Аж что-то бормочет, ворочаясь. Транквилизатор оказался даже более действенным, чем думал Лалл. И тут он слышит, как по поезду несется нарастающая волна человеческих голосов, а вместе с ней из кондиционеров доносится вонь горящих полимеров. Одной рукой Томас хватает сумку Аж, другой поднимает ее саму. Девушка непонимающе моргает.
— Пошли, спящая красавица. У нас незапланированная высадка.
Он вытаскивает ее, все еще пребывающую в полубессознательном состоянии, в проход, хватает сумки и толкает Аж по направлению к задним раздвигающимся дверям. Темное окно за спиной у Лалла вдруг взрывается фонтаном мелких осколков — в него влетает большой бетонный блок, привязанный к веревке. Он грохается об стол, отскакивает и ударяет женщину, сидящую на противоположной стороне прохода. Та падает на пол, течет кровь. Толпа бегущих пассажиров наваливается на женщину, несколько человек тоже падают. Она обречена, думает Томас Лалл, и страшный пронизывающий холод пробегает по его телу. Эта женщина и все остальные, кому случится упасть во время паники.
— Ну, двигайся, двигайся, черт тебя подери! — Лалл с силой бьет Аж по спине и толкает вперед по проходу. Сквозь пустое окно становится видно пламя. Пламя и человеческие лица. — Ну иди же, иди, иди...
Давка у них за спиной делается поистине страшной. Из вентиляционных отверстий и из-под дверей начинают вырываться клубы дыма. Крики перерастают во всеобщий хор ужаса.
— Ко мне! Ко мне! Сюда!.. — кричит сикх-проводник в железнодорожной форме, стоя на столе у внутренней двери вагона. — Проходите, проходите, по одному... Еще много времени! Вы. Теперь вы. Вы...
— Что, черт возьми, происходит?! — спрашивает Томас Лалл, оказавшись во главе очереди.
— Бхаратские карсеваки взорвали поезд, — спокойно отвечает проводник. — Не болтайте. Проходите.
Лалл проталкивает Аж в дверь, а сам выглядывает в тем ноту.
— Черт возьми! Что же здесь творится?!
В кольце огня небольшая группа насмерть перепуганных пассажиров с вещами. Десятилетия работы с клеточными автоматами научили Томаса Лалла практически с первого взгляда определять примерное число людей в толпе. Их около пятисот. Они стоят, сжимая в руках зажженные фонарики. От передней части экспресса во все стороны разлетаются искры и всполохи пламени. Оранжевый дым, светящийся в полумраке — явное доказательство того, что горит пластик.
— Изменения в плане. Мы здесь не выходим.
— Что происходит, что случилось? — спрашивает Аж, когда Томас Лалл ударом открывает дверь в соседний вагон. Он уже наполовину пуст.
— Поезд остановили, какие-то экстремисты Шиваджи.
— Шиваджи?
— Я думал, вам все известно. Индусы-фундаменталисты. Уже успевшие обанкротиться из-за Авадха.
— Вашей лаконичности можно позавидовать, — говорит Аж, и Лалл не знает, то ли закончилось действие транквилизаторов, то ли вновь в девушке пробудились способности пифии.
Но зарево снаружи становится все ярче, слышен громкий звон разбивающегося стекла и стук каких-то предметов, которыми бросают по вагонам.
— Это потому, что я очень, очень напуган, — отвечает Томас Лалл.
Он толкает Аж мимо следующей двери, распахнутой в непроглядную ночь. Ему совсем не хочется, чтобы девушка услышала крики и звуки, в которых он узнает пистолетные выстрелы. Вагоны уже практически пусты, и они продолжают пробираться через один, затем второй и третий. Внезапно поезд сотрясается от сильнейшего взрыва, и Лалл с Аж падают.
— О боже! — восклицает Лалл.
Он понимает: скорее всего это взорвался локомотив. Вопль одобрения слышится со стороны толпы, собравшейся снаружи. Лалл и Аж бегут дальше. Пройдя четыре вагона, они сталкиваются с кондуктором-маратхи, который смотрит на них широко открытыми глазами.
— Дальше нельзя, сэр.
— Я пойду дальше. Во что бы то ни стало: потребуется ли мне для этого пройти мимо вас, через вас или сквозь вас.
— Сэр, сэр, вы меня не поняли. Они подожгли поезд и с противоположного конца...
Лалл внимательно смотрит на кондуктора в идеально отутюженном костюме. Внезапно Аж оттаскивает его в сторону. Они выходят в тамбур. Дым начинает проходить уже и сквозь внутренние двери. Свет гаснет. Лалл мигает, пытаясь приспособиться к полной темноте, затем у них под ногами загорается аварийный фонарь, отбрасывающий на человеческие лица зловещие мертвенные тени. Входная дверь не открывается. Запечатана. Закрыта наглухо. Томас видит, как дым наполняет вагон за внутренней дверью. Лалл пытается открыть ее.
— Сэр, сэр, у меня есть ключи...
Кондуктор вытаскивает из кармана тяжелый металлический ключ на цепочке, подгоняет его к шестигранной гайке и начинает с громким скрипом открывать дверь. Внутренняя дверь вагона почернела от сажи и уже заметно гнется и коробится.
— Еще немного, сэр...
Дверь со скрежетом приоткрывается. И уже шести рукам под силу сдвинуть ее дальше. Лалл швыряет вещи в темноту и прыгает за ними сам. Он неуклюже приземляется, падает, катится по камням и рельсам. За ним следуют Аж и железнодорожник. Томас поднимается и видит, как озаряется ярко-желтым светом внутренность вагона, из которого они только что выбрались. И почти тотчас же все окна взрываются и разлетаются множеством мелких осколков.
— Аж!.. — вопит Лалл, пытаясь перекричать оглушительный грохот и звон.
Никогда раньше ему не доводилось слышать подобного немыслимого шума. Вопли, стоны, обрывки умоляющих голосов, стук и несущаяся отовсюду совершенно нечленораздельная речь. Рычание моторов, свист летящих снарядов. Крики испуганных детей. А у него за спиной чмокающий, влажный рев горящего поезда, с обоих концов быстро пожираемого огнем, и дым, источающий жуткую вонь. Должно быть, именно такие звуки постоянно слышны в аду.
Человеческие тела движутся во всех направлениях. Лалл начинает понимать, с какой стороны исходит главный ужас. Люди бегут от головы поезда, раздается еще несколько взрывов, и оттуда приближаются несколько человек в белом. Большинство из них вооружены лати, остальные держат в руках заостренные мотыги, топоры, мачете. Сельскохозяйственная армия. Над головами идущих возвышается по крайней мере один настоящий меч. На некоторых совсем нет одежды, у них белые от золы тела — «нага садху», святые воины. У всех — кусочек красной материи: цвет Шивы. Раздается грохот взрыва. Бутылки, камни, куски сгоревшего поезда падают на пассажиров, которые разбегаются в разные стороны, в панике ползут куда-то на четвереньках с тюками и сумками, не зная, откуда ждать следующего нападения. Земля покрыта брошенными вещами, лопнувшими сумками и чемоданами, рубашками, сари, зубными щетками, втоптанными в песок и пыль. Какой-то мужчина держится за пробитую голову. Среди бегущих ног сидит ребенок и беспомощно оглядывается по сторонам, широко открыв рот. Он молчит, онемев от ужаса. Щеки блестят от слез. Кто-то спотыкается о тюк мятой ткани. Тюк содрогается под напором множества бегущих ног. Слышен хруст костей...
Только теперь Томас начинает понимать, в какую сторону и от кого они бегут. От людей в белом — по направлению к узкой линии хижин, которые Лалл стал понемногу различать, когда его глаза привыкли к темноте. Деревня. Убежище...
Но из-за пылающего хвоста поезда надвигается вторая волна карсеваков, отрезая последний путь к отступлению. Толпа останавливается. Бежать больше некуда. Люди опускаются на землю, падают друг на друга. Шум становится еще громче, еще страшнее.
— Аж!..
И вдруг она вырастает перед ним — словно из-под земли. Девушка стоит, пытаясь вычесать из волос осколки стекла.
— Профессор Лалл...
Он хватает ее за руку и тащит назад к поезду.
— С этой стороны путь отрезан. Попробуем с другой... Наступающие все ближе, они надвигаются с двух сторон.
Томас Лалл понимает: всех, кто окажется в кольце окружения, ждет неизбежная и страшная смерть. Остается лишь совсем маленький просвет — дорога по направлению к темным высохшим полям. Люди бегут, бросая вещи, думая теперь только о спасении жизни. Аж поворачивается и несется к поезду. Лалл и девушка теперь находятся совсем близко от пылающих и взрывающихся вагонов. Оттуда вываливаются стекла, разлетаясь мелкой серебристой шрапнелью.
— Сюда, вниз! — Томас ныряет под вагон. — Осторожнее!
В подбрюшье поезда полным-полно высоковольтных кабелей и герметичных контейнеров с жидкостью. Лалл выползает из-под вагона и обнаруживает, что на него устремлен свет десятков автомобильных фар.
— Черт!..
Машины выстроены в длинный ряд на расстоянии примерно метров ста от поезда. Грузовики, автобусы, пикапы, семейные автомобили, такси.
— Они со всех сторон. Нам ничего не остается, как попробовать здесь...
Аж резко поднимает голову к небу.
— Посмотрите, вон там!..
Лалл смотрит вверх и видит вертолеты, которые с ревом зависают над горящим составом. Через несколько минут они превратят поезд в сплошной ураган огня... На бортах боевых машин хорошо виден зеленовато-оранжевый знак Авадхов, напоминающий символ «инь-ян». Под пилонами гроздьями висят боевые роботы. Вращаются турели с лазерными пушками. Пилоты, расположившиеся в гелевых креслах, выбирают цели, легким движением руки отдавая приказания системе управления машиной...
Три вертолета разворачиваются в воздухе над припаркованными автомобилями, «кланяются» друг другу в своеобразном механическом гавоте и плавно устремляются вниз. Раздается треск пулеметов. С высоты метров в десять вертолеты сбрасывают боевых роботов, разворачиваются и выдвигают лазерные пушки. Роботы падают на грунт и сразу же начинают атаку. Крики. Выстрелы. Люди, спрятавшиеся между машин, выбегают на открытую местность. Вертолеты осуществляют захват цели и вновь стреляют. Что-то мягкое падает на землю, тусклые вспышки, какие-то распростершиеся тела, кто-то неловко ползет рядом... Лазер превращает все, чего касается его луч, в плазму: горит и одежда, и вымазанная золой кожа обнаженного нага. Карсеваки под напором лазерного огня начинают в панике отступать. Роботы в мгновение ока, словно в японском комиксе, очищают машины от людей.
— Ложись!.. — кричит Лалл и толкает Аж вниз, лицом в песок.
Люди бегут, но прыгающие роботы страшнее, быстрее и точнее человека. Рядом с Томасом падает чье-то тело: лицо мгновенно покрывает уродливый ожог. Сверкают стальные «копыта». Лалл закрывает голову руками, переворачивается и видит, что смертоносные устройства приближаются к поезду. Он ждет. Вертолеты все еще висят над ними. Томас притворится мертвым, пока они не улетят, эти хрупкие долгоножки, живущие своей собственной жизнью...
— Вставай! Идем! Бежим!..
Интуитивное ощущение опасности заставляет Лалла взглянуть вверх. Вертолет направляет на него сенсорный кластер. Лазер берет Томаса на прицел. Но внезапно столб дыма поднимается между человеком и несущей смерть машиной, сарисины теряют цель, и вертолет перемещается к горящему составу. Раздается мерное бормотание пушечных выстрелов.
— За автомобили! Под колеса! Это самое безопасное место!.. — кричит Лалл.
Но они не успевают добежать, застывают на полпути. Воздух между автомобилями содрогается, и поток света от длинного ряда фар рассыпается на множество осколков. Видны люди в военной форме. Томас вытаскивает из кармана паспорт, поднимает его как можно выше и потрясает им, словно древний проповедник своей Библией.
— Американский гражданин!.. — кричит он. Солдаты проходят мимо. Их форма — зеркальный и инфракрасный камуфляж. — Американский гражданин!..
Субадар с аккуратно подстриженными усиками останавливается и оглядывает Лалла с ног до головы. На значке подразделения офицера символическое колесо Бхарата. В руках он спокойно сжимает многофункциональную лазерную винтовку.
— Позади нас мобильная группа, — говорит субадар. — Постарайтесь пробраться туда. Там о вас позаботятся.
Пока он говорит, вертолет вновь появляется над поездом, половина которого уже охвачена пламенем.
— Идите, идите, сэр!..
Субадар бежит. Головной вертолет направляет на него пушку носовой орудийной турели и открывает огонь. Лалл видит, как форма офицера вспыхивает, зажженная лучом лазера. Затем солдат-бхаратец прицеливается и выпускает зенитную ракету из переносного комплекса. Вертолет как будто застывает, выходит из общего строя, маленький снаряд зигзагами преследует его, прочерчивая огненную линию по ночной темноте. Настоящий дождь из металлических обломков экспресса падает вокруг Лалла и Аж. Почувствовав приближение опасности, взвод роботов занимает позиции вдоль со става с намерением сдержать натиск бхаратцев.
Вспыхивают хромированные сочленения и «сухожилия» боевых аппаратов. Люди атакуют металлическое воинство, используя электромагнитные импульсы. Каждый робот, падая с поезда, выпускает целую гроздь небольших управляемых снарядов величиной с кулак. Они подпрыгивают и раскрываются, превращаясь в «скарабеев», вооруженных вращающимися триммерными проводами. Эти «жучки» с невероятной быстротой набрасываются на солдат. Томас Лалл видит, как падает один из них, и успевает повернуть Аж спиной к происходящему как раз в тот момент, когда проводок, отходящий от «скарабея», начинает сдирать с парня кожу. Лалл замечает, как субадар сбрасывает с себя один из таких проводков и прикладом винтовки пытается раздавить его. Но их слишком много. В этом-то и состоит суть тактики. Субадар отдает приказ об отступлении. Они бегут. «Жучки» преследуют их. Томас Лалл все еще сжимает в руке свой паспорт, словно трактат, содержащий магическое заклинание от вампиров.
— Думаю, дальше будет еще горячее, — говорит субадар, хватает Лалла за руку и тащит его за собой.
Из-за автомобилей поднимаются люди с огнеметами.
Томас вдруг понимает, что рядом нет Аж. В панике он зовет девушку. Лалл уже и не помнит, сколько раз за сегодняшнюю ночь ему приходилось выкрикивать ее имя охрипшим от ужаса и отчаяния голосом. Он вырывается из крепкой хватки бхаратского офицера.
Аж стоит перед линией наступающих боевых роботов. Она опускается на одно колено. Аппараты находятся на расстоянии всего нескольких метров, нескольких мгновений от нее, и уже слышно посвистывание их смертоносных проводков. Девушка поднимает левую руку ладонью вперед. Атака роботов внезапно прекращается. Сначала по одному, затем по двое, наконец десятками они убирают оружие и медленно принимают сферическую форму, используемую при транспортировке. Бхаратец бросается к девушке, поворачивает ее, и солдаты с огнеметами открывают огонь. Лалл тоже подбегает к Аж. Она дрожит, слезы катятся по измазанному сажей лицу. Но в руке девушка продолжает сжимать кожаный ремень своей маленькой сумки.
— У кого-нибудь есть простыня или что-нибудь в этом роде?.. — спрашивает Лалл, когда солдаты проводят их сквозь ряд автомобилей.
Откуда-то появляется станиолевая ткань, обычно используемая в космосе, и Лалл накрывает ею плечи Аж. Какой-то солдат отбегает в сторону. Он видел, как сарисины нанесли удар по вертолетам и роботам, и это его пугает. Правильно делаешь, правильно, думает Лалл и ведет девушку дальше, по направлению к транспортам мобильной группы.
У нас все будет хорошо.
Господин Нандха
У всех пяти трупов кулаки подняты вверх. Господин Нандха на своем веку повидал много жертв пожаров и прекрасно понимает, что причина подобной позы в специфике чисто биологических реакций организма на высокую температуру. Однако более древние пласты его сознания подсказывают, что здесь велась жестокая борьба с джиннами огня.
Квартира все еще грязна от сажи, а в воздухе летает пепел от сгоревших полимеров: это остатки практически испарившегося компьютерного корпуса. Опускаясь на кожу господина Нандхи, пепел становится мягкой черной грязью. Чтобы пластик превратился в углеродную сажу такой консистенции, необходима температура более тысячи градусов.
Варанаси — город-крематорий.
Работники морга застегивают молнии на черных мешках. С улицы доносится сирена. Пожарники разъезжаются. Теперь здесь хозяйничают представители юридических контор и министерства. Молодые репортеры проходят мимо господина Нандхи, толкая его, и начинают перевод видеоинформации на свои палмы. Он чувствует, что находится на чужой территории. У господина Нандхи есть очень эффективная методология, и ему простое наблюдение и работа воображения может дать гораздо больше, чем самые современные и изощренные методы криминалистов из полиции.
Первые ощущения, которые вызывает у него место преступления, — обонятельные. Сыщик Кришны чувствует за пах горелой человеческой плоти и маслянисто-удушающую вонь расплавившегося пластика из коридора. «Ароматы» преступления настолько сильны, что они почти полностью перекрывают информацию других органов чувств. Господину Нандхе приходится сосредоточиться на запахах, чтобы попытаться составить на их основе более или менее полное впечатление о происшедшем. Он ищет здесь скрытые намеки, противоречия, тончайшие несоответствия, способные навести его на интересную мысль. Какие-то проблемы с электричеством в компьютерной сети, сразу предположил следователь из полиции. Как же просто у них все получается, как легко находятся ответы на все вопросы...
Затем к процессу расследования подключается зрение. Что он увидел, войдя сюда? Двойные двери, сломанные пожарными, обычные входные двери обычной квартиры. Внутренняя дверь из тяжелого зеленого металла, запертая на несколько замков и на засов, запоры взломаны опять-таки пожарными.
Они что, не могли открыть дверь изнутри? Стали жертвой собственной системы безопасности? Краска на внутренней стороне второй двери обгорела, там только почерневший от огня металл. Дальше... Короткий коридорчик, гостиная, спальни. Кухня... Останки полок на стенах, меламин облупился, но панели сохранились. Древесностружечная плитка осталась в целости и сохранности. Пепел и черная сажа, одно переходит в другое. Оконные стекла лопнули, и осколки рассыпались по комнате. Резкое падение давления, что ли? Должно быть, огонь начал угасать, израсходовав свою первоначальную мощь. Но люди скорее всего задохнулись до того, как разбились окна, а свежий приток кислорода с новой силой разжег пламя. Обломки компьютерных дисководов, вплавленные друг в друга... Викрам спасет то, что еще можно спасти.
Теперь наступает очередь слуха. В этом здании обитают около трех тысяч человек, но тишина на сгоревшем этаже абсолютная. Не слышно даже обычного чириканья радиоприемника. Пожарные убрали ограждения, но жильцы не торопятся возвращаться в квартиры. Ходит слух, что пожар был местью авадхов за резню у шатабди. Соседи поняли, что происходит, только когда стены стали горячими и начала вздуваться краска.
Осязание... Копоть и сажа в воздухе. Черная паутинка плавно опускается на рукав господина Нандхи. Он собирается стереть ее, как вдруг вспоминает, что она на десять процентов состоит из человеческого жира.
Пятый тест — вкусовой. Господин Нандха научился этому методу у кошек: раздуваются ноздри, слегка приоткрывается рот, и воздух проходит по нёбу. Конечно, смотрится далеко не элегантно, но срабатывает великолепно как для маленьких пушистых охотников, так и для Сыщиков Кришны.
— Нандха, что вы там делаете?
Патологоанатом Чаухан запаковывает предпоследний труп и приклеивает ярлык на пластиковый мешок.
— Предварительный осмотр места преступления. У вас есть что-нибудь для меня?
Чаухан пожимает плечами — здоровенный мужик, похожий на медведя, склонный к грубоватой общительности, характерной для тех, кто чаще имеет дело с внутренностями изуродованных трупов, чем с живыми людьми.
— Зайдите ко мне сегодня после обеда. Может быть, что-нибудь для вас и будет.
Инспектор полиции Вайш поднимает голову и с неодобрением смотрит на господина Нандху, ему явно не нравится, когда люди занимаются не своим делом. — Ну-с, Нандха, — говорит Чаухан, отступая от трупа, который его помощники в белых халатах кладут на носилки, — слышал я, будто ваша добрейшая женушка решила восстановить висячие сады Вавилона. Наверное, она все-таки скучает по своей деревне.
— Почему вы так думаете?
— Все говорят, — отвечает Чаухан, записывая что-то по поводу четвертого трупа. — На вечеринке у Даваров. Эта женщина... Очень интересная... Значит, увлеклась садоводством, Нандха?
— Да, я решил сделать небольшой садик на крыше. Мы думаем использовать его для развлечений, обедов, приема гостей. В Бенгале такие сады в большой моде.
— В Бенгале? Угу. Они там большие знатоки моды.
Чаухан полагает, что нисколько не уступает господину Нандхе ни в интеллекте, ни в образовании, ни в социальном положении, ни в карьерных перспективах. Ни в чем, кроме брака. Господин Нандха женился на девушке из своей джати, а Чаухану пришлось взять женщину из низшей касты. Сыщик Кришны хмуро смотрит на потолок.
— Как мне кажется, здесь должна быть обычная противопожарная система.
Чаухан пожимает плечами. Инспектор Вайш встает. Он начинает понимать.
— Вы не находили чего-нибудь, что было бы похоже на блок управления? — спрашивает господин Нандха.
— На кухне, — отвечает инспектор.
Блок находится под раковиной рядом с трубой, в самом неудобном месте. Господин Нандха срывает обгоревшую дверцу шкафчика, садится на корточки и освещает темный угол своим крошечным фонариком. Люди, жившие здесь, не жалели чистящих средств. Жар проник даже в это укромное местечко, ослабил водопроводный припой, а пластиковый кожух обвис. Несколькими поворотами гаечного ключа тут все можно раскрутить. Служебные порты не повреждены. Господин Нандха подключает коробку с аватарами и вызывает Кришну. Сарисин появляется за пределами узкого пространства шкафчика. Божество маленьких домашних радостей. Инспектор Вайш приседает рядом. Если раньше инспектор излучал грубое неудовольствие поведением господина Нандхи, то теперь от него исходит почти благоговейный трепет.
— Я проверяю файлы системы безопасности, — объясняет господин Нандха. — Это займет всего несколько минут. Какая ирония! Они защищали свою «ферму памяти» с помощью квантовых ключей, а противопожарная система — простой четырехразрядный вывод. Что и послужило, — добавляет он, пока строки команд проплывают у него перед глазами, — причиной катастрофы. Вам уже известно примерное время пожара?
— Таймер на плите остановился в семь двадцать две.
— Здесь имеется команда от страховой компании на отключение системы противопожарной защиты — вне всякого сомнения, ложная. Получена в семь ноль-пять. Она также активировала и дверные запоры.
— Значит, их буквально замуровали.
— Да.
Господин Нандха встает, отряхивает с себя пыль и грязь, с брезгливостью замечая мягкую черную гарь с десятипроцентным содержанием человеческого жира.
— А это, в свою очередь, значит, что мы имеем дело с убийством. — Он возвращает аватары обратно в коробку. — Придется поехать к себе для подготовки доклада с описанием ситуации. Мне будут нужны самые лучшие процессоры в нашем отделе еще до полудня. Да, кстати, господин Чаухан. — Патологоанатом поднимает глаза от последнего трупа, обгоревшего до костей, но сохранившего среди черного пепла жуткий оскал белоснежных зубов. Он узнает его — наглый обезьяний оскал Радхакришны. — Я вам позвоню в три. Надеюсь, что к тому времени у вас уже будет что-нибудь для меня.
Выходя из сожженного дотла офиса сундарбана Бадрината, Сыщик Кришны не может забыть страшной улыбки трупа.
За завтраком беседа вращается вокруг приема у Даваров.
— Нам нужно тоже устроить что-то в этом роде, — настаивает Парвати.
Она так свежа и обворожительна с цветком в длинных черных волосах. У нее за спиной слышатся приятные мужские баритоны: игроки в крикет дают интервью перед матчем.
— Когда наш сад на крыше будет закончен, мы устроим настоящий большой прием, о котором будут говорить не сколько недель. — Парвати вытаскивает из сумочки ежедневник. — Как насчет октября? Он будет выглядеть восхитительно после позднего муссона.
— Мы что, смотрим крикет? — спрашивает господин Нандха.
— Ах, крикет? А я и не заметила. — Женщина делает взмах рукой в сторону телевизора, обозначающий полное безразличие к тому, что там происходит, переключает каналы, и на экране появляются индийские танцовщицы. — Ну вот. Доволен? Октябрь — хороший месяц, очень ровный в смысле погоды. Но, конечно, после приема у Даваров мы можем многих разочаровать. Сад, бесспорно, очень мил, и мне он очень нравится, и ты так хорошо поступил, что разрешил им заняться... но ведь это только растения. А как ты думаешь, сколько им стоило завести ребенка-брахмана?
— Больше, чем может себе позволить офицер из Отдела расследования законности лицензирования искусственного интеллекта.
— О, любимый, мне и в голову не приходило...
Повнимательней прислушивайся к собственным словам, моя бюль-бюль, подумал он. Ты постоянно проговариваешься, с твоих прелестных губок срываются такие ужасные признания, и ты надеешься, что на них не обратят внимания, потому что ты так мила и легкомысленна. Я слышал, что говорят о тебе светские дамы, которым ты так завидуешь, и ничего не сказал, потому что они были правы. Ты старомодна, искренна и всегда говоришь то, что думаешь. В отличие от них ты честна и откровенна в своих устремлениях, и именно поэтому я постараюсь, чтобы вы как можно меньше общались.
Бхарти, ведущая «Утреннего банкета», без умолку тараторила об Особых Утренних Гостях. Сегодня Специальные Блюда для Завтрака Фанки Пури от нашего Приглашенного Шеф-Повара Санджива Капура!..
— До свидания, мое сокровище, — говорит господин Нандха, отодвигая полупустую чашку с аюрведическим чаем. — Забудь этих снобов. У них нет ничего, чему стоило бы завидовать. Нам хватает друг друга. Сегодня я могу вернуться поздно. Мне нужно осмотреть место одного преступления.
Господин Нандха целует на прощание свою прелестную жену и отправляется осматривать обгоревшие останки господина Радхакришны в сундарбановском офисе, скромно разместившемся в квартире на пятнадцатом этаже строительного комплекса Дилджит Рана.
Покачивая на нитке влажный чайный пакетик, господин Нандха окидывает взглядом Варанаси и пытается разобраться в том, что увидел в сгоревшей квартире. Пожар был страшный, но чем-то тем не менее сдерживался. Управлялся. Преднамеренный поджог. Но каким образом? Инфракрасный лазерный луч, направленный в окно?..
Господин Нандха включает на палме подборку скрипичных концертов Баха, откидывается на спинку кожаного кресла, складывает пальцы в некое подобие ступы и поворачивается лицом к городу, простирающемуся за окном кабинета.
Город всегда был для него самым верным и далеко не самым грязным и вонючим гуру из возможных. Он всматривается в него, словно в магический кристалл. Варанаси — Град Человеческий, и все человеческие деяния отражены в его географии. Его очертания бывали для Нандхи источником таких прозрений и откровений, которые никогда не могли бы стать плодом рациональных размышлений и логических сопоставлений. Сегодня его город дает ему подсказку в виде пожаров. Ежедневно возгорания происходят примерно в десятке различных мест на территории агломерации. Среди озабоченных карьерой и престижем представителей среднего класса обычай самосожжения вдов и нелюбимых жен давно исчез. Но господин Нандха нисколько не сомневается, что некоторые из более отдаленных и бледных струек дыма — тех, что видны на горизонте, — это «кухонный огонь».
Тебе со мной ничего не грозит, Парвати, думает он. Ты можешь быть уверена, что я никогда не причиню тебе боль, никогда не устану от тебя, ибо ты редкая драгоценность, бесценная жемчужина. Тебе не грозит сати пресыщения и вдовья зависть...
На горизонте появляются военно-транспортные самолеты. Сколько солдат они перевозят?.. Сидя в полицейском автомобиле, Сыщик Кришны уже успел просмотреть заголовки сегодняшних газет. Джаваны Бхарата отбили наглое вторжение авадхов и оттеснили их вдоль железнодорожного пути в западный Аллахабад. Авадхо-американские роботы совершили нападение на сидячую демонстрацию, пытавшуюся блокировать экспресс маратхов.
Господин Нандха мгновенно чувствует запашок лжи в пропагандистской кампании, устроенной Раной. Он сильнее любого фимиама или запаха сжигаемых трупов. Не странно ли, что американцы, инициаторы пресловутых Актов Гамильтона, решили вести войну с помощью тех устройств, которым они не доверяют? А если еще высокоуровневые сарисины последних поколений получат доступ к боевым роботам...
Господин Нандха разводит пальцы. Интуиция. Образованность.
Какое-то движение рядом с ним: мальчик-служка убирает использованный чайный пакетик вместе с серебряным блюдцем.
— Пришли сюда Викрама. И как можно скорее.
— Слушаюсь, саиб.
Боевые сарисины обучены наносить удары по военной технике и живой силе противника сверху, подобно охотничьим соколам. Они пользуются лазерами. Смертоносное оружие ворвалось в священное воздушное пространство священного города. Кому-то удалось проникнуть в систему обороны.
Господин Нандха узнает о присутствии Вика по запаху еще до того, как другие органы чувств сообщают о его приходе.
— Викрам.
— Чем могу быть полезен?
Господин Нандха поворачивается в кресле.
— Пожалуйста, предоставьте мне протокол перемещений всех военных сарисинов, патрулирующих над Варанаси, за последние двенадцать часов.
Викрам облизывает верхнюю губу. На нем сегодня широкие кроссовки, псевдошорты, доходящие до середины икр, и облегающая майка.
— Без проблем. А зачем?
— У меня появилась мысль, что мы имеем дело не с обычным поджогом, а с последствиями удара, нанесенного инфракрасным лазером с летательного аппарата, оснащенного боевыми сарисинами. — Брови Вика удивленно приподнимаются. — У вас есть какие-нибудь сведения относительно источника «лок-дауна» в системе безопасности?