Максвелл-Файф: Таким образом, принимая во внимание тот факт, что Варлимонт говорит, что посол Риттер 29 июня сообщил германским вооруженным силам о том, что вы одобрили этот проект, значит, или Варлимонт, или Риттер говорит неправду?
Риббентроп: Во всяком случае, это не соответствует действительности, потому что из другого документа, который я также видел здесь, видно, что я посылал этот документ фюреру, и что я просил одобрения фюрера. Я также видел другой документ касательно этого. Так я вспоминаю вопрос.
Максвелл-Файф: Раз вы ссылаетесь на точку зрения фюрера, тогда посмотрим, в чем она заключалась, взгляните на документ 3780-ПС. Это запись беседы, на которой присутствовали вы, Гитлер и Осима 27 мая 1944.
Это страница 11. Вы помните, что в вашем присутствии Гитлер советовал Осиме, чтобы японцы вешали, а не расстреливали каждого американского летчика-террориста, и тогда американцы призадумаются прежде, чем совершать такие нападения. С этой точки зрения вы были согласны?
Риббентроп: Нет, я не был согласен с этим, и если это здесь написано, то это не моя точка зрения, не моя установка.
Максвелл-Файф: Я понял. Что же теперь…
Риббентроп: Я даже не знаю где об этом сказано в документе.
Максвелл-Файф: Вы найдете это на странице 11, строки с 9 по 12.
Риббентроп: Нет, я не помню этого, но я могу только сказать, что такое отношение Гитлера, как показано в документе было вызвано ужасными результатами воздушных атак в то время.
Максвелл-Файф: Я уже слышал об этом. Я спросил вас согласны вы или нет; вы сказали «нет». Теперь мы перейдем к другому вопросу.
Риббентроп: Я, однако, хочу кое-что добавить, касательно этого положения имеющего решающий характер.
Максвелл-Файф: Вы можете поручить это своему защитнику после того, как ответите на мой вопрос. Я обращаю ваше внимание на шталаг III[594]. Определенно вы слышали, как я спрашивал многих свидетелей об определенных вопросах по этому поводу. Было 50 британских летчиков, которых убило СС после побега. Вы знали об этом? Вы знаете, о чем я говорю?
Риббентроп: Да.
Максвелл-Файф: Вы помните, что мой коллега, господин Иден, сделал решительное заявление в Палате Общин, сказав, что эти люди были убиты и Великобритания будет требовать суда над убийцами? Вы помните это, в июне 1944?
Риббентроп: Я слышал об этом из речи господина Идена в Палате Общин, да.
Максвелл-Файф: И вы помните, что правительство Рейха выпустило заявление, переданное Британии через Швейцарию, в котором недвусмысленное обвинение британского министра иностранных дел яростно опровергалось, оно было выпущено в июне 1944? Вы помните, что оно было выпущено?
Риббентроп: Нет, я не помню этого. Я только помню следующее: что в то время мы получили свидетельства того, что случилось и сообщили об этом в ноте заинтересованным державам. Вот все, что мне известно.
Максвелл-Файф: Я хочу спросить вас о следующем: вы знали тогда, когда принималось заявление — вы знали, что эти офицеры были хладнокровно убиты?
Риббентроп: Нет. Я слышал о том, что эти люди застрелены при попытке к побегу. Уверен в то время, было впечатление, что здесь, что-то не так. Я знаю это. Я помню.
Максвелл-Файф: Позвольте выделить две стадии. Кто солгал вам, что эти люди были убиты при попытке к побегу? Кто проинформировал вас об этой лжи?
Риббентроп: Я не помню подробностей. В то время мы получили документацию от соответствующих властей и меморандум был передан швейцарскому правительству.
Максвелл-Файф: От кого вы получили документацию содержащую ложь? Вы получили её от Гиммлера или Геринга?
Риббентроп: Я не знаю.
Максвелл-Файф: Тогда скажите нам, я думаю, что у вас была правильная мысль, что здесь, что-то не так?
Риббентроп: Да.
Максвелл-Файф: Теперь я хочу, чтобы вы сказали нам о своем отношении к СС. Вы на данной стадии процесса не хотите утверждать, что являлись лишь почетным членом СС. Ваш защитник утверждает на основании какого-то, видимо, недоразумения, что вы были лишь почетным членом СС. Это не соответствует действительности?
