ВОСПОМИНАНИЯ
на торжественном вечере, посвященном 90-летию со дня рождения Е.А. Розенблюма, в Музее-квартине А.С. Пушкина на Арбате.- 22.12.2009 г.
Соколова Наталья Ивановна - заместитель директора по науке Музея А.С. Пушкина
Стихи Пушкина и Баратынского прозвучали на вечере не случайно. Когда мы работали с ним над последней большой экспозицией, то в разговорах мы цитировали Пушкина, искали вместе с Розенблюмом образ исходя из пушкинской поэзии. Для нас было очень важен образ «корабля поэзии». Когда мы создавали экспозицию «Детства», сейчас к этому привыкли, а тогда это вызывало споры. Мы решили поставить маленькую модель бомбардира «Грот», корабля на котором плавал Иван Абрамович Ганнибал, и Пушкин этим очень гордился. Для нас это был не просто детский корабль, модель которого находилась в доме и которую поэт мог видеть в детстве, это был символ – сначала маленький корабль, а затем большой корабль поэзии. Когда мы работали над «Онегинским» залом тоже было очень важно найти ключевой образ, которым стал для Евгения Абрамовича ведущим – образ «магического кристалла». «Магический кристалл» поэзии «и даль свободного романа я сквозь магический кристалл еще не ясно различал». Тогда то и возникла эта композиция кристаллической формы, именно так были расставлены витрины, появился хрусталь, прозрачность, это было очевидно для Евгения Абрамовича потому, что слово и художественный образ были как для него так же, как и для нас неразделимы во время такой сложной и трудной работы.
Боков Андрей Владимирович – архитектор, Президент Союза архитекторов России
Это огромное счастье знать, что все мы помним Евгения Абрамовича, что для каждого из нас он значителен и важен. Этот человек дал мне много и в профессиональном, и в человеческом плане. Это тот человек, кого я с основанием могу называть своим Учителем. Я на протяжении многих лет видел его с очень близкого расстояния. Испытание, которое порой трудно выдерживается. Трудно складываются отношения в течение многих лет, тем более с человеком переполненным энергией и деятельностью, это требует усилий со всех сторон.
Он создал много новых понятий, создал новую лексику, создал новую профессию. Не просто на ровном и пустом месте, а в очень непростом пространстве, в сопротивляющейся среде, агрессивной по отношению к нему в первую очередь. И вот все это, тем не менее, состоялось.
И я думаю, что очень не много приращений произошло с тех пор. Если какие-то формальные структуры и возникли, такие как Союз дизайнеров, то мы должны понимать, что основные открытия те, что привели к появлению этой деятельности, создали эту практику, этот миф, все это было сделано им тогда, и людьми, которые его окружали. Он умел собирать вокруг себя людей. Бесспорно, он умел отбирать людей. И это был отбор чрезвычайно не простой и фигуры, которые вокруг него собирались на Сенеже и в жизни были очень качественные люди. Это был совершенно восхитительный набор личностей. Сейчас по прошествию стольких лет становится совершенно очевидно, что сейчас собрать такое общество, которое собиралось на Сенеже, будет очень и очень не просто. Может быть все заняты другими делами. Тогда этот мир был некоторым особым уникальным местом, и все это отчетливо осознавали. Он сумел это уникальное место создать, вписать, придумать, сделать. И это было не просто пространство, в котором можно было выживать. Это место рождалось как вполне зримое, видимое, там возникали новые образы. И как бы к этому не относились, он был бесспорным создателем, по крайней мере, провокатором или изобретателем, огромного числа образов. Он умудрялся вообще работать и выстраивать новую действительность, новую реальность из ткани, материала, из всякой рухляди, из мусора и т.д. Он это делал стихийно. Из людей боязливых, пугливых, из людей, которые никогда не рисковали, которые не владели грамотой, он создавал людей себя осознающих. Его многие обвиняют, что он сообщал некоторое движение, приводил людей к личным трагедиям, драмам, некоторой неадекватной оценки окружения и себя в этом окружении. Но это были высокие трагедии. Все судьбы людей, которые соприкасались с Сенежом, их судьбы менялись - и Сенеж их менял в существенной степени. Были неподдающиеся. Были люди, живущие по прежнему, в чем-то скудные или же наоборот, весьма сытые, жившие «фондовской» жизнью. Но были и те, кого он заражал бесконечной тягой к открытиям, к разрушению к преодолению барьеров, к разным прочим подвигам. Эта удивительная способность. Это удивительная «отрава», которой он сам был переполнен. Которая ему бесконечно мешала в личной жизни, в общении. Но он был рыцарственный человек. Эта рыцарственность касалась всего, от бытовых проявлений и общения. Он был человеком, задававшим и своему окружению и себе весьма высокий уровень общения, уровень требований и т.д.
Меня поражало отношение к нему многих окружающих, такое как бы это сказать, неохотное признание. Он не вписывался в стереотипы, это бесспорно, ни фондовские, ни в архитектурные, ни в чиновничьи стереотипы. Это человек, который создал себя сам, который создал свое окружение и поэтому был наверняка счастлив. У меня много раз вполне отчетливое посещало чувство того, что он счастлив – заканчивался семинар, предположим, где он говорит, где он придумывает, где он делится этим и он счастлив.
К сожалению, очень мало осталось видимого, следов возможно много, но не осталось того, что было бы адекватно ему, его личности, тому, что он делал. Я имею в виду то, что обычно создается художником – картина в раме, скульптура на постаменте, архитектура, ткань, материал с которым он имел дело, оказался чрезвычайно хрупким, трудно хранимым, слова оказываются сегодня трудно постижимыми, и мы их постепенно начинаем забывать.
Я говорю в связи с тем, что восстановление справедливости я вижу, прежде всего, в возможности подготовить книгу. Первую книгу, в которой была бы сделана попытка собрать то, что Евгений Абрамович сделал. В нем было множество разных сторон, но все таки «Сенеж», если угодно был основным его произведением, само по себе это явление многоуровневого порядка и особо высокое. Это, прежде всего человеческий институт. Это совокупность текстов, совокупность образов, макетных образов. Книгу мы собираем мучительно долго и надеемся, что она состоится.
Мне трудно оценить ее качество, я могу только сказать, что мы в принципе ее ориентируем на профессиональный уровень. Игорь Прокопенко сейчас много занимается ее изданием. И вообще возврат к этому материалу очень не прост. Потому, что это необходимо. Это все удивительно интересно. Это неповторимо, потому что такого сегодня получить нельзя, практически основания нет. Это то, что было принадлежностью определенного стечения обстоятельств, определенного времени. Опыт Сенежа уникален. Все это хотелось бы вложить в книгу для того, что бы все мы имели возможность еще раз посмотреть на все это, вспомнить, подумать наконец и понять, сколь многим мы обязаны Е.А. Розенблюму.