но кто ты сам? Ты не спешишь вперед
67Идти в Аду, как будто бы желая
Мучение той казни отдалить,
Которую успел ты заслужить».
70«Еще он жив, еще земной он житель,
И не для мук сошел он в темный Ад, –
Так призраку сказал тогда учитель, –
73Но для того, чтоб в светлый мир назад
Он с опытностью большей воротился,
Я, сам, мертвец, водить его решился
76Из круга в круг, и все, что говорят
Мои уста, все истинно». Смутился
Рой призраков, и больше сотни в ряд
79Их легион во рву остановился,
Чтоб рассмотреть, кто я, каков мой вид;
И в ту минуту ими был забыт
82Весь ужас их съедающих мучений…
«О, ты, сошедший в царство привидений!
Ты, может быть, свет солнечного дня
85Увидишь скоро вновь, – так от меня
Скажи ты непременно Фра Дольчине4,
Что если он еще не хочет ныне
88Со мною здесь соседство разделять,
То чтобы он скорее запасался
Припасами съестными и боялся
91В горах Наварры гибель испытать…»
Речь Магомета стихла понемногу.
Желая путь дальнейший продолжать,
94С усилием большим он поднял ногу
И далее отправился. Иной
Явился страшный призрак предо мной:
97Нос у него был вырван совершенно,
Одно осталось ухо за виском,
И горло перерезано. В таком
100Ужасном виде вырос он мгновенно
Передо мной, раскрыв кровавый рот,
И мне сказал: «О, ты, кого не ждет
103Пока к себе ужасная геенна,
Ты за грехи еще не пострадал, –
Тебя в земле Латинской я встречал,
106Когда меня не обмануло сходство.
Ты надо мной имеешь превосходство
В своей судьбе, и если б ты попал
109В то место, где спускается долина
От Верчелло до Маркабó, тогда
Припомни только Пьера Медичина5;
112Не откажись – молю я – от труда
(Для той мольбы есть важная причина),
Не откажись, когда придешь туда,
115Уведомить правдивых граждан Фано6,
Гюидо дель Кассеро и потом
Еще Анжионелло ди Каньяно,
118Уведомить обоих их о том,
Что ждет их смерть от хищных рук тирана,
Что, с собственным расставшись кораблем,
121Насильственно они погибнут в море
На шее с камнем. Вот какое горе
Им впереди придется испытать.
124И я скорблю об участи их горькой.
Меж островами Кипром и Майоркой
Такого преступления встречать
127Нептуну, вероятно, не случалось
Среди морских пиратов. Этот тать,
Тать одноглазый, ставший управлять
130Тем городом, – в котором бы боялась
Тень ближнего собрата побывать, –
К себе на совещанье приглашать
133Сперва обоих граждан этих станет,
А после их предательски обманет,
Так что не нужно будет с той поры
136Им ожидать с вершины Фокары7,
Когда морская буря прекратится,
И воссылать молитвы с той горы».
139Я отвечал ему: «Все совершится,
О чем ты просишь; все твои слова
Я передам, поверь мне в том, едва
142На землю я вступлю, но согласиться
Ты должен мне на тень ту показать,
Которая не может созерцать
145Без горечи стен города». Тогда‑то
Он руку наложил свою слегка
На челюсть близ стоящего собрата.
148И рот его раскрыл, но языка
Тот не имел… «Вот он, перед тобою, –
Ответил грешник мне, – увы! судьбою
151Лишился он на многие века
Способности людей всех – дара слова».
То был изгнанник. Цезаря сурово
154Когда‑то он умел в том убедить,
Что человек, на смелый шаг готовый,
Не должен медлить, чтобы победить.
157Его язык был вырван, и дрожащий
Стоял передо мною Курион8,
В иные дни советы подававший
160Столь смелые… Объят был страхом он.
Затем я увидал другие муки
Несчастного. Едва скрывая стон,
163Свои почти обрубленные руки
Или верней – обрубки их одни
Он поднял над собою… «Помяни
166И Моска ты!»9 – он крикнул мне с тоскою,
А между тем из двух обрубков рук
Кровь на лицо его лилась рекою.