Риббентроп: Это не недоразумение, это действительно так и было. Я получил от Гитлера форму СС; я никогда никаких функций в организации СС не выполнял, но как посол и затем министр иностранных дел я, как это было принято, должен был получить определенный чин СС, я и получил чин фюрера СС.
Максвелл-Файф: Я утверждаю, что это совершенно неверно. Вы просили, чтобы вас приняли в СС еще до того, как вы стали чрезвычайным послом в мае 1933 года. Это правильно?
Риббентроп: Да, это мне известно, я всегда принадлежал к организации СС.
Максвелл-Файф: Вы только что сказали, что принадлежность к СС имела почетный характер, потому что Гитлер хотел, чтобы вы имели форму? Я вас спрашиваю: в мае 1933 года вы подали заявление о том, чтобы вас включили в ряды СС обычным путем? Не правда ли?
Риббентроп: Конечно, надо было подать заявление. Но дело обстояло так. Я несколько раз появлялся в своем огромном сером пальто, и после этого Гитлер сказал, что мне следует иметь форму. Когда это было, я сейчас не помню. Я думаю, что это было в 1933 году. Я и получил как посол, соответствующий чин, а затем — как министр иностранных дел — я получил еще более высокий чин.
Максвелл-Файф: И в мае 1933 года, подав ходатайство, вы вступили в СС и получили не очень высокий ранг. Штандартенфюрера. Не так ли?
Риббентроп: Да, это правильно.
Максвелл-Файф: А оберфюрером вы стали лишь 20 апреля 1935, бригаденфюрером вы стали 14 июня 1935; группенфюрером — 13 сентября 1936, обергруппенфюрером — 20 апреля 1940. До того как вы стали послом, вы состояли в СС в течение трех лет и получали повышение обычным путем, не правда ли?
Риббентроп: Да, но я никогда ничего не делал в СС и не выполнял никаких работ.
Максвелл-Файф: Просто взгляните. Это документ Д-744(а), экземпляр Великобритания-294. Ему соответствует 744 (б). Вы можете взять его; вам можно не вдаваться в подробности. Это ваше заявление, с приложением. Я просто хочу задать вам пару вопросов об этом. Вы просили, чтобы вас приняли в дивизию »Тотенкопф[595]«— «Мертвая голова» СС?
Риббентроп: Нет, это неправильно.
Максвелл-Файф: Разве вы не помните, что получили от Гиммлера особое кольцо и кинжал дивизии «Мертвая голова»? Разве вы не помните этого?
Риббентроп: Нет, я не помню. Я никогда не принадлежал к дивизии «Мертвая голова». Вы же говорите о дивизии «Мертвая голова»?
Максвелл-Файф: «Мертвая голова»
Риббентроп: Нет, это не так. То что здесь сказано неправда. Но я думаю, что я однажды получал так называемый кинжал, как все фюреры СС. Верно.
Максвелл-Файф: И кольцо. Здесь письмо, датированное 5 ноября 1935, личная канцелярия рейхсфюрера СС: «В ответ на ваш запрос сообщаю вам, что размер кольца бригадефюрера фон Рибентропа 17. Хайль Гитлер», (подпись) (адъютант) «Торнер». Вы помните, что получали его?
Риббентроп: Мне кажется, что каждый получил такое кольцо, но я точно не помню. Несомненно, это правда.
Максвелл-Файф: Вы постоянно интересовались СС, начиная с 1933 года и во время войны, не правда ли? Кажется, ваша переписка с Гиммлером продолжалась, по крайней мере, до 1941 или до 1942 года.
Риббентроп: Да, это вполне возможно. Конечно, мы часто сталкивались с СС в самых различных областях. Это совершенно ясно.
Максвелл-Файф: И в особенности в области концентрационных лагерей, не правда ли? Вы хотите сказать, что вы не знали о том, что концентрационные лагери использовались в огромных масштабах?
Риббентроп: Я ничего об этом не знал.
Максвелл-Файф: Обернитесь. (Позади места свидетеля — карта.) Это увеличение той карты, которая была представлена французским обвинением. Красные пятна — это концентрационные лагери. Я бы хотел, чтобы вы взглянули на нее. Теперь посмотрим, какое имеет значение различное местонахождение ваших резиденций. Одна резиденция, к северу от Берлина — Зонненбург. Вы видите, где это приблизительно находится на карте?
Риббентроп: Да, из Берлина в Зонненбург на машине надо ехать примерно час.
Максвелл-Файф: К северу от Берлина?
Риббентроп: Нет, к востоку от Берлина.
Максвелл-Файф: Возьмем другую резиденцию. Вы сами недалеко от нее находитесь. Это ваш замок в Фушле. Это недалеко от границы и очень близко от группы лагерей, которые находились вокруг Маутхаузена[596]. Смотрите вправо, вы видите группу лагерей Маутхаузена?
Риббентроп: Я под присягой утверждаю, что я впервые услышал о лагере Маутхаузен здесь, в Нюрнберге.
Максвелл-Файф: Теперь возьмем еще одно поместье. Вы говорите, что не часто там бывали, но обычно...
Риббентроп: Я могу ускорить дело, заявив вам, что я вообще слышал лишь о двух, нет, о трех концентрационных лагерях до того, как попал сюда. Это — Дахау[597], Ораниенбург[598] и Терезиенштадт[599]. Все другие названия я услышал здесь впервые. Терезиенштадт был лагерем, мне кажется, приютом для престарелых евреев, и представители Красного Креста несколько раз посещали этот лагерь. Другие названия лагерей я услышал здесь впервые, и это я хочу здесь совершенно точно установить.
Максвелл-Файф: Знаете ли вы, что вблизи Маутхаузена было тридцать три лагеря в различных местах, в сравнительно небольшом радиусе, и приблизительно сорок пять других лагерей, названий которых сам комендант не мог привести, потому что их было слишком много? И в этих тридцати трех лагерях было более чем 100 тысяч заключенных? И вы хотите оказать Трибуналу, что в течение всех ваших поездок в Фушль вы никогда не слышали об этих лагерях в Маутхаузене, где было заключено 100 тысяч человек?
Риббентроп: Это мне совершенно неизвестно. И я могу представить дюжину свидетелей, которые подтвердят это. Дюжину.
Максвелл-Файф: Меня не заботит, как много свидетелей вы представите. Вы вновь посмотрите на эту карту. Вы были ответственным министром правительства этой страны с 4 февраля 1938. до поражения Германии в мае 1945 года — в течение семи с четвертью лет. И вы утверждаете перед этим Трибуналом, что министр этой страны, где существовали сотни концентрационных лагерей, мог знать только о двух лагерях?
Риббентроп: Это, может быть, удивительно, но это правда.
Максвелл-Файф: Я говорю, что это не только удивительно, но что это столь невероятно, что это должно быть неверно. Как могли вы не знать об этих лагерях? Вы с Гиммлером никогда не встречались?
Риббентроп: Нет, я никогда не разговаривал с ним о таких вещах. Все это держалось в строгом секрете, и мы только здесь услышали, что происходило там. Ни один человек не знал ничего об этом. Это звучит необычно, но я убежден, что господа на скамье подсудимых также ничего об этом не знали.
Максвелл-Файф: Мы послушаем их в свою очередь. Вам известно, что лишь в Аушвице…
Риббентроп: Об Аушвице[600] я услышал здесь впервые…
Максвелл-Файф: В своем письменном показании под присягой один германский сотрудник из лагеря Аушвиц — показал, что в этом лагере было убито 4 миллиона человек. Вы хотите сказать Трибуналу, что вы об этом — ничего не знали?
Риббентроп: Мне об этом ничего не было известно.
Максвелл-Файф: Что же, есть один вопрос, с которым я хочу разобраться; и здесь, к счастью, я могу помочь вам с документами. Это вопрос о партизанах. Я хочу, чтобы вы посмотрели на несколько документов, три документа, относительно этого.
Председательствующий: Вы завершите сегодня вечером?
Максвелл-Файф: Да, если Ваша честь даст мне 5 минут. Я попытаюсь уложиться.
(Обращаясь к подсудимому)
Вы согласны с тем, что вы выступали за самое жестокое обращение с населением оккупированных стран?
Риббентроп: Я неправильно понял этот вопрос. Пожалуйста, повторите его.
Максвелл-Файф: Тогда взгляните на документ Д-735. Это беседа между вами и Чиано в присутствии фельдмаршала Кейтеля и маршала Кавальеро[601] в ставке фюрера после завтрака 19 декабря 1942. Если вы посмотрите на вторую страницу, то увидите место, где фельдмаршал Кейтель говорит итальянцу о том, что:
«Район Хорватии должен быть очищен совместно действующими германскими и итальянскими войсками еще зимой, ввиду сильного английского влияния в этом районе. Фюрер заявил, что сербские заговорщики должны быть выжжены и что при совершении этого будут приняты жестокие меры. Фельдмаршал Кейтель после этого добавил, что все деревни, в которых будут обнаружены партизаны, должны быть сожжены. После этого министр иностранных дел заявил, что Роатта[602] не должен покидать третьей зоны, но, наоборот, должен продвигаться, действуя в самом тесном сотрудничестве с германскими войсками. В этой связи фельдмаршал Кейтель попросил итальянца не считать использование хорватских войск в этой операции благоприятным для хорватов. Министр иностранных дел Рейха заявил в связи с этим, что хорватский фюрер, с которым он побеседовал очень недвусмысленно, на 100 процентов готов договорится с Италией».
Такова была ваша точка зрения на то, что сербских повстанцев следовало выжечь?
Риббентроп: Пожалуйста?
Максвелл-Файф: Вы выразили точку зрения, что «сербских повстанцев следовало выжечь»?
Риббентроп: Я не понимаю вашего выражения «выжечь». Во всяком случае, их следовало держать под замком.
Максвелл-Файф: Это значит, что дотла надо сжечь их деревни.
Риббентроп: Где я это говорил? Я думаю, что я этого не говорил.
Максвелл-Файф: Это было точкой зрения фюрера. А было это также и вашей точкой зрения?
Риббентроп: Фюрер был очень строг в подобных делах, и я знаю, что время от времени соответствующие инстанции, также и военные инстанции, должны были издавать относительно этого строгие военные приказы. Борьба велась не на жизнь, а на смерть. Этого не следует забывать. Это ведь была война.
Максвелл-Файф: Вы отрицаете…?
Риббентроп: В любом случае я не вижу здесь, что бы я, что-либо говорил о партизанах.
Максвелл-Файф: Вы говорите, что это не было вашей точкой зрения? Вашей точкой зрения не было, что так следовало обращаться с партизанами? Можете пока не смотреть на следующий документ. Такова ваша точка зрения?
Риббентроп: Пожалуйста, повторите вопрос на который я должен ответить.
Максвелл-Файф: Вы говорите, что не одобряли жестокое обращение с партизанами?
Риббентроп: У меня было мнение о том, что с тем кто нападает со спины следует обращаться жестко. Да, у меня такое мнение, мне кажется у каждого в армии такое мнение, и даже у политиков.
Максвелл-Файф: Включая женщин и детей?
Риббентроп: Нет, никоим образом.
Максвелл-Файф: Посмотрите на это, если вы отрицаете отношение к женщинам и детям. Это беседа с итальянским послом Альфиери[603] 21 февраля 1943 г. В последнем абзаце говорится:
«Продолжая, министр иностранных дел Германии подчеркнул, что то, к чему привела политика Роатта в Хорватии, очень волнует фюрера. Со стороны Германии оценен тот факт, что Роатта хотел сберечь итальянскую кровь, но полагает, что он этой политикой как бы старался изгнать темные силы сатаны. Следовало уничтожить банды, включая мужчин, женщин, детей, чье существование угрожает жизням немцев и итальянцев — мужчинам, женщинам и детям».
И вы все еще утверждаете, что не хотели, чтобы с женщинами и детьми жестоко обращались?
Риббентроп: Какая это страница?
Максвелл-Файф: Это страницы с 10 по 13. Последний абзац моего перевода.
Следовало уничтожить банды, включая мужчин, женщин, детей, чье существование угрожает жизням немцев и итальянцев — мужчинам, женщинам и детям».
Риббентроп: Если я это и сказал, то я сказал это, будучи, может быть, крайне взволнован. В любом случае это не соответствует моему мнению, которое я подтверждал многими действиями во время войны. Мне больше нечего добавить.
Максвелл-Файф: Я покажу вам еще один документ. Это запись беседы германского министра иностранных дел с государственным секретарем Бастианини[604] в присутствии послов фон Макензена[605] и Альфиери 8 апреля 1943 г. в замке Клейссхайм. Взгляните на начало этого документа. Вы сказали:
«Предположения германского министра иностранных дел о том, что эта забастовка была организована британскими агентами, были энергично опровергнуты Бастианини. Это были итальянские коммунисты все еще получающие приказы из Москвы. Министр иностранных дел Рейха ответил, что в этом случае только самые безжалостные методы принесут хороший результат».
Далее говорится:
«Он не хотел говорить об Италии, а предпочтительно об оккупированных территориях, где, как было доказано, мягкими методами ничего нельзя было добиться при попытке достичь соглашения. Тогда германский министр иностранных дел развил свою мысль, сравнив события в Дании и Норвегии. В Норвегии были приняты жестокие меры, которые вызвали, в особенности в Швеции, энергичные протесты.
И затем после определенной критики доктора Беста…
Риббентроп: Я не могу найти это. Пожалуйста, какая страница?
Максвелл-Файф: Абзац начинается: «Министр иностранных дел Рейха предположил, что забастовка инспирирована британскими агентами…»
Риббентроп: Да здесь.
Максвелл-Файф: Что же, вы видите, что я представляю вам. Вы сказали:
«Только безжалостные меры будут хороши. В Норвегии предпринимаются жесткие меры»
И в начале следующего абзаца:
В Греции также нужно будет принять жестокие меры, если греки будут сопротивляться. Он придерживается такого мнения, что демобилизованные греческие войска должны быть немедленно вывезены из Греции и что грекам нужно показать с железной энергией, кто хозяин в стране. Жестокие меры такого рода необходимы, если ведешь войну против Сталина[606]. Это не война джентльменов, а жестокая война на уничтожение».
Далее о Франции. После небольшого высказывания о французах вы говорите:
«Возвратившись снова к вопросу о Греции, министр иностранных дел еще раз подчеркнул необходимость жестоких мер».
На третьей строчке следующего абзаца говорится:
«Фюрер должен будет принять радикальные меры на оккупированных территориях, чтобы мобилизовать местные ресурсы рабочей силы для того, чтобы противодействовать потенциальной мощи американского вооружения равными силами».
Вы согласны? Это правильно отражает вашу точку зрения, что вы требовали самых строгих мер на оккупированных территориях для того, чтобы мобилизовать рабочую силу и увеличить военный потенциал Германии?
Риббентроп: Я могу сказать по поводу этого документа только следующее...
Максвелл-Файф: Хорошо, вы можете это сказать, но сначала ответьте на мой вопрос. Отражают ли эти взгляды вашу точку зрения?
Риббентроп: Нет
Максвелл-Файф: … жесткие меры следует принимать с иностранными рабочими и населением оккупированных территорий. Так в документе выражен ваш взгляд?
Риббентроп: Нет, не отражают.
Максвелл-Файф: Почему же вы тогда это сказали?
Риббентроп: Потому, что я в то время по поручению фюрера должен был держать итальянцев в повиновении, так как во многих областях был полнейший хаос и итальянцы все время пытались изменить положение дел и, таким образом, создавали неразбериху в германской армии. Поэтому я должен был говорить с итальянцами очень строго. Я очень хорошо помню это. Итальянцы объединились с четниками[607] и частично вели борьбу против германских войск. Там царил полнейший хаос. Поэтому я должен был часто несколько строже говорить с дипломатами и, может быть, все преувеличивал.
Максвелл-Файф: Но ведь это не было преувеличением ни в Норвегии, ни в Греции? Вы принимали самые жестокие меры на оккупированных территориях?
Риббентроп: Это неверно. Мы в Норвегии вообще не имели права голоса, мы только пытались изменить положение дел. А в Дании мы также делали все для того, чтобы предотвратить и смягчить эти жестокие мероприятия, хотя отчасти они были и необходимыми, потому что было очень много парашютистов, и т. д. Думаю, что на основании многих документов можно доказать, что я и министерство иностранных дел делали все возможное в различных оккупированных областях, чтобы урегулировать отношения. Я не уверен, что это достаточно честно и верно брать пару таких заявлений из множества документов, в которых случайно использовались грубые слова. Очевидно, что в ходе 6 лет войны грубый язык время от времени применялся. Я могу напомнить вам, что иностранные деятели также использовали грубый язык относительно Германии. Но я уверен что они не имели подобного в виду.
Максвелл-Файф: Скажите мне: каждый раз, когда вы опровергали документы содержащие ваши грубые высказывания или противоречили тому, что вы здесь говорили, вы говорили дипломатическую ложь. Так это понимать? Большое вам спасибо.
Председательствующий: Сэр Дэвид, все эти документы приобщены в качестве доказательств?
Максвелл-Файф: Да, ваша честь.
(Трибунал отложен до 10 часов 2 апреля 1946)
Девяносто седьмой день
Вторник, 2 апреля 1946
Утреннее заседание
(Подсудимый Риббентроп возвращается на место свидетеля)
Максвелл-Файф: Ваша честь, вы заметили, что я не касался вопроса евреев. Этот вопрос будет исследован моим другом господином Фором[608], от французской делегации.
Кауфман [609]: Господин Председательствующий, могу я сказать несколько слов о важном вопросе? Вчера здесь обсуждалась карта, карта, которую мы сейчас видим в суде. Из этой карты обвинение сделало вывод о большом количестве концентрационных лагерей имевшихся в Германии. Подсудимые категорически отрицают это. В моем случае, деле подсудимого Кальтенбруннера, я надеюсь представить доказательства о том, что лишь немногие красные точки верны. Я хочу сделать заявление сейчас, с целью того, чтобы в последующих делах не возникало подобного впечатления, о том, что карта верна.
Председательствующий: Доктор Кауфман, это всего лишь репродукция того, что приобщено к доказательствам.
Кауфман: Да, но я вправе представлять доказательства обратного.
Председательствующий: Конечно, но это не нужно сейчас. Доказательства приобщены обвинением ранее, и вы вправе ответить на них, но не сейчас.
Фор: Подсудимый, в качестве министра иностранных дел вы руководили всеми дипломатическими работниками?
Риббентроп: Да.
Фор: И они руководствовались вашими инструкциями?
Риббентроп: Да.
Фор: Вчера вы заявили, что вы ответственны за действия, совершенные вашими подчиненными?
Риббентроп: Да, это так.
Фор: Можете ли вы мне сказать, Бест[610], полномочный представитель в Дании, также находился в вашем подчинении?
Риббентроп: Да.
Фор: Бест сообщил вам, что Гитлер отдал приказ убивать датчан в тех случаях, когда имели место акты саботажа?
Риббентроп: Могли бы вы повторить вопрос?
Фор: Согласно документам, которые были предъявлены Трибуналу, Бест виделся с вами 30 декабря 1943. и сообщил вам, что Гитлер отдал приказ убивать датчан в случае, если в Дании будут производиться акты саботажа. Так ли это?
Риббентроп: Да. Против тех, кто участвовал в саботаже, нужно было принимать такие меры. Гитлер действительно издал такой приказ.
Фор: Разве «казнить без суда лиц, являющихся террористами или не являющихся таковыми», — это слова Беста в документе — не должно рассматриваться как призыв к убийству?
Риббентроп: С самого начала я категорически возражал против таких мер, и также доктор Бест. Мы дошли до того…
Фор: Подсудимый я не хочу сказать, что вас устраивало положение вещей. Я просто спрашиваю вас, знали ли вы об этом. Верно?
Риббентроп: Да, это так. Гитлер хотел этого. Отдельных деталей я не знаю.
Фор: Я вас не спрашиваю о деталях.
Риббентроп: Какие распоряжения последовали за этим, я не знаю. Насколько мне известно, они проходили через другие инстанции.
Фор: Я отмечаю, что вы были полностью в курсе этого приказа Гитлера, который был отдан в тот день относительно совершения этих убийств. Таким образом, вы считали нормальным входить в правительство, главой которого был убийца?
Риббентроп: Нет, правда, в совершенно другом, в совершенно другом…
Фор: Хорошо, хорошо, ответьте, пожалуйста.
Риббентроп: Нет, здесь имели место обстоятельства совершенно противоположного характера. Фюрер был сам очень недоволен Бестом и приказал другой инстанции заниматься рассмотрением этого вопроса, так как Бест, так же как и я, были против.
Фор: Я прошу ответить на мой вопрос очень кратко. Вы можете пояснить подробности через вашего защитника.
Теперь о Дании. Здесь были осуществлены мероприятия в отношении депортации евреев из страны. Вы занимались этим?
Риббентроп: О том, что было с евреями в Дании, я ничего не знаю.
Фор: Вы об этом никогда не слышали?
Риббентроп: Я помню, что я как-то говорил с Бестом об этом. Бест сказал мне, что еврейский вопрос не имеет никакого значения в Дании. Поэтому он не хотел предпринимать ничего особенного в отношении евреев в Дании. Я согласился с ним в этом.