169Я отвечал, когда он смолкнул вдруг:
«Увы! Всегда у начатого дела
Конец бывает… Многих мук
172Причиной для тосканцев были, смело
Тобой произнесенные слова.
От них душа всех граждан наболела
175И род твой сгиб», – прибавил я. Едва
Я замолчал, несчастный осужденный,
Безумием и горем пораженный,
178Пропал из глаз, и на других теней
Я стал смотреть и пред собою снова
Увидел то, что в памяти моей
181Живет доныне. Образа такого
Нельзя воображению создать,
И слабо человеческое слово,
184Чтоб ужас и мой трепет передать.
Передо мной встал призрак безголовый,
Идущий, как другие, в мгле суровой,
187И, как фонарь, он нес в своей руке
Отрезанную голову. В тоске
Та голова кровавая стонала;
190Она светильник трупу заменяла, –
То было – два в одном и в двух – один.
Какая сила их соединяла,
193Лишь постигает высший властелин.
И голову рукою подымая
Как можно выше, будто бы желая,
196Чтоб каждый звук услышан мною был,
Тень молвила: «Ты, человек живущий,
Сошедший в мир подземных, адских сил,
199Ты, по вертепу этому идущий,
Случалось ли тебе когда‑нибудь
На муки столь же страшные взглянуть?
202Бертрам де Борн10 мне имя. Я тот самый
Коварный, бессердечный и упрямый,
Бесчувственный советник короля, –
205Я клеветник. Лукавя и хуля,
С отцом поссорить сына я решился,
Вторым я Ахитофелем явился,
208Который Абасалона научил,
Чтоб на Давида он вооружился.
И вот за то, что в мире разлучил
211Я двух людей, столь близких меж собою,
Я с головой своею разлучен
Навечно беспощадною судьбою…»
214И далее блуждать пустился он.
Песня двадцать девятая
Десятый вертеп, где находятся алхимики и делатели фальшивой монеты. Два алхимика и их судьба.
1 Мучения бесчисленных теней,
Терзаемых во мраке вечной ночи,
И вид их язв, и горечь их скорбей
4Печалью отуманили мне очи,
Так что едва я слезы удержал;
Но мне путеводитель мой сказал:
7 «Что смотришь ты, не отрывая взора
От призраков? В других вертепах ты
Картиной их мучений и позора
10Не столько поражен был… С высоты,
Где мы стоим, ты, может быть, желаешь
Их сосчитать под кровом темноты;
13Коль это так, то, верно, ты не знаешь,
Что двадцать миль долина заняла,
И ты на ней теней не сосчитаешь;
16А между тем луна уже зашла, –
Она теперь под нашими ногами, –
А между тем далеко не пришла
19К концу дорога наша, и путями
Дальнейшими нам суждено идти:
Еще не все изведано здесь нами».
22«Когда б ты знал, зачем я на пути,
Учитель мой, теперь остановился
И отчего не мог глаз отвести,
25То, может быть, и сам бы ты решился
Меня из этих мест не торопить
И не корил, что я остановился».
28Так я сказал, когда стал уходить
Учитель мой, и я за ним шел следом,
Дорогой продолжая говорить:
31«Тебе мой каждый помысел стал ведом.
В той бездне, от которой я не мог
Глаз оторвать, измучен от тревог,
34Я увидал – не мог я ошибиться –
Тень одного из родичей своих.
За тяжкие грехи он там казнится,
37Хоть поздно, но оплакивает их».
«Не обращай ты на него вниманья,
Но обрати вниманье на других,
40В Ад сверженных на вечное страданье.
Оставь его. Я видел сам, как он
Из‑за моста грозил тебе, взбешен,
43И пальцем на тебя указывал. Случайно
Услышал я, что здесь его зовут
Джери дель Бельо1. Занят чрезвычайно
46Ты был другим, когда грозил он тут,
И лишь когда с правителем Готфора
Расстался ты, тобой замечен скоро
49Был этот дух». Я вновь заговорил:
«За смерть его никто еще доныне,
Учитель мой, из нас не отомстил.
52Вот почему, быть может, в той долине
В негодованье он мне погрозил
И тем еще сильнее возбудил
55В моей душе и грусть, и сожаленье».
Так говорили мы и шли вперед
К другой ужасной пропасти, и вот
58Взошли мы на такое возвышенье,
Откуда бездна стала нам видна
До самого таинственного дна…
61Когда ж пришли к последней мы ограде
И грешников увидели опять,
Тогда вкруг нас и спереди, и сзади
64Несчастные так начали стонать,
Сливаясь в вопль, в моленье о пощаде,
Что должен был невольно я зажать
67Руками уши… Если б из тумана
Собрать все испарения болот
Сардинии, Мареммы, Вальдикьяны2,
70Соединив их вместе в свой черед,
Тогда бы их зловредное дыханье
Напомнило вертеп мне гнусный тот,
73Откуда запах мерзкий исторгался.
Зловонием весь воздух заражался,
Как будто труп за трупом там сгнивал.
76Сошли мы на ступень одной из скал,
Откуда вид ужасный открывался
И глаз свободно в бездну проникал.
79В той бездне те преступники скрывались,
Которые безжалостно карались
Неумолимым роком за подлог.
82Представить худшей казни я не мог.
Не думаю, чтоб более терзались
Эгины обитатели3, в тот срок,
85Когда они повсюду отравлялись,
Вдыхая постепенно смертный яд
Зловредных испарений, и склонялись,
88Чтоб умереть, и гибли с ними в ряд
Животные… На острове на этом,
Когда про то поверим мы поэтам,
91Все вымерло, почило смертным сном,
Лишь живы муравьи одни остались.
Но вновь в людей живых перерождались
94Те муравьи Юпитером потом…
Такой же точно мертвенной пустыней
Мы шли тогда и видели кругом
97Лишь груды тел. Здесь призрак бледно‑синий
Лежал на животе; ползком другой
Куда‑то пробирался, иль нагой
100Соседу тихо на спину ложился.
Мы дальше шли; путь труден становился.
Мы стали воплям страждущих внимать,
103Которые измученного тела
С земли не в силах были приподнять,
Как будто бы над ними тяготела
106Невидимая тяжесть. В этот раз
Двух грешников заметил я. Склонясь
Друг к другу, эти призраки сидели,
109И тело их от головы до ног
Покрыто было струпьями. На теле
Ужасный зуд унять они хотели,
112В кровь струпья раздирая. Я не мог
Без ужаса смотреть на их занятье.
Нет, конюх, изрыгающий проклятья,
115Чтоб отойти скорее на покой,
Не скреб коня с досадою такой,
Как оба эти адские собратья
118Ногтями струпья начали срывать,
Не в силах боли бешеной скрывать.
Как рыбу с очень крупной чешуею
121Приходится ножами отчищать,
Так тени осужденных предо мною
Себя скоблили с плачем и тоскою.
124И к одному из грешников в тот миг
Вергилий обратился вдруг с речами:
«Скажи мне, дух, который здесь привык
127Терзать себя ногтями, как клещами,
Скажи, когда имеешь ты язык:
Латинцев нет ли, грешник, между вами,
130И пусть тебе на твой тяжелый труд
Твоих ногтей на целый век достанет,
Чтоб унимать чесотки вечный зуд…»
133«Тебя несчастный грешник не обманет, –
Сказала тень. – Латинцы оба мы,
И призрак наш здесь плакать вечно станет.
136Но кто ты сам, сошедший в Царство тьмы?»
И с ним заговорил учитель снова:
«Для человека этого живого
139Я перешел чрез целый ряд преград,
Из мрачной бездны в бездну опускался,
Чтоб показать ему подземный Ад…»
142Едва ответ учителя раздался,
Как тень одна отторглась от другой,
И каждый грешник, видимо, старался,
145Приблизившись, заговорить со мной.
Учитель подошел ко мне поближе
И мне шепнул, знак сделавши рукой:
148«Ты хочешь говорить, так говори же
Что хочешь с ними…» Выслушав совет,
Я начал речь свою: «Пусть много лет
151О вас на свете память сохранится
И вас не позабудет долго свет!
Откуда вы – вы мне должны открыться
154И, не стыдясь, начните свой рассказ:
Позорное в вертепе наказанье
Вас не смущает пусть на этот раз…»
157И начала свое повествованье
Тень первая: «В Ареццо я рожден.
Альберо дал однажды приказанье,
160Чтоб на костре я разом был сожжен4, –
И я сгорел. В Аду же очутился
Я не за то, за что был умерщвлен.
163Однажды я с Альберо расшутился,
Уверивши его, что я летать
По воздуху, как птица, научился.
166Но, шутки не умея понимать,
Так было смысла здравого в нем мало,
Меня глупец решился заставлять,
169Чтоб из него крылатого Дедала
Я сотворил, но так как я не мог
Ему помочь, тогда меня он сжег.
172Я муки этой огненной не вынес,
Сюда ж меня неумолимый Минос
Низверг потом, но за другой порок…
175Нет, я попал в кромешный Ад бездонный.
Проклятою коростой пораженный,
За то, что я алхимик прежде был».
178Тогда с поэтом я заговорил:
«Едва ли есть народ другой на свете,
Столь суетный, как все сиенцы эти.
181Французы даже суетны не так…»
Другая тень тут выразила мненье,
Чего не мог я ожидать никак:
184«Для Стрикко5 только сделай исключенье,
Который мотовства был страшный враг.
Потом отдать ты должен предпочтенье
187Никколо6. Он за то здесь, что открыл
И ввел гвоздику сам в употребленье,
Гвоздику, это чудное растенье.
190Которое он смело разводил
В родном саду 7, где дорогое семя
Во всякое плодиться может время.
193Потом ты исключить еще забыл
Веселую ватагу, где когда‑то
Даньяно8 расточительный кутил
196И где неистощимый Аббальято9
Умел острот так много расточать…
Когда ж теперь желаешь ты узнать
199Того, кто о сиенцах судит здраво,
Как сам ты судишь, то имеешь право
Во мне тень Капоккио10 ты признать.
202Чтобы скорей набить свои карманы,
Подделывал я золото и слыл
Алхимиком. Я в мире – вспомни – был
205Подобием преловкой обезьяны».
Песня тридцатая
Перед поэтами проносится призрак Мирры. Тень Джианни Скикки бросается на алхимика Капоккио и низвергается с ним на дно вертепа. Другие призраки и упрек Вергилия.
1 Когда на племя фивское была
Разгневана Юнона за Семелу1
И в месть свой гнев ужасный облекла,
4Тогда Юноной страшному уделу
Афамас обречен был. До того
Юнона обезумила его,
7 Что он, жену увидя, у которой
В тот час два сына были на руках,
К ней подбежал, с одной его опорой
10Безумство было, – крикнув: «О, в сетях
Сейчас поймаю с львятами я львицу!..»
Потом с зловещим бешенством в глазах
13Он кверху поднял грозную десницу,
Леарха сына за ноги схватил,
Швырнул его он кверху, словно птицу,
16И об утес несчастного разбил,
А мать с другим ребенком утопилась…
Когда величье Трои закатилось,
19И царь, и царство в сумраке могил
Нашли покой, тогда в плену скиталась
Несчастная, лишенная всех сил,
22Гекуба и слезами заливалась
О смерти Поликсены2, и потом,
Когда в слезах на берегу морском
25Она труп Полидора отыскала,
То ярость в ней такая началась,
Что, словно пес, Гекуба лаять стала;
28От горести рассудок в ней угас.
Но никогда фивяне иль трояне,
В которых кровь от бешенства зажглась,
31В дни мирные, или в военном стане,
Жестоки столько не были, людей
Так не терзали люто, как зверей,
34Подобно двум свирепым привиденьям,
Которые – забыть их не могу –
Крутились перед нами с озлобленьем,
37Кусались, словно вепри на бегу.
Вот тень одна мгновенно наскочила
На Капоккио, зá шею схватила
40Противника, согнув его в дугу,
И, бороня им землю, потащила
Его с собой. Тогда проговорила
43Тень аретинца мне: «Смотри ты: вот
Джианни Скикки3 бешеный промчался;
Он в ярости других теней грызет».
46«Пусть дух другой, – тогда я отозвался, –
Тебя, как эта тень, не загрызет;
Но чей же призрак это?» И дает
49Мне тень ответ: «То Мирры похотливой
Преступная и грязная душа.
Она к отцу любовью нечестивой
52Пылала, в тайных помыслах греша.
Но чтоб отец с ней разделить мог ложе,
Она меняла вид свой, уничтожа
55Все прежние черты свои, как тот
Свирепый дух, который уже скрылся.
Плененный кобылицей, без хлопот
58Он получить за то ее решился,
Что принял вид Донати, сочинил
Духовную и мертвым притворился.
61За тот подлог коня он получил».
Когда две тени бешеные скрылись,
Свои глаза туда я устремил,
64Где новые преступники роились.
И я одним из них был поражен,
Так что невольно очи опустились.
67Похож бы был на лютню очень он,
Когда б из бедер ноги не торчали.
Он страшной водяной был отягчен,
70И эти ноги чуть его держали;
Раздутостью пугал его живот.
Стонала тень от жажды и печали,
73И, словно пасть, она открыла рот:
«О, вы, вы, избежавшие страданья,
Которое в вертепе адском жжет,
76Прошу вас, обратите же вниманье
Вы на меня, – так говорил дух нам,
Я знаменитый мастер был, Адам4.
79Огромное имел я состоянье.
Не знал забот, не понимал нужды,
А здесь в Аду одно мое желанье:
82Желаю каплю только я воды.
В моем уме всегда одна картина:
Холмов, цветущих в зелени, гряды,
85И с тех холмов зеленых Казентино
Бегут ручьи и падают в Арно…
О них воспоминание одно
88На краткий миг во мне не замолкает.
Оно ужасней всяких адских мук,
Ужаснее, чем тяжкий тот недуг,
91Который вечно здесь меня терзает.
Одно воспоминание о тех
Местах, где совершил я тяжкий грех,
94Является моей ужасной казнью,
И вечной мукой, вечною боязнью
Терзаюсь я за то, что выпускал
97Поддельные флорины, и за это
Сожжен был я… О, если б отыскал
В Аду я два проклятые скелета
100Двух братьев… О, Гюидо! Не желал
Я зрелища другого, и его бы
На волны Бранды5 я не променял.
103Те призраки, исполненные злобы,
Которые вокруг меня снуют,
Сказали мне, когда они не лгут,
106Что в Ад сюда один Гюидо сброшен…
Но для чего теперь о том мне знать?
Вот в чем вопрос! Разит меня как нож он.
109О, что могу в Аду я предпринять,
Чтоб насладиться делом отомщенья,
Когда мои все скованы движенья…
112О, если б я хотя был легок так,
Чтоб каждое столетье подвигаться
Вперед мог на единый только шаг,
115То я бы не подумал колебаться
И двинулся б вперед, чтоб отыскать
Во тьме, где души падшие крутятся,
118Того, кого я должен проклинать,
Хотя окружность адской всей долины
И велика… Нельзя мне забывать,
121Что все мои мученья и кручины
Чрез двух презренных братьев я узнал.
Подделывать фальшивые флорины
124Они меня заставили, и стал
Я жертвой их». Но тут спросил его я:
«Не знаешь ли, скажи, кто эти двое,
127Которые правей тебя лежат,
Один к другому плотно прижимаясь,
И пар встает над ними, колыхаясь?»
130Он отвечал: «Когда сошел я в Ад,
Они лежали здесь, не поднимаясь,
Не шевелясь. Столетий многих ряд
133Им суждено остаться без движенья.
Тень первая – Пентефрия жена,
За клевету достойная презренья.
136Другая ж тень, с которою она
Не разлучаться в бездне сей должна, –
Синона6 тень: то грек, стыда лишенный.
139Над ними пар стоит всегда зловонный…»
Тогда одна из этих двух теней,
Услыша приговор бесцеремонный,
142Ударила врага рукой своей
По животу отвисшему, и брюхо,
Как барабан, вдруг загудело глухо.
145Но и Адам ответил ей в тот миг
Ударом по лицу своей рукою,
И был удар не легок, и такою
148Закончен речью: «Если не привык
И не могу я с места подвигаться,
Зато своей рукой, могу признаться,
151Владею я, и мой удар силен».
И отвечал на то ему Синон:
«Когда при жизни должен был взбираться
154Ты на костер, тогда твоя рука
Была едва ли столько же ловка,
Как некогда, когда, на диво свету,
157Чеканил ты фальшивую монету».
«На этот раз ты правду говоришь;
Зато солгал – и ложь все знают эту –
160Ты при осаде Трои. Замолчи ж!..»
Синон же без ответа не остался:
«Пусть так, пусть я обманывать старался,
163А деньгами обманывал ты всех.
Я за один сюда попался грех,
А ты зато в таких грехах попался,
166Которые не снятся сатане…»
И тень с раздутым брюхом отвечала:
«О деревянном вспомни ты коне,
169Предатель ненавистный! Разве мало
Тебе того, что вся земля узнала,
Как дал тогда преступный ты совет.
172Тебя теперь стал презирать весь свет!
Казнись же тем!» «А ты страдай от жажды,
От жажды, от которой не однажды
175Язык твой будет трескаться и рот,
От той воды поганой и зловонной,
Что, как забор, твой вспучила живот».
178И отвечал монетчик разъяренный:
«Преступный рот привык ты раскрывать
Лишь для того, чтоб лгать и предавать.
181Пусть, тяжкою болезнью изнуренный,
Я пухну, вечной жаждою томим,
А ты – горячкой огненной палим,
184И череп твой всегда – воспламененный…
Тебя не стали б долго умолять,
Чтоб зеркало Нарцисса полизать
187Решился ты…» Я не щадил усилий,
Чтоб уловить теней взбешенных спор,
Вдруг: «Берегись! – проговорил Вергилий. –
190Заслужишь ты и гнев, и мой укор,
Когда их спором будешь увлекаться».
Я покраснел и опустил свой взор
193С таким стыдом, что даже, может статься,
Готов теперь воскреснуть он опять,
Когда я стану вновь припоминать
196Все, что тогда со мной происходило.
Я словно был охвачен смутным сном,
И хоть вины во мне сознанье было,
199Но я молчал; певец сказал потом:
«И большая вина твоя была бы
Искуплена столь искренним стыдом:
202Утешься же! Все люди в мире слабы…
Но если ты еще когда‑нибудь
Услышишь спор, достойный лишь презренья,
205Прочь уходи. Совет мой не забудь».
Песня тридцать первая
Путники приближаются к краю глубокого рва, составляющего последний, девятый круг Ада. Немврод, Эфиальт и гигант Антей.
1 Речь, от которой я в одно мгновенье,
Стыд чувствуя, невольно покраснел,
Мне принесла потом и исцеленье.
4Таким копьем, как говорят, владел
Ахилл: оно смертельно поражало,
И снова роковые язвы тел
7 Одним прикосновеньем заживляло1.
Мы перешли уже долину бед
И подвигались далее; лежала
10Над нами мгла: то был ни мрак, ни свет;
Над бездной тьмы там поднималась бездна,
И не могло быть в сумраке полезно
13Мне зрение, но слух был поражен:
Такой ужасный трубный звук раздался,
Что заглушил бы гром небесный он,
16И сквозь туман я разглядеть старался
То место, где гремел незримый рог.
Ему внимая, втайне я сознался,
19Что сам Роланд сильней трубить не мог
В печальную минуту пораженья
Святого, но несчастного сраженья,
22Где Карл Великий битву проиграл2.
Едва очнулся я от удивленья
И в даль с усильем вглядываться стал,
25Как вдруг мне в ту ж минуту показалось,
Что предо мной в тумане возвышалась
За башней башня. Тихо я сказал:
28«Учитель! Это город, без сомненья,
Я вижу там?» Мне отвечал поэт:
«Обманчиво твое воображенье